скачать книгу бесплатно
Афганский свинец
Ильдус Муслимов
Афганистан, 1982 год. Панджшерское ущелье. Мотострелковый батальон, которым командует Владимир Богданов ведёт ожесточённые бои с группой моджахедов. В ходе одного из таких боёв несколько солдат батальона попадают в плен к известному полевому командиру Ахмад-Шаху. Владимир решает лично вызволить из плена своих солдат и взяв в руки кусок белой ткани он шагнул из укрытия.
Содержит нецензурную брань.
Ильдус Муслимов
Афганский свинец
Глава 1.
Ночной сорока пятиградусный мороз рвал стволы деревьев, отчего по тайге разносился громкий и резкий треск, схожий с пистолетными выстрелами. Натасканные на любой минимальный шорох собаки, спросонья вскакивали в загоне и начинали получасовой лай. Привыкший к этому отвратительному явлению, начальник строгой исправительной колонии, что в Магаданской области, подполковник Маслов, сонно перевернулся в кровати на другой бок. Он не любил оставаться ответственным по колонии, несмотря на то что дежурство было всего лишь один раз в месяц. Уснуть обратно не удалось, через минуту звонок аппарата внутренней связи его окончательно разбудил. Он нащупал в темноте аппаратную трубку, но пока подносил к уху, она выскользнула из его ослабевших за ночь пальцев и грохнулась на деревянный пол, растянув спираль шнура.
– Да японский бог…
Он нагнулся с кровати головой вниз, кряхтя, пошарил рукой по полу, и в итоге обнаружив злосчастную трубку, плюхнулся обратно на кровать.
– Слушаю!
– Товарищ подполковник – это Скворцов. Этап прибыл.
– Сейчас иду.
Растирая отёкшее лицо ладонью, он проклинал всё высшее начальство, высылающее ему эти глупые указания. К примеру, если взять последнее. Телеграфируют: «К вам по этапу прибывает осужденный Богданов, приговорённый к десяти годам лишения свободы по статье двести девяносто четыре уголовного кодекса СССР. Вину не осознал. Необходимо провести мероприятия с целью осознания осужденным своей вины и написания им собственноручно согласия с приговором суда». Накинув тулуп и надев подсушенные на печи валенки, начальник колонии вышел из кабинета.
К его приходу замёрзших напрочь прибывших зеков усадили на четвереньки у первого барака. Подполковник подозвал начальника конвоя.
– Который из них Богданов?
– Второй справа товарищ полковник.
– Всех в карантин, а этого, – он указал на Богданова, – в подвал с личным делом. Я буду там через десять минут.
Два конвоира втолкнули Владимира в просторное, плохо освещённое, с решётками на окнах помещение, располагающееся под администрацией колонии. В самом центре подвала стоял письменный стол, за ним мягкий стул, рядом, прикрученная к полу табуретка со следами засохшей крови.
Слева, метрах в пяти металлический стол, как в морге. Справа, прикрученная к полу чугунная ванна, наполненная водой. Тут же на полу гора верёвок.
Вскоре в подвал вошёл подполковник, среднего роста, коренастый. На вид ему было около сорока шести лет. Он неторопливо сел за стол, включил настольную лампу. Один из конвоиров протянул ему папку. Открыв её, полковник бегло пробежался по страницам и недоумённо посмотрел на Владимира.
– А тебя что Богданов, в СИЗО представляться не научили?
– Заключённый Богданов Владимир Иванович, сорок восьмого года рождения, осужден по статье двести девяносто четыре уголовного кодекса СССР, срок десять лет.
Начальник колонии с ехидством улыбнулся.
– Вяленько. Ну да ладно. Научим. Я вот тут читаю копию обвинительного заключения и диву даюсь. Окончил военное училище, родители известные врачи, затем служба в Афганистане, от командира разведроты дослужился до командира батальона мотострелков. Целый подполковник. Награждался двумя орденами за личное мужество, двумя медалями за отвагу. В восемьдесят первом году с двумя пулемётчиками лично прикрывал отход раненых из окружения в Панджшерском ущелье на Северо-Востоке Афганистана, где получил многочисленные ранения. Направлены документы на присвоение звания героя Советского Союза. И тут вдруг, ты помогаешь душманам, передаёшь им несколько единиц оружия и боеприпасов. В ходе следствия и на суде своей вины не признал. Как же так, Богданов?
Владимир молчал, глядя в глаза начальника колонии.
– Я думаю, что это не поздно изменить, – сказал подполковник. – Так и напишешь сейчас, что ты заблуждался, что всё осознал и что полностью согласен с приговором суда.
Подполковник вытащил из стола чистый лист бумаги, авторучку и положил всё это на противоположный край стола.
– Давай дорогой присаживайся, мы отстегнём тебе наручники, а я помогу это правильно написать. А потом ты пойдёшь отдыхать после длительной дороги. Ты же устал, небось? Садись.
– Я ничего подписывать не буду, – сухо сказал Владимир, не двигаясь с места.
Начальник колонии шутливо приложил ладонь к своему уху, показывая этим, что якобы он просто не расслышал сказанные Владимиром слова.
– Что что? А ну-ка ещё разок мне повтори.
Повторять Владимир не стал.
Подполковник бросил взгляд на одного из конвоиров.
Тот отошёл от Владимира на полшага и несколько раз ударил резиновой палкой его по спине. К нему подключился и второй конвоир. После удара по голове Владимир потерял сознание и упал. Пальцы прикованных наручниками рук, судорожно задёргались от боли.
– Остуди его, – приказал подполковник конвоиру.
Тот набрал из ванны полное ведро воды и вылил Владимиру на лицо. Попавшая в рот вода на какое-то время перекрыла Владимиру дыхание и он, очнувшись, стал усиленно кашлять. Начальник колонии вышел из-за стола и, подойдя к лежащему Владимиру, присел на стоявшую рядом табуретку.
– Ну что милок, очухался? Теперь ты понимаешь, кто ты здесь?
Владимир открыл глаза.
– Понимаю…
– Ну и кто же ты?
– Я…Богданов Владимир Иванович. А вот ты…ты дерьмо собачье.
Пригнувшийся над Владимиром подполковник, выпрямился со злобным выражением лица и встал с табуретки, затем достал из кармана носовой платок, высморкался и посмотрел на конвоира.
– В пресс хату эту суку! Но предупреди всех, пусть прессуют так, чтобы не подох. Ты меня понял?
– Так точно.
Глава 2
-Что скажешь Андрей Викторович по группировке Ахмад-Шаха
Масуда? – спросил у своего заместителя, начальник штаба ограниченного контингента Советских войск на Юго-Востоке Афганистана, генерал лейтенант Трифонов Пётр Фёдорович.
Тот пожал плечами.
– А что сказать Пётр Фёдорович? Ахмад-Шах доставляет нам самые большие проблемы. Полностью контролирует Панджшерское ущелье в ста километрах к северо-востоку от Кабула и является сильнейшей угрозой трассе, по которой идёт основное снабжение частей сороковой армии с советской территории. Второй неприятностью становится быстрое разложение афганской армии под действием исламской пропаганды.
По политическим причинам наши войска не могут проводить операции в одиночку. Но взаимодействие с афганской армией приводит к тому, что почти во всех случаев планы операций, которые мы планировали против Ахмад-Шаха, тут же оказывались у партизанских командиров. В итоге те наносили нашим войскам значительные потери и быстро уходили из Панджшерского ущелья.
– Ничего не понимаю, – разведя руками, удивлённо произнёс начальник штаба. – Мы с вами имеем военный потенциал, превосходящий возможности нашего противником, но не можем согнать его с занимаемых высот? Я имею в виду Панджшерское ущелье? Помогает ли авиация?
– Товарищ генерал, в данном районе из-за погодных перепадов действие авиации малоэффективно. К тому же у духов в горах прекрасные убежища в виде пещер.
– Хорошо. Какой вид операции на ваш взгляд будет эффективным?
– Вы спрашиваете моё личное мнение Пётр Фёдорович?
– Ну…конечно.
– Я понял. Вы у нас совсем недавно, поэтому многое вам не известно. Пол года назад по следам этого Ахмад-Шаха прекрасно двигался сто второй мотострелковый полк, под командованием полковника Богданова. План его последней операции, который он утвердил у вашего предшественника, должен был иметь успех в полном разгроме группировки Ахмад-Шаха, но каким-то образом информация просочилась из стен штаба и оказалась в руках душманов. В итоге, разведрота полка попала в засаду и в ходе боя понесла огромные потери. Кроме того, в плену у Ахмад-Шаха оказались восемь бойцов. Богданов взял с собой солдата, повесил на палку кусок белой простыни и пошёл на переговоры с Ахмад-Шахом. Каким-то чудом ему удалось вытащить из плена его бойцов, но Ахмад-Шах взамен потребовал оружие и боеприпасы. Там какая-то малость, около ста автоматов и десять цинков с патронами. Богданов передал им то, что они требовали. С пленными он благополучно вернулся в полк и в ту же ночь подготовил новый план по разгрому Ахмад-Шаха, но утром Богданова задержали сотрудники военной прокуратуры, объявив, что он пособничал террористам и бандформированиям. А его полк направили на север Афганистана. Считаю, что если бы сейчас Богданов командовал своим полком, то для Ахмад-Шаха дни были бы сочтены.
– И где же он сейчас? Сидит?
– Так точно. Я лично знал его семью. Недавно его жена прислала мне письмо, написала, что его отправили в исправительную колонию строгого режима под Магаданом.
– Сколько же ему дали?
– Десять лет.
Начальник штаба огорчённо отвёл взгляд, достал сигарету и закурил.
– Ну, ты иди Андрей Викторович, отдохни, а я ещё поработаю. Тут у меня куча бумаг скопилась.
После ухода заместителя генерал-лейтенант взял телефонную трубку.
– Алло, дежурный, соедини меня с министерством обороны.
Глава 3
– Берись-ка за одну, а я за другую, – сказал молодому конвоиру, его, уже по годам зрелый напарник, цепко взявшись за окровавленное запястье лежащего без сознания зека. – Ты смотри, как изверги перестарались, дыхание то еле-еле теплиться. Держи пацан крепче. Потащили!
Издаваемый при волочении тела специфический шорох, схожий, разве что с трением мешка с комбикормом о грубый с выбоинами старый асфальт, имел своё эхо. И эхо это, просачивалось через зарешёченные окна в бараки, где, смешавшись с человеческим храпом, вылетало обратно в поисках пространства. Открыв массивную металлическую дверь, они занесли бесчувственное, ни на что не реагирующее тело в карцер и, бросив его на пол, вышли, гремя засовами.
Приехавший в колонию подполковник Маслов, стоя в кабинете у электрической плитки доваривал утренний кофейный напиток. «Самое время взбодриться» – рассудил для себя он. Впереди был обычный рутинный день, наполненный ненавистью к своей работе, к заключённым и вообще ко всему. Десятилетняя жизнь в тайге, выдавила из него напрочь радужный романтизм, заменив его на уже бесцветный автоматизм. Некоторые из дружков Маслова, так же руководившие подобными заведениями, к своей радости, приловчились иметь выгоду. Среди их сидельцев много экс-чиновников, что на блатном жаргоне – кабанчиков. Что ни передача – то склад: там и устрицы, там и деликатесы, коньяки, а то и что покруче. А к Маслову кабанчиков не направляют, разве что иногда политических. Или, к примеру, неугодных, как вот этот Богданов. Отхлёбывая горячий напиток, подполковник услышал странный нарастающий гул. Во дворе колонии заключённые часто распиливали бензопилой привезённые из тайги стволы высохших деревьев, но этот звук не был похож на вой бензопилы. Одновременно с зазвонившим аппаратом внутренней связи в кабинет постучали. Словно ошпаренный вошёл сотрудник конвойной службы. Маслов взял трубку и в то же время дал знак рукой конвоиру, чтобы тот пока помолчал.
– Да, да, слушаю. Что? Какой ещё вертолёт? Где садится? У ворот? Что за хрень ты несёшь?
Перепуганный конвоир больше молчать не стал и подтвердил, что у ворот приземляется военный вертолёт.
Маслова не на шутку затрясло.
– Быстро огневую группу к воротам! Я иду туда!
У ворот во дворе колонии уже стояло несколько вооружённых автоматами конвоиров. Одни спешно застёгивали наспех накинутые бронежилеты, другие надевали каски. К тому моменту, когда к воротам подбежал подполковник, двигатель вертолёта смолкал, а вскоре и затих совсем. Вышедший со двора колонии Маслов, увидел в пятидесяти метрах от ворот военный вертолёт МИ-24. Он приказал закрыть за собой ворота, а сам направился к вертолёту. Тем временем из МИ-24 вышел офицер в звании полковника, который также направился к Маслову. Представившись офицером штаба округа, он достал из портфеля какой-то документ, напечатанный на листе, и протянул Маслову. Тот стал внимательно его изучать. Иногда он отвлекался от чтения, смотрел на офицера, делал изумлённое лицо и вновь возвращался к тексту. В конце концов, документ был Масловым прочитан.
– Я понимаю, что это приказ моего руководства, – сказал начальник
колонии, – но он не закреплён решением суда. А без решения суда я не смогу передать вам заключённого.
Офицер штаба округа обернулся к вертолёту, дав кому-то знак рукой. К нему подбежал очевидно связист и передал трубку спутниковой связи. Тот набрал номер и дождавшись абонента, произнёс: «Он требует решение суда». Затем офицер, понятливо кивнув головой, протянул трубку Маслову. В телефонном разговоре последний практически не участвовал, он лишь слушал доносящийся из телефонной трубки голос собеседника. Выражение его лица менялось, дыхание стало учащённым. Наконец побледневший и испуганный начальник колонии смог произнести единственное за весь разговор слово: «Виноват». Офицер штаба забрал из его трясущейся руки телефонную трубку, вернув аппарат связисту.
– Подполковник, у вас есть пятнадцать минут, чтобы доставить к вертолёту заключённого Богданова с его вещами и личным делом.
Развернувшись, начальник колонии быстрым шагом направился к воротам и войдя во внутренний двор, подозвал к себе своего заместителя и начальника караула.
– Где сейчас Богданов?
– В карцере, товарищ подполковник.
– Оба, бегом ко мне в кабинет. В шкафу возьмёте спирт и весь вольёте ему в глотку. Весь! И не дай Бог, он его не выпьет! Я с вас тогда шкуру спущу!
Измотанный ожиданием Маслов, прохаживаясь вдоль ворот, нервозно озирался, то на стоявшего у вертолёта офицера, то в сторону бараков. В конце концов из-за поворота, что у церкви, сопровождаемые собачьим лаем, появились конвоиры, везущие на санях заключённого. «Неужто прокатило» – облегчённо вздохнув, подумал Маслов.
– Идут, идут, – сказал он громко офицеру штаба, показав ему рукой на приближающихся к воротам подчинённых.
Богданов, с разбитым в кровь лицом, с многочисленными порезами на шее, с полуоткрытыми глазами, лежал на санях, прикрытый на половину старым, вонючим овчинным тулупом. Он не связно что-то бормотал себе под нос и жутко матерился.
– Что с ним? – спросил офицер у начальника колонии.
Маслов сделал сочувствующее лицо.
– Да ерунда. Вчерась, он подрался с сокамерниками, те, конечно, немного ему наваляли. Мы их разумеется за это в карцер, а его, – подполковник кивнул на Богданова, – малость уважили, водочки налили, в санчасть положили, чтобы не раскис совсем. Жалко ведь мужика, всё же афганец, орденоносец.
Взяв документы на заключённого, офицер дал команду солдатам аккуратно занести Богданова в вертолёт. Через минуту МИ-24, подняв огромное снежное облако, скрылся за таёжной сопкой.
Глава 4
– Никак очнулся? – нагнувшись к самому лицу Владимира и обдав его тошнотворным запахом табака, промолвил седоватый старик. – Ну и, слава богу. Всю ночь мне спать не давал, то кричал, то бредил. Всё Ленку какую-то звал. Жену, небось?
Владимир молча смотрел на старика через вспухшие глазные веки. Ему казалось, что его лицо умерло навсегда. «Какой смешной дед, – подумал
он. – Откуда он мог здесь взяться? А где здесь то? И где вообще я нахожусь?».
– Молчишь? – сказал старик. – Ну, молчи, молчи, коли тебе так хочется. А я вот сейчас нам с тобой чаёк с травкой заварю. Бабка моя знает в ней толк. Быстро на ноги встанешь.
Старик неспешно двинулся с литровой банкой к раковине, набрал воды, опустил туда кипятильник, воткнул в розетку и сев на кровать, стал копаться в своей сумке, что-то бубня себе под нос.
Только теперь Владимир стал ощущать на голове жёсткую марлевую повязку. Рядом с кроватью стояла стойка с системой для внутривенного капельного вливания. Прозрачная жидкость из бутылки по силиконовой трубке через иглу вливалась в вену. Множественные мелкие порезы на руках, были замазаны зелёнкой. Грудная клетка болела так, как будто по ней пробежал слон. Владимир вдруг закашлял, прикрыв ладонью рот, а когда убрал, увидел на пальцах ярко-красные капельки крови. Старик поставил на его тумбочку стакан с парящимся чаем.
– Ну вот, малость остынет и выпьешь.
Владимир слегка кивнул ему головой.
– Спасибо отец. Ты лучше скажи, где мы? В тюремной больничке?
– Типун тебе на язык. Не приведи господь на старости лет. – Он перекрестился.
– В госпитале.
