скачать книгу бесплатно
Прочитал. Что могу сказать? Главное: аналитический обзор ученых расставил все точки над «I» и ответил со всей определенностью на основные спорные вопросы, возникавшие между мной и редактором. Это была моя нравственная победа в затянувшемся противостоянии. Победа полная и окончательная. Это многое объясняет, в том числе странное замалчивание того, о чем в полный голос было сказано на уровне области. Они не могли признать поражения, но в их власти оказалось предать забвению триумф не только мой, а и газеты, их газеты. Ни в чем не нуждался, а хотел лишь одного: обычного человеческого, главное, заслуженного, признания, что не зря четыре года трудился.
Запись в трудовой книжке:
«За большую работу по организации на страницах газеты „Под знаменем Ленина“ литературного конкурса под девизом „Коммунисты, вперед!“ и обсуждению письма коммунистов под рубрикой „Твоя позиция, коммунист?“ – объявлена благодарность. Редактор газеты – С. Леканов».
Что это, если не издевательство?! К тому же запись появилась лишь в последний день работы в редакции, то есть первого декабря 1978 года, спустя пять месяцев после областной научно-практической конференции. Редактор не мог скрыть радости, что ухожу-таки, и рассыпался в щедротах.
Как уходил? Своеобразно. Куда? Ну, это уже тема другой главы.
И последнее. Сравниваю двух первых секретарей – Василия Сюкосева (Шаля) и Михаила Морозова (Первоуральск). Первый действовал нахраписто и тупоголово, второй – умнее, тоньше, а потому гибче, интеллигентнее. Но результат один: там и тут партийная элита не поняла и не приняла меня. Значит? В этом что-то есть. Более глубинное, чем та пена, что на поверхности. Да, я – не ангел, но и не мерзавец… Переворачиваю еще одну страницу, длиною в четыре года, оставляя «за бортом» многое.
Глава 44. И смех и грех
Верхи – ругнули, низы – отреагировали
Ходило, кем-то сочиненное:
– В нашем крае[10 - Имеется в виду Свердловская область.] три дыры:
Шаля, Гари, Таборы.
В первой «дыре» не только был, а и работал, жил четыре года. В двух других, то есть в Гарях и Таборах, никогда не был, но много наслышан.
Например, что такое Гари? Центр одноименного района, великого по площади, но крайне мало населенного. Село расположено на северо-востоке Свердловской области и граничит с Тюменской областью. Добраться туда раньше, то есть в советское время (нынче вряд ли что-либо к лучшему изменилось), можно было только с помощью «кукурузника», то есть маленького самолета, летавшего один раз в неделю. Зимой, правда, когда лютые морозы сковывали реки и болота, со стороны Серова можно было попасть на тракторе или на лошади, запряженной в сани.
Всё то же самое можно сказать и о селе Таборы, расположенном восточнее Гарей, на берегу реки Тавда.
Одним словом, глухомань несусветная.
Помню рассказ очевидца, побывавшего в селе Гари летом 1964-го, то есть за несколько лет до того, когда страна Советов отмечала золотой юбилей. Рассказчик, работавший председателем профкома совхоза «Верхнетуринский», был откомандирован (в числе других) в Гаринский район, чтобы там организовать (подчеркиваю: впервые организовать) советские профсоюзы. Вот фрагмент рассказа:
– Никогда бы не подумал, что в области есть такие места, где советской властью и не пахнет. Будто бы, есть колхозы, но их найти можно лишь в пожелтевших от времени бумагах. Фактически, население ведет натуральное хозяйство. Колхозы ничего не производят, хотя дотации от государства получают. Можно проехать по бездорожью десятки километров и не встретить ни одной живой души. В самом райцентре (на одном из крестьянских домов дореволюционной постройки) висят древние две таблички, извещающие о том, что здесь размещаются власти – райком ВКП (б)[11 - Представьте себе, сколько десятилетий не меняли вывесок, если в стране партия давным-давно называется не ВКП (б), а КПСС.] и райисполком. На дверях – огромный ржавый амбарный замок. Высокое крыльцо покрылось мхом: по толстому слою пыли видно, что на него давно не ступала нога человека. Над коньком дома – флагшток, на котором болтается белый огрызок ткани. Мы так поняли, что это когда-то называлось красным государственным флагом. Мы нашли секретаря райкома и председателя райисполкома, якобы, когда-то и кем-то избранных, дома, лежавших на скамьях вдрызг пьяными. Они – местная элита, поэтому могут себе позволить вообще не работать и не заглядывать в служебные кабинеты. А зарплата? Регулярно получают. Приходят в местное почтовое отделение, где всего один работник, заполняют поступивший денежный перевод из области. В так называемых колхозах о профсоюзах ничего не знали, поэтому профсоюзные организации пришлось формировать с нуля. Не уверен, что после нашего отъезда там советские профсоюзы будут функционировать.
От себя добавлю: не уверен, что там и сейчас что-либо изменилось; скорее всего, люди не знают, что в России власть опять переменилась. Счастливые люди, если их не касаются никакие перемены.
Зачем вспомнил про это захолустье? Затем, чтобы читатель себе представил ту жизнь.
В Гаринском районе, как и везде, выходила районная газета, имевшая звучное название, – «Советский север». Были ли у нее подписчики? Не уверен.
Знаю только, что печатали газету в Серове тиражом в тысячу экземпляров. Однако редакция имела полноценный штат журналистов – от редактора и до корректора, то есть как и всякая другая районная газета.
Видел номера газеты «Советский север» и скажу одно: это что-то ужасное. Впрочем, можете судить об этом сами.
…В областном доме политпросвещения проходит инструктивное совещание редакторов городских и районных газет Свердловской области. Сначала – обком КПСС ставит задачи, потом – обзор газет, анализ достоинств и недостатков. Обозреватель ни словом не обмолвился о газете «Советский север». Однако этот недостаток обзора восполнил Виктор Дворянов. Он сказал:
– На четвертой полосе газеты «Советский север» недавно появился сатирический уголок. Похвально, что журналисты идут в ногу со временем и вспомнили, что в журналистике бывает и юмор. Но, – Виктор Дворянов обращается к залу, – знаете, какое название придумали? – вопрос повис в воздухе, потому что, кроме самого редактора, который, скорее всего, присутствовал на совещании, мало кто вообще видел это печатное издание. Дворянов сделал паузу, и сам ответил на свой вопрос. – «Колотушкой по макушке», – зал разразился хохотом. Когда наступила относительная тишина, Дворянов вполне серьезно заметил. – Товарищи журналисты из «Советского севера», все-таки думать надо, думать.
Редактор газеты «Советский север» партийную критику воспринял правильно, то есть конструктивно. Подумал и…
…Прошло полгода. Вновь инструктивное совещание. В зале – прежняя аудитория. В самом конце совещания Виктор Дворянов возвращается к газете «Советский север».
– Прошлый раз, – говорит он, – я покритиковал редакцию за неудачное название уголка сатиры и юмора. Напомню: раздел назвали «Колотушкой по макушке». Коллектив редакции, видимо, долго ломал голову над тем, какое новое название дать сатирическому уголку. И придумал! Знаете, как сейчас называется? Ни за что не догадаетесь. Назывался раньше «Колотушкой по макушке», а теперь – «Шайкой по кумполу».
Смеялся зал сильнее прежнего. Коллеги смеялись над собой. Потому что уровень журналистики и в некоторых других газетах был ничуть не выше, чем в «Советском севере».
Столь желанный БАМ
А вот это уж совсем не смешно…
…Как-то раз, когда находился в одном из основных цехов Первоуральского новотрубного завода, встречаясь с одним из рабочих, между нами состоялся такой диалог.
– Трусливы, до чего ж трусливы наши журналисты, – вдруг сказал, мне показалось, совсем не к месту рабочий.
Эти слова меня задели за живое, и потому не преминул в ответ обидчиво съязвить:
– «Ваши» журналисты – да, трусливы, но «наши» – нет.
– А, – рабочий махнул в сторону рукой, – все вы… Критикуете кого? Работягу. Начальство же не трогаете, обходите, боясь обжечься, стороной.
Само собой, пуще прежнего обиделся. Не считал, что в первоуральской городской газете «Под знаменем Ленина» мало критики в адрес начальства. Наоборот, считал эту газету смелой. На фоне, понятно, других изданий в области, в которых (тут собеседник прав) даже не на всякого рабочего могли замахнуться.
Попытался возразить:
– В нашей…
Рабочий прервал вопросом:
– В «Подзнамёнке»[12 - Так, сокращая длинное имя, именовали первоуральцы свою газету.], что ли?
– В ней.
– Да бросьте вы!
– И «бросать» нечего… Месяц назад, допустим, статья «В своём пиру похмелье»…[13 - История этой скандальной статьи рассказана в предыдущей главе.]
Рабочий закивал головой.
– Да-да, читал… Лихо автор прошелся по руководству завода сантехизделий… Приятное, но все-таки исключение, а не правило. А могла бы газета так же хорошо проехаться по Федьке[14 - Иногда подобным образом заводчане называли своего директора Фёдора Данилова, пришедшего на завод разнорабочим и доросшего до главного поста.] нашему или по тому же главному инженеру?
Отрицательно мотнул головой.
– Нет, не могла.
– Вот! – рабочий гордо взглянул мне в глаза. – А я о чем?
Действительно, фигура Фёдора Данилова негласно числилась в списке неприкасаемых, как, впрочем, и его заместитель, то есть главный инженер[15 - Фамилию не помню. То ли Трухин, то ли Трошин…].
Первого никто не смел коснуться (даже журналисты областных и центральных газет), потому что дал путевку в большую жизнь, будучи наставником, не кому-нибудь, а самому первому заместителю Председателя Совета Министров СССР Николаю Тихонову[16 - Через год Николай Тихонов возглавит союзное правительство. Это произойдет, когда уйдет из жизни Алексей Косыгин.], с которым до сих пор поддерживает дружеские отношения. На второго ни один не отважится «задрать хвост», потому что тот ходит в очень близких приятелях первого секретаря Свердловского обкома КПСС Якова Рябова (по слухам, сошлись близко, когда учились в УПИ; их объединяли две страсти – спорт и девчонки; им они отдавались с одинаковым желанием, щедро делясь своим свободным временем).
Спросил-таки рабочего:
– Что, есть повод для критики?
– Разве нет? Не святые, чтобы на них молиться. У Федьки, к примеру, за тридцать километров от города, в сосновом бору есть заимка, большой дом то есть, куда любит ездить отдыхать.
– Допустим. А что тут плохого?
– Плохо не то, что почти царские хоромы в лесу заимел и не то, что любит на природе досуг свой проводить…
– А что же?
– То, что затраты несет завод. Заводище-то казенный… Не личная вотчина.
– Нельзя поконкретнее?
– Заимка построена заводскими строителями, и Федька из своего кармана не потратил ни копейки.
– Откуда вам знать?
– Об этом не только завод, а и весь город давно говорит.
– Сплетничают, потому что завидуют.
Рабочий, рассмеявшись, посоветовал:
– А вы проверьте, сплетня или нет. Заодно, поинтересуйтесь, кто на заимке следит за хозяйством.
– Вы знаете, кто?
– Не притворяйтесь, что никогда не слышали.
– Но я, в самом деле, не слышал, а потому ничего не знаю… Не из местных…
Рабочий недоверчиво посмотрел на меня и хмыкнул.
– Хозяйством заправляет супружеская пара. Там живет постоянно, а на заводе появляется лишь раз в месяц, когда надо в платежной ведомости расписаться и получить зарплату.
– Они, что, числятся рабочими новотрубного завода?
– Само собой. Муж – вальцовщик одиннадцатого цеха (между прочим, горячий стаж идет), жена – контролер ОТК заводской контрольно-технической лаборатории. Хорошо, правда, устроились?
– Неплохо, – подтвердил, но оговорился, – если, конечно, все это соответствует действительности.
– А вы проверьте. Что, страшно?
– Не то, чтобы страшно, а бессмысленно… Не хочется работать «на корзину». Какой смысл вести журналистское расследование, если изначально знаешь, что ни одна газета не опубликует?
– Я понимаю, – кивнув, сочувственно говорит рабочий и добавляет. – Впрочем, не в Федьке дело. Разве Федька один такой? Разве другие чище и лучше? Федька хотя бы – большой Мастер и дело знает, а те, другие, которые днями попусту мелют языками?
– Вы о ком?
– О городском начальстве… Вы, кстати, слышали про «БАМ»?
– Кто не слышал… Каждый день по радио и телевидению, в газетах сообщается об энтузиазме молодых строителей, сооружающих в тайге Восточной Сибири грандиозную магистраль, – специально по-газетному штампованно сказал в ответ.
Рабочий заливается в смехе. Мне непонятно, что сказал такого смешного? По моим глазам догадывается, что опять же не знаю, что он имел в виду. Перестает смеяться и серьезно спрашивает:
– Вы с Луны свалились, да?
Пожимаю плечами.
– Почему так решили?
Рабочий ответил вопросом:
– Что вы за журналист, если не знаете того, о чем весь город говорит?
Пробую в его глазах оправдаться.
– Может, дело в том, что недавно в городе… не старожил, как вы, и не оброс еще связями. К тому же, – добавляю, – крайне негативно отношусь к сплетням.
– Товарищ журналист, не пренебрегайте никогда сплетнями. В них зачастую есть рациональное зерно. Помните: дыма без огня не бывает. На этот раз ничего не буду рассказывать. Съездите-ка в Билимбай, поспрашивайте у жителей про «БАМ». Народ вам все обскажет и даже покажет.
Налицо – интрига. Загорелся. И однажды, когда надо было собрать материал для очередной корреспонденции и выехать в Билимбай, попутно стал спрашивать, знают ли люди про «БАМ»? Оказалось, знают все. Оказалось, расшифровывается «БАМ», как БИЛИМБАЕВСКАЯ АССОЦИАЦИЯ МОШЕННИКОВ. Оказалось, народ (до чего ж горазд на выдумки!) так назвал один из самых элитных коллективных садов, разместившийся на опушке соснового бора, рядом с поселком Билимбай. Люди с придыханием говорили мне, что дома там всё кирпичные и в два этажа, что под домами вырыты просторные подвалы, забетонированные и отделанные (неслыханная роскошь!) финским кафелем, где установлены огромные холодильные камеры, хранящие в себе соленья и варенья. Ну и, наконец, был окончательно сражен информацией о том, кто хозяева участков этого коллективного сада. Называю не по фамилиям, а по должностям: первый, второй и третий секретари Первоуральского горкома КПСС (высшая партийная власть), председатель и заместители председателя горисполкома (высшая советская государственная власть), прокурор, председатель городского суда, старший уполномоченный КГБ по Первоуральску, начальник городского отдела внутренних дел (высшая правоприменительная и правоохранительная власти) и другие.
Понятно, что находился в шоке. Понятно, что инстинкт правдолюбца заставил пойти в тот коллективный сад, чтобы все посмотреть своими глазами. Понятно, что меня не пропустили дальше будки охранника. Так что пришлось удовольствоваться малым: визуальным наблюдением издалека. Все равно шикарные дома оставили неизгладимые впечатления.
Одна деталь. Когда появился в редакции, то меня сразу же вызвал «на ковер» редактор Сергей Леканов и стал отчитывать, в ужасе закатив глаза, за то, что сую свой нос туда, куда меня не просят; что никто меня не наделял полномочиями лезть в святая святых. Оказалось, уже успели сообщить о моем «нежелательном визите и подозрительном интересе» к «БАМу». Оперативно работали, сволочи!
Надо ли говорить, что «независимое журналистское расследование» на том и закончилось?
Не стану брать грех на душу, поэтому уточню: Сергей Леканов, мой редактор, относящийся к высшей городской элите, в том саду своего дома и участка не имел. В этом смысле, он чист. Однако испугался. Чего? Того, что ему не поздоровится, если возьмет мою сторону.
Оказалось также, что о «БАМе» знали все журналисты, работавшие в редакции хотя бы несколько лет. Знал и собственный корреспондент «Уральского рабочего» Юрий Коньшин. Все знали, кроме, разумеется, меня. Знали и злословили втихаря. Для себя эту тему закрыл. И запретил другим в моем присутствии даже заикаться о «БАМе».
Задавал и задаю себе один вопрос: знали ли в области об этой самой «Билимбаевской Ассоциации Мошенников»? Если знали, а в этом ничуть не сомневаюсь, поскольку процедура информирования действовала безотказно, то что это значит? Уж не то ли, что подобные «ассоциации» существовали повсеместно? Не потому ли, кстати, двадцать миллионов коммунистов Советского Союза не поддержали коммунистическую верхушку в августе 1991-го, давно погрязшую в воровстве и коррупции? Вот, оказывается, где истоки нынешней коррупции! Мы не правы, кивая на новейшие времена. Новые времена – есть лишь логическое продолжение старых.
Хапали всегда. Хапали все. Директор вывозил с завода госсобственность на автомобилях и открыто, рабочие тащили все, что подворачивалось под руку, – тайком, для которых даже специальный термин придумали – «несуны». «Несуны» -рабочие, воровавшие по мелочи, и хапуги-директора, тащившие по-крупному, – это и были те самые миллионы, составлявшие ядро советского образа жизни 80-х. Лозунги? А что лозунги? Кто им верил?!
Мы же, журналисты, всё видели и молчали. Потому что в стране торжествовала социалистическая демократия, засовывавшая кляп в рот даже тем, кто хотел говорить народу правду.
Сегодняшние журналисты медленно, но неуклонно скатываются к тем временам. Они захлебываются от восторга, воспевая успехи нынешней власти, и стыдливо отворачиваются, когда видят «отдельные недостатки». Всё дальше от правды и все ближе к прежней тотальной лжи.
Все в жизни повторяется. Один раз как трагедия, во второй раз как фарс.
Грустно? И печалитесь? Что ж, даю возможность улыбнутся…
Ох, уж эти очепятки
