banner banner banner
Небо молчаливое
Небо молчаливое
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Небо молчаливое

скачать книгу бесплатно


Эмма кивнула, она тоже об этом думала, уже минут двадцать разглядывая потухший экран.

– Сейчас запущу. Как он, освоился?

– Ошарашен. Только с Тирхи и к нам.

– А генерал, – протянула она отстранено, – по званию выше капитана?

– Выше. Капитан дирижабля – вообще не военное звание. Небо гражданское судно.

– Да знаю. А Людвиг ведь предлагал, – напомнила Эмма. На самом деле отдавать Небо военным ей не хотелось. Да, это бы значило какое-никакое финансирование. Она бы могла работать как раньше, выкинуть карты, заняться наукой. Но тогда бы её знания, её наработки перешли бы какой-нибудь Тирхе. И Небо бы ей перешло.

Что-то подобно уже было. Лет шесть назад, Эмма тогда то ли закончила, то ли заканчивала последний курс бакалавриата. К ним приходили люди, искали специалистов по просьбе Рогача. Тимофей Владимирович, тогда ещё почти не старый много хлопотал о судьбе студентов. Им предлагали военку, парням по большей части, но Эмме тоже поскольку средний балл больше четырёх и восьми – это много. В стране царила автократия. Военным платили жирно. По ту сторону толпы со щитами, газом и резиновыми дубинками всегда платят больше. Эмме было не то двадцать один, не то двадцать, она хотела денег, но связываться с этими людьми не хотела.

– Больше слушай, – хмыкнул Фет. Людвига он недолюбливал. – Что там, кстати по ремонту вышло?

– Много, – тихо отозвалась Эмма.

– Что-то ты… Устала?

Эмма отвернулась.

– Не больше обычного.

– Из-за капитана этого? Хочешь я его, – Фет подмигнул и это вышло страшно для того, кто Фета не знал. – Триединый боже, – вздохнул он, – Что у тебя случилось?

– Ха, – сказала Эмма. – Да ничего вроде.

Вспоминать мастера, думать о капитане… Фет кашлянул.

– Эмма? – глянул грозно. Вот и нужно ему так смотреть? Мог бы спать пойти. Свободное время всё-таки… Эмма съёжилась в своём кресле.

Она вздохнула, щёлкнула пробелом, воскрешая экран. В матовой темноте отразилось её блёклое лицо.

– Я просто устала и надышалась можжевельником. Мутит немного, – она вздохнула. Фет просиял. Наконец! Наконец, она признала и призналась и… – А есть нашатырь?

– Есть, – мрачно ответил Фет. – Сиди.

– Сижу, – прошипела она в пол. – Хотя вроде бы… нормально.

– Точно?

Эмма промычала что-то неопределённо-утвердительное.

– С хера ли я такая хрупкая? – спросила она тихо. Фет неодобрительно фыркнул.

– Может воды?

– Не знаю. Ну дай. Да, дай пожалуйста. Этот мастер хренов. Он мерзкий. И старый. Боги, он такой старый. Морщинистый как кролик и жёлтый, волосы жёлтые как яичный желток, а глаза водянистые, взгляд липкий такой. Помыться хочется. Выскрести его пальцы, его касания с моих волос и плеч. Он хотел трогать и целовать хотел. Я сбежала. Промямлила что-то. Вот на черта мне гадость такая? Он выпить хотел. И трахнуть меня. Не сразу, может даже не сегодня. Его руки на моих… Мы же ему заплатили за ремонт, зачем?..

– Мразь, – заключил доктор. – Смотри на меня.

Она помогала головой.

– Пора с этим завязывать.

– Пора.

– Прости Фет. Я просто… просто пойду мыться.

– Иди. Всё мыло молчаливого неба твоё, – повторил старую шутку доктор.

С тем же успехом можно было ничего не говорить, но лучше всё же рассказать. А мыло, мыло с водой сейчас живительней нашатыря.

– И карты ещё, – Фет постучала пальцем по коробочке с зондами. – Как ты столько людей высидела? – Эмма неопределённо пожала плечами. Ей всё ещё было дурно, но теперь ещё и стыдно. Где там обещанная вода? – Какого чёрта ты вообще разрешила Луи втянуть себя в это?

Эмма кротко пожала плечами. Программа, составляющая расписание, запустилась. Эмма щелкнула пару раз, расширила диапазон. В коде высветилась новая переменная k, может кэп, а может Константин. Странно, что она так сразу запомнила его имя.

Фет кашлянул. Говорить не хотелось.

– Нам нужны деньги. Что я ещё могу сделать? Моё образование на Верне никому не сдалось. И я женщина, Фет. У меня есть тело и карты. Можно стать шлюхой или ведьмой. Шлюхой, как видишь мне не подходит. – Эмма со вздохом откинулась на спинку кресла. Кресла от такого слабо всхлипнуло и откатилось. Пришлось подползать на нём обратно ко столу. – Что ещё делать?

– Не это, – отрезал Фет. Смотрел он очень и очень холодно. Но Эмма не боялась, а просто отвернулась. Насрать.

– Не это, а что тогда? Альтернативы у меня всё равно нет.

Фет нахмурился, хотя куда уже! Они говорили будто бы на разных языках: он словами, Эмма на языке программирования – циклами, массивами, не прошедшими компиляцию алгоритмами.

– Я не знаю, прости, – вины своей Эмма не чувствовала только усталость и серовато-скучную злость, – как ещё.

Да и Фет.

– Может Луи и прав. Втроём с кораблём не управится. Просто, ты же знаешь, я не люблю людей. Мне с ними сложно. Не умею с ними. Всё время какое-то дерьмо получается. Мне б в лаборатории сидеть.

– Так сиди. Хочешь, перестроим расписание. Ну ты, то есть перестроишь, так чтоб твои смены капитану, – улыбнулся Фет, – отошли. Пусть в машинном трудится.

– Не, – Эмма качнула головой. – Нет. Я, кажется, проросла в этот корабль. Мои смены. Не отдам. Сейчас, правда, полегче будет. Всем. И у тебя времени побольше, и Луи разгрузим.

– Его то как раз можно ещё загрузить.

– Можно, – хмыкнула Эмма. – А нужно ли? Впрочем, мы… – она не продолжила и на экран указала. – Расписание уже. Смотри. Есть его… куда скинуть?

– Кидай мне. Я перешлю и покажу, и отведу. Надо парня проинструктировать.

– Ты ж уже инструктировал?

– Да нет. Эта так, обзорная экскурсия с видом на туалет. – Фет хмыкнул собственной шутке и посерьёзнел. – Луи ему даже каюту не показал.

– Луи его сразу ко мне привёл, как на сеанс. Я даже карты разложила. Но потом этот за документами притащился.

– Замечательно, – всплеснул руками Фет. – Я с ним поговорю.

– Ха, – вздохнула Эмма. Луи не поздоровится, но этого он и заслужил.

– Он, кстати, боится тебя.

– Кто? Я Луи не ругала. Ну то есть да. Я извинюсь.

– Капитан, – усмехнулся Фет.

– И хорошо.

– Ну я пойду?

Любимая моя, светлая девочка. Знаю не любишь, когда я так обращаюсь. Но вдруг разозлишься и захочешь ответь? Хотя бы так, Эмма, хотя бы так.

У нас всё хорошо, я консультирую Лавинскую. Скоро выйдет книга. Представляешь? С моим именем на обложке. Вот мама рассердиться, опять мол о своих грешниках. Смеюсь за кадром. Но кто, если не я, о них напишет. Скоро Колядки. Соня мастерит рога, выклянчила у бабы шубу, ту лохматую помнишь? Очень хочет показаться тебе. Ждёт, что приедешь. Я говорю, что приедешь, но к лету. Она согласна и летом колядовать. Спрашивает, как на Верне видно звёзды, а нас видно? Хочет, чтобы тебе премию дали, уже и платья выбрала себе. Говорит, что фуршет с шампанским — это, конечно, скучно, но она потерпит. Хочет помахать тебе из зала. Говорит, что восемь это уже очень много. Жалеет, что ты пропустила день Рождения Николаши.

Ни страшно. Третий день рождения можно прапустить. Прихади с машиной на читвёртый. Придешь?

«Не приду», – ответила Эмма пустой каюте. Между Верной и Новым миром около пяти световых лет. Не так и много, конечно, всего-то день лета сквозь кротовую нору – ерунда! Сколько лет прошло дома с тех пор, когда НМ-1 отчалил на Верну? Восьмилетняя девочка давно уже стала подростком, Эвину книгу напечатали, Дэвид защитил диссертацию. Первое время она старалась отвечать на письма, всё-таки Эва просила, а потом оказалось, что эти ответы запаздывают на месяц, на три, на половинку года. Связь сбоила, но почему-то только в одну сторону. Вернские бури крали сигналы, искажали, путали время. И Эмма перестала писать. Она никогда не любила делать что-то впустую. В этой замедленной беседе Эвиного голоса хватало на них обеих.

Ей хотелось разбить планшет в мелкую стекольную крошку, пусть рассыплется гадкий по комнате. Пусть не останется ни одной ниточки в этот счастливый, приглаженный розовый мир, в котором у всех всё ровненько, сладенько. Пусть провалиться в толщу Вернских облаков. Эмма тихонько выла, вжимаясь стену. Её тошнило. Мир качался мерзкий и мутный. Такой-то она и заслужила. Глупая ведьма. Дура. Слабачка. На Верне ей самое место. Сюда же ссылают всяких. Всяких. Всякий стоит за штурвалом. Даже капитаном собственного корабля не смогла быть. Планшет погас, и в мире писем и пикселей наступила глухая ночь сравни забвению. Эмма встала, шатаясь, ухватилась за край стола. Пробормотала хрипло в пустоту каюты что-то о богах и мире, а потом выругалась и упала на кровать. Её смена начнётся через пять часов и сорок три минуты. Нужно уснуть. Немедленно. Без возражения и нытья. Она опустила руку, нашарила под кроватью пузырёк, не глядя отчитала две таблетки, выпила и принялась считать обратно от пятисот.

«Верна не прощает слабость», – говорили в институте, на деле же Верне было плевать.

– Доброго рассвета, – Фет близоруко щурился в дисплей. Корабль летел ровно, ни бурь, ни попутчиков на радаре. – Выглядишь мёртвой. Хочешь ещё час поспать?

– Не поможет, – она покачала лохматой головой. – Пускай меня за штурвал. Тупая работа лучше всего прочищает голову.

– Ты себя гробишь, Эмм, – сообщил он устало. Другой бы увидел в тоне доктора упрёк, но Эмма знала это тихое неодобрение и прощения. Доктор многое отпускал ей, то, чего бы другим ни за что не простил. – Принести кофе?

– Буду признательна.

Сам он кофе не пьёт, считает, что вредно.

– Расцелуешь? – улыбнулся доктор.

– Оставь это Луи! – Она тоже улыбнулась, здесь у руля она была ровно на своём месте. Была смелой, самой смелой и самой сильной, великой и всемогущей. И Луи, и доктор умели управляться со штурвалом, и Эмма не делала этого лучше других, единственное и главное – она не боялась стоять у мостика и в самую тёмную Вернскую бурю. Ведь кто если не она? Если сейчас пробьёт обивку – значит пробьёт и будем чиниться, и никто в том не виноват, нужно выстоять и с минимальным ущербом. Корабль шёл ровно, и бед не предвещалось.

Доктор скрылся в темноте. Ночью большую часть освещения отключали, чтобы хоть как-то приблизить режим к «земному», и чтобы сэкономить энергию. Свет – деньги, как говорил Луи.

V

Проснулся он поздно. До смены оставалось всего семь минут – умыться и только. Сам распорядок «Неба» казался Константину пыткой. Как пить дать эта ведьма лично расставила смены, словно они тут не завтракают и не спят. И не разговаривают друг с другом. Понятно, что корабль большой, а их всего четверо, но разве это дело? Набрала бы людей.

Константин безучастно глянул в зеркало. Себя он старательно не узнавал. Узкая клетушка ванной вся пропахла мылом и зубной пастой. В белом стаканчике торчали три одинаковые, только что цвета разного: белая, синяя и зелёная зубные щётки. Константин докинул четвёртую, такую же, из той же пачки. Он и не думал раньше, что щётки продают пачками по семь одинаковых, но разноцветных штук.

Ему определили каюту, когда-то двухместную, теперь пустую и пыльную. «Швабра во-он там, – указал Фет, – постельное бельё в шкафу. Хочешь есть – иди на кухню. Связь по рации, ну или пиши. Эмме лучше пиши, – Фет постучал пальцем по часам. Константин понял, что Эмме и писать не стоит, лучше вообще не пресекаться. Пусть себе колдует. Доктор поправил очки. – Срочное мне, остальное – к Луи». На том инструкции закончились, и доктор с чувством выполненного долга свалил. Константин с трудом проглотил желание окликнуть доктора, схватить за ворот и потрясти, и трясти, и трясти, пока объяснения какого чёрта, какого хера, какого дьявола тут происходит не высыплются на пол. Будто Фет носит ответы в карманах. Будто он знает, почему Тирха потеряла залив, почему прокуратор одел Константина в отцовскую форму, почему в конце концов Верна и почему он кинулся защищать пацана в баре, почему исследовательское судно досталось ведьме, доктору с дредами и малолетнему вору?

Не ища ни белья, ни швабры, которая во-он там, ни расстилая покрывала, он только ботинки снял и вытянул ремень, Константин рухнул спать. А в голове укором пронеслось, что он уже около месяца не ходил в зал и почти неделю не отжимался, зато бухал каждый день, опустошая отцовскую коллекцию.

Будить его никто не стал. Где-то посреди ночи, или того, что теперь придётся называть ночью, сработал будильник – в Тирхе семь утра, на корабле, если верить охваченным болезненным фосфорным сиянием часов, около четырёх, но возможно и дня. Константин решил, что можно ещё поспать и проспал всё, включая возможность позавтракать. Неохотно он сгрёб себя с кровати, зашнуровал ботинки, застегнул ремень, отжался двадцать раз и пошёл искать ванную.

Корабль казался новым. Даже не так, корабль был чудом воскресшим из забвения. Он, по всей видимости мог лететь и без ручного пилотирования. В живых облаках точно бы мог, а здесь бури и прочая радость. В живых. Константин погрозил собственному отражению и вышел, стукнув по выключателю, вместо света включилась вентиляция. Ну и чёрт с ней. С начала смены утекло минут десять. И с ними чёрт. Много, однако чертей выходит. Небо Тирхи у восточной границы живей всех будет – сплошь ад, дурное варево меж крыльев бомбардировщиков. Отец сколько раз повторял: не суйся в авиацию? Без тебя наберут идиотов. Что бы теперь он сказал а, капитан дирижабля? Нет, он, конечно, конечно, уважал своих людей, и пилотам руки жал искренне, и Константина учил ценить людей превыше, превыше… да всего превыше. Вот и дверь в машинное. Минус пятнадцать минут смены. Она ж не заставит отрабатывать, ведьма эта?

Ведьма с доктором сидели в машинном. Она водила пальцем по экрану тончайшего планшета, а с пальца соскальзывало тонкое деревянное колечко. Без шалей и браслетов она выглядела совсем девчонкой в нелепом сером комбинезоне, в таком же ходит Луи, надетом поверх черной рубахи, и рубашка у него, кажется, была похожая, и ботинки, высокие почти армейские ботинки.

– Ты опоздал, – сказал, привставая, доктор. Доктор же выглядел точно, как вчера.

– Я… – начал Константин, но понял, что оправдываться совсем не хочется. Они бы поняли, будь оба нормальными людьми. – Что нужно делать?

– Следить за этой хреновиной, – ведьма махнула в сторону нагромождения серебристых труб. – Сейчас покажу. Ты хоть выспался?

– Выспался, – сухо кивнул Константин.

Она встала, а значит надо следовать за ней. В нагромождении труб оказались датчики и маленькие вентили.

– Сегодня Небо идёт хорошо, – сказала ведьма. – Тебе повезло. Обычно тут больше мороки. Просто смотри, чтобы этот уровень не уходил в красное. И если будет желание, подмети пол.

– Если не будет, тоже подмети, – добавил Фет из своего угла. – Часа через два придёт Луи, он покажет и расскажет, как тут вообще надо. Эмма!

Ведьма дёрнулась:

– Опять? Ну твою ж…

Что думать об этой парочке он не знал, странные они и злые. Не то, что Луи, Луи хоть и придурок, но кажется с ним ещё сойтись. Пацан улыбался здорово, шутил похабно и смеялся звонко, дурачился, – в общем, на человека хоть сколь-то был похож. А эти, будто из камня вытесаны.

Трубы и вентили нисколько не занимали Константина. И сесть здесь как назло было некуда. Константин угрюмо посмотрел на часы, надо бы их перевести на местное время. В корабле гудело и гудело со всех сторон.

– Ох, если б я была настоящей ведьмой! – она зажмурилась, припоминая как жмурится по-настоящему от золотого солнца. – Я бы подняла бурю, и всех уродов бы смело в океан.– Она раскинула руки в стороны, и казалось, казалось, что вот-вот её тонкие белые пальцы охватит настоящее пламя. – Фет?

– А? – обернулся доктор.

– На Верне есть океан? – спросила она тихо-тихо как-то совсем по-девчачьи, не состоявшееся пламя угасало.

– Метановый, – послушно отозвался доктор.

– Подойдёт, – подмигнула Эмма, на та яркая ведьмовская бравада потухла. – Я бы просто ушла отсюда, – сказала она горько и грубо. – Улетела бы к чёрту. Говорят,– нахмурила брови, – ведьмы как раз с чертями дружат.

Капитан все смотрел на неё и не мог постичь, о духи, чем же она так хороша? Лохматая как метла и худая в той же мере.

– Гхм… – кашлянул доктор.

– Время? – спросила ведьма, высвобождая руку с часами из-под многочисленных сладок. – Время, – сама и ответила. – Пойдём, Фет.

Доктор поднялся, длинный точно шпала. Быть бы ему не доктором, а прокуратором, думал Константин, жаль место занято.

–Капитанствуй, капитан, – бросил Фет, и не понятно: он серьёзно или шутит. – Луи к обеду сменит.