Пирсинг

скачать книгу бесплатно


Он уже добрался до двери круглосуточного магазина, когда заметил нечто странное. Его сердцебиение пришло в норму. Размышляя о том, не связано ли это с воспоминаниями о стриптизерше, он вошел в магазин, где его сразу же окружили волны теплого воздуха и он почувствовал, как очертания его тела начинают расплываться. Кавасима прошел к стоящим одна на другой пластмассовым корзинам и взял верхнюю, когда кассир справа от него, до сих пор безмолвный, что-то завопил покупателям, вошедшим вслед за ним, – молодой паре, жмущейся друг к другу и дрожащей от холода. Парочка устремилась к выходу, а продавец отвернулся к своей кассе. Вот и все, но что-то в этой сцене было для Кавасимы мучительно знакомым и вызвало ужасное чувство, что на самом деле он вовсе не здесь. Не то чтобы он умер и присутствует тут лишь в качестве духа – нет, как будто он отделился от собственного тела и витает где-то в другом пространстве.

В детстве Кавасима уходил от побоев и угроз матери, сосредотачиваясь на мысли, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим. Он методично приучал себя думать таким образом. Мать, вне себя от гнева на ребенка, который не кричит и даже голоса не подает, била его еще сильнее; но чем больше она его била, тем больше он внушал себе, что бьют не его, пока в конце концов не научился отделять себя от своей боли. Однако, опасаясь, что дело может зайти слишком далеко и что он не сможет отыскать дороги обратно в свое тело, он обещал себе ждать рядом наготове и вернуться назад, как только это будет возможно.

«Сейчас я переживаю, – говорил он себе, – какое-то воспоминание о том времени, как будто слышу эхо прошлого». Кавасима посмотрел на горку детских подгузников у стены напротив и вспомнил, как Йоко говорила ему, что, сколько подгузников ни покупай, все равно не хватит. Он решил приобрести несколько, но как раз в этот момент ощутил, что отделился от собственного тела и ждет себя где-то там, среди подгузников.

«Черт, – подумал Кавасима и попытался улыбнуться, но не сумел, и в груди его все сжалось от страха. – Что же это такое происходит, будь оно проклято?!»

Он действительно воочию видел, как его второе «я» стояло между магазинных полок в двух или трех шагах от него, держа в руках упаковку подгузников. Это другое «я» указывало на изображенную на пакете детскую физиономию и ухмылялось Кавасиме, будто поддразнивая его.

«Иди сюда, я скажу тебе кое-что важное».

Кавасима двинулся к полкам, как будто его тянули туда на веревках.

«Подумай, – говорил ему тот, другой, – почему ты мог так спокойно смотреть „Основной инстинкт“? Ты же на полпути к этому, да? Ты же помнишь Такучана? Такучан говорил: „Если это не я, то все равно кто“. А потом ты вспомнил, как проткнул женщину ножом для колки льда, и у тебя сразу же прошло сердцебиение. Ты перестал волноваться о том, что можешь ударить таким же ножом ЕЕ – так ведь?» – Он указал на рисунок на упаковке – детское лицо, потом кивнул и скомкал пакет, отчего личико превратилось в жуткую маску. – «Быстрее справься с этим и иди ко мне». Кавасима пытался сказать: «Пожалуйста, не делай этого», но в горле пересохло, и он не мог выговорить ни слова. Прежде чем они слились воедино, второй успел прошептать ему отчетливо и ясно: «Это единственный способ избавиться от страха».

Кавасима охватило нечто вроде ступора, будто он получил откровение от Бога. Даже после того, как он слился со своим вторым «я» воедино, голос продолжал вещать откуда-то изнутри него: «Есть только один способ избавиться от страха: ударить ножом для колки льда кого-то еще».

– Масаюки, – сказала Йоко на следующее утро, суетливо готовясь к своим занятиям, – ты что, в лотерею выиграл? Ты просто светишься.

Кусая на ходу круассан, Кавасима объяснил, что он спал как убитый. Это была правда, и аппетит к нему вернулся тоже, к собственному удивлению.

Не существовало стопроцентной уверенности, что он не попадется, – первая мысль при пробуждении, – но что он по крайней мере ранил какую-то женщину, в этом сомнений не было. Если она жива, она наверняка обратилась в полицию и за ним могут прийти. Он отмахнулся от опасений, пока чистил зубы и умывался.

– Ты знаешь, – сказал он Йоко, одеваясь, чтобы отправиться на работу, – что наше агентство перешло на систему обязательных отпусков, как многие крупные фирмы?

– То есть ты должен брать отпуск, хочешь ты или нет?

– Да, именно так. На больших предприятиях это месячный отпуск или даже двухмесячный, но у нас скорее всего будет неделя или десять дней.

В агентстве, где работал Кавасима, на самом деле была такая система – обязательный отпуск для всех работников одновременно каждые три или пять лет. Для этого существовал специальный фонд, и человеку выделялась некая сумма наличными в зависимости от того, как он собирался провести свой отпуск.

– У меня есть одна идея, над которой я хочу поработать, – сказал он, – вот я и решил взять в ближайшее время свой отпуск.

– Когда?

– Ну, начиная с послезавтра, например.

– Это действительно скоро. Но это же не означает, что ты собираешься просто валяться дома?

– Нет. Но и появляться в офисе я тоже не намерен. Я задумал исполнить одно из своих желаний, осуществить мечту, о которой в свое время грезил. Один парень съездил в Индию, другой – в Нью-Йорк, посмотреть мюзиклы. Одна девушка поехала на Окинаву, училась там дайвингу, получила лицензию.

– Ты поедешь за границу?

– Вот что я придумал. Я хочу поселиться в одном крупном отеле в центре города. У тебя обычно нет причин сделать это, если ты местный житель, правда? Я хочу пожить там, где останавливаются обычные служащие из провинции, когда приезжают в Токио.

– Что ты собираешься делать?

– Это, может быть, звучит глупо, но я хочу лучше понять таких вот простых служащих. Знаешь, когда мне приходилось назначать кому-нибудь деловую встречу в одной из таких гостиниц, я всегда приходил в восторг от обсуждаемых ими тем. Ты не поверишь, очень часто это были живые, трогающие душу проблемы. Знаешь, я хочу всерьез заняться этим, потому что через год нам предстоит делать рекламу для новой компании. Вот я и хочу изучить получше потенциального покупателя.

Он нуждался в солидном запасе времени, чтобы довести до совершенства и в полной мере осуществить свой план. Но если бы он сказал Йоко, что, мол, должен дни и ночи сидеть в офисе из-за срочной работы, достаточно было бы одного ее телефонного звонка в агентство, чтобы разоблачить его. Едва ли кто-нибудь связал бы эту его ложь с преступлением, произошедшим где-то в городе, но не стоило запутывать дело, давая Йоко или фирме повод подозревать его в чем-то. Разумеется, желание провести отпуск в отеле в центре города должно наводить на мысль, что у него интрижка. Но он знал, что Йоко в нем никогда не сомневалась. Она по природе своей не была ревнива или подозрительна, и в те шесть лет, которые они знали друг друга, он, хоть и не все ей о себе рассказывал, но никогда не лгал. Не потому, что он следовал каким-то абстрактным принципам, а потому, что он не хотел быть неискренним с человеком, который столько для него значил. А даже если она заподозрит, что у него интрижка, – что с того?

На столе в форме буквы «L», господствовавшем в комнате, было разложено все необходимое Йоко для ее уроков.

– Тогда тебе надо собираться, – сказала она с искренней непринужденной улыбкой. – Не исчезай только. В смысле – не забывай звонить.

– Не забуду, – ответил Кавасима, кивнув.

Он прошел в спальню и склонился над кроваткой дочери. Коснувшись ее щечки, прошептал неслышно для Йоко:

– Все будет хорошо.

Четыре дня спустя Кавасима зарегистрировался в отеле «Акасака Принц» под собственным именем, использовав свою кредитную карту. Двухкомнатный номер с видом на Токийскую башню был зарезервирован на неделю. Прежде он никогда не брал отпуска всерьез, и поэтому – а также потому, что его постер джазового фестиваля выиграл конкурс, – фирма согласилась оплатить этот номер и даже выдала ему несколько сотен иен на карманные расходы. Его начальник пошутил в обычной своей пошловатой манере, что, мол, идея изучить жизнь служащих из провинции хороша, только не стоит влюбляться в одного из них, а то можно заразиться СПИДом.

Кавасима зарегистрировался сразу после полудня и в первый раз позвонил Йоко. Он слышал в телефонной трубке женские разговоры на заднем плане и, казалось, почти ощущал запах свежевыпеченного хлеба. Ни у Йоко, ни у кого-либо в агентстве не возникло ни малейшего подозрения относительно его мотивов. «Если на то пошло, – размышлял он, сидя на диване и глядя, как исчезает в сумерках центр города, – если на то пошло, я как-то незаметно для себя стал человеком, который ни у кого не вызывает подозрений. Наверное, что-то фундаментально изменилось с прежних дней, с тех пор, когда я жил со стриптизершей. Я вернулся в школу, опять стал рисовать, нашел работу и встретил Йоко. Часто чувствовал, что уже совсем не тот человек, каким был в юности. Но если я сейчас в самом деле другой, какой из них настоящий?» «Оба настоящие», – шептала часть его, но другая не была в этом уверена. Иногда казалось, что его прежнее и нынешнее «я» не имели друг к другу никакого отношения.

Вдохновленный журнальной статьей, которую он скопировал в библиотеке, Кавасима решил вдобавок к ножу для колки льда купить еще и обычный. В заметке речь шла о шлюхе тридцати одного года, которая была найдена в гостиничном номере с перерезанным ахилловым сухожилием. Анонимный полицейский детектив давал разъяснения:

«Когда перерезаешь ахиллово сухожилие, звук такой, будто стреляют из ружья. Убийца наверняка знал об этом и получал от этого удовольствие».

Кавасима решил, что, прежде чем вонзит в живот жертве нож для колки льда – или после того, как уж получится, – надо будет перерезать ей ахиллово сухожилие. Странно, что при этом появляется такой звук. И еще ему очень хотелось видеть выражение лица женщины во время насилия.

Эти мысли не возбуждали его сердцебиения; он не впадал от них в транс, не сидел, блаженно глядя в пустоту и пуская слюни. Скорее он испытывал спокойное творческое состояние – как тогда, когда размышлял о том, какое фото поставить на постер. Сердцебиение мучило его, когда Кавасима проводил ночи в страхе, что убьет своего ребенка, но после той ночи в магазине все прекратилось. Между человеком, который хладнокровно решил перерезать своим жертвам ахиллово сухожилие и размышлял над тем, на что похож этот звук, и человеком, который каждое утро улыбался своей жене в комнате, пропитанной запахом свежеиспеченного хлеба, очевидно, разверзлась пропасть. Он не мог точно сказать, чем эта пропасть наполнена, но она совершенно точно существовала.

Кавасима встал и задернул занавеску. Он вынул из сумки ксерокопию статьи из журнала «S&M», посвященного секс-индустрии, и записную книжку. Он снова сел на диван и начал делать в книжке пометки, чтобы упорядочить свои мысли.

Прежде всего жертва должна быть проституткой – это естественный логичный выбор. Но какого именно типа проститутка ему нужна? Это было важно, и важен был выбор места. Несколько лет назад полицейские поймали его, нюхающего растворитель, но отпечатков его пальцев у них не было. Детективы всегда теряются, если убийца не знаком с жертвой и не совершал преступлений прежде. Кавасима уже понимал, что мало просто ударить и ранить женщину – надо ее непременно убить. Лучше, конечно, если тело так никогда и не обнаружат, но попытки уничтожить труп сопряжены с непредсказуемым риском. Она должна быть вольнопрактикующей шлюхой, не имеющей сутенера, не связанной ни с какой конторой, ни с каким синдикатом. Ударить ее, может быть, где-нибудь в темной пустынной аллее? Затащить уличную шлюху в такую аллею под каким-нибудь предлогом – скажем, поторговаться о цене – проще простого, но в таком слабо освещенном месте он не сможет отчетливо видеть, как нож вонзается в живот, и у него не будет времени перерезать ей ахиллово сухожилие.

Гуляя две ночи назад по Судзуки, по району Кабуки-тё, он убедился, что уличные проститутки, по большей части иностранки, в основном уроженки Юго-Восточной Азии. Было немало причин, по которым стоило выбрать именно такую женщину: например, если ее и будут искать, то вполсилы, ведь она вряд ли даже легально находится в Японии. Но очевидно, что кожа, которую пронзит нож, должна быть светлой – чем светлее, тем лучше. Чем больше он думал об этом, тем больше приходил к выводу, что не подходит даже рыжеволосая иностранка. Если жертва не говорит по-японски, трудно будет все организовать как надо, и, потом, крики ужаса непременно должны быть на японском. Почему? Он задумался было об этом, однако ход его мыслей прервался, когда в мозгу стал угрожающе проступать образ матери. Надо сосредоточиться на деле.

Нет, бессмысленно делать это в аллее парка или на пустой ничейной земле – где-нибудь на улице. Надо найти отдельную комнату. Проституток в гостиничные номера посылают агентства девушек по вызову, эротические массажные салоны и садомазохистские клубы – больше никто. Увидев нож, женщина может попытаться убежать или закричать. Ее придется связать, и на продолжительный период, пока она не умрет. В конце концов, он не собирается ударять ее прямо в сердце. Было бы гораздо лучше наблюдать, как она будет медленно умирать, от потери крови, но, конечно, кровь не должна хлестать из раны фонтаном. Надо вызвать внутреннее кровотечение, протыкая определенные органы, но какой в этом толк, если ты в подробностях не видишь, как это происходит?

В любом случае первый шаг – связать женщину и вставить кляп в рот. Значит, садомазохистский клуб. Обычно такие агентства посылают женщин в особые отели для свиданий. Преимущество такого отеля – ширма перед ресепшн, из-за которой персонал не может видеть твоего лица. Но персонал в таких отелях всегда настороже – понятно почему. Кавасима слышал, что, если агентство обеспокоено чем-то и звонит в отель, они просто входят в номер и проверяют, все ли в порядке. И потом, если что-то идет не так, узкий выход и маленький холл еще больше затрудняют бегство. Отели для свиданий чаще всего расположены на самых тихих улицах, где прогуливаются только редкие парочки, так что затеряться в толпе не получится.

А с другой стороны, в обычных отелях при регистрации будут видеть его лицо, и ему придется расписаться в регистрационной книге. Но он может использовать ненастоящие имя и номер телефона, и никто ни о чем не догадается, если только он вовремя зарегистрируется. Кавасима проверил это сегодня в «Акасака Принц»: он дал свой рабочий номер и назначил время регистрации на два часа пополудни, и, хотя он ждал на работе до часа сорока пяти, никто не позвонил. И удостоверение личности у него никто не потребовал. Подпись его была настолько стандартной, что тут бояться совсем нечего – разве что он сглупит, забыв где-нибудь свое водительское удостоверение, или кредитную карточку, или папку с логотипом агентства.

Маленькая, но немаловажная деталь: позволять ли гостиничному носильщику тащить его вещи в номер? Носильщик предлагает свои услуги для любой клади, даже легкой сумочки. Кавасима заметил, что японцам нравится, когда их вещи несут, а иностранцы, поскольку привыкли всем давать чаевые, склонны отказываться от помощи, если только в силах нести свои вещи самостоятельно. Ну, этот вопрос – про носильщика – из тех, над которыми он подумает позже. Кавасима записал в свою книжечку: «Вопрос о носильщике» – и перевернул страницу. Несколько страниц уже было исписано неровным убористым почерком.

Хотя какой у него будет багаж? Малюсенькой дорожной сумочки хватит. Он рассчитывал выйти из «Принца» с обычным бумажным пакетом из магазина, в который поместится все необходимое, а дорожную сумку купить по дороге в другой отель, где будет осуществлен основной ритуал. Можно остановиться на одной из главных железнодорожных станций, например, «Аэропорт Ханеда», и там в киоске купить подходящую сумку. Предпочтительно что-нибудь совсем дешевое, ширпотреб какой-нибудь, но даже сумка от популярного дизайнера – скажем, Луи Виттона – тоже сойдет.

Если взвесить все обстоятельства, лучше всего подойдет один из более крупных отелей. А когда он будет общаться на ресепшне, простая уловка спасет его. Тут главное слово именно «простая» – он не должен делать того, что может привлечь к нему внимание. Солнечные очки, например, могут быть полезны, но он заметил здесь, в этом отеле, что люди, появляющиеся перед регистрационной стойкой в темных очках, обращают на себя повышенное внимание. Создается впечатление, что такие люди пытаются спрятать свое лицо. Когда найдут тело, у полиции едва ли будет нечто большее, чем грубый рисунок лица убийцы. Это ничем особенным не грозит. Разве что он случайно встретит в отеле знакомого… Как свести риск к минимуму? Железное правило: если при регистрации он встретится с коллегой по работе, скажем, или с одной из учениц Йоко – с кем-нибудь, кого не удастся сбить с толку с помощью простой уловки, – вся операция отменяется.

Но что такое «простая уловка»? Если расчесать волосы по-другому и надеть очки с толстыми линзами – этого как будто достаточно, чтобы укрыться. Но надо подумать и об одежде. Встретив человека несколько раз, при следующей встрече узнаешь его и сзади: по походке или по манере одеваться. Лучше всего купить темно-синий или серый костюм, каких он прежде никогда не носил. И, может быть, дешевенький плащ. С покупкой надо поторопиться – чтобы привыкнуть к костюму, потребуется кое-какое время. И еще хорошая идея: ботинки на высокой подошве – они прибавят несколько сантиметров к его росту.

«Конечно, – писал он, – нужен и костюм на смену: ведь придется иметь дело с кровью, и в больших количествах. Можно самому раздеваться догола, но это небезопасно, если женщина вздумает оказать активное сопротивление. И потом, обнажаться во время ритуала – это может быть неправильно понято: будто я придаю этому какое-то сексуальное значение. Я не хочу, чтобы женщина подумала, что я перерезаю ей ахиллово сухожилие для удовлетворения извращенной похоти. Она должна до конца оставаться в недоумении о том, что значат ее мучения, почему она истекает кровью. В том-то и суть: только постепенно умирая, она может постичь причину своей смерти. Горькую и печальную, но важную истину».

Кавасима конспектировал мысли, как только они приходили ему в голову, но вдруг он осадил себя, вернулся к написанному и зачеркнул все после слов «костюм на смену». Железное правило гласило: «Мыслям, не имеющим отношения к приготовлениям, в дневнике не место».

Солнце давно уже село, он посмотрел на часы: восемь. Прошло несколько часов, а ему казалось – всего несколько минут. Бывал ли он прежде так переполнен происходящим? Кавасима взял из мини-бара бутылку колы, открыл ее и сделал глоток. У него возникло такое чувство, что вся его прошлая жизнь подготавливала его к этой миссии. Странно будет, если это окажется не так.

Другими словами, он уже начал забывать изначальный мотив, побудивший его к этому плану, – страх убить своего ребенка.

«На смену – простые джинсы и рубашка. Но ничего слишком мешковатого или грубого. Рубашку выбрать из тонкого материала. Того же, что и джинсы. Две пары хорошо пригнанных кожаных перчаток. Использовать перчатки с большой осторожностью. Естественнее снимать перчатку с правой руки при регистрации в отеле».

Слава богу, не осталось никаких шрамов от ожога, полученного десять лет назад. Да и не стоит слишком уж заботиться о том, чтобы при регистрации нигде не оставить отпечатков пальцев. Едва ли кто-то запомнит, какую именно ручку он брал, и в любом случае поверх его отпечатков будет масса других. А вот если он будет писать, не снимая перчаток, – это привлечет внимание, как и темные очки. Жизненный опыт подсказывал Кавасиме, что чем больше пытаешься что-то скрыть, тем больше вероятность того, что кого-то это заинтересует, и уж конечно какой-нибудь служащий обязательно запомнит человека, заполняющего регистрационную книгу в перчатках. Гостиничный персонал натаскан на наблюдательность, хотя и скрывает это.

Допустим, он отказывается от помощи носильщика и отправляется в номер один. В таком случае он должен брать ключ рукой в перчатке, и дверь открывать, не снимая перчаток с обеих рук всякий раз, когда входит в помещение. Он не должен оставлять никаких отпечатков во время самой церемонии, если хочет, чтобы все выглядело как работа настоящего маньяка. Полиция склонна искать преступника среди тех, кто уже попадался, и у нее есть список лиц, предрасположенных к девиантному поведению и сексуальной агрессии.

Но, конечно, он не должен быть в перчатках с момента, когда пригласит женщину, и до тех пор, пока она не будет всецело в его власти, чтобы не вызвать подозрений. А вот связав ее, можно и надеть перчатки. С непроницаемым лицом, медленно, естественным движением натянуть их обе – по очереди. Потом в дело пойдут мячики. Не один мячик, который сразу заткнул бы ей глотку, нет, надо дать ей поорать вполголоса. Окровавленные перчатки, джинсы и рубашку он будет держать в отдельных полиэтиленовых мешках. Не забыть: прежде чем брать эти мешки, надо обязательно надеть перчатки. Лучше всего двух- или трехслойный мешок; значит, надо принести побольше мешков из универмагов. Клейкая лента. Картон и плотная бумага, чтобы протирать острия ножей. Нужен еще груз, который можно привязать к мешкам, прежде чем топить их в реке, оптимально – пояс для дайвинга. Добавить сюда еще пакетики с обоими ножами. Когда все будет закончено, безопаснее всего будет оставить дорожный мешок рядом с компанией бомжей в парке. Тогда Луи Виттон, разумеется, исключен.

Оба ножа – для колки льда и обычный – он может купить в пригороде, в двух разных супермаркетах. Лучше в субботу утром или в воскресенье, когда там больше всего народу. Надо ли проводить репетицию – приглашать женщину из садомазохистского клуба заранее, до решительной ночи, чтобы познакомиться с процедурой? Опыт может быть полезен, но он таит в себе также небольшую опасность. Что, если первая женщина и та, что будет принесена в жертву, – подруги, к примеру? Маловероятно, но есть же такой риск! В конце концов, если возникнет неловкость какого-либо рода из-за его незнания правил садомазохистских игр, можно просто прервать процесс.