скачать книгу бесплатно
В 40 часов пополуночи
Мурад Камалов
Если вам хочется захватывающего действия и непредсказуемого развития событий, интересных и сильных героинь и героев, сопричастности происходящему – читайте «В 40 часов…». Отличное знание разных сторон жизни– непростые человеческие отношения, криминал, спорт, медицина, психология телесности и сексуальности – все профессионально, иногда жестко и уж точно без «розовых соплей». Много юмора. Социально –«слоеного», с подтекстами и метафорами. Взыскательный читатель найдет и с удовольствием отметит много «отсылок» к классике литературы, кино, событийному историческому ряду. Отдельное спасибо за множество иллюстраций – это делает восприятие героев объемным, они становятся для вас, представьте, близкими людьми. Но главное – это язык – упругий, гибкий, разнообразный, под стать увлекательному сюжету. После прочтения, да, остаются вопросы… И главный – когда же продолжение?!
Мурад Камалов
В 40 часов пополуночи
Автор:
Мурад Камалов. Врач, заведует диагностическим отделением клиники пластической хирургии. Спортсмен, тренер по оздоровительному воркауту.
Книги:
«Переговорные практики.
Методики, техники и приемы опытного бизнес-тренера»
,
2024г.
«Врач и пациент: техники общения и влияния», 2020г.
«Селфбилдинг: Как справиться с выученной беспомощностью и работать с телом, сознанием и мотивацией в зрелом возрасте», 2020г.
«Лора», 2024г.
Художник:
Воеводина Полина, родилась в 2005 году в Москве. С 2022 учится в колледже дизайна и декоративного искусства РГХПУ им С.Г. Строганова. Живет и работает в Москве. Автор обложки и портретов главных персонажей.
Глава первая.
Когда поздним вечером лежишь спиной на еще теплой от дневного солнца июльской траве и смотришь на усеянное мерцанием бездонное небо, начинаешь верить, что и ты сам можешь стать частью этой живой вечности. Только вот одна тревожная мысль заставляет усомниться в такой возможности. Слишком многие из этих обещающих тебе бессмертие звезд сами давно исчезли, растворились в бесконечности. И лишь прекрасный, но обманчивый их свет все еще сулит нам напрасные надежды. А есть звезды, которые так скоро удаляются от нас после всесотворившего взрыва, что их сияние, как ни старается, не сможет домчаться до нас никогда.
На мансарде небольшого кирпичного дома довоенной постройки, в комнате со скошенным потолком, рядами книжных полок и чайным столиком сидели двое мужчин. Первый, широкоплечий, лысеватый и светловолосый, допив чай, балансировал на указательном пальце серебряной чайной ложкой. Ладонью свободной руки он как бы прикрыл ее сверху, и та стала медленно загибаться концами в стороны, скручиваясь в малопонятную фигуру. Другой мужчина, поджарый шатен с «рыжинкой» и щеточкой жестких усов, рассматривал заметки в газете.
– Полюбуйтесь-ка, виконт, нам сообщают, что сановные браконьеры решили пострелять реликтовых горных козлов из Красной книги. Что-то пошло не так, их вертолет упал, и козлам удалось уцелеть. Но далеко не всем. Только горным. М-да… А вот, премилые забавы напуганных грядущим людишек. Человечество наступило в ту же самую… пардон, нелепость и собирается отмечать новое тысячелетие на год раньше. То есть, не с началом 2001, а с наступлением будущего, 2000 года. Аналогичный приступ массового оглупления, как вы помните, произошел и в 1900 году. Тогда тоже праздновали. Пели и плясали, запускали фейерверки. А потом случилось то, что случилось. Десятки миллионов стали жертвами войн, революций, неизбежного затем голода и прочих человеческих несчастий. Но теперь есть лишний повод для страхов – переворачивать три девятки в шестерки и пугать самих себя неизбежным пришествием темных сил. Шарлатаны и психотерапевты делают на этом состояния. Конченые мракобесы! Негоже, негоже сдвигать плиты времени, пусть только на один год. Это ни к чему хорошему не приведет. Многое потеряет свою опору… Равновесие будет нарушено, почва уйдет у людей из-под ног…
Его визави согласно кивнул головой и продолжил кривить ложку.
– Поглядим, что обо всем, об этом думает старушка Бетельгейзе, – поджарый присел к стоявшему под окном телескопу. Тот был невелик, но снаряжен немалым количеством приборов, с которыми соединялся проводами. – Извольте взглянуть, она простыми и ясными сигналами объясняет нам, что кто-то скоро вступит на невероятно рискованный путь. Насколько я помню, в мифологии она благоволит в военных и спортивных делах… Почти про нас с вами. Или про кого-то еще… М-да… Боевые искусства, или что-то вроде этого… Так и знал, смещение спектра говорит о необходимости предпринять определенные шаги.
Широкоплечий закончил свои манипуляции, положил рядом с чашкой не лишенную изящества металлическую птичку и раскрыл закладкой книгу в потертом переплете.
Сквозь сон Нина отчетливо услышала громкий металлический стук в дверь квартиры и низкий мужской голос: «Нина, беги! Беги, Нина!». Проснулась с тяжелыми ударами сердца, взмокшая. Прислушалась – ничего. Неужели показалось? Ну, вот, опять! И вообще, бежать куда, зачем? Встала, подошла к двери, открыла глазок. На площадке никого не было. Будить мужа? Поднимет на смех, отругает, зачем будить так рано? Ему на работу вставать только через три часа. Что с ней такое? Надо, надо уже идти к врачу. Вернулась в спальню.
Теперь она лежала в темноте ночи и вспоминала прошедший день. Такой же, как и все и почти такой же счастливый. Вот именно, «почти». Рядом лежал Юрка, ее муж, мирно сопел и не собирался просыпаться. Иногда у Нины по ночам начинала болеть голова, она не жаловалась, а просто лежала и старалась думать о хорошем. Например, о том, что она, наверное, должна быть самой счастливой в их многоквартирном, многоэтажном доме. Сколько бы людей она не встречала на дорожке у подъездов, все были какими-то снулыми, невеселыми, задумчивыми. А о чем думать, о чем грустить? Просто надо найти такого мужа как ее Юра, и все само собой станет хорошо. Юрик, Юрок, Юрчик, Юрченок, Юрашка и бог весть, сколько еще имен Нина напридумывала для него, своего самого любимого и единственного. Так она думала еще недавно. А теперь заставляла, уговаривала себя в своем счастье по старой привычке. Теперь счастья почему-то не было.
Прежде ей даже становилось страшно от того, что их встреча на первом курсе техникума могла не состояться. Юра был основательным и правильным парнем, которого не смогли сбить с верного пути дружки-лоботрясы. Как это происходило со многими другими. И Нина старалась быть у него на виду, держать себя спокойно и достойно, не попадать в дурные истории, которые сплошь и рядом происходили с ее подругами. На каждом курсе по 2-3 «внеплановых» беременности, какие-то разборки между девушками, нехорошие разговоры и слухи почти обо всех, кого она знала.
Другое дело она. Старалась, училась, даже не отказывалась от дурацкойи никому не нужной общественной работы. И все потому, что Юра тоже был на виду, занимался и своими и чужими делами.
Через два года учебы в техникуме ей стало скучно. Не ее эта бухгалтерия и экономика. Хотелось чего-то реального, связанного с живыми людьми, а не с цифрами. Ушла, рискуя потерять Юру. Но он все понял, поддержал ее. Поступила в медучилище. Училась хорошо и с интересом, Диплом получила не красный, но без троек. Хорошо распределилась, правда, далеко от дома, но зато близко от техникума, где учился Юра.
Как-то само собой все и случилось. Поженились на последнем курсе. Потом беременности, одна, вторая. Теперь ребята выросли. Старший будет поступать в институт, младший весь в своем спорте, уже сдал норматив перворазрядника.
Нина встала тихонько, чтобы не разбудить мужа, прошла на кухню, включила электрический чайник. Простой, на газу был бы экономнее, но он шумный, а она старалась не тревожить своих домашних. Рассвет еще не наступил, но Нина уже знала, чем займется завтра, вернее, уже сегодня. Она только что отработала в стационаре двое суток и теперь у нее были два выходных. Можно не спеша заняться домом, приготовить что-то вкуснее обычного. Хотя она старалась всегда готовить хорошо, с выдумкой, с рецептурой из женских журналов. За окном, на карнизе сидела маленькая птичка, похожая на снегирька, вертела своей головой в разные стороны, наклоняла ее, как будто о чем-то спрашивала.
– Откуда он здесь такой? – Нина открыла форточку, осторожно насыпала горсточку крупы.
Боль в голове не унималась, хотя она с вечера приняла болеутоляющее. Придется снова что-то принять. Или пойти к врачу. Хотя в этом было мало смысла. Врач выслушивала Нину нехотя, с некоторой отстранённостью, ведь нет городской женщины, у которой не болела бы голова.
– А у вас возраст самой беспокойный,– говорила она, период преклимакса, в сорок лет это нормально. Ведь вы сама медсестра и могли бы понимать. Конечно, Нина понимала. И в отделении, в период своей смены она не жаловалась, было не до этого. В короткие «чайные» перерывы другие медсестры наперебой жаловались на свою трудную долю, безденежье, ленивых и бестолковых мужей. Нина понимала, что ей не следует противопоставлять себя коллективу и хвалиться счастливой своей жизнью. Поэтому понимающе кивала и вздыхала, как и все.
Юра был техническим специалистом в автосервисе, его ценили и давали возможность заработать. Он быстрее других освоил ремонт б\у иномарок, которых в изобилии пригоняли из Европы деловые мужики. Кому-то эти девяностые годы сломали жизнь, а вот ее Юрка сдюжил, нашел себя в таком деле, чтобы уберечь семью от невзгод в эти трудные годы. Дома он тоже все делал и ремонтировал своими руками, не подпуская посторонних слесарей, маляров и прочих мастеров. Он им не доверял.
Иногда Нине казалось, что вся ее жизнь это затянувшийся сладкий сон, который никак не кончится. А Нина и не хотела, чтобы он кончался.
Придется принять еще одну таблетку, подумала Нина. Налила кружечку воды, запила зеленую капсулу, вздохнула. Кровь стучала в затылке, висках, изводила словно молоточками. Молоток – точно, он самый. Юра так и называл жену, когда хотел похвалить. Ты – молоток! – говорил он после вкусного обеда и даже после привычных и недолгих минут нежности. Нина долго привыкала к этому «комплименту». И привыкла. Стала понимать, что это настоящая похвала, что Юра как человек практичный и немногословный, связанный с металлом, с разными тяжелыми работами ценит хороший инструмент. И если ему так хочется, пусть и Нина будет таким инструментом в его жизни. Ей вовсе не жалко. Возможно, если бы муж как-то иначе привечал ее, давал всякие нежные прозвища, ей было бы от этого более радостно. Но когда все слишком хорошо – это опасно. Пусть в ее жизни будет такая маленькая помарка, это прозвище «молоток». Пусть, ведь все остальное – так замечательно!
На завтра у Нины была запланирована встреча с двумя подругами – Катей и Дашей. Они встречались раз в месяц и просто болтали о том, о сем. Подруги тоже когда-то были медсестрами, как и Нина, но уже не работали по первой профессии, занимались, чем –то совсем другим. Даша была в разводе, Катя не была замужем и тому была причина. Обе на каждой встрече недобрыми словами поминали своих бывших, хотя прошло уже несколько лет, как они расстались. Катя и Даша вели беспокойную личную жизнь, своих партнеров они меняли регулярно и все никак не могли найти кого-то путного, стабильного, ответственного. И при каждом разговоре откровенно завидовали Нине, сравнивая свои извилистые жизненные переулки с ее светлой и прямой автострадой жизни.
При этом профессионально обе состоялись, особенно, если считать по «женскому» разряду, да еще в такое непростое последнее десятилетие века. Катя работала фитнес-тренером, Даша была гримером-визажистом, не пренебрегая частной практикой у клиенток на дому. Ее первая профессия дала возможность разбираться в косметологии, и умело манипулировать с внешностью своих клиенток. Их Даша набирала благодаря обширным связям в театральных кругах и в мире кино. Даша старалась быть там, где интересно, и есть содержательные и перспективные мужчины. Но ею двигал не только практический интерес, она много рассказывала подругам из того, что узнала, услышала сама. И это были не только обычное закулисные сплетни и слухи. Она набиралась ума у режиссеров, сценаристов, вникала как могла в творческий процесс и умела объяснить, чем, к примеру, французская новая волна в кинематографе 50-х годов отличается от итальянского неореализма того же периода. Актерствующих мужчин за таковых не считала, а над женщинами издевалась, называла их кривляками, ломаками, истеричками, готовыми ради роли отдаться хоть телеграфному столбу. Ценила только режиссеров, драматургов, то есть мужчин относительно неглупых и нередко состоятельных. И в интимном общении с ними получала и телесное (реже) и духовное (чаще) удовлетворение. Даша гордилась своим художественным вкусом, давая понять подружкам, что в эстетическом отношении она повыше них будет. Однако, как-то сразу наступившие трудные времена наложили свой отпечаток и на этот трепетный и нестойкий к социальным и экономическим потрясениям мирок. Зрители все меньше интересовались театральными новинками и все больше – выживанием и поисками источников дохода.
Катя, пережив потерю и мужчины, и ребенка, долго приходила в себя. Потом стала возвращаться к жизни, посещать курсы для фитнес-тренеров. Фитнес-центры были еще в новинку и квалифицированные тренеры были востребованы. Ее спортивное прошлое и медицинское образование давало ей все возможности для такой карьеры. Одно время она увлеклась единоборствами, ее сложение, рост, сильные руки и прыгучие ноги делали ее потенциально сильным бойцом. Нашла тренера, который бы точно не стал распускать руки. Стала участвовать в боях, и побеждать чаще, чем проигрывать. Призовые для девушек там были мизерные, но ее привлекало не это, а возможность выбросить из себя накопившуюся злость и раздражение от неудавшейся, как ей казалось жизни. В ринге была резка, безжалостна, успевала «набросить» вдогонку уже валившейся на помост сопернице. Набитые в волейболе руки пробивали любую защиту и джеббом и хуком, ноги влегкую доставали киками в корпус и голову. Это далось не сразу, пришлось поработать над растяжкой, присматриваться к девушке-тренеру по стречингу, даже немножко ей приплатить за помощь. Иногда удавалось дождаться основательно заигранной видеокассеты с кинобоями иностранных мастеров. Так она узнала про Брюса Ли, Ричарда Нортона, Гэри Дениэлса и других актеров-спортсменов, настоящих героев боевиков.
Кикбоксинг стал для нее и увлечением, и каким-никаким способом заработка и «культурным» слоем. Фильмы, книги, видео, мастер-классы, вся эта среда, преимущественно мужская, ее вдохновляла и толкала вперед и вверх. Стала драться с мужиками. Сначала совсем молодыми, юниорами. Потом постарше. Была травмирована, ей ломали нос, выбивали суставы рук. Она восстанавливалась и возвращалась. Ею увлекались некоторые мужчины, большинству она отказывала, но иногда ее женское начало не могло сопротивляться, но потом следовало неизбежное разочарование. Катя искала для себя еще более сильного и доминирующего в жизни и в то же время заботливого и ласкового именно с ней. Конечно, безрезультатно. Но обе они, и Даша и Катя подолгу не унывали, и к своим сорока годам смотрели жизни прямо в глаза, все еще веря, и надеясь на удачу. Этим привлекали Нину, помогали ей в трудные моменты жизни. И она их поддерживала, как могла. Еще бы, она ведь замужняя, семейная, вся такая правильная.
– Завтра, наверное, опять будут жаловаться ей, и при этом хвастать своими сомнительными успехами у мужчин, подумала Нина.
Так и вышло. На следующий день все трое встретились в кафе недалеко от метро. Через несколько минут, после обмена новостями, подруги завели привычный разговор о мужчинах, точнее о мужиках, как они выражались. Их мнение о сильной половине человечества было очень практичным и циничным. Особенно коробило Нину то, что обе были полностью уверены, что верных мужчин не бывает. Вопрос только в том, с кем и сколько он выпил, и хочет ли этого женщина. Если хочет она, захочет и он. И приводили собственные случаи из своей обширной «практики». Нина собралась, было, напомнить о своем Юре, но тут же осеклась, понимая, что они и его запишут в «козлищи», невзирая на то, что он муж их подруги и никогда ни в чем подобном замечен не был.
Даша рассказала подходящий к теме случай, как она «на раз» подцепила одного знакомого, кстати женатого.
– Была в гостях, без кавалера, приглянулся один, вроде приличный, не пузатый и почти ровесник. И прибегла к испытанному приему. Оказавшись в его поле зрения «нечаянно» поправила чулок, показав ему на мгновение ажурную полоску на бедре. А попозже, когда все хорошо разогрелись, стоя рядом с подружкой и невдалеке от того потенциального кавалера шепнула той, как бы на ушко, но достаточно, чтобы он услышал: «Ой, представляешь, так торопилась, даже белье нижнее забыла натянуть». Результата оставалось ждать недолго. Мужик представился и предложил проводить ее домой на такси, так как и сам был навеселе. Дальше все произошло по обычному сценарию.
Тут Нине стало нехорошо, она вышла в туалет, ополоснула лицо водой, посмотрела зеркало. Лице серое, под глазами круги, между бровей морщинки. «Что-то со мной не так», подумала Нина. Вернувшись к столику, извинилась перед подругами и заторопилась домой. Уже в своей прихожей немного отошла, устало опустившись на банкетку. В голове копошились грязные мысли. «А что, если и ее Юрка такой же, только случая не было? Или был?!». Ее снова затошнило, и она пошла в туалет. Вечером старалась быть такой же, как обычно с мужем и с сыновьями. Просто легла пораньше, завтра с утра начиналась ее смена в отделении.
Через несколько дней они возвращались домой после прогулки. Была суббота, дела по дому завершились, и Нина наслаждалась вечерней прогулкой с мужем. Падал редкий снег, ветра почти не было, некоторые снежинки мягко ложились на лоб, щеки, приятно холодили. Они шли молча, Нина держалась за Юркину руку, было скользко. Подошли к подъезду. Вместе с ними почти подбежала незнакомая женщина, муж посторонился, открывая дверь. К лифту подошли вместе. Юра пропустил женщин вперед. Нажали свои кнопки, у них оказался тот же этаж. Кабинка сразу наполнилась плотным чувственным ароматом дорогого парфюма.
– А в лифт первым должен входить кавалер, для безопасности своей дамы, таков этикет- с улыбкой произнесла незнакомка. Муж как-то неловко улыбнулся, не нашелся как ответить, чтобы получилось остроумно, хмыкнул виновато. Незнакомка повернулась к дверям лифта. Нина сразу оценила ее. Среднего роста, стройна, с умело крашеными светлыми волосами. Короткий меховой жакет не скрывал ни талии, и округлых бедер, обтянутых светлыми брюками, заправленными в короткие замшевые сапожки. Нина никогда так не одевалась, и так не пахла, как эта незнакомка. На их этаже та вполоборота кивнула в сторону Юры, к Нине это, конечно, не относилось. Вообще, пока они ехала вверх, та ни разу не взглянула на Нину, как будто той и не было. Вышла и быстрым легким шагом направилась в конец длинного этажного коридора, к своей двери.
Войдя в квартиру, Нина молча разделась, внезапно обратив внимание на то, что муж не помог ей снять пуховик. Как, впрочем, и всегда. А той, в лифте, он точно помог бы,– подумала Нина. И не только шубку, возможно – вдруг больно хлестнула ее внезапная мысль. Да, снял бы. И сам разделся. Чувство такой отчаянной ревности было для Нины внове. Как и всякая замужняя женщина, она, конечно, на уровне рефлексов, инстинктов стерегла свое счастье. Отмечала привлекательных женщин в их с мужем окружении, невольно прислушивалась к рассказам женщин об ушедших мужьях и брошенных женах.
Но все это было нормальным жизненным фоном, не имевшим лично к ней какого-то отношения.
Теперь все изменилось. Она никак не могла прогнать эти навязчивые мысли о возможной Юркиной измене, о том, что его к ней интерес за 17 лет их супружеской жизни угас, а для других женщин он все еще лакомый кусочек.
Юра был мастеровит, деловит, почти всегда трезв, занимался домом и сыновьями. Их с Ниной минуты нежности стали намного реже, но ее это не заботило. Потребность в мужских ласках она старалась снять усталостью от домашних и не пыталась чего-то требовать от мужа сверх того, на что он был сам готов.
Что делать дальше она не знала. Броситься в погоню за ушедшей молодостью? Изменить прическу, похудеть, перед приходом мужа надевать чулки и снимать трусики? А как же сыновья? Надо об этом подумать, поехать, что ли куда-нибудь вдвоем? С этими хаотичными мыслями Нина склонилась над нижним ящиком комода, где муж хранил свои инструменты. На глаза сразу попался подаренный ею к его дню рождения молоток. Юра много лет пользовался старым, с деревянной рукояткой, доставшимся еще от отца. Он был еще крепок, но неказист. И вот Нина решила сделать подарок со смыслом. Долго выбирала в строймаге нужный ей экземпляр. И выбрала. Немецкий, цельнометаллический, с круглым бойком, полиуретановым покрытием рукоятки и расщепленной «косичкой» – гвоздодером на тыле головки. Юра вначале порадовался, но как-то все продолжал пользоваться старым, с деревянной рукояткой и квадратным бойком. Нину это никак не обижало, главное удалась шутка – «вот тебе молоток от твоего «Молотка!» – произнесла она торжественно, намекая на свое прозвище. Муж обнял ее, похлопал по спине как товарища. Получилось забавно, но как-то неласково. Тогда это ее никак не зацепило. А теперь она вдруг поняла, что превратилась вот в такой домашний инструмент. Молоток, одним словом. Нина немного разбиралась в инструментах. Муж-то технарь, объяснял сыновьям что к чему. – Это боек, которым бьют, вот щечки, а это гвоздодер. Похоже на ножки. Этими ножками вытаскивают гвоздь, как если бы женскими ножками зажать покрепче … и потянуть! Ну и мысли у меня – Нина взмокла. Подобная несуразица, ей не свойственная все чаще лезла ей в голову, заставляя ополаскивать раскрасневшееся лицо холодной водой. Ножки и щечки у меня есть и очень даже, а вот боек… Кстати, боек соединяется с щечками узкой талией… Ну, точно, почти моя фигурка, ха-ха! С кем об этом говорить, но не с Юркой же?
Молоток был еще в фирменном пакетике, с этикеткой. Подарок, в общем, как подарок.
Нина взяла его в руку, подняла, Он был тяжелым, тяжелее прежнего. И вдруг резко опустила вниз. Молоток едва не выскользнул из руки, упаковочный пакет скользнул в ладони. Нина осторожно расклеила верх пакета, достала инструмент. Рукоятка мягко легла в руку. «Что бы мне разбить?» подумала Нина. Прошла на кухню, нащупала грецкий орех в дальнем углу верхнего шкафчика, где хранила не портящиеся продукты. Положила на столешницу, осторожно стукнула. Орех треснул, из него вывалилась полусгнившая почерневшая сердцевина. С липким, прогорклым запахом. Снаружи красиво, внутри гниль, подумала Нина и сразу вспомнила случай в лифте.
– Эскортница, как-то сразу непривычно жестко и четко сформулировала она для себя она. – Просто спит за деньги. Приехала к кому-то по вызову. Или снимает квартиру, чтобы заниматься там грязными делами с мужиками. Оттуда и деньги на духи, шмотки все прочее.
Нина присела на стул, обхватив голову руками. Головная боль сливалась с горячими, беспокойными мыслями, спутывалась в клубок, в плотный пульсирующий шар, распиравший голову изнутри. Нина побежала в туалет, ее стошнило. Почему-то вспомнилось, как она покупала этот самый молоток. Необычно вышло. Увидела по дороге в автобусе магазинчик «Хозтовары». Вышла, вернулась метров на сто пятьдесят назад. Магазинчик стоял немного в стороне от домов, в глубине дорожки, кончавшейся тупичком, он не был частью торгового центра. Над крыльцом кирпичного особнячка давней постройки был надвинут металлический козырек с коваными кантами. С обеих сторон были подвешены аккуратные кормушки для птиц. Они были обернуты слоями пузырчатой пленки, видимо для утепления, окошко было маленьким, подходящим только для воробушка, или синички. Как раз в тот момент из окошка выглянула маленькая голова с острым коротким клювиком, повертела из стороны в стороны и снова скрылась в темноте этого уютного птичьего кафе. Во вторую кормушку влетела желтобокая синичка, за ней другая.
– Странно, подумала Нина. Магазин типично мужской, вот, привечают птичек. Значит, добрые люди. Или их жены этим занимаются?
– Жизнь всюду, птичкам хорошо, а вот мне? – подумала Нина, вспомнив тот день. Тогда еще не было таких головных болей и не преследовали мысли о возможной Юркиной измене.
Внутри было темновато, стоял приятный обонянию любой опытной и хозяйственной женщины микст настоящих мужских«рабочих» запахов – металла, древесины, воска, каких-то красок. Но все в меру, ни один из них не довлел над другими. И еще был аромат дорогих сигарет с какой-то начинкой, а также только что сгоревшей серной спички. За прилавком было двое продавцов. Первый сразу обратился к Нине, дежурно улыбнулся. Вид у него был странноватый. Высокий, жилистый, с копной всклокоченных волос, торчавших словно рожки. Уши его были острыми и оттопыренными, взгляд необычной – страдал, видимо, расходящимся косоглазием. Лицо книзу оканчивалось растрепанной бородкой, подвернутой внутрь и это придавало ему какой-то козлиный вид. Нина попросила показать молотки получше и подороже.
Он прошел вдоль прилавка странной подпрыгивающей походкой, напевая незнакомую Нине мелодию, принес несколько молотков. Все они были эффектные, но Нине особенно понравился тот самый, черно-желтый, цельнометаллический. Продавец подбросил его в воздух, дал крутнуться в полете три раза и ловко поймал в свою большую волосатую руку. При этом Нина могла поклясться, что молоток взлетел не просто вверх, но и немного в сторону, описав дугу, словно бумеранг. Возможно, это ей просто показалось.
– Странный тип – подумала Нина. Тот передал ей талончик в кассу. За кассой восседал, иначе не скажешь, широкоплечий дядька с короткой мощной шеей, сверкающей ранней лысиной и коротким курносым носом с широкими ноздрями.
– Точно свинья, то есть хряк! Нина едва не засмеялась. Хряк взглянул на талончик, не поворачивая головы и даже почти не открывая глаз, его веки оставались полуприкрытыми. Что-то нажал в кассе, чек выпал на столик, кассир слегка дунул носом в сторону Нины и чек оказался у нее в руке. Нина замешкалась, достала деньги.
– Не надо денег, осклабился козлоподобный. У нас именно сегодня акция, каждый шестой покупатель получает приз, если цена товара меньше, чем шестьсот шестьдесят рублей.
– Сегодня шестой день недели, суббота, вот мы и радуем всех вас! – добавил он, покачивая головой и слегка встряхивая бородкой. Ура!! Вдруг заорал он и почти подпрыгнул на месте. Хряк никак не реагировал на происходящее, и, казалось, снова задремал.
– Ого, подумала Нина, вот это удача!
– Только вы чек не выбрасывайте, положите в кошелек, может, он вам еще какую-то удачу принесет?
Как он про удачу догадался, я ведь только про нее подумала?
Но Нина уже торопилась, и, кивнув им обоим, вышла на улицу.
Прошло почти две недели. Нина привычно принимала обезболивающие, теперь уже ежедневно по 3-4 таблетки. Наконец-то ее записали на исследование головного мозга, правда ждать придется больше недели. Даже для медсестер никаких поблажек, злилась Нина. Очередь, почти как для всех. Раздражение, которое она едва сдерживала дома, иногда прорывалось на работе. Изнуряла монотонность и однообразие. Раньше она даже находила азарт в том, что взять кровь, или сделать внутривенную инъекцию мягко, с похвалой от пациентов. Теперь ее бесили эти неповоротливые беспокойные создания, иногда дурно пахнущие, неряшливо одетые. Она сдерживала себя, как могла, чтобы не нагрубить этим задумчивым и туповатым старикам, которые составляли большинство обитателей палат.
Дома все это рассказывать было бесполезно, Юра отделается дежурными словами, «не парься, не зависай на этом, расслабься, или вообще уходи оттуда». Спасибо хоть на этом. У других мужья и партнеры вообще не вникают в дела жены, даже не пытаются что-то понять, подсказать, хотя бы изобразить интерес.
Нина вздохнула. И сразу же вздрогнула от открывшейся ей простой и очевидной вещи. «Надо эту тварь просто убить». Да вот так просто. Если ее не будет, все само собой наладится. Муж не начнет гулять и ей не придется вступать в это огромное сообщество терпеливых баб, которые все знают, но еще на что-то надеются. Уйти от мужа, или попытаться выгнать его, было чем-то из области фантастики, она слилась с ним воедино, и их раздельное существование нельзя было даже представить.
Но есть вот такие твари, грязные продажные бабы, которые разрушают счастье других людей. И жить им ни к чему. Нине стало легче, появилась цель, можно было занять разбегающиеся, тревожные мысли. И вообще, Нина любила что-то планировать, представлять, как она справляется с трудностями, чего-то добивается. Это как в школе, или в училище, когда ее хвалили за аккуратность и усидчивость. А в последние годы ничего, кроме «молотка», она от мужа не слышала. Молоток, так молоток, подумала Нина. И сразу поняла, как надо действовать. Молотком!
Прежде всего, Нина занялась изучением ситуации с этой соседкой. Надо понять, живет ли она постоянно в нашем доме, или приезжает к кому-то. В течение недели Нина следила за подъездом по утрам и вечером, когда была дома. Видела ее дважды, значит, бывает регулярно. Теперь бы встретить ее ненароком в лифте, подумала Нина. Такой случай представился. Но как назло, они были вдвоем с Юрой, выходили на вечернюю прогулку. Она их любила за возможность просто идти рядом с ним, держать его за руку, давать понять всем встречным прохожим, что она вот с мужем, вот они даже никуда не торопятся, просто гуляют, как будто все еще влюблены.
У подъезда столкнулись с незнакомкой. Интуитивно почувствовала, как напрягся Юра. Пересилив себя и подавив нарастающую обиду и злость, улыбнулась той, замедлила шаг.
– Как поживаете?
– Спасибо, хорошо, – ответила та с некоторым недоумением.
– А мы вот хотим познакомиться, всегда хорошо знать тех, кто живет по соседству. Нина все еще была напряжена и не столько из-за этого нелепого диалога, сколько из-за молчания мужа, которому пора было что-то сказать. Видимо совсем ошалел от этой крашеной сучки.
– Ну, хорошо, я Анна, тут недавно живу, район подходит.
– А мы, я, Нина и мой Юра, тут давно, и нам подходит. Если что, мы живем дружно, по-соседски. Кстати, муж в автосервисе, я в больнице работаю, изобразила из себя деловую женщину Нина.
– Очень хорошо, и то, и другое, не дай бог, может пригодиться. Тем более, я машину буду менять, может, что-нибудь присоветуете, улыбнулась она Юре. Да, подумала Нина, уж ты присоветуешь, на заднем сидении, без трусов.
Коротко кивнув, Анна дала понять, что разговор закончен, холодно улыбнулась, кинула взгляд на Юру, пошла в дом.
Сердце у Нины колотилось, ей надо было успокоиться. Потянула мужа за собой.
– Не знал, что ты такая у меня активная. И про соседей дружных не знал, усмехнулся Юра.
– А вот я тоже не знала, что тебе нравятся такие бабы, сорвалась Нина, ты вообще дар речи потерял!
Да что с тобой? – Юра высвободил руку. Не устраивай сцену, давай просто погуляем! Нина взяла себя в руки, стала дышать ровнее, уже другим, спокойным и усталым голосом проговорила: «Да ладно, это я так, просто устала, и голова болит, давай пойдем, поздно уже».
В любом случае встреча оказалась результативной. Эта Анна именно жила здесь, значит, теперь можно планировать задуманное.
Через пару дней план созрел. Оставшись дома одна, Нина решилась его реализовать.
В левой руке был пакет со всем необходимым. Нина посмотрела в дверной глазок, оглядела площадку, было безлюдно и тихо. Нина вышла в коридор, прошла в его дальний конец. Нажала звонок, повторила. Дверь отрылась, Анна стояла в домашнем халате, спортивных брючках и меховых тапочках. Квартира была наполнена ее тошнотворным ароматом. Удивленно вскинула брови: «Это ты, в чем дело?». Она явно не ждала визита. Она одна, с мужиком в таком виде не общаются, – сообразила Нина.
– Есть небольшое дело, Аня, есть пять минут?
– Ну, давай, что у тебя?– Анна была явно раздосадована этим визитом. Рядом с Ниной не было мужика, мужа, а значит, она никто, тварь дрожащая, ничего из себя не представляет и уважения к ней ноль. Так ведут себя все содержанки, Нина понимала расклад, как, впрочем, его поняла бы любая взрослая женщина. Аня все еще стояла лицом к ней, вглядываясь в Нину в темноте прихожей.
– Кое-что для тебя принесла.
– А, ну давай, проходи. Анна, очевидно, решила, что Нина хочет угостить ее своей стряпней, как дружелюбная соседка. – Ты в тапках? Ок, идем на кухню.
Вот, подумала Нина, только сейчас!
Натренированным за последнюю неделю движением достала правой рукой завернутый в целлофан и перемотанный скотчем молоток. Почти без замаха ударила в то место, где шея переходит в затылок. Нина знала, что теменные кости очень прочные, так просто их не пробить, а вот в основании черепа позвоночник более уязвим. Анна словно споткнулась, подняла руку то ли для защиты, то ли для равновесия и упала на колени. Нина ударила еще дважды, уже с замахом, в левый висок. Анна, легла на живот, застыла. Нина достала латексные перчатки, привычным движением натянула на руки. Вынула веревочную петлю, надела на шею жертвы, продела под веревку рукоятку молотка и трижды провернула. Шея выше сдавления надулась, покраснела, кожа головы посинела, резко отекла. Анна слабо захрипела, несколько раз дернулась и затихла. Нина подержала свое орудие еще несколько секунд. Потом аккуратно вынула молоток, припасенными ножницами разрезала веревку. Бросила это все в пакет. У двери задержалась. «Хорошо бы изобразить ограбление», чтобы следствие запутать. Но было опасно задерживаться в чужой квартире на несколько лишних минут. В глазок оглядела коридор. Все было также тихо и безлюдно. Открыла дверь, скользнула к своей квартире. Вошла и сразу стянула перчатки.
Состояние было странное. Ее немного лихорадило, но в голове приплясывали мысли: «Я смогла, я сделала это сама, больше эта дрянь мне не опасна!»
Пора было уходить из дома, чтобы засветиться перед кем-то, кто ее знает. Кроме того, надо избавиться от улик. На улице огляделась, прошла в соседний двор, потом в следующий, бросила туда сначала тщательно промытые, а потом мелко нарезанные перчатки, целлофан от молотка и пакет. Веревку тоже нарезала кусочками и раскидала по разным контейнерам. «Если не хватятся до утра, все это будет на свалке», спокойно взвешивала она. Было странно спокойно, головная боль отступила, в голове было ясно, как в комнате, куда заглянуло летнее солнце.
Теперь быстро в ближний магазин, где ее знали все продавщицы. Походила между стеллажей, перекинулась ничего не значащими словами с девушками за кассой. Как бы проговорилась, что с самого утра ходит по магазинам, закупается, хочет приготовить особенный ужин для своих мужчин.
Лежа ночью рядом с мирно сопящим мужем, еще раз, словно в перемотке видео просмотрела мысленно все, что случилось днем. Осталось только еще раз заучить ответы для следователей.
Через день, вернувшись с работы уже ближе к десяти вечера, застала мужа, сидящим на кухне с полупустой бутылкой водки. Это случалось очень редко.
– Аню, соседку нашу убили. Забили топором, или молотком. Его лицо было каким-то серым, и словно сдутым, как старый футбольный мяч. Такой валялся в комнате у сыновей.
