Феликс с железной дороги

скачать книгу бесплатно

Каждый день у нее был праздник. Следующие несколько недель в служебных помещениях вокзала были сплошь заполнены развлечениями. Подарок Мартина оказался далеко не последним; бригадир Дейв Руни подарил Феликс первую лазерную игрушку, и та была в восторге, особенно в ночную смену, когда огонек ярко светился в темноте.

«Феликс, что это? – спрашивали у нее, включив лазер. – Что это?» Она оборачивалась, а луч выключали: «Где зайчик, где зайчик?» Включали обратно: «Вон он, лови его, Феликс, лови!» И она принималась носиться за неуловимым огоньком.

Не забывала она и свое любимое занятие: засыпать на всем, что хоть полминуты простоит неподвижно. Нередко она разваливалась на нужных вещах с таким хозяйским видом, словно считала, что не мешает, а помогает коллегам работать, хотя ничто не могло быть дальше от истины. Например, в качестве одной из лежанок она облюбовала стопку сумок, куда проводники убирают выручку. И вот они выстраиваются в очередь и торопятся к своим поездам, но сначала нужно разбудить блаженно развалившуюся на сумках кошку. В конце концов они научились выдергивать сумки из-под Феликс так же ловко, как фокусник сдергивает со стола скатерть, не опрокинув посуду. А кошка пристально наблюдала за ними, словно в надежде разгадать, в чем фокус.

Феликс обживалась на станции, а Энджи и остальные учились вести ее финансы. Все расходы оплачивала железная дорога, но в бухгалтерских ведомостях их нужно было записать в какую-нибудь статью, объяснить, на что потрачены деньги. Когда Энджи первый раз заносила в ведомость корм для Феликс, она долго грызла шариковую ручку в раздумьях, наконец улыбнулась и написала: «Еда для дератизатора».

С тех пор Феликс часто называли «наш дератизатор», но правильнее было бы назвать ее стихийным бедствием.

У нее была когтеточка, но ей больше нравилось точить коготки об стулья, обтянутые тканью доски объявлений, а также об одежду (и руки!) окружающих. С каждым днем она становилась все более крупной и резвой, а еще научилась совмещать два любимых занятия: воздушную акробатику, опробованную на Гарете, и классическое танго со штаниной, от которого так страдал ее почетный дедушка Крис Бриско.

Подкараулив какого-нибудь беспечного железнодорожника, Феликс кидалась на него и начинала карабкаться ему на спину. Сначала вонзались коготки, потом котенок повисал всей своей тяжестью на форменных брюках. Цепляясь за ткань, Феликс взбиралась по ногам, оттуда на гладкую форменную рубашку, подтягивалась на плечо, как на турник, и совершала коронный номер: запрыгивала на самый верх. Ощущения от ее когтей были такие, словно в голову вбивают флаг с надписью «Феликс».

Она проделывала это с множеством людей, но, как нетрудно догадаться, мало кому нравилось работать скалодромом. Только самые стойкие, вроде Гарета, позволяли ей увлеченно заниматься альпинизмом.

Брюки у всех приобрели плачевный вид, сплошь в мелких дырочках и затянутых нитках, потому что даже если Феликс ссаживали на пол, она успевала зацепить брюки. Стало ясно, что она слишком засиделась в четырех стенах.

В середине августа 2011 года Феликс исполнилось двенадцать недель, и ей сделали вторую, последнюю, прививку. Все видели, как она выросла, а ее глаза приобрели восхитительный переливчато-зеленый цвет, совсем как у матери.

Родителям всегда нелегко признавать, что их чадо повзрослело, но Гарет Хоуп как-то вечером все-таки решил, что Феликс готова для знакомства с внешним миром. До сих пор она, не считая визитов к ветеринару, жила в служебных помещениях, где дверь всегда плотно закрывали, чтобы она не выскользнула наружу. Она привыкла, что вселенная так устроена: люди входят и выходят, а ее не выпускают.

В тот вечер, когда летние сумерки сменились темнотой и наступила ночь, Гарет собрался с духом и открыл дверь.

– Вперед, – сказал он своей маленькой приятельнице. – Можешь выглянуть наружу.

Феликс чуть не кувыркнулась через голову от неожиданности, а потом выбежала за порог, радуясь грандиозному приключению. Она смело устремилась к общему выходу на платформу номер 1, который находился сразу за служебным и всегда был открыт. Там она замерла, словно удивленная, что за дверью не комната, а огромное бескрайнее пространство. Впечатления обрушились на нее и отбросили назад, как удар молота, и она не могла двинуться дальше, пока не переварит их новизну.

В поздний час на станции было тихо – но только по сравнению с часом пик, и в темноте ночные звуки казались в сто раз громче, особенно для ушек Феликс.

Поездов на путях не было. Ее слух завораживали другие мелодии: пластиковые мешки для мусора шуршали на ветру в своих рамах; в зале цокали женские каблуки; гудело электричество в лампах и всегда включенных светофорах. Феликс была насторожена и напряжена, но Гарет оставался рядом. Он стоял в нескольких шагах позади и присматривал за своей подопечной. Хоть она и подросла, но все еще была котенком, а на пороге удивительного нового мира вдруг стала казаться еще меньше.

Ободренная его присутствием, Феликс снова повернулась к платформе номер 1. Она села на пороге и стала осматриваться, поворачивая голову то вправо, то влево, вглядываясь в то, что ее окружало. Ровная бетонная поверхность платформы уходила вперед и обрывалась за ярко-желтой линией; Феликс не хотелось выяснять, что находится на дне этой пропасти. На другой стороне ущелья виднелась другая платформа, номер 4, а слева можно было различить начало платформы номер 2, которая находилась сразу за ее родной платформой номер 1. Платформа 2 заканчивалась пандусом до самой земли, но оттуда, где Феликс сидела, его не было видно. По меркам котенка до него было не ближе, чем до Сибири. Справа от нее находились стойки для велосипедов, и они уже в первую вылазку показались ей хорошим укрытием; возможно, она даже взяла их на заметку.

Станционная кошка тихо смотрела по сторонам, и тут вечерний августовский ветерок впервые пошевелил ее мех, поднял стоймя каждую черную шерстинку. Она моргнула огромными зелеными глазами, встопорщила белые усы, принюхалась ко всем этим новым запахам. Вид у нее был такой, словно она была готова ахнуть от восторга.

Знакомься, Феликс, это мир. Мир, это Феликс.

Маленькая кошка еще не знала, что станет здесь царицей.

Глава 9. Восхитительный новый мир

– Феликс, ты идешь?

Гарет Хоуп остановился на пороге. Это было через несколько дней, и кошечке не потребовалось нового приглашения. Она кинулась через комнату, вскарабкалась по его длинным худым ногам и устроилась на плече, словно пиратский попугай.

– Сегодня, Феликс, – сказал Гарет, – мы с тобой пойдем на обход.

Обход полагалось делать в каждую смену, чтобы убедиться, что вокзал работает правильно и безопасно. Железнодорожники все осматривали, заглядывали в разные укромные углы, и это была прекрасная возможность показать Феликс границы ее нового дома. Она была еще так мала, что пока не обходила свои владения, а объезжала, сидя на плече у Гарета.

После той летней ночи, когда Феликс впервые вышла из помещения, Гарет и коллеги еще несколько раз выпускали ее наружу, и то лишь поздней ночью. Феликс не отходила далеко от порога. С половины первого до пяти утра главный вход на станцию Хаддерсфилд закрывал тяжелые филенчатые синие двери, которые запирались большой бронзовой задвижкой. Ночью их открывали редко – только за пятнадцать минут до отправления нескольких предутренних поездов, а потом тут же закрывали. При запертых дверях на вокзале оставались только Феликс и двое дежурных: идеальная возможность показать котенку платформу номер 1, когда там нет ни поездов, ни пассажиров. Феликс боялась уходить далеко, но ей понравилось прятаться за стойками для велосипедов. Стойки возвышались над ней, как металлические деревья, и за их толстыми стальными ветками, в нескольких шагах от желтой кирпичной стены вокзала, она, видимо, чувствовала себя в безопасности.

В тот вечер Гарет вывел ее чуть раньше, чем она привыкла, еще до захода солнца. Весь день стояла прекрасная летняя погода, и когда Феликс с Гаретом зашагали по платформе номер 1, воздух еще дрожал от дневного жара. Феликс озиралась по сторонам огромными зелеными глазищами. Маленькому котенку было на что посмотреть. Людей в этот час было больше. Грохот сумки-тележки в зале, басовитый мужской смех – все заставляло ее навострить уши. Она уже успела привыкнуть к людям, звуки не казались ей страшными, как и удивленные лица тех, кто встречал Гарета в ее обществе.

Весело покачиваясь у Гарета на плече, Феликс замечала кофейню на платформе номер 1 и двери справа, ведущие к главному входу на станцию, а оттуда на площадь Святого Георгия и в центр Хаддерсфилда. Она встрепенулась, когда из глубин, точно кит, всплыл странный стеклянный ящик – лифт, поднимавшийся на платформу из подземного перехода. Феликс обернулась и озадаченно посмотрела на него через плечо, но они с Гаретом шли в другую сторону.

Гарет стал спускаться по лестнице, слегка придерживая Феликс рукой. Они оказались внизу, под путями. Хаддерсфилд – очень старый вокзал, он охраняется государством как памятник архитектуры. Первый камень заложили 9 октября 1846 г.; в честь этого события объявили выходной, а церковные колокола звонили весь день. Мало кто знает, но под самой станцией соорудили целый лабиринт подземных коридоров и комнат. Сейчас посторонних в них не пускают, а в девятнадцатом веке там находились служебные помещения, подвалы для угля, фонарные и даже зал ожидания первого класса. Все это давно пришло в запустение, залы стояли темные и заброшенные, огонь не плясал в старинных каминах, там только копилась пыль и грязь. В нескольких комнатах «Транспеннинский экспресс» разместил склады и хранил оборудование, но большая часть помещений оставались незанятыми. Это было жутковатое подземелье, о котором впору рассказывать истории с привидениями, а не дорожные байки. Некоторые из сотрудников железной дороги побаивались этого места, и Гарет ни за что не отпустил бы Феликс туда гулять – еще заблудится! Он прошел с ней по ярко освещенному подземному переходу, где светло, чисто и нельзя потеряться.

Из-под земли они поднялись по лестнице на платформу номер 4. Феликс вертела головой, разглядывая все, что попадалось на пути, и прислушиваясь к каждому новому звуку. Между платформами номер 4 и номер 8 находится буфет, но в этот вечерний час он был уже закрыт. Зато по утрам там царило оживление, сонных пассажиров манил аромат жареной ветчины и звон посуды. Когда наши путешественники вышли на поверхность, Феликс посмотрела в южный конец станции и увидела платформы номер 5 и номер 6. Туда между платформами 4 и 8 ведет отдельный путь. Хорошо, что цифры Феликс не интересовали, потому что в здешней нумерации запутался бы и самый гениальный математик – например, платформ номер 3 и 7 в Хаддерсфилде вообще нет.

Но пути, да и люди, не привлекали Феликс – ее глаза загорелись, когда она посмотрела на крышу.

Листы гофрированного железа покрывают хаддерсфилдский вокзал не полностью; в крыше есть зазор, прямо над путями. Но котенок заинтересовался не открытым небом, а воронами.

Несколько крупных, черных ворон жили на станции и вели себя по-хозяйски. Крышу поддерживало переплетение стальных балок, на которых птицы рассаживались с большим удобством. Они были нахальными, самодовольными, их гладкие перья лоснились, как нефть, а размером они в то время превосходили Феликс. Она посмотрела, как они слетают на платформу и подбирают оброненные пассажирами крошки, и тревожно нахмурилась, словно хотела пожаловаться на них и сказать, что они ей не очень нравятся.