Габриэль Мария. Сборник рассказов

скачать книгу бесплатно


– Особо о себе рассказывать мне нечего, милый Альфред. Родилась я в Молдове. Корни у меня румынские. Дедушек и бабушек своих я не помню, впрочем, как и своего отца. По словам моей мамы, он был офицером и служил в Молдове. Звали его Николаем. Они познакомились на танцах, когда в моду вошли такие группы и исполнители, как «AББА», «Бони M», Джо Дассен, «Пинк Флойд» и Демис Руссос. Мама рассказывала, что он был очень красивым. Дома сохранились какие-то его фотографии, но это все. Больше ничего мы о нем никогда не слышали. Мама пыталась его разыскать, конечно, даже дядю Марика отправляла на его поиски, но все было впустую. Она не успела сказать моему отцу о том, что беременна. Долгое время она и сама не знала. Ну а когда все стало известно, он уже был в Москве или еще где-нибудь. Моя мама, слава богу, жива и здорова. У меня есть младший брат Даниэль. У него скоро свадьба. Мы с мамой копим деньги. В детстве я ходила на танцы. Наверное, благодаря занятиям мне удалось сохранить красивую фигуру. Всегда хорошо училась в школе и даже поступила в Кишиневский педагогический университет на факультет иностранной филологии. Мама работала на двух работах, чтобы прокормить нас с Даниэлем. Ну а потом так сложились обстоятельства, что я на протяжении уже нескольких лет живу в Брюсселе. И мне здесь нравится, – сказала я, жуя ножку индейки, которую за разговором отрезала и положила себе на тарелку.

– А как же ты попала сюда? Ты не рассказала мне этого. Прости, что упорствую. Мне очень интересно.

– Когда училась на четвертом курсе, я как-то встретила свою однокурсницу Натали с параллельного потока. Она рассказала мне, что скоро уезжает в Брюссель работать по контракту. На то время этот город ассоциировался у меня с чем-то очень загадочным. Я читала про него только в книжках и знала о нем по фильмам. В тот день мы поговорили с ней и разошлись. Вернувшись домой, я увидела маму, которая, сгорбившись и склонив голову набок, такая хрупкая, несла большую тыкву. Мне стало ее очень жалко. Я подбежала к ней, и мы вместе донесли эту тыкву домой. В тот день я иначе посмотрела на маму. Глубокие морщины на ее лице, тусклый взгляд обремененной заботами женщины, которой только под пятьдесят, не давали мне покоя. Постоянные переживания и заботу о нас, ее подрастающих детях, не в силах была скрыть никакая косметика. Именно в тот момент я поняла, что больше не могу продолжать учебу. Для чего мне диплом? Когда я и так могла разговаривать на английском и французском. Я позвонила Натали и попросила дать мне адрес фирмы, которая отправляла ее на работу за рубеж. На следующий день я поехала туда и прошла собеседование. Через несколько дней мне сообщили, что я могу ехать получать визу. Хорошо помню, как обрадовалась моя мама, когда узнала о том, что я прошла отбор. Но она не знала, что я еду работать. Ей я сказала, что выиграла грант на обучение за границей, потому что у мамы очень слабое сердце, да и она никогда бы не поняла моего поступка. Время и обстоятельства заставили меня пойти на такой шаг. Надо было поднимать семью, зарабатывать деньги. Я толком и не ощутила всех прелестей студенческой жизни. Вот так, собственно, я и оказалась здесь, в этом городе. Сначала я работала официанткой в одном из кафе, в самом центре Брюсселя. Это чудное кафе мадам Кларис. Там выпекают отменные штрудели и круассаны. В один из дней в наше кафе зашел посетитель. Позднее от девочек я узнала, что это местный сутенер Джакомо. Я подошла к нему и поинтересовалась, нужно ли ему что-нибудь. Он в свою очередь попросил меня присесть. Я села напротив него, и он стал восхищаться моей красотой. А потом совершенно спокойно и непринужденно предложил мне работу – стать проституткой. Назвал соблазнительные расценки за услуги и заверил, что мне не придется стоять в любую погоду на улице под фонарями. Я встала из-за стола и дала ему пощечину. На что он всего лишь лукаво улыбнулся. Я сказала ему, что мое воспитание не позволит мне выбрать такую профессию. Но, как видите, я в ней. Обстоятельства сложились таким образом, что мне самой пришлось найти этого Джакомо и пойти на его условия. Хотя, разыскать его не составило никакого труда. Он был постоянным клиентом нашего кафе.

– И каковы же были те твои обстоятельства, что тебе пришлось согласиться? – встрял Альфред в мой откровенный монолог.

– Тогда очень сильно заболел мой младший брат. Мама говорила по телефону, что все хорошо, и он поправляется. Но я понимала, что тех денег, которые я отправляла домой, не хватает. Я долго думала и выбирала между своими моральными принципами и помощью семье. На кону стояло здоровье моего братика. И мне пришлось убрать гордыню далеко во внутренний карман своей совести. В один из очередных визитов Джакомо я подсела к нему за столик и сказала, что принимаю его предложение. Он выслушал меня и, улыбнувшись, произнес фразу, которую я вспоминаю всегда и которая до сих пор ломает меня изнутри: «Ты хорошо подумала? В этой профессии назад дороги бывают редкими!». Я ответила ему, что согласна. На следующий день мы встретились, и он передал мне ключи от своей квартирки со всеми удобствами в центре города. Как это обычно и бывает, моим первым клиентом был он сам, затем его друзья. В свой первый день работы проституткой я поняла, что мои мечты и надежды умерли. Я горько плакала той ночью. Мне было очень больно и физически, и морально. Я не найду слов, чтобы описать все, что чувствовала тогда. Потом пошли обычные клиенты с улицы. Я стала привыкать. Иногда в день мне приходилось открывать по две пачки презервативов. А были и такие, которые пытались нагло изнасиловать меня, совершенно не предохраняясь. В такие моменты я нажимала кнопку вызова наших охранников. Мне было очень стыдно делать все то, о чем просили эти извращенцы. Я до конца не понимала, что происходит со мной. У меня так и не получилось свыкнуться с мыслью, что я проститутка и то, что я делаю, – это просто моя работа. Наступали моменты, когда от боли и отчаяния я готова была даже повеситься. Но всегда образ моей семьи, которая нуждалась в моей поддержке, стоял перед глазами. И это спасало. Кстати, Джакомо оказался неплохим человеком. Он относится к нам с уважением и никогда не позволяет нас унижать. За это я ему благодарна. Вот и вся история девочки из провинции, – закончила я с усмешкой.

Альфред молча слушал. И, как только я закончила свой рассказ, он задал мне вопрос, от которого меня бросило в жар. Но, тем не менее, я ответила на него, потому что, мне показалось, у меня было хорошо и спокойно на душе. Мне приятно было провести вечер за беседой с этим пожилым мужчиной. Давно я не выворачивала душу наизнанку, оголяя все свои сердечные кровоточащие раны и переживания.

– Я ни в коем случае не осуждаю тебя и твою профессию. Каждый из нас сам выбирает свою дорогу. И у каждого из нас свои мотивы поступать так или иначе. Скажи мне, ты умеешь еще любить? Любить по-настоящему?

– К сожалению, за все эти годы через меня прошло слишком много мужчин. И я уже не знаю, способна ли я на такое чувство или нет. Точно знаю одно, что любить нужно не за красоту тела. Это проходящее. В человеке нужно полюбить душу. Родственную душу. Сегодня сложно встретить именно своего человека. Свою половину. В моем сознании есть образ мужчины, которого я любила. Это было давно, в юности. Но он до сих пор остается в моей памяти как первая любовь. Я согласна с высказыванием, не помню, где и когда я его прочла или услышала, что любовь бывает единожды, а все остальное лишь ее тени. Я не знаю счета всех мужчин, которых обслужила. И как вы думаете, после всего, что вы сейчас услышали, я все еще способна на любовь? Могу ли я приблизить мужчину не к своему телу, а к душе?

– Конечно, способна, девочка моя! Идем, я тебе кое-что покажу. Поднимайся, – вдруг неожиданно сказал Альфред.

Мы вышли в коридор, и он свернул в комнату, по виду напоминающую спальню. Казалось, время в этой комнате остановилось много лет назад. Спальня была нежилой. Она была роскошно обставлена, но не чувствовалось жизни. Идеально заправленная кровать, по обеим сторонам которой стояли большие торшеры в виде индийских слонов. На полу лежал огромный ковер, краски которого выцвели со временем, и он смотрелся нелепо на общем фоне изысканной спальни.

Альфред заметил мой взгляд, задержавшийся на ковре, и сказал:

– Ты сейчас думаешь, Мари, о том, как ковер портит вид спальни, не так ли? Но прежде чем ты выскажешь свои мысли, я скажу тебе, что это самый настоящий персидский ковер. Ему более ста лет, я привез его из археологической экспедиции, когда мне было тридцать с лишним. Сейчас мне семьдесят семь лет. То есть он лежит на одном месте без малого сорок лет. А теперь идем в другую комнату, – сказал он и выехал снова в коридор.

Это была детская. Комната была обставлена детской мебелью, а стены обклеены обоями с изображением разных сказочных персонажей. Он никак не комментировал эту красивую комнату, просто дал мне насладиться ею. Через несколько минут я не выдержала и сказала:

– Вашим детям повезло провести свое детство в таких условиях.

Но Альфред упорно молчал. Он развернулся и снова выехал в коридор. Следующее, что предстало перед моими глазами – зал. Но комната была не совсем похожа на зал в представлении каждого из нас.

– Это комната, в которой я провел всю свою жизнь. Это мой кабинет, гостиная, спальня, моя земля обетованная, мой ковчег, мое пристанище. Это место, в котором я забывал, что такое одиночество и часто спасался от пагубных мыслей. Прощался со своими мечтами, которым не суждено было сбыться. Прошу, – сказал он, и я вошла первой.

Я была поражена величественностью комнаты. На стенах в деревянных рамках висели научные плакаты, копии картин. В центре комнаты стоял большой глобус на ножках в виде таких же слонов, что я видела в спальне. В углу комнаты расположился рабочий стол. Он был завален книгами и разными бумагами, среди всего этого проглядывался компьютер. Напротив стола висел плоский телевизор. Огромные кожаные диваны у стен дополняли роскошь комнаты. Меня поразила небольшая кровать, напоминающая раскладушку в дальнем углу комнаты. «Неужели он на этом спит?» – подумала я, но вслух произнесла:

– Настоящий кабинет археолога. Все говорит о том, что здесь проводит время человек науки. А кто же наводит порядок во всей этой квартире?

– Есть служба, ребята из которой приезжают и убирают раз в неделю. Неплохая, кстати сказать, служба. Не первый год пользуюсь их услугами.

– Вы знаете, Альфред, мне всегда нравились ученые. Ведь если бы не люди вашей профессии, нам не удалось бы узнать, что такое Пирамиды, Троя, Майа. А нахождение следов древнеримской Помпеи открыло доступ к познанию древней цивилизации.

– Я смотрю, ты неплохо осведомлена в области истории, Мари, – улыбаясь, сказал Альфред.

– Да, я увлекалась историей. Еще я помню из школьной программы, что на протяжении веков Илиада из поэмы Гомера была не более чем миф. Начатые в пятидесятых—семидесятых годах девятнадцатого века раскопки увенчались успехом, и было решено продолжить исследования. Так было найдено подтверждение существования Трои.

– Девочка моя, да ты же молодец! Видишь, ты можешь быть совсем другим человеком! Ну а теперь, Мари, давай вернемся на кухню и будем пить чай с печеньем, и вернемся к нашему разговору, – подмигнул мне Альфред.

Я ничего не ответила, только улыбнувшись, вышла из комнаты. Альфред вернулся к столу, а я по-хозяйски подошла к плите и поставила чайник. Дождавшись, пока он закипит, ни Альфред, ни я не проронили и слова. Каждый думал о своем, пока я не разлила чай по чашкам. Сделав глоток, Альфред начал свой рассказ:

– К сожалению, Мари, у меня нет детей. Я несчастный человек в прямом смысле этого слова. Всю свою жизнь я привозил красивые вещи из командировок. Старался украсить этот дом, создать в нем уют. Даже постарался с любовью обставить детскую комнату. А все потому, что я мечтал и надеялся на то, что еще не все потеряно. Верил, что смогу найти свою любовь, как Марк Шагал встретил свою Бэллу и любил ее всю жизнь. Создать семью и обзавестись детишками. Но, как видишь, я опоздал, или счастье обошло меня стороной.

– Да, я не спорю, дети – это счастье. Но ведь у вас есть крыша над головой, вы много поездили по миру. Вам есть что вспомнить! – не скрывая своего возмущения, ответила я.

– Конечно, но, поверь, это не главное. Это мелочи в сравнении с тем, когда тебя окружает твоя семья. Я сейчас, не раздумывая ни минуты, променял бы все это на лачугу где-нибудь на краю Земли, но только чтобы рядом со мной были родные и близкие. Чтобы нянчить внуков и водить их в школу, когда-нибудь даже погулять на их свадьбе. Всю свою жизнь я провел в экспедициях. У меня было множество коротких, ни к чему не принуждающих романов с красивыми женщинами. Так и проходила жизнь. И только к сорока годам я стал задумываться о семье. Но из-за плотного графика у меня не было возможности серьезно приглядеться к кому-то. И в этом нет ничего особенного. Таких, как я, миллионы. Они всю жизнь работают, веселятся и не думают о последних годах своей жизни. Они уверены, что жизнь длинна и бесконечна! Глупцы! О, как же стремительно проносится жизнь! И как скор ее конец! Мы живем так, словно наша жизнь – это черновик и у нас еще будет время переписать все на чистовик! Оказывается, старость наступает мгновенно, и люди остаются ненужными никому. Одиноко доживают век у себя в квартире или в доме престарелых. Мари, только посмотри, как забавно устроена жизнь! Мы начинаем ее в детском саду, где нам дают кашку, потому что у нас еще не окрепли зубки. Мы сидим за столом вчетвером. И потом через целую жизнь многие из нас снова встречаются вчетвером за столом, только уже в доме престарелых. И снова едим ту же кашку, только уже потому, что у нас нет зубов. И в начале жизни, и под конец нас окружают воспитатели. Очень страшно, Мари, одиноко умереть у себя в квартире и лежать до того момента, пока соседи не поднимут панику, когда почувствуют запах разлагающегося трупа, или служба уборки не придет и не обнаружит твое уже окоченевшее тело. Нет, я так не могу. Поэтому я решился на эвтаназию. Я уйду тихо. Один укол – и тебя уже нет. Был и нет. Со мной уйдет все то, что я пережил на своем веку: мой смех, мои горечи и печали – все это уйдет со мной на небеса! – закончил Альфред, и на его глазах выступили слезы.

И тут я поняла, что такое эта «эвтаназия». Черт бы меня побрал! За весь вечер я только сейчас поняла, что означает это зловещее слово!

– Альфред, простите, но неужели во всем мире у вас никого нет? Ведь должен же быть кто-то. Так не бывает, чтобы человек был абсолютно одинок.

– Ты, вероятно, думаешь, что таких людей, как я, единицы? У кого на старости лет нет никого? Их предостаточно. Поверь мне на слово. Я не лукавлю. Во время Второй мировой войны моих родителей сожгли заживо в газовой камере в концлагере фашистов Биркенау, в Освенциме. И если бы не русские войска, я бы тоже погиб. До сих пор вспоминаю ужас того времени. Никогда не забуду день, когда моих родителей в лютый холод голыми увели на моих глазах в сторону газовой камеры. Мне тогда было лет восемь. Я отчетливо помню, как солдаты гитлеровской армии толпами оправляли людей на смерть. Моя мама со словами: «– Мальчик мой, мы вернемся скоро, побудь с дядей! Мы с папой любим тебя!», вовремя успела подсунуть меня русскому пленному. Тогда я не понимал, что с нами происходит. Я слышал страшные крики ни в чем не повинных людей, стариков и детей. О боже, эти крики я не забуду никогда! Русский пленный что-то говорил мне, старался всячески успокоить меня, но я не понимал его, так как не знал языка. Я благодарен ему за то, что он спас мне жизнь и не отверг просьбу моей матери о помощи. Через два дня из щелей барака, в котором нас держали, стали доноситься голоса немецких солдат. Люди начали оживляться, и кто-то из толпы, понимающий немецкий язык, сказал, что советские войска на подходе и скоро мы будем освобождены. Немцы начали торопиться. Я видел лица плачущих стариков, женщин и детей. Но не суждено было сбыться их надеждам на спасение. Дверь барака распахнулась, и немецкий солдат открыл огонь по нам. Народу было много. Русский пленный успел накрыть меня своим телом так, что ни одна пуля меня не достигла. Но я хорошо помню, как бился в агонии мой ангел-хранитель. Я боялся шевелиться, понимал, что должен затаить дыхание для того, чтобы спастись. Я пролежал под телом убитого солдата несколько часов. Все это время я тихо плакал, искал в тишине голоса моих родителей, я не верил до конца, что их больше нет, я звал их шепотом… Я все еще надеялся, как подойдет мой отец, поднимет меня на руки и скажет: « – Альфред, это всего лишь кошмарный сон, мы сейчас пойдем домой… » .