скачать книгу бесплатно
У входа в Башню меня уже ждут.
Здесь собрались все наши во главе с Мичманом. Отсутствует только Малыш. Он сейчас вахтенный. Девчонки стоят осторонь, и что-то тихонько обсуждают. Аня, Лена и Рита. Симпатичные девушки. Они прижились в этом жестоком мире. Прижились с трудом.
Проблем не было только с Аней. Она в душе скорее мужчина, чем женщина. Она первая из них троих обучилась стрелять из автомата и во время первого штурма даже умудрилась спасти Стаса, увлекшегося отстреливанием тушканчиков, от напавшего сзади языка. Лена и Рита попав из мира люкса и комфорта, в мир смерти и постоянной опасности долго были обузой для всех. Их капризы и претензии касательно условий жизни и быта измотали всех. Даже Мичман не мог их вразумить. Они наотрез отказывались верить, что мы здесь надолго и требовали, чтобы их немедленно отправили домой. Когда во время второго штурма язык сожрал Светку, их подругу, они взяли оружие и поднялись на стены. После этого проблем с ними почти не было.
Мичман оглядывает присутствующих сидя на ступенях в Башню и посасывая трубку. Стас сидит рядом с ним, как бы под защитой. Как цыпленок-акселерат под крылом у мамаши-курицы. Сравнение атлетического Стаса с цыпленком-акселератом мне понравилось, и я неожиданно для самого себя улыбнулся. Стас хмуро глянул на мою идиотскую улыбку и перевел глаза в сторону приближающихся гостей.
От Южных ворот в нашу сторону медленно шествуют два гнома. Верблюды, наклонив огромные лобастые головы, лениво плетутся за ними. Шипастые лапы гремят по камням двора, нарушая кладбищенскую тишину. Все молча наблюдают за их приближением.
Все наши, включая и женщин, вооружены до зубов. Наша компания выглядит довольно пестро. Одеты кто во что. Некоторые в военных камуфляжах, некоторые в обычной одежде украшенной бронежилетами и патронташами. Сильнее всех выделяется Мотор. Он запакован в черную кожу с головы до ног.
Мотором его прозвали за любовь к мотоциклам и байкерское прошлое. Он и в родном мире всегда щеголял в таком же наряде. Говорят, что он даже из спальни в сортир на мотоцикле ездит. Что, возможно, отчасти правда. Мотор откровенно презирает хождение пешком, и где только может, перемещается на мотоцикле. Вот и сейчас он удобно устроился в седле сверкающей хромом Хонды, сжимая в руках тяжелый пулемет, ствол которого однозначно отслеживает траекторию движения гостей и покачивая головой в такт музыке льющейся из наушников плеера.
Со стороны Мотор выглядит как этакий герой голливудского боевика. Наличие мотоцикла и оружия еще более увеличивает сходство. Среднего роста, атлетического телосложения. Мужественные черты лица со сверкающей улыбкой, сводящей с ума большинство женщин.
До гномов остается еще десяток метров, а мы уже ощутили их запах.
Запах – визитная карточка этих существ. Запах настолько сильный, что с непривычки может закружиться голова. Его нельзя назвать особо неприятным. Так пахнет заплесневевший сыр. Некоторым даже нравиться… Лично я этот аромат терпеть не могу. Особенно сейчас…
Я никогда не мог отличать гномов друг от друга. Для меня они все на одно лицо. Маленького роста, не выше метр сорок, очень широкие в плечах, с длинными могучими руками и короткими кривыми ногами. В гномах самое неприятное это лицо. Девчонки до сих пор от них шарахаются и стараются по возможности держаться подальше.
Из-за непропорционально большой головы, сидящей на короткой толстой шее, лица кажутся еще более крупными. На их лицах доминирует нос – большой, крючковатый, мясистый вырост с оттопыренными ноздрями. Кожа очень грубая, похожая на наждачную бумагу, усеянную разномастными родинками и лишаями.
В общем, не лица, а рожи, самые настоящие. Этот натюрмордец (а иначе такую репу и не назовешь) дополняется крохотными глазками, прячущимися под массивными надбровьями и большими ртами с двумя рядами маленьких белых зубов. Когда гном улыбается, а это к счастью бывает редко, хочется отвернуться, чтобы не видеть эту хлеборезку.
– Вы нарушили Договор! – сипя, произнес один из гномов, приблизившись.
– Нет, – спокойно парирует Мичман, не вставая со ступенек. – Мы сделали все что смогли. Выше себя не прыгнешь.
По предварительной договоренности, достигнутой в результате длительного спора всего коллектива в центральном зале Башни за час до приезда гостей, переговоры должен был вести именно он. От его словоблудия и выдержки, возможно, зависит наша судьба. А возможно она уже решена и не подлежит обсуждению.
– Погибли наши братья! – маленькие колючие глазки буравят собеседника как острые сверла. – Это нарушение Договора!
– Наши люди дрались, защищая ваших братьев. Они выполняли Договор. Нас не в чем упрекнуть, – гнет свою линию Мичман.
Только по тому, как он сжал побелевшими пальцами свою вересковую трубку, я замечаю его волнение.
– Мы пришли узнать правду.
Второй гном стоит в стороне и, не глядя в нашу сторону, поглаживает ногу верблюда. Животное довольно мотает головой и тихонько порыкивает в ответ на ласки хозяина.
– Пусть эти люди подойдут ко мне, – приказал первый гном. При этом он повелительно взмахнул рукой, от чего его темный плащ распахнулся, обнажая тело, покрытое густой кучерявой шерстью. Под плащом у него оказалась одежда, напоминающая крупноячеистую рыбацкую сеть с нашитыми кое-где лоскутками кожи. Сквозь ячейки сети кустиками проглядывает темная шерсть.
Мотор агрессивно повел в его сторону пулеметом но, повинуясь жесту Мичмана, недовольно опустил ствол вниз, с сожалением качая головой.
Мне его желание вполне понятно. Я и сам бы с удовольствием высадил обойму в этих уродцев. Но нельзя… Это явное нарушение Договора. За подобный поступок мы навсегда останемся на этой серой мрази и никогда не увидим дом. А ведь все мы живем надеждой возвращения домой.
Дом… У многих из нас там остались семьи. Некоторые даже считают дни оставшиеся до конца действия Договора.
Мичман утвердительно кивает головой, и мы подходим к гному. Рядом с ним запах становится нестерпимым.
– Ну, все было как обычно. Мы выехали к шахте…– начинает, волнуясь Стас, но гном прерывает его жестом.
Еще один взмах и к нам присоединяется второй гном. С удивлением замечаю, что это не гном, а гномиха, если можно так сказать. Оказывается у них и женщины есть! Не смотря на навалившийся страх, просыпается удивление. И оказывается они еще более мерзкие, чем мужики. От мужчин их отличают только плоские свисающие груди, прикрытые каким-то лоскутком, и куча всклокоченных темных волос в виде конского хвоста на макушке. Все виденные до сих пор мужчины были почти лысые, если не учитывать редкие жалкие кустики, торчащие по бокам черепа.
Со злорадством представляю гнома залезающего в постель к своей жене, исполнять супружеский долг, с закрытыми глазами, чтобы не видеть ее уродливую, сморщенную морду и нелепое по пропорциям тело. От таких мыслей на губах появляется улыбка.
Увидев мою злорадную ухмылку, Стас отшатывается от меня с легким испугом на лице. Видимо он решил, что я от страха перед приговором умом тронулся. Тушу ярко сияющую улыбку и кивком головы показываю, мол, все нормально, жив, здоров и крыша все там же.
– Молчите! – голос гномихи оказался на редкость приятным. Такой мягкий грудной голос. – Дайте ваши руки!
Переглянувшись, протягиваем руки, и они тут же погружаются в большие шершавые ладони гномихи.
– Вспомните, как все было, – завораживающе-повелительно звучит ее голос. – Вспомните шахту. Вспомните врага. Вспомните все.
Повинуясь ее голосу, мозг теряет связь с реальностью. Последнее, что я вижу это взволнованное взгляд Ани устремленный на меня. В руке она прячет ребристую гранату. Выдернутая чека валяется на земле. Пальцы дрожат, сжимая предохранительную скобу. Последняя мысль «Только бы никто не сорвался. Только бы…»
– Все! – повинуясь голосу, мир обретает прежние очертания.
Сквозь туманную пелену постепенно проявляется красивое женское лицо. Голубые глаза, длинные ресницы. Облако пепельных пушистых волос обрамляет приятный овал лица и плавно ниспадает на круглые плечи. Мягкие нежные губы что-то шепчут. Я наклоняюсь вперед, пытаясь услышать. Лицо ближе и ближе. Женщина улыбается. Ее улыбка согревает меня. Все тело пронизывают лучики солнца. Земного. Настоящего солнца. Я протягиваю руку и провожу по бархатистой коже щеки. Пальцы ласкают пепельный локон.
– Витек! – голос бьет молотком по голове.
Запах! Какой неприятный запах! Пелена мигом спадает с глаз.
Я стою, наклонившись лицом к лицу с гномихой, и моя рука…
О боже!!! Моя рука ласкает ее бугристую мерзкую щеку, покрытую пятнами лишаев и еще какой-то дряни. А прямо перед моими глазами два ряда мелких белых зубов – улыбка гномьей самки.
Инстинктивно отпрыгиваю назад, вскидывая автомат. Пальцы привычно находят курок. Сейчас я ее падлу! Ствол прыгает на уровень ее улыбки. Сейчас ты у меня поулыбаешься, гадина!
Сильный удар сбивает меня с ног, и я падаю на холодный камень. Лежа на спине, созерцаю перекошенное лицо Мичмана на фоне луны нависшее надомной.
– Ты что?! Совсем обалдел?! – оказывается, он тоже имеет нервы, и они иногда сдают.
– А что? – поднимаясь, спрашиваю я, пытаясь понять, что произошло.
– То ты к ней лезешь обниматься! То стрелять в нее собираешься! – Мичман кипит от возмущения.
– Кто? Я? – переспрашиваю, пытаясь вникнуть в происходящее. – А где она? – Верчу головой по сторонам в поисках той женщины, но рядом только обитатели Цитадели и пара гномов.
Вокруг меня столпились все наши. У всех на лицах улыбки. Немного напряженные, но все же улыбки. Начинаю чувствовать себя клоуном, но еще не понимаю в честь чего такой аншлаг и вообще, какого черта я полез обниматься с этой уродиной патлатой.
– Витек, кого ищешь? – с издевкой интересуется Мотор.
Гномы стоят в стороне, спокойно созерцая происходящее.
– Женщину!
В ответ раздается дружный хохот. Давно я не видел их смеющимися так искренне. Даже Мичман выпустил изо рта трубку и присел возле меня.
– Ну ты Виктор и даешь, – вытирает он слезы рукавом пятнистой куртки. – Ну, спасибо. Ну, насмешил.
– Вон твоя женщина, – успокаиваясь, тыкает пальцем Рита в укутавшуюся в длиннополый плащ гномиху. И уже стоящей рядом Лене. – Вот, что с мужиками длительное воздержание делает.
Наконец до меня доходит, что это была лишь иллюзия навеянная гномихой. Со злостью поглядываю в ее сторону. Это из-за нее я стал общим посмешищем.
– Витек? – долетает сверху, со сторожевой площадки. – Ты как, за безопасный секс?
Малыша хлебом не корми, дай только, кого подколоть.
Новый приступ смеха оказывается еще более продолжительным. Кажется, все уже забыли, ради чего здесь собрались. Происходящее больше напоминает вечеринку, на которой собрались хорошие знакомые попить пивка, отдохнуть, пошутить беззлобно друг над другом.
– Все! Хватит! – первым успокоился Мичман. – Повеселились, и будет. Важнее дела есть.
Через несколько минут ему удается угомонить не в меру развеселившуюся публику и обеспечить маломальский порядок.
Ну, все. Теперь мне какое-нибудь прозвище обеспеченно. Терпеть не могу клички. Еще в младших классах дрался за право называться только своим именем и никак иначе. А тут на тебе, такой повод всем дал.
– Что вы решили? – обращается Мичман к гномам.
Гномы переглянулись, как бы о чем-то совещаясь. Гномиха качнула уродливой головой, отчего сноп нечесаных волос упал на лицо. Она истинно женским жестом отбросила его назад. После случившегося, мне даже противно смотреть на нее. Ожидая приговора, я брезгливо вытираю пальцы правой руки, касавшиеся ее щеки, о джинсы.
– Один из них виновен. Второй нет, – выносит свой вердикт гном. – Она просмотрела их воспоминания. Вот этот, – он ткнул длинным крючковатым пальцем в мою сторону. – Он сделал все что мог. Он выполнил Договор.
При этих словах у меня отлегло от сердца. Что ни говори, а своя рубашка ближе к телу. Эгоист я все-таки. Чистейшей воды эгоист. Стас опустил голову, ожидая приговора. Слова гнома согнали остатки улыбок с лиц окружающих. Даже Малыш, свесившийся с края башни, чтоб лучше было слышно, перестал хихикать.
– Этот, – палец уперся в Стаса, – нарушил Договор. Он виновник гибели братьев. Он будет наказан.
Его слова как бы послужили сигналом. Почти одновременно все вскинули оружие. Сухо лязгнули затворы. Взглянув вверх, вижу, что Малыш развернул крупнокалиберный пулемет в нашу сторону.
– Эту проблему можно решить по-другому? – делает шаг в сторону гномов Мичман, тем самым, закрывая потенциальные мишени спиной и предотвращая намечавшееся кровопролитие. – Без наказания?
– Нет, – сипение карлика неумолимо.
– Пожалуйста! Ну не надо! Не убивайте его! – неожиданно для всех бросается к гному Рита, сдерживая рыдания – Я прошу вас! Не надо!
Она падает перед парочкой уродцев на колени и пытается ближайшего к ней ухватить за руку. Под напором девушки гномы делают шаг назад.
– Я прошу вас! Я же люблю его! Понимаете, люблю! – уже не плачет, а кричит она. – Не забирайте его у меня.
Вот те раз… Я и не знал, что у нас тут такие сердечные романы бурлят. Судя по лицам окружающих, они удивлены не меньше меня. Мичман, глядя на Риту, даже дымящуюся трубку изо рта чуть не выронил, но спохватившись, вернул своему облику привычную невозмутимость и спокойствие.
– Рит. Ну ты это… Перестань, – поднимает ее Стас. – Перестань. Не унижайся перед этими квазимордами. Они и твоего мизинца не стоят… – Он прижимает ее к своей груди и гладит по голове, успокаивая, как ребенка. По сравнению с его атлетической фигурой она кажется хрупкой соломинкой в объятьях дуба-великана. – Все будет нормально.
Мичман что-то тихонько шепнул на уши Ане и Лене. Девушки сразу же подошли к Рите, и взяв ее под руки, повели в Башню. Она даже не сопротивляется, только оглядывается на Стаса, шагая как заводная кукла, медленно переставляя непослушные ноги.
– Что с ним будет? – нарушая договоренность, обращаюсь я. – Какое наказание?
– Он умрет, как умерли наши братья. Его замуруют живьем в ветви шахты. Он умрет от удушья.
Неучи. Они даже толком не представляют, как умерли их сородичи, а берутся судить нас.
– Зачем вам это? – во мне просыпается злость. – Вам что, от этого станет легче?
– На рассвете, – сказал гном, игнорируя мой вопрос.
Они взяли за поводья верблюдов и чинно двинулись в сторону Южных ворот.
– Я сейчас кончу эту мразь! – выругался я вскидывая оружие. Желание размазать гномов по стене стало непреодолимым. Вот так просто говорить, о том, что они замуруют человека под землей, и он умрет от удушья. Скоты!
Рука Стаса легла на ствол моего автомата, отводя в сторону от намеченной цели. Я пытаюсь вернуть оружие в прежнее положение, но куда мне тягаться по силе со Стасом.
– Не надо Витя, – его голос дрожит. – Не надо. Вы только себя этим погубите. Если ты выстрелишь, никому лучше не будет, – он запнулся. – Ты же сам знаешь, я виноват. Это все из-за меня. Я обложался.
Я покорно киваю головой соглашаясь. Стас прав. В данном случае мы бессильны. Попытка бунта только ухудшит наше и без того невеселое положение. Придется, видимо смириться…
– Ну что? – рявкнул с мотоцикла во весь голос Мотор. Его могучий бас возмущенным вихрем пронесся по Цитадели. – Его поведут, как быка на бойню, а мы будем смотреть? А может еще и шахту поможем за ним закупорить?
– Давайте … – начал Мичман.
Но мы так и не узнали, что же он хотел предложить.
– Штурм! – раздался истошный вопль Малыша с башни. – Штурм. Противник с юга.
– По местам! – голос Мичмана стал привычно командирским. – К бою!
Схема защиты была отработана в результате длительных, изнурительных тренировок. Мичман гонял нас до седьмого пота, приговаривая: «Трудно в учении, легко в бою».
Накаркал – вспоминаю я свою недавнюю мысль о том, что давно штурмов не было.
– В Башню! – орет Мотор, пробегая мимо гномов уже подошедших к воротам. Пулемет он тащит на плече как увесистую дубину. – В Башню! А то опять будете плакаться, что мы Договор нарушаем. И не высовывайтесь, пока все не закончится.
От его слов парочка испуганно дернулась, и ухватив покрепче поводья, засеменила к входу Башни.
– Тварей своих в дом не тащите. Это вам не хлев, – это уже Миша вмешался. Со своих двух с хвостиком метров роста невероятно худого тела он презрительно взирает на гномов. – А то дерьмо сами за ними убирать будете.
– Ну что, Витек? Повоюем? – хлопнул меня по плечу своей лапищей Стас. – Напоследок.
– Не дури, Стас! – прошу его, глядя на нездоровый огонек в глазах. – Никакого последка. До рассвета еще далеко. Мало ли чего…
Расположившись на стене за парапетом, проверяю оружие. Мимо меня пробегает Аня, и не останавливаясь, на бегу, бросает упаковку осколочных гранат для подствольника.
– Лови.
– Спасибо, – ловлю тяжелую картонную коробку и провожаю взглядом ее крепко сбитую фигурку, начавшую устраиваться за огнеметом метрах в десяти от меня.
С другой стороны кряхтит Стас, умащивая на парапете свой карабин и подстраивая оптику.
