скачать книгу бесплатно
Бабушка по-прежнему сидела на своем месте, но там, где должен был стоять арестованный, осталось только пустое кресло. Даже наручники исчезли – просто улетучились.
Инспектор Годар нервно забегал по вагону, осматривая каждый промежуток между сиденьями. Ничего! Ни малейших следов!!!
Он суетился, повторяя: «Но это невозможно… Всего несколько секунд…» Его взгляд остановился на граффити «Все флики – придурки!» Эти слова достаточно хорошо подытоживали сложившуюся ситуацию.
Инспектор Годар уставился на старуху. Несмотря на её немалый возраст, ему захотелось хорошенько встряхнуть ее, да так, чтобы она подавилась своей корзинкой и своей чёрной шляпкой.
Здоровяк выглядел потерявшимся ребёнком. Но тут в дело властно вмешался инспектор Лямотт:
– Ты перекроешь доступ в поезд и распорядишься, чтобы пассажиры не покидали своих мест. А я позвоню комиссару Барде, хотя я и не представляю, что я ему скажу…
Годар не протестовал.
***
Через час вокзал был оцеплен. Целая армия полицейских прочесывала район. Казалось, обыскали всё, но из-за электрических неполадок несколько пустых вагонов остались в темноте. Они были заперты, однако их открыли и тоже осмотрели – безрезультатно. Как говорится, тайна, покрытая мраком…
Допрос вел лично комиссар Барде. Годар и Лямотт стояли перед ним, как провинившиеся школьники. Что это было? Халатность? Разгильдяйство? Наплевательское отношение к своим обязанностям? В любом случае – неизгладимое пятно на их послужном списке.
Комиссар Барде нервно курил трубку. Он был очень расстроен, и ему никак не удавалось понять версию обоих инспекторов. «Ладно – Лямотт отправился купить книгу в дорогу. Допустим. Он – хороший парень, и он не совершил ничего предосудительного: до Парижа путь неблизкий, а Годар – это тот ещё собеседник. Но вот этот Годар… Как он мог оставить арестованного без присмотра!»
Это было невероятно, но тупой Годар, которого комиссар никогда особо не ценил, продолжал упорствовать:
– Я отсутствовал всего несколько секунд… Две-три минуты, не больше… Клянусь, патрон.
Комиссар попытался его вразумить.
– Ты не хуже других знаешь, что наручники изготовлены из специальной стали, а замки – это новейшая модель повышенной степени безопасности. Даже при посторонней помощи никто не сможет взломать это и исчезнуть за несколько секунд. Немного здравого смысла, Годар! Лучше расскажи мне, что там произошло на самом деле.
– Так я и говорю, шеф. Две-три минуты, не больше…
***
Опросили несколько сонных пассажиров других вагонов. Они по большей части дремали и ничего не заметили. Никто, кроме Годара, не видел типа, якобы звавшего на помощь. Один из пассажиров, нервный малый, подумал, что поезд уходит, и это его разбудило, но он тоже не смог сказать ничего вразумительного.
Бабушка не поменяла своей версии ни на йоту. Якобы юноша снял наручники, сошел с поезда и скрылся на соседнем от вокзала пустыре. Комиссар Барде удивился, что у неё все в порядке с головой. Это бросало вызов всякой логике, но, похоже, всё так и было.
Здоровяк Годар даже расплакался:
– Уверяю вас, господин комиссар, я оставил его висеть, словно распятую дичь. Он не мог снять наручники.
– Но он это сделал.
– Ничего не понимаю…
Комиссар и другие инспекторы мрачно и подозрительно смотрели на Годара. Этот тип явно что-то скрывал.
***
Был достаточно прохладный день, но яркое солнце заливало бар «Лё Фестиваль» на бульваре Кур-Мирабо. Пожилая женщина сидела за столиком и пила горячий шоколад. Комиссар Барде подошел и, не спрашивая разрешения, сел напротив нее.
– Мне то же самое, – заказал он.
Женщина посмотрела на него с самым серьезным видом. Жорж Барде улыбнулся и мягко сказал:
– Я рад констатировать, что ваше здоровье поправляется, мадам.
– Что вы от меня хотите?
– Хочу рассказать вам одну историю, сказку с магическим превращением и всё такое…
Пожилая женщина слегка кашлянула, и на ее неподвижном лице мелькнула тень удивления.
– Когда-то давным-давно жил-был двенадцатилетний мальчик, которого приняли в свое общество, практически усыновив, все люди на нашем вокзале. Повзрослев, этот мальчик попал в беду. В большую беду. Но все, кто его знал, считали, что он невиновен в преступлении, в котором его обвинили. Поэтому, когда сообщили о его перевозке из Экса в столицу, решили действовать.
Комиссар Барде прервал свой рассказ и неожиданно спросил:
– Кому пришла в голову вся эта идея?
– Без ложной скромности должна признаться, что мне, – ответила пожилая женщина с озорной улыбкой маленькой девочки, застигнутой врасплох у банки с вареньем.
– Браво! Итак, вы сказали об этом начальнику станции и машинисту локомотива.
– Это было нелегко!
– Не сомневаюсь. Тем не менее вы уговорили их приготовить кое-что на всякий случай. Вы подумали о небольшой, но очень эффективной постановке. В самом деле, ведь для нее требовались только два пустых вагона, два одинаковых граффити и немощная бабушка с костылями.
– Надо еще было воспользоваться случаем, если он предоставится.
– Когда вы увидели, как инспектор Лямотт покинул поезд, вы перешли к делу.
– Шанс был слишком уж хорош…
– Вы выманили инспектора Годара на улицу, и затем все прошло очень быстро. Хитрый трюк! Вы просто продвинули поезд на длину вагона и погрузили арестованного в темноту, одновременно заперев его. Вы были очень предусмотрительны, и вы продумали всё. Вы заранее позаботились о том, чтобы следующий вагон оставался незанятыми. То же граффити, то же окно, та же бабушка в черной шляпке с корзинкой, тот же номер вагона, но в нём больше не было заключенного. А потом у вас был почти час, чтобы освободить Гаэля Траво и переправить его в безопасное место. Бестолковый Годар не заметил подмены вагона, а Лямотт, вернувшись, был занят совсем другим…
– Когда вы это поняли, комиссар?
– На допросе. Я знал, что Годар не лжёт, он для этого слишком прямолинеен. Плюс это провокационное граффити показалось мне слишком уж навязчивым. Надпись явно должна была привлечь внимание полицейских.
– Нужен был сильный ориентир, который невозможно было бы проворонить. А почему вы ничего не сделали?
– Годар – идиот, лишенный сострадания к людям. Мне было очень приятно видеть его растерянным и в слезах.
– Гаэль – хороший мальчик, и он никого не убивал!
– Какие основания у вас утверждать это, мадам?
– Гаэль не способен убить! И у меня больше оснований, чем у кого бы то ни было, утверждать это, потому что никто не знает его лучше меня.
– Я тоже, если честно, не был до конца уверен в виновности этого мальчишки.
– Ваша карьера, месье, должно быть, сильно пострадала?
– Ничего-ничего, я уже наверстал упущенное. Я сумел арестовать настоящего преступника, и Гаэль Траво может теперь безбоязненно выйти из своего укрытия.
Пожилая женщина отпила глоток шоколада и сказала:
– Признайтесь, мы все пережили достаточно волнительное приключение.
Комиссар Барде погладил свои шикарные черные усы:
– Жюсифа Мальвуазен, в следующий раз, когда мне придётся проводить какое-нибудь сложное расследование, позвольте мне обратиться к вам за советом.
– Обязательно, господин комиссар.
Жорж Барде встал, достал из кармана свою любимую трубку из бриара, на миг задумался и вдруг спросил:
– Можно мне вас поцеловать в знак уважения и благодарности?
– Благодарности? Но за что?
– За урок, мадам. Я – полицейский, и у нас многие считают, что справедливость второстепенна по отношению к закону и порядку. Но это не так. С другой стороны, нигде не происходит столько подлостей, как в борьбе за эту самую справедливость. Но когда справедливость исчезает, не остаётся ничего, что могло бы придать ценности человеческой жизни.
Деревенщина
Комиссар Жорж Барде был известным в Провансе полицейским, но на этот раз его способности подверглись весьма суровому испытанию – преступление было только что совершено прямо на старте очередного этапа престижной велогонки «Тур де Франс».
Дивизионный комиссар Бельмар лично проинструктировал его. Речь шла о том, чтобы не испортить репутацию команд, всего Тура и его организаторов, а самое главное – местных органов власти.
В этот год шестнадцатый этап гонки должен был пройти между Эксом и Нимом, чтобы на следующий день перенести гонщиков и сопровождающий их персонал в Валанс. Ну а финишировать гонка, как обычно, должна была в Париже, на Елисейских Полях. В каждой команде было по восемь гонщиков, то есть общее количество гонщиков в пелотоне составляло 176 человек.
***
Всё это комиссар Барде прочитал в утреннем выпуске спортивной газеты, которую он отобрал у инспектора Лямотта. Прибыв на место, он сразу узнал логотип команды, которую искал. Впечатляющий кордон жандармов уже окружил там всё. Увидев, как Жорж Барде приближается к ним, коллеги уважительно отступили. Он прошел мимо них и протиснулся в грузовик-техничку.
– И кто только придумал такие узкие двери? Можно подумать, что на велосипедах ездят только люди с осиными талиями.
Внутри грузовика всё было на своем месте, и только большое пятно крови на полу нарушало идеальный порядок.
– А где же жмурик? – удивился комиссар.
– Трупа нет.
– Чёрт! Я знал, что это дело меня доканает! И что же тут произошло?
Ему объяснили, что труп был обнаружен техником около половины седьмого утра. Он бросился к директору команды, чтобы предупредить его, но тот, казалось, ничего не понимал. А когда они вернулись, тело исчезло.
Комиссар Барде энергично почесал свои шикарные усы, а потом расположился в местном кафе и разжёг свою первую за день трубку. Он сразу же вызвал к себе директора соответствующей команды Жозефа Лаори.
– Здравствуйте, месье Лаори. Я отвечаю за расследование этого убийства. Мне понадобится ваша помощь, чтобы понять, как функционирует ваш велосипедный мир, поскольку я ничего об этом не знаю.
– Я понимаю вашу озабоченность, комиссар, но Тур выдвигается через четыре часа, и моя команда нуждается во мне. Боюсь, вам придется обойтись без меня.
– Я постараюсь беспокоить вас как можно меньше, но, как говорится, что положено, то положено.
Он решил собрать всех членов команды для допроса. Он начал с велосипедистов, чтобы освободить их побыстрее – он был уверен, что это все зря, и что старт Тура состоится в любом случае.
Допросы были очень лаконичными. Жорж Барде обязательно хотел оставить при себе директора команды для возможных переводов, так как он сам говорил только по-французски. Но восемь профессиональных гонщиков команды ничего не знали, ничего не видели, ничего не слышали.
Тем не менее до ушей комиссара долетело, что его с приглушенным смехом называли деревенщиной. Он запомнил это. Пока, – сказал он сам себе, – пока.
– Они не из болтливых, эти ваши велосипедисты, – сказал он директору команды.
– Знаете, в нашей работе мы вообще-то скупы на слова. Нам нужна вся наша энергия, чтобы крутить педали, а это не всегда легко, – ответил директор.
– Хорошо, месье Лаори, приведите ко мне техников, – сказал комиссар, разыскивая в карманах своей бежевой куртки кисет, чтобы разжечь очередную трубку.
Они прошли один за другим, за исключением некоего Симона Монье, местного уроженца, который вынужден был поспешно уехать сегодня утром на какое-то непредвиденное семейное мероприятие. «С разрешения директора команды» – как пояснил технический менеджер. У техников тоже никто ничего не видел и ничего не слышал. А тот, кто обнаружил труп, сказал, что тело лежало на животе, и он даже не понял, кто это. Комиссар Барде отпустил техников.
– Я бы тоже хотел уйти, комиссар, – попросил директор команды Жозеф Лаори.
– Да, хорошо. Идите.
– Спасибо, – сказал тот, вставая.
– А, кстати, еще одна вещь. Вы сказали мне, что вашим велосипедистам нужна вся их энергия. А если ее недостаточно, что происходит?
– Ну, мы проигрываем этап, мы теряем премиальные, мы теряем престиж, мы рискуем потерять всё, и это немыслимо для нашей команды.
– Ах вот как… Немыслимо… Большое спасибо.
Директор команды собирался уже переступить порог двери кафе, когда полицейский снова остановил его.
– А этот парень Симон Монье, почему вы позволили ему уехать?
– Семейная проблема. Кажется, его отец умирает.
В то время как проходили эти допросы, время шло, и старт очередного этапа велогонки приближался с безумной скоростью. Из громкоговорителей, установленных муниципалитетом по этому случаю на бульваре Кур-Мирабо, вырывались потоки местной рекламы. Люди сновали повсюду, жандармы пытались как-то направить любопытных, которые перебегали с тротуара на тротуар, чтобы поприветствовать друг друга. Журналисты насиловали свои микрофоны, продавцы картофеля фри и бутербродов радовались, сладкие запахи блинчиков дополняли атмосферу, а голуби, возмущенные всем этим, обиженно ворковали.
Праздничная атмосфера контрастировала с нахмуренным лицом комиссара Барде, мозг которого напряжённо работал, чтобы понять, что произошло сегодня утром в грузовике-техничке.
Предварительные допросы ничего не дали. Единственной точкой привязки был тот так называемый техник, который уехал рано утром. Шла проверка этой информации. Жорж Барде расширил свои поиски, и инспектор Лямотт с другими полицейскими быстро допросили все команды и весь персонал, присутствовавший на гонке. Время не ждало. Старт приближался, и тут комиссару позвонили.
– Привет, Жорж. Похоже, я нашел труп.
– Боже! Альбер, ты издеваешься?
– Приезжай и посмотри сам. Я случайно увидел кисть руки, торчащую из кучи камней.
