скачать книгу бесплатно
– Спасибо, И
эн. Не стоит беспокойства. Рад был вас всех повидать…
Я улыбнулся им, пожал руку Иэну и повел Энни и Дака в глубину зала, на ходу отмечая присутствие других стражников, которых легко можно было узнать по форме. Конечно же, здесь оказались Пауэр и Дарий с несколькими девушками из класса риторики. Меня удивило, что в дальнем углу за отдельным столиком сидели Рок и Лотус. Я повел Энни и Дака к свободной кабинке. Энни села так, что ее спину и бок прикрывали две стены, и принялась оглядывать зал с таким видом, словно сидела на спине дракона, обозревая вражескую территорию. Дак протиснулся в кабинку следом за ней, стараясь лишний раз не задевать ожоги, скрытые формой.
– А где здесь буфет? – пробормотала Энни.
– Его здесь нет.
– Тогда как же…
Энни умолкла. К нашему столику подошла молодая женщина в униформе официантки, которую я видел еще до Революции. На ее запястье блестел железный браслет.
– Что будете заказывать?
Дак восхищенно уставился на официантку. Энни покраснела, как случалось всякий раз, когда ей приходилось общаться с официантами.
– А что у вас сегодня в меню? – поинтересовался я.
Официантка принялась с воодушевлением рассказывать, и это было лучшее, что я слышал за последние годы. Я сделал заказ, а затем Дак, ошарашенный обилием выбора, попросил блюдо, в котором был бекон. Энни, которая, судя по всему, не поняла ничего из того, о чем мы говорили, пробормотала, что хочет то же самое, что и я.
– Сейчас принесу ваши напитки.
Мы смотрели, как она удаляется, и вдруг Энни вздрогнула.
– Как думаешь, сколько ей платят?
Я часто делал обходы вместе с Трудовой Призывной Комиссией и потому точно знал ответ на этот вопрос.
– Прилично. Гораздо больше, чем большинству неквалифицированных рабочих на мануфактурах и в шахтах.
Постепенно привыкнув к окружающей обстановке, я начал прислушиваться к разговорам, и меня поразило, сколько людей вело беседы на драконьем языке. Ведь в городе, где этот язык ассоциировался с триархистскими группировками, предпочитали говорить на каллийском. Однако здесь, где для выходцев из патрицианских семей драконий язык был родным, он звучал повсюду. Этот не употреблявшийся повсеместно язык звучал как пародия на старую жизнь.
«Но дело не в том, что сам по себе я против цензуры, но не кажется ли тебе, что он заходит слишком далеко…»
«Несомненно, однажды я предпочту красное дамианское каллийскому…»
Принесли наш заказ. В Обители мы всегда ели досыта, и, приехав из Элбанса, я и не думал о том, чтобы интересоваться качеством этой еды. Однако здешние блюда сильно отличались от того, что я пробовал раньше. Овощи идеально сдобрены специями, стейк, прожаренный снаружи, оставался розовым внутри, картофель полит маслом. Энни, едва взглянув на свою еду, набросилась на нее с ножом и вилкой так, словно боялась, будто блюдо вот-вот исчезнет.
Когда-то давно я обратил внимание на то, как Энни ведет себя за столом. В детстве она жадно поглощала еду, и я научился ей подражать, но сейчас, в этой роскошной столовой, созданной для смеха и удовольствий, на это трудно было смотреть. Когда Дак принялся восторгаться своим ланчем, заявив, что это «лучшая на свете еда», я протянул руку через стол и коснулся ее запястья.
– Не торопись, – пробормотал я.
Она оторвалась от тарелки. Ее глаза округлились, она смущенно заморгала, а затем кивнула.
Это была одна из самых странных трапез в моей жизни. Я ощущал вкус еды, и он был очень неплох, он был именно таким, каким я его помнил. До того, как узнал, каково это – быть благодарным за саму возможность поесть. И в то же время меня не покидало ощущение, что Энни следит за мной, преисполненная решимости повторять все мои движения, несмотря на то, что ей было стыдно. Я изо всех сил старался медленно продемонстрировать все правила вежливого поведения за столом, не допуская лишних комментариев, и потому Дак даже не догадался об уроке хороших манер за столом для Энни. Она повторяя за мной, так же, как я, вонзала вилку в стейк, а затем отрезала от него кусочек ножом, не позволяя ему скрежетать по тарелке. При помощи ножа подталкивала горошины к вилке, а закончив трапезу, положила приборы рядом с тарелкой. Такие манеры были присущи человеку, который не боится умереть от голода.
К концу ланча меня мутило от стыда.
– Вам понравилось? – поинтересовалась официантка, вернувшись к нашему столику, чтобы предложить кофе или десерт.
– В жизни не пробовал ничего вкуснее, – ответил Дак с таким торжественным видом, что она рассмеялась. Когда она, собрав тарелки, двинулась на кухню, Дак произнес, понизив голос:
– Как думаете, ей неуютно в присутствии людей, которые…
Энни мгновенно закончила его фразу, словно прочитав его мысли:
– Сдали тест лучше ее?
– Или получили привилегии по праву рождения, которые дали им возможность сдать тест лучше, – пробормотал я.
Изысканная еда, только что принесенная нам, стала доказательством этой привилегии, и от размышлений об этом я ощутил дискомфорт.
Вращая в руке свой стакан с сидром, Энни внимательно разглядывала осадок на дне. Наконец она ответила мягко, но твердо:
– Мне хотелось бы думать, что все должны попадать сюда только благодаря собственным заслугам. Неважно, кто они и откуда.
Я взглянул на нее, желая, чтобы она посмотрела на меня в ответ, но она снова обвела взглядом зал.
– Как бы там ни было, большинство присутствующих здесь говорят на каллийском. У многих он соответствует дворцовому стандарту, но вот за тем столом я слышу саутсайдский акцент, а за нами сидят те, кто говорит с харбортаунским акцентом.
А я и не заметил этого, полностью сосредоточившись на звуках своего родного языка.
– Даже если количество тех, кто говорит на драконьем языке… несоразмерно с общей численностью населения Каллиполиса, – мрачно добавила Энни.
– Надеюсь, у моей сестры будут хорошие результаты, – пробормотал Дак.
Энни протянула руку и, накрыв его ладонь своей ладонью, нежно сжала ее. Она даже не заметила, как Дак замер от ее прикосновения.
А затем ее блуждающий по залу взгляд наткнулся на кого-то, и она тут же убрала руку. Я обернулся. Нас заметил Пауэр, он поманил Энни, приглашая подойти к их с Дарием столику. Девушки из класса риторики, переглядываясь, хихикали, прикрывая рот ладошками.
– Не надо, Энни, – запротестовал Дак.
Не сводя глаз с Пауэра, Энни подняла свой стакан и осушила одним глотком. А затем, поставив его на стол, встала и направилась вперед через зал.
Дак наблюдал за ней, нахмурившись.
– И она еще мне говорит не обращать на него внимания?
Энни
Через месяц нам с Пауэром предстояло встретиться в воздухе. Однако сегодня я подошла к нему с таким видом, будто поединок между нами уже произошел. Когда я остановилась около его столика, он распростер руки, откинувшись назад на спинку стула, словно охватывая все пространство наполненной табачным дымом комнаты с деревянными стенами.
– Добро пожаловать, – с величественным видом произнес он на драконьем языке, – в мои владения.
Девушки, сидящие рядом, глазели на нас с Пауэром, пользуясь возможностью как следует рассмотреть участников будущего турнира. Не дождавшись ответа, Пауэр добавил на каллийском:
– Я только что сказал…
– Я тебя поняла.
– Это делает тебе честь!
Пауэр обернулся к сидящим за столиком.
– В этом турнире Антигона победила моего напарника Дария, – Дарий гневно уставился на него, – а в следующем турнире будет выступать против меня. – Он перешел на драконий язык и заговорщически понизил голос: – Она очень амбициозная крепостная.
За столом послышалось хихиканье. Одна из девушек, явно шокированная его поведением, приглушенно вскрикнула. Пауэр обернулся ко мне, его глаза сияли.
– Разве это не так, Энни? – спросил он на каллийском.
Я почти ощутила, как остальные затаили дыхание в ожидании моего ответа. Я знала, как должна была развернуться эта сцена. Представила Криссу, которая умела поставить Пауэра на место парой удачных фраз в присутствии других. Услышала восторженный смех тех, кто видел его унижение. Я знала, что за столом ждали именно этого.
Но слова не шли у меня с языка.
«Идиотка, а чего еще ты ожидала, когда шла сюда? Думаешь, раз ты победила в турнире, значит, тебе все по плечу?»
– Да, – сказала я ему, чувствуя горечь от своих нелепых слов, к тому же произнесенных на каллийском. – Это так.
А затем отвернулась и пошла прочь.
Ощущение горечи не покидало меня весь день. Мое расписание городских обходов никогда не было столь насыщенным, как у Ли и даже у Дака, и днем мне предстояло только сопровождать Орнби, пожилого ученого, проверявшего старинные книги на драконьем языке для Комитета Цензуры. Мы сидели вдвоем в его пыльном кабинете и просматривали тексты, выбирая, что следует запретить, что стоит перевести для широкой общественности, а что необходимо оставить исключительно для представителей золотого сословия.
– Мы чересчур снисходительны, не так ли? – заметил Орнби, просмотрев то, что я выбрала. – Я бы вообще запретил портрет Повелителя драконов, вызывающий сочувствие. А ты решила сделать его достоянием общественности?
Еще не успокоившись после того, что произошло в Лицейском клубе, я пожала плечами, ответив Орнби одной из его любимых фраз: «Это помогло бы людям научиться сочувствию».
Покачав головой, Орнби сощурил голубые глаза.
– Золотому сословию – возможно. Но мы не можем усложнять повествование для низших сословий, или же они могут что-нибудь неправильно понять. Возможно, даже пожелают вернуть обратно повелителей драконов. Ты ведь гораздо умнее других, Энни, и должна об этом помнить! Возможно, ты способна ухватить соль этого отрывка, но они не смогут…
Обычно Орнби упоминал о моем уме с льстивым и заговорщическим видом, и этого было достаточно, чтобы у меня пропадало желание расспрашивать его о правилах цензуры, но сегодня я снова вспомнила об отце Дака, разносящем слухи о Новом Питосе, и ощутила прилив недовольства.
К концу дня от хорошего настроения, сопровождавшего меня после победы в турнире, не осталось и следа. Дневная тренировка началась с того, что Горан добрых полчаса хвалил в Орлином Гнезде выступления Ли, Кора и Пауэра на турнире, ни разу при этом не упомянув обо мне. Становилось очевидно, что, несмотря на вступление в Четвертый Орден, моя жизнь нисколько не изменилась и в дальнейшем меня, как и прежде, не ждет ничего, кроме огорчений.
После ужина, вновь вернувшись к привычной рутине, я помогала Року с домашним заданием по воздушной тактике на застекленной террасе, где стражники обычно выполняли домашнюю работу, собравшись вместе за столами, расположившись в мягких креслах. Сегодня я раздражалась сильнее обычного, и мы оба начинали терять терпение.
– Ты не должен забывать о третьем измерении. Это не поле, Рок.
Задачи Рока были разложены на столе перед нами, среди них сеть диаграмм, которые я исправляла, на ходу поясняя его ошибки. На другом конце стола расположилась Крисса, скучая над учебником истории, а рядом с ней Дак, закатав рукава до локтей, прикладывал стебли алоэ к своим ожогам. Лучи вечернего солнца скользили по горшкам с растениями, выставленными вдоль стеклянных стен и расползающимися по стеклянному потолку, который был поднят, благодаря чему нас овевал теплый ветерок. Оранжерея – это единственное место в Обители, отведенное для отдыха.
У взъерошенного Рока покраснели глаза, он явно устал вглядываться в мои записи.
– Давай в теории, ладно? Иногда ты бываешь хуже Горана.
– Не нравится, как я объясняю, – найди Ли.
– Я пытался, – откликнулся Рок. – Он был занят.
Сейчас мне меньше всего хотелось слышать о напряженном графике Ли. Я смерила Рока злобным взглядом. Он скрестил руки на груди и ответил мне не менее грозным взглядом. Наш безмолвный поединок прервал раздавшийся сзади голос.
– Энни! Вот ты где.
Я обернулась. Грозная седовласая госпожа Мортмейн, директриса Обители, направлялась к нашим почтовым ящикам. Она вручила мне конверт с печатью министерства, на которой был изображен четырехъярусный город в концентрических кругах из железа, бронзы, серебра и золота.
– Я отдам его тебе лично в руки, хорошо?
Ее глаз дернулся, словно она попыталась мне подмигнуть, а затем она удалилась.
В конверте, адресованном Наездникам Четвертого Ордена, находился список изменений графика для меня, Ли, Пауэра и Кора, который вступал в силу с этой минуты. Увидев свое имя рядом со словами Четвертый Орден, я ощутила, как по спине побежали мурашки.
НАЧАТЬ ПОСЕЩАТЬ:
РАСШИРЕННЫЙ КУРС ПОЭЗИИ НА ДРАКОНЬЕМ ЯЗЫКЕ
ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫЕ ЗАСЕДАНИЯ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА (ЕСЛИ ЕЩЕ НЕ ПОСЕЩАЕТ)
РАСШИРЕННЫЕ КУРСЫ ЭТИКЕТА И ТАНЦЕВ (НАЧАТЬ ЗА ДВЕ НЕДЕЛИ ДО ЛИЦЕЙСКОГО БАЛА)
ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫЕ ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ЗАНЯТИЯ С ПЕРВЫМ ЗАЩИТНИКОМ
Я ощутила, как мое лицо невольно расплывается в улыбке.
Это все-таки случилось. Что бы там ни говорили Горан или Пауэр, какими бы незначительными ни были мои ежедневные обязанности, корабль все-таки отчалил от берега, и я оказалась на его борту.
На следующий день я явилась на занятия по драконьей поэзии на несколько минут раньше, когда еще не открыли дверь в аудиторию. Из всех перечисленных в письме изменений в моем графике эти занятия стали самыми желанными для меня, и я не сомневалась, что смогу в них преуспеть. Наше изучение языков Медеи до сегодняшнего дня носило исключительно разговорный характер, но меня всегда интересовала поэзия на драконьем языке, славившаяся своей красотой. Драконорожденные, особенно аврелианцы, говорившие на этом языке еще до прихода в Каллиполис, славились тем, что жили и дышали своей поэзией, почти всегда говоря цитатами, начиная учить стихи с детства.
Во внутренних покоях Дворца знание поэзии на драконьем языке считалось показателем образованности и грамотности, которые до сих пор ценили патрицианские семьи Каллиполиса и ожидали этого же от своих правителей.
Ли тоже уже ждал около аудитории. Однако он совсем не разделял моего восторга, пылая от негодования.
– Просто не могу в это поверить. Из всех способов потратить время впустую это…
Под его глазами залегли круги. С тех пор как его назначили командиром эскадрильи, он постоянно выглядел утомленным. В конце коридора показался Кор, заспанный и тоже ужасно недовольный.
– Это что, шутка? И это наша награда за вступление в Четвертый Орден?
Один за другим стали появляться и золотые студенты. Заходя в аудиторию, они с любопытством поглядывали на нас. В Лицее стражников было гораздо меньше золотых студентов, и потому наше появление на новых занятиях всегда вызывало интерес. Ни Кор, ни Ли не сдвинулись с места, продолжая стоять около аудитории. Похоже, они были согласны стоять в коридоре до последнего.
– Это необходимо для повышения культурного уровня, – сказала я Кору.
Не сводя глаз с золотых студентов, Кор заговорил, понизив голос:
– Для тебя – возможно. У меня нет твоих способностей к драконьему языку. Я просто позорюсь перед компанией патрицианских детей… ах.
По коридору неторопливо шел Пауэр, на его лице сияла радость.
– Какие кислые физиономии!
