скачать книгу бесплатно
– Наверное, тебе захочется побольше пообщаться с Антониной…
– Сейчас мне хотелось бы побольше пообщаться с тобой. Но ты явно не горишь желанием… Кстати, этот Антонинин молодой человек… Он кто?
– Он – Виталик, продавец в магазине электроники. Она с ним живет уже несколько лет. Думаю, что вместе они по-своему счастливы.
– Почему-то мне кажется, что скоро этому счастью придет конец.
– Олег! Что за странные намеки?!
– Никаких намеков. Просто, да будет тебе известно, в древнеамериканских культурах очень много времени уделяли предсказаниям. Вот я и нахватался…
– Странно… и неприятно…
– Прости. Скажи, Анджа… А у тебя сейчас кто-нибудь есть?
– Олег, это просто смешно… И какое тебе до этого дело? Я же не спрашиваю тебя, как устроена твоя личная жизнь с привлекательными мексиканками приятной полноты…
– Ты могла бы спросить…
– Не буду. Это глупо. Вспомни, в конце концов, сколько мне лет.
– Я старше тебя на полтора года.
– Но, кажется, гораздо лучше сохранился. Во всех смыслах. Здоровый мексиканский климат…
– Белка, зачем ты хочешь меня обидеть? Неужели ты все еще не простила…
– Не называй меня Белкой. В нашем возрасте это смешно и глупо.
– Хорошо. Тогда скажи мне сразу, – возле носа, рта, на загорелом лбу Олега внезапно обозначились морщины, которые сразу сделали его старше лет на десять. Голос зазвучал резко и властно. – А что не смешно и не глупо? Что еще позволено в нашем возрасте и в нашем положении? Я буду знать и буду поступать в соответствии. В конце концов, я здесь – в квартире, в городе, вообще в стране – в гостях. А ты – хозяйка. Негоже гостю… Но мне хотелось бы сразу знать правила.
– Что б тебе этот вопрос задать лет эдак двадцать пять назад, – усмехнулась Анжелика. – Многое тогда могло бы сложиться по-другому.
– Да! – с вызовом подтвердил Олег. – Могло. Но ты не захотела. Никак не хотела смириться с тем, что другие люди могут быть другими, могут не желать жить по заранее, раз и навсегда установленным и подробно оговоренным правилам.
– Но так же удобнее, – с ноткой растерянности проговорила Анжелика. – Удобнее для всех. Меньше разочарований, обманов, непонимания.
– Видишь ли, милая Анджа, – Олег словно вспомнил о чем-то и голос его слегка смягчился. – Люди все-таки устроены чуть-чуть посложнее, чем правила дорожного движения и инспекция ГАИ, за их соблюдением наблюдающая. Хотя цель, конечно, та же самая – удобнее для всех.
– Возможно. Допустимо. Замечательно, – произнесла Анжелика, внимательно взглянула прямо в глаза Олега и с силой сплела длинные пальцы, словно удерживая себя от какого-то слова или шага. – Я – догматик, ретроград, примитивная натура, которая всю жизнь пытается гармонию алгеброй… и так далее. Готова со всем этим согласиться, тем более, что не один ты мне это говоришь. Все не могут ошибаться, где-то, конечно, они правы. Но ты-то, ты-то сам… Как ты себе все это представлял? Являешься спустя много лет такой загорелый, импозантный, улыбающийся, хвост колечком… дружелюбный, как бродячая дворняжка… и все раскрывается тебе навстречу, одна сплошная радость и счастье? Ты-то ведь (мы уже это допустили) натура не примитивная!
– Нет, – вздохнул Олег. – Имея дело с тобой, ни на что легкое и воздушное я не рассчитывал… Мне жаль только, что ты так настроила Антонину…
– Ерунда! – Анжелика энергически взмахнула рукой. – Никак я ее не настраивала. Наоборот, я была бы счастлива, если бы она воспользовалась твоими предложениями, посмотрела мир, поехала бы куда-нибудь учиться. Она же фактически так и не имеет никакого образования, если не считать этих секретарских курсов. Неужели ты думаешь, что я от этого в восторге?
– То есть, ты хочешь сказать, что она сама, без твоих рекомендаций, отказалась и от моей помощи, и от моего участия в ее судьбе?
– Да разумеется! Я же тебе уже сказала, она сделала это вопреки моим рекомендациям!
– А как же она тебе это объяснила? Должна же была как-то…
– Ссылкой на Туве Янссон.
– ?!
– Это такая скандинавская писательница. Про муми-троллей, помнишь?
– Да. Правда, весьма смутно.
– Ну, если хочешь понять дочь, перечитаешь. Антонина сказала, что для восстановления равновесия среды просто обязана быть хемулем, если уж у нее оба родителя – ярко выраженные Снусмумрики.
– Я вспомнил. Снусмумрик – он всегда уходил. Внезапно, не прощаясь. И сочинял песенки.
– А Хемуль делал зарядку, сидел на диете и собирал гербарий.
– Ну ладно. Я – Снусмумрик, я сбежал, уехал в Мексику. А ты-то почему? Куда ушла ты? Я не понял.
– Я эмигрировала на Землю королевы Мод.
– Что? В каком смысле? Земля королевы Мод?! Это… это что-то в Антарктиде, кажется…
– Именно в Антарктиде, – кивнула Анжелика.
– Я не понял… я не понимаю… Белка! – почти жалобно вскрикнул Олег. – Ты меня запутала. Я – уже почти латиноамериканец. Там все просто и, главное, снаружи. Я отвык от сложностей русской души!
Анжелика тихо, волнующе засмеялась. Как будто бы торжествуя победу. Олег опустил голову и прикрыл глаза большой смуглой кистью, на которой ярко выделялись розовые, чистые ногти.
* * *
– Ну что они там? Рассказывай, Ленка! – велела Света.
В просторной комнате явно присутствовало несколько источников света, но ни один из них не был виден. На низком столике со стеклянной крышкой расставлены напитки и всякие, довольно странно скомпонованные между собой закуски: маринованные черемша и чеснок, орехи, засахаренные кусочки манго, папайи и еще чего-то круглого, вполне свежие бананы, виноград, красная и белая рыба, сушки с маком в большой хрустальной вазе.
Света полулежит в низком кресле, похожем на продавленный с одной стороны шарик для пин-понга, держит в одной руке бокал с вином, другой – то и дело тянется попеременно к разным закускам и засовывает себе в рот все подряд, без всякой видимой системы. Лена сидит в таком же кресле с ногами и маленькими глотками цедит ярко-желтый сок из высокого бокала.
– Слушай, Ленка, а почему ты ничего не ешь? – спрашивает Света. – Хочешь какого-нибудь салата? Или я горячее разогрею… Бережешь фигуру?
– Да нет, – отмахивается Лена. – Я все ем, только медленно. Ничего не нужно. Разве что булки принеси пару кусков. Если у тебя есть, конечно. Что за маразм с этими сушками?
– Я вообще-то все ем с булкой или с хлебом. Да еще и чаем сладким запиваю. Диетолог мне сказал: нельзя. Ни хлеб, ни булку – слишком много углеводов. А я без всего есть не могу. Вот – сушки, тоже ведь, по сути, булка. Но во-первых, их есть неудобно и много не съешь, а во-вторых, я их грызть боюсь – протез новый, дорогой, как сволочь, вдруг сломается? А зубных врачей я с детства ненавижу…
Лена от души рассмеялась.
– Ага! Тебе смешно… – огорчилась любительница булки.
– У всех – свои проблемы, – утешила Лена.
– Ага, слыхала! – окрысилась Света. – У кого жемчуг мелкий, у кого – суп жидкий. У меня, конечно, жемчуг. А суп – у кого? Не у тебя же… А, у Любаши с Иркой, наверное. Ты на это намекаешь?
– Светка, остынь и не заводись. У тебя не жемчуг, а невроз. И жрешь ты поэтому без остановки. Тебе бы не у диетолога, а у невропатолога полечиться, – заметила Лена.
– Вот еще, буду я таблетками травиться! – фыркнула Светка. – Лучше уж углеводы жрать… Ну ты вообще будешь рассказывать или как? Если еще нет, так я пойду булку тебе принесу и поставлю рагу в микроволновку…
– Не надо рагу, Светка, и булку тоже не надо. Я вот орешков сейчас… Знаешь, что меня больше всего поразило, в первую минуту просто едва с ног не сшибло? То, как они между собой похожи!
– Кто похож? – не поняла Света. – Олег и Антонина?
– Да нет! Олег и Антонина – что ж тут удивительного? Все-таки отец и дочь. Да и не так уж, кстати, она на него и похожа. Анджа и Олег!
– Как это?
– А вот так! Я и сама ничего не понимаю. Я же прекрасно помню Олега, да вроде он с молодости не так чтобы и сильно изменился. У них с Анджей не было никакого внешнего сходства! Ну, если не считать того несомненного факта, что все русоволосые, сероглазые европеоиды похожи друг на друга больше, чем, к примеру, они же похожи на негров или на китайцев. А теперь – это просто жутко делается. Оба высокие, седые, все черты как будто одним и тем же резцом прорезаны, а в глазах какой-то такой переменчивый, разноцветными искрами блеск… ну вот, как в твоей хрустальной вазе. И еще: даже не глядя друг на друга, они двигаются – почти синхронно. Прямо мистика какая-то! Знаешь, бывает такой феномен – старички-супруги становятся друг на друга похожи ко времени золотой свадьбы, или еще чище – собаки часто похожи на своих хозяев. Но это, в конце концов, понятно и легко объяснимо на вполне материалистической основе. А тут? Они же близко знали друг друга всего около года, никогда не жили вместе, а потом полжизни провели на противоположных сторонах планеты, практически не общаясь между собой. И вот эта странная одинаковость. Они похожи на брата и сестру, давно потерявших друг друга. Ты понимаешь, как это может быть?
– Конечно, понимаю, – с наигранной ленцой, слегка шепеляво от накиданных в рот орешков и засахаренных фруктов, ответила Света. – Странно, что не понимаешь ты. Хотя… прости, это-то как раз понятно. Ты же, Лена, никогда и ничего не ставила на карту страстей, и потому просто не знаешь, как это работает.
Лена ничего не ответила, но как будто бы чуть-чуть побледнела под слоем компакт-пудры.
– Олег и Анджа похожи как два человека, выжившие после одного и того же пожара. Представь: обгоревшие лохмотья, лица в саже, руки в ссадинах. Тут, пожалуй, и негра от китайца не очень-то отличишь… В самом начале судьбы их опалило одним и тем же пламенем, и всю свою дальнейшую жизнь они строили в соответствии с этим. Вовсе неудивительно, что получилось одинаково. А что до половины планеты и половины жизни… Только в юности можно верить, что это – надежное расстояние, и достаточное время, чтобы забыть. Ерунда! Еще фантаст Иван Ефремов писал о том, что в подобных случаях мало и половины Галактики, и сотни тысячелетий…
– Светка, Светка, Светка… – тихо сказала Лена. – Замолчи сейчас… Светка, Светка…
– Что, подруга? В чем дело?
– Я сейчас умру от зависти!
– Да-а? – прищурилась Света. Полная рука замерла на середине пути к тарелке с маринадами, и женщина внезапно сделалась похожей на свою падчерицу, Анастасию Зоннершайн. – Андже завидуешь? А что ж тебе, Леночка, помешало-о то-оже?…
– Молчи, Светка, молчи, прошу тебя…
– Хорошо, молчу. Но ты не расстраивайся. На весах Вечности жизнь человека может оказаться очень большой или очень маленькой. Но никто наверняка не знает, от чего это зависит. Тем более в молодости, когда и приходится выбирать…
– А сейчас, Светка, а сейчас? – с лихорадкой во взоре спросила Лена, судорожно скусывая с губ сверхстойкую помаду. – Сейчас мы, по-твоему, уже ничего выбирать не можем?
– Отчего же нет? Можем, наверное, – Света поерзала, поудобнее проминая крутыми бедрами свое диковинное кресло. – Но – смысл? У тебя, Ленка, хоть дети есть… И у Анджи с Олегом – Антонина.
– При чем тут дети?
– При том. Вообще-то, я так думаю, после климакса женщина должна воспитывать внуков. Если, конечно, обстоятельства сложились благоприятно.
– А у тебя уже был климакс?
– Не знаю, вроде бы еще нет. Для меня, как ты знаешь, это значения не имеет. Детей у меня нет, а Настька с внуками не торопится. Это только Ирке у нас как всегда повезло…
– А что должны делать мужчины?
– Ну, они могут до смерти делать вид, что у них климакса не бывает. Все равно у нас в России мужики долго не живут. Даже до шестидесяти, вроде бы, по статистике не дотягивают. И правильно, между прочим, делают. Вон у моего мужа, Леонида, сейчас как раз психический климакс – так это застрелиться легче, чем так жить.
– Ой ли?
– Конечно, – убежденно сказала Света. – Им воспитание внуков по психологии и естественному ходу вещей не положено, стало быть, согласно Дарвину: надо оставить ученых, ну и прочих стратегов поумнее – в качестве вожаков, а остальные – могут стреляться.
– Добрая ты все-таки, Светка, просто сил нет, – задумчиво протянула Лена. – А знаешь, у моего мужа, пожалуй, тоже… Только вот я как-то так не думала, как ты говоришь… И он ведь существенно моложе твоего Леонида…
– Да это ведь туда-сюда, плюс-минус три лаптя, – сказала Света. – Твой-то, уж прости, и раньше куда скучнее моего был…
– Гм-м… А как у Иры дела? Ты с ней давно виделась?
– Пересекались как-то у Анджи. Я минут пятнадцать выдержала и убежала. Ирка говорит и думает только о Мариночке.
– Так ее Никитка на маме этой Мариночки все-таки женился?
– Нет, конечно. Подозреваю, что и не собирается. Такие прохиндеи, как Никитка, женятся только в самых крайних случаях.
– А ребенок?
– А ребенок, по его понятиям, вовсе не крайний случай. Так, мелкое недоразумение. Говорит: я ее рожать не заставлял, да и все остальное было по обоюдному согласию.
– Вот мерзавец!
– А то ты Никитку не знала и не видала во всей красе! Еще когда инспектором по делам несовершеннолетних работала…
– А чем он сейчас вообще занимается-то?
– Вроде бы автомобили ремонтирует и перепродает. Но точно – я так понимаю, что и сама Ирка не знает. Да ей это сейчас по барабану. Не знаю, как там с Никиткой обернется, но уж от бабушки Иры Мариночка и ее мама никуда не денутся. Ирка этого просто не допустит.
– Но это же, наверное, хорошо… – с нерешительно-вопросительной интонацией сказала Лена.
– Конечно, хорошо, – кивнула Света. – Женщине с ребенком легче, и Ирка при деле. Только общаться с ней сейчас я, уж извини, совсем не могу. Никогда она особым умом не блистала, а теперь уж и вовсе… Трендит и трендит, остановить невозможно. «Мариночка то, Мариночка сё, а вот у Мариночки…» Голова кружится и тошнить начинает. У Анджи терпения больше – она ее слушает и даже головой в нужных местах кивает.
– Ты просто завидуешь, – улыбнулась Лена. – Вот родит Настька кого-нибудь, тогда поглядим, как ты запоешь…
– А еще неизвестно! – возразила Света. – Ирка всегда и над детьми чахла, как Кощей над златом, и над муженьком своим запойным. А у меня вообще материнский инстинкт природой не инициирован. Может быть, я и не почувствую ничего.
– Почувствуешь, почувствуешь! – с непонятной угрозой сказала Лена. – Вот увидишь.
* * *
Весенний дождь не обещал грозу, но все равно пах озоном и молодостью. В сплетенье заоконных ветвей уютной влагой набухали почки. Полосатая кошка, не нашедшая своего счастья в марте, с решительной и мокрой мордой пробиралась по карнизу, направляясь от балкона к крыше соседнего флигеля.
Захваченные общим порывом, оживали даже неодушевленные предметы. На стеллаже пошуршивали между собой толстые почтенные книги и сварливо переругивались с лежащей под полками стопкой современных общественно-политических журналов. Старая вытертая овечья шкура ползала по дивану и пыталась пастись. Телефон звонил весело и истерично, едва ли не подпрыгивая на старой этажерке. Анжелика прихлопнула его рукой, как лягушку в траве, и почувствовала, как трубка ткнулась ей в ладонь мокрым собачьим носом.
– Здравствуйте, Анжелика Андреевна! Простите, что осмелился побеспокоить вас. Скажите, пожалуйста: могли бы вы сейчас оказать мне любезность и уделить минуту вашего внимания?
Сочтя телефонного шутника достаточно корректным, Анжелика велела ему продолжать.
– Прежде всего, позвольте представиться: меня зовут Владимир. Ваш телефон дал мне Аркадий Николаевич, ваш бывший сосед по коммунальной квартире на Лиговском проспекте. Он сказал, что вы, может быть, вспомните его…
– О, Аркадий! Конечно, я прекрасно его помню, – Анжелика обрадовалась и встревожилась одновременно. – Где он сейчас? Что с ним? Он попал в какую-то переделку? Ему нужна помощь?
