Изюмка

скачать книгу бесплатно


А потом на этаж зачем-то пришли парень и девушка из 9-го класса. Они были из волейбольного кружка, прямо в трусах и в майках, и услышали Изюмкин голос, и спросили: «Кто это там?» – и сбегали за ключом, и выпустили Изюмку и Илону, а нянечка долго ахала и охала, и напоила их чаем с сухарями, только парень с девушкой чай пить не стали, а засмеялись и опять ушли куда-то не в сторону физкультурного зала, а нянечка покачала головой им вслед и сказала: «Эх, молодость, молодость! Куда ты только подевалась – а я и не заметила…» – И Изюмка выпил тогда целых три стакана чая и съел два сухаря, и голова стада болеть меньше, но зато заболел живот…

«Ну рассказывай, рассказывай дальше!» – попросила Илона и заглянула Изюмке в глаза. – «Хорошо, – очнулся Изюмка. – Только Нина Максимовна заругается…» – «А ты приставь руку ко рту, как будто опираешься на нее, а я приставлю к уху, тоже как будто опираюсь. И будешь рассказывать, – придумала Илона. – И Нина Максимовна ничего не заметит… А в руку возьми ручку, как будто пишешь… Нету? Ну, на вот мой карандаш…»

«Карандаш!» – подумал Изюмка и тут же вспомнил, что Вовка поссорился с ним из-за карандаша, из-за того, что он, Изюмка, нечаянно сломал Вовкин фирменный карандаш, который подарил ему старший брат. Оттого, что он это вспомнил, Изюмке стало весело, и он, не раздумывая больше, приставил руку ко рту и начал: «И тогда Облачный Король приказал Северному ветру согнать тучи и затянуть все горы туманом, чтобы путники не увидели ни отвесных стен, ни пропастей, и упали, и погибли в каком-нибудь ущелье… Но светлячки расселись на самых опасных местах и своим светом, видимым сквозь туман, указывали им верную дорогу и предупреждали об опасности…»

Изюмка выгребал из кормушки винторогих козлов перепревшее сено и выбрасывал его на пол. Потом Серый заедет сюда с тачкой и вывезет сено на помойку.

«А эт-то что у нас такое? Что за новый кадр?» – послышался голос за его спиной. Голос был такой веселый и вкусный, что Изюмке сразу захотелось широко улыбнуться и запеть песенку, которую они когда-то учили на уроке пения: «Мы – веселые ребята, – бята, – бята! Наше имя – октябрята!»

Но ничего этого йзюмка, конечно, не сделал, а просто вытянул шею и посмотрел через плечо назад. На пороге клетки стоял человек в белом халате с засученными рукавами, из которых торчали волосатые красные руки с необыкновенно тонкими и гибкими пальцами. И еще у человека были небольшие аккуратные черные усы. Ничего больше Изюмка с первого раза не заметил. Он вообще не умел видеть людей целиком – в отличие от зверя или дерева они были для него слишком многообразны и не вмешались сразу в Изюмкину голову. В первую встречу он замечал, допустим, глаза, во вторую – нос и волосы, и так дальше. Зато, то, что замечал, Изюмка рассматривал с такими подробностями, как редко кто и редко когда делает. Поэтому в давно знакомых людях Изюмка замечал страшно много всего. Но никто не знал об этом. Не знал и сам Изюмка.

«Что это вы, Сергей Иваныч, сменили гнев на милость? – спросил краснорукий человек. – Никогда раньше у вас юннатов не видел. Да еще таких маленьких…» – Из-за плеча человека выглянуло смущенное лицо Серого: «Да это не юннат, Андрей Викторович… Это так… Изюмка…» – «Да, да – слыхал, слыхал что-то… Но быть знакомым не имел чести. Ну что ж… Надеюсь, ваша дружба пойдет на пользу обоим. Только уж вы, Сергей Иваныч, поосторожнее. Звери у вас на секторе, как-никак, серьезные… Сами понимаете…» – «Да что вы, Андрей Викторович! Конечно, я, того, понимаю! Только он, того… – Серый улыбнулся какой-то неожиданной для него, гордой улыбкой. – Необычный мальчишка. Вроде как слово звериное знает. Я б не поверил, если б, того, своими глазами не видал. Никто его не боится. Даже Кузя. Право слово, я даже поразился. От всех по потолку бегает, а при нем стоит, ничего, мемешкает даже… Он, Изюмка, говорит, что к Белому Клыку может в клетку войти…» – «А вот этого не надо! – Андрей Викторович взмахнул рукой и ладонью отрубил что-то воображаемое. – Детям – им положено во все играть. А мы с вами – взрослые люди, и обязаны проследить, чтобы эти игры ничем им не грозили… „Слово знает“ – ну что за детский сад для работника зоопарка?! Слышать не хочу! Вы меня поняли, Сергей Иваныч? – Серый, потускнев, кивнул головой. – Вот так. А теперь пойдем посмотрим машкино копыто… До свидания, Изюмка… А Белого Клыка обходи за версту. Он не кажется злым, но нервозен и вспыльчив, как все волки, и серьезно покусал уже двоих наших рабочих. Вот так,» – Андрей Викторович потер предплечья ладонями, отчего на них до локтей дыбом встали черные жесткие волосы, и пошел вслед за двинувшимся по коридору Серым.

«А это кто был?» – спросил Изюмка, когда Серый вкатил в клетку дребезжащую тачку с торчащим из нее черенком лопаты. – «Это ветврач наш зоопарковский, Гостищев Андрей Викторович, – объяснил Серый. – Понравился тебе?» – «Да-а, – протянул йзюмка, раздумывая над тем, понравился ли ему ветврач. – А только Волк все равно меня кусать не будет…» – «Деловой мужик, – задумчиво сказал Серый, словно не услышав последних слов Йзюмки. – Жизнь свою знает и, того… делает…»

Думать Изюмка не умел. И когда Нина Максимовна, вытирая измазанные мелом пальцы, говорила строго и внушительно: «А ну-ка, Курапцев Кирилл! Подумай и ответь: чему равняется удвоенный икс в этой задаче?» – на лице его появлялось тоскливое и недоумевающее выражение, глаза щурились и становились маленькими и тусклыми, а сам Изюмка выглядел в такие моменты жалким и болезненно некрасивым.

Зато он умел смотреть. Часто во время перемен одноклассники подтаскивали его к окну и, указав на какое-нибудь особенно замысловатое облако, спрашивали: «На что похоже, Изюмка?» – Изюмка на секунду задумывался, потом улыбался быстрой неровной улыбкой и важно отвечал: «А то непохоже! На тетю Валю-буфетчицу, понятно. Как она над котлом наклонилась и со дна обгорелое пюре выскребывает. Вон котел внизу, видали? А в другой руке у нее – тарелка…» – И третьеклассники, ежась от удовольствия, видели и тетю Валю, и котел, и тарелку в ее руке… И, тыча чернильными пальцами в синее осеннее небо, кричали: «А это, а это, Изюмка? На верблюда, да?»

Но Нина Максимовна ничего не знала об облачных фантазиях Изюмки и по-прежнему выводила в его тетрадях жирные малиновые двойки. А изюмкины приятели-одноклассники не то не хотели открыть ей глаза, не то просто от скудости словарного запаса не умели сказать о том, что иксы и игреки вовсе не главное в жизни…

Скорее же всего их просто никто не спрашивал, а говорить со взрослыми самим, без принуждения со стороны последних, они не были приучены.

Контрольные по математике всегда были кошмаром Изюмки. Он старался на них заболеть и не придти в школу, но это не всегда удавалось. Тем более, что иногда Нина Максимовна заранее не предупреждала. Вот так и в этот раз: «А сейчас я вам раздам листочки и мы напишем небольшую самостоятельную…»

У Изюмки сразу похолодели кончики пальцев и заломило затылок. Он знал, что все равно не решит ни одну из предложенных Ниной Максимовной задач. Но сорок пять минут сидеть над пустым листком, слушать, как вокруг шуршат ручки и ничего не делать… Он пробовал рисовать во время контрольных, но Нина Максимовна отобрала листок и еще записала замечание в дневник. Замечание – ерунда, все равно мать никогда туда не заглядывает… Разве что Варька иногда…

И еще каждые пять кинут Нина Максимовна подходит к их с Вовкой парте, заглядывает в изюмкину тетрадь и говорит громким шепотом: «Ну что, Кирилл, так и сидишь над пустым листком? Ты бы хотя б попробовал решить хоть одну задачу. Ну, вот эту, к примеру. Она же легкая. Мы такие же решали на прошлом уроке. Вспомни…» – И вспоминать и пробовать бесполезно, Изюмка это знает, и Нина Максимовна знает тоже. Но через пять минут она снова склоняется над йзюмкой: «Ну что же ты, Кирилл…»

На этот раз все было не совсем обычно. Потому что вместо Вовки была Илона. Вовка, нервно сопя и облизываясь, целый урок решает свои задачи, а потом еще много раз проверяет, но все равно обязательно пропустит где-нибудь ошибку. Илона сказала: «Ты не бойся, Изюмка, я задачи быстро решаю. Я сейчас две свои, решу, а потом две твоих. А потом свою третью, если успею. А за тебя третью не буду, потому что тогда Нина Максимовна не поверит.» – И Илона склонилась над листочком, а Изюм подумал о том, какая она все-таки умная и как быстро все соображает. Потом взял ручку и стал аккуратно переписывать на листок условия задачи. Нина Максимовна увидела, что он что-то пишет, кивнула головой и прошла мимо. Изюмка вздохнул с облегчением.

Он как раз кончил переписывать, когда Илона быстро взглянула в его сторону и шепнула: «Так. Давай свою карточку, быстро, а себе возьми пока мою,» – она вырвала из тетради новый листок и, покусывая кончик ручки, стала решать изюмкины задачи. Изюмка перевернул страницу и переписал второе условие.

«Вот, – шепнула Илона. – Досюда – первое, а это – второе. А вот это – ответ. Понял?» – Изюмка кивнул и перевернул страницу назад.

Решение у задач оказалось совсем короткое. Он писал второй ответ, когда Нина Максимовна незаметно остановилась у него за спиной.

– Ну-ка, ну-ка, что у тебя тут, Кирилл? – она потянула листочек за уголок. Изюмка похолодел, а Илона как ни в чем ни бывало сгребла к себе все черновики и там, где решала изюмкины задачи, начала писать свое третье задание.

– Молодец, умница Кирюша! – воскликнула Нина Максимовна, пробежав глазами строчки, – Все верно! Вот видишь! Попробуй теперь третью задачу. Не получится – не страшно. Я и так поставлю тебе хорошую оценку!

Нина Максимовна говорила еще что-то громким шепотом, Илона лукаво улыбалась, а Изюмка увидел, как перед глазами все быстрее и быстрее, догоняя друг друга, побежали черные кольца. Он стиснул зубы, чтобы остановить их, но они не остановились, а превратились в овалы и закружились хороводом. Изюмка закрыл глаза и боком повалился в проход.

Очнулся он на холодной кожаной кушетке. Под головой холодила щеку сложенная белая простыня. Изюмка приоткрыл один глаз и понял, что находится в школьном медкабинете. Лежать было удобно, шевелиться не хотелось. За столом сидели Нина Максимовна и рыжая школьная медсестра с длинным лошадиным лицом. Звали ее по-иностранному – Ядвига Францевна.

– Да это уж не первый раз так. Но там он как-то быстро в себя приходил, – сказала Нина Максимовна. – На перемене вот как-то набегался. В класс вошел – упал, и на физкультуре. Да не он один. Мне Семен Михайлович жаловался недавно – только в вашем, говорит, классе четыре человека таких. Да в «а», да в «в» еще по три. Уж и не знаю, что и делать. Им же отдельная программа нужна, система другая, нагрузки, закаливание. А так получается: все – бегом, а вы – на скамейке посидите…

– Да, я как врач вас очень понимаю, – Ядвига Францевна кивнула огненной головой. – А нельзя ли ему дома устроить такой режим?…

– Ой, что вы! – Нина Максимовна махнула рукой. – Эта безнадежно. Он, как теперь говорят, социально неблагополучный. Неполная семья, мать пьет. Старшая сестра у нас в восьмом класс. Недавно на педсовете говорили: курит, пьет, мужчины…

– Какой кошмар! – вздохнула Ядвига Францевна. – Бедные детки! От таких матерей их нужно отбирать!

«Тут случай непростой, – сказала Нина Максимовна, – Два года назад шел об этом разговор. Кирюша был в первом классе, Варя – в шестом. Так мать костьми легла – не отдам и все. Директор наш к ней домой ходила, по-хорошему хотела. Убеждала: вы пьете, не ухаживаете за детьми как следует, у вас мужчины все время, подумайте – им же будет лучше. Если вы измените свой образ жизни, сможете забрать их назад. Так она представляете что ей ответила…» – «Что ж тут можно ответить?!» – Ядвига Францевна высоко подняла рыжие брови. – «Ну уж нет! – ответила мать двух детей. Не на ту напали! Заберут детей – и квартиру заберут. Что ж я, по-вашему, даром семнадцать лет на этой вашей гнилой фабрике в грохоте да в пуху вкалывала? Деньги-то те же я бы и лестницы мыла – заработала. Вот так – понимаете? Дети ей не нужны, нужна квартира. Директор рассказывала, аж тряслась вся…» – «Ужасно, ужасно», – Ядвига Францевна прижала ладони к длинным веснушчатым щекам. – «И ведь он неплохой мальчик, – продолжала Нина Максимовна. – Добрый, чуткий, отзывчивый. Но абсолютно не тянет. Читать я его научила, писать – кое-как. С математикой – абсолютно глухо. Сегодня я было обрадовалась – две задачи решил, а потом вижу – соседка его хитренько так на меня смотрит… Она и решила… Памяти никакой. Сегодня целый урок жуем, завтра ничего не помнит. Тема – виды подлежащих. На следующий день говорю: Кирюша, вспомни, что мы вчера проходили? О чем говорили? Что-то такое фиолетовое, – отвечает, – с зелеными блестками. – Представляете? Сейчас я его тяну, мягко стараюсь, не давлю на него. Он нервный жутко. Но у меня ведь не он один. Тридцать девять человек. Те же – Кашинцев, Аверин, Самойлов. Тот же контингент. Еще и хуже. Не только не тянут, но еще и злые, хитрые, мстительные… Иной раз сорвешься, накричишь, потом самой стыдно… А что с ним будет, когда пойдут предметники?…»

– Спецшкола… – предположила Ядвига Францевна.

– Да, скорее всего, – вздохнула Нина Максимовна, – Но перед этим окончательно расшатают ему нервную систему, озлобят, закомплексуют… И что самое страшное – ничего не поделать. Корень-то в семье…

– Да, да, это ужасно, – подтвердила Ядвига Францевна, решила, что достаточно послушала молодую учительницу и тоже заговорила о наболевшем, – Вы вот сюда взгляните, милочка, Это что, по-вашему?