скачать книгу бесплатно
– Ой, не зарекайтесь, Иван Семеныч! И на старуху бывает проруха! Я же от своих желаний отказываться не собираюсь, как и другие присутствующие здесь гости тоже. Не правда ли, Егор Дмитрич?
Но Глумов в ответ промолчал, хотя и мог напомнить Паратову про погибшую из-за него Ларису Огудалову, о гибели которой у Волги он много чего знал. Впрочем, Сергей ему нравился, было в нем что-то такое необычное! Чувствовалось, что способен он в жизни на многое.
И хотя Егор Дмитрич теперь тоже был человек со средствами, женившись, как и Паратов, в свое время на очень богатой даме, уже покинувшей сей мир, и у которой он сначала был управляющим, но все равно в Сергее Сергеиче для него было что-то особое! Этакое! Даже, можно сказать, трагическое…
А ведь когда-то и он Глумов много чего в Москве пережил и испытал, пока из бедности-то вырвался… Хотя что вспоминать? Что было, то быльем поросло! Да и настало уже время поговорить о главном, поэтому Егор Дмитрич встал, и все к нему обернулись.
– Господа! Господа! Нам надо потолковать о деле. Скоро рассвет, я всех слуг отпустил, и сейчас тут находимся только мы, все семь оставшихся членов нашего, как мы его называем, клуба. И я вам должен объяснить, почему Борис именно здесь отмечает свое расставание с холостяцкой жизнью. Об этом его попросил я.
– Да?
Остальные гости переглянулись.
– Всем нам известно, что недавно ушел из жизни Аким Акимыч Юсов, признанный главный король в нашей колоде, как мы его называли. По завещанию, им подписанному, так как к этому времени у него уже не было на свете ни жены, ни детей, все свое имущество он оставил нам, семи верным его товарищам и друзьям. Ведь сколько было прекрасных дней и вечеров, которые мы провели в его компании!
Также мы все знаем, что незадолго до смерти по причинам известным только ему одному, он продал некоторым из нас свои предприятия, ничего себе не оставив. Говорил, что хочет быть уверен, что дело его продолжат достойные люди, и что оно останется в надежных руках. И мы все щедро за них ему заплатили в расчете на то, что после его ухода эти деньги к нам же и вернутся.
Так вот, я как ваше и его доверенное лицо, которое отвечало за то, чтобы после его ухода мы все его наследство поделили в равных долях, сообщаю, что, к моему удивлению, не так много у него и осталось, как мы рассчитывали.
Конечно, есть дом, в котором он жил, экипаж с лошадьми, несколько золотых безделушек, которые были на нем и некоторой суммы денег, но больше у него, как выяснилось, ничего нет. И только на это мы и можем претендовать!
То есть в завещании все было написано правильно, как мы и думали, но когда я стал искать, где же все эти огромные средства, то есть все остальное, что, как мы предполагали, у него должно было остаться на момент ухода, то почти ничего не нашел. Получается, что он все свои деньги перед самой смертью кому-то отдал. Конечно, я не допускаю мысли, что этот человек из нашей семерки, то есть один из нас. И до сегодняшнего дня о пропаже я молчал, чтобы не портить вам веселье, но дальше скрывать правду не имеет смысла. Надо что-то делать, господа!
Притом вам также известно, что я оказался при последних минутах жизни нашего друга, так вот у него в этот момент по щекам текли слезы, и в таком состоянии он прошептал мне всего лишь два словечка. Я не знаю, имеют ли они отношение к тому, что у него в конце жизни практически ничего не осталось, но вот те два слова, которые он произнес, – название этого города и почему-то слово «театр». Но что они означают, я, увы, не знаю.
И, господа, я еще раз вам повторяю, что даже не предполагаю, что произошло с его деньгами. Вполне возможно, что он расстался с ними добровольно, но почему-то я в это не очень верю. И это все, что я вам должен сказать!
После этих слов все посмотрели на Великатова, потому что как-никак именно он владел местным театром.
– Господа! Я ничего такого не знаю! Честью клянусь! И при чем тут мой театр? Я никаких денег никогда от Акима Акимыча не получал, да у меня и своих довольно.
– Мы на вас и не думаем, Иван Семеныч! Ведь Акиму Акимычу проще было бы назвать в последнюю минуту ваше имя, а не произносить слово «театр»! Но что есть, то есть.
– Может быть, он имел ввиду известную фразу, что «вся жизнь – театр, а люди в нем актеры»? Что он думал одно, а, оказалось, что все это была игра?
– Может быть, но название города он произнес довольно-таки четко. Поэтому мы все сюда и приехали, то есть я постарался сделать так, чтобы Борис Григорьевич именно сюда пригласил нас на «мальчишник».
– То есть вы хотите сказать, что человек, который его и, соответственно, нас фактически обокрал, живет или жил в этом городе?
– Да, наверное, в этом вы недалеки от истины.
– И кто же он тогда?
– Не знаю, но именно это и надо выяснить, и по возможности вернуть то, что нам законно принадлежит.
– А Аким Акимыч когда-нибудь приезжал сюда?
Великатов замахал руками в знак согласия.
– Да, конечно! Много раз! И в театр приходил, и, между прочим, на Александру Николаевну все смотрел, любовался.
– А… Он не мог ей все деньги отдать за…?
Борис Григорьевич вскочил.
– Как вы смеете! Как вы можете про Сашеньку такое подумать?
Великатов усадил Бориса Григорьевича на стул.
– Успокойтесь! Да никто так не думает. Надеюсь! Да и нет у нее вроде никаких больших денег. Но Сашенькой Аким Акимыч всегда восторгался. Большие букеты ей носил!
Глумов же продолжал расспрашивать.
– А кто у вас в театре еще служит?
– Из актеров? Шмага, Несчастливцев, Счастливцев.
Паратов оживился.
– Счастливцев – это Робинзон, что ли?
– Он, Сергей Сергеич, есть у него такое прозвище.
– А вы знаете, почему его так прозвали? Это мы его однажды на острове посередине реки нашли, откуда и спасли горемыку!
– Так вы предполагаете, что Акима Акимыча обокрал кто-то из моих актеров?
– Нет, конечно. Вряд ли они на такое способны. Где им? Ума-то нет! Скорее всего, слово «театр» было использовано в переносном смысле. Но загадку эту нам надо разгадать во что бы то ни стало и как можно скорее!
– А название города? Может, в нем что-то есть? Как вы думаете, Егор Дмитрич?
– Не знаю, нет у меня ответа. Но и богатства Акима Акимыча теперь, увы, тоже нет! И из чего следует, господа, что если мы этих денег не найдем, то тогда, чтобы кому-то из нас все-таки получить некую сумму, придется как-то уменьшить число лиц, претендующих на наследство. Словом, сейчас вот наследников семеро, и если двух-трех человек из нас не станет, то оставшихся в живых это, я думаю, вполне устроит. Мы же с вами, господа, все-таки деловые люди!
Все просто остолбенели от таких слов.
– Вы это серьезно говорите, Егор Дмитрич?
– Шучу, шучу я, господа!
– Ну, и шутки у вас! Даже в пот бросило!
Глумов рассмеялся.
– А Акиму Акимычу понравилось бы! Он любил такие розыгрыши. И потом ведь это правда! И я просто был откровенен со своими друзьями! Мы же друзья? Конечно, я не думаю, что в нашем случае до этого дойдет, но делать-то что-то надо. И так я вас призываю к действию!
Но уже светало, поэтому было решено разойтись по гостиницам и продолжить разговор потом.
Борис Григорьевич, его брат Вадим, Глумов и Паратов отправились в гостиницу, располагавшуюся в соседнем с рестораном доме, а Лыняев и Муров пошли в свою, которая находилась немного подальше, но тоже с прекрасным видом на Волгу. Хотя у Мурова, как известно, недалеко было имение, доставшееся ему от жены, и до которого было рукой подать, жить он сейчас предпочитал в городе.
Сначала они шли молча, но так как весть о том, что денег из наследства Акима Акимыча они получат мало, цепко сидела в их головах, поэтому скоро они на эту тему и заговорили. Особенно горевал Муров. Потому что когда-то он, действительно, был очень богат из-за выгодной женитьбы, но годы прошли, жил он широко, привык к этому и теперь испытывал некие неудобства, да что там сказать некие, ему просто срочно нужны были деньги. А тут такие новости от Глумова!
Впрочем, так как он был вдовцом, ему в голову иногда приходила мысль жениться еще раз, но то, что надо будет опять перед кем-то что-то из себя изображать, совершать какие-то поступки, а потом терпеть женушку, скорее всего, нелюбимую, просто лишало его сил.
Вот об этом он и говорил Лыняеву, который к получению или неполучению им наследства отнесся более спокойно, потому что у него и своих средств было довольно. Его поместье исправно приносило доход, но молодая жена Глафира Алексеевна требовала все-таки значительных расходов… Впрочем, Михаил Борисович, промучившись с ней некоторое время, нашел-таки способ обуздать ее траты, но ведь не медведь он какой-то! Не все им вдали от городов жить. Поэтому деньги были бы ему сейчас очень кстати, словом, как и Мурову.
В гостинице около номера Лыняева они расстались, и тот тихонько отворил к себе дверь и прошел в спальню. Его красавица-жена, казалось, сладко спала. Михаил Борисович осторожно прилег рядом, но сразу же послышался капризный женский голос.
– Ты где был?
– В гостинице на ужине. Я же тебе говорил.
– А я тебе говорю, что мы с тобой сегодня пойдем в торговые ряды. Я хочу какое-нибудь украшение, ну, и всякие… подарки. Слышишь?
– Слышу. Но почему вдруг подарки-то?
– Потому что я все время здесь одна! Гуляю одна, ужинаю одна! И еще потому, что в этот приезд в город ты мне ничего еще не покупал.
– Хорошо-хорошо.
– Все подумают, что я …
– Что ты?
– Я сказала все, что хотела, сегодня мы идем за покупками. А теперь спи!
– И тебе спокойной ночи!
– Какой еще ночи? За окном уже светает! Сам спи! Но сегодня …
– Понял-понял, мы идем за покупками …
И после этих слов Михаил Борисович мгновенно заснул и захрапел. А Глафира Алексеевна как-то нехорошо улыбнулась и стала думать, как же она несчастлива. Денег муж дает мало, а что ей без них в этом городе делать? Приятельниц нет, даже поговорить не с кем. Правда, нашла она себе тут небольшое развлечение. Каждый день ходит к выступу на скале на местной набережной, потому что все приехавшие в город обязательно туда наведываются и восторгаются, ах, какая древность! И там нет-нет, да и встречаются бывшие знакомые. А так… Что тут еще делать? Нечего… И Глафира неожиданно для себя тоже задремала, несмотря на заглянувшее в окно солнышко.
Муров же не пошел к себе, а прошел дальше по коридору, остановился у комнат Елены Ивановны Кручининой и тихонько постучал в дверь.
– Люба, открой! Это я, Люба…
Ответа не было, но Григорий Львович продолжал и продолжал стучать, хотя за дверью была тишина. Поэтому Мурову ничего не оставалось, как вернуться к себе, тихо про себя приговаривая.
– Эх, Люба, Люба…
Великатов же этим утром совсем не хотел спать, уж слишком неожиданно было для него все то, что он услышал от своих друзей об Александре Николаевне. Поэтому он не направился домой, а медленно пошел вдоль Волги, которая просто тянула его к себе. А вот и каменный уступ, ставший сейчас частью городской набережной и столь популярный у приезжих, потому что все хотели на него взглянуть. Говорят, что это остатки какого-то древнего славянского капища, вырубленного в отвесной скале, хотя остальной берег был все-таки более-менее пологий и поросший травой.
В этот час набережная была пустынной и на ней не было даже влюбленных парочек. Иван Семеныч подошел к самому ограждению и посмотрел вниз. Там была темная-претемная вода, плеск которой еле-еле слышался. Иван Семеныч задумался. Ах, Сашенька, Сашенька! Вот сколько времени я с тобой знаком, а, оказывается, совсем тебя не знаю. Ты, как эта река, загадочная и таинственная! А Волга, увы, требует жертв…
Но перенесемся теперь во флигель Александры Николаевы Негиной, у которой в это время в гостях после спектакля сидела Елена Ивановна Кручинина, известная актриса. Ее пригласил в город по просьбе Сашеньки Великатов, чтобы та посмотрела ее игру и дала некоторые советы.
Жила Кручинина в гостинице недалеко отсюда. Сейчас же они пили чай со сладостями, и Сашенька делилась с ней впечатлениями о местной жизни.
– Знаете, а я раньше не у Волги жила. У нас в городе тоже была речка, но не такая широкая! А Волгу я, когда впервые увидела, в такой восторг пришла, что у меня чуть сердце не зашлось! И вы видели, какая тут у нас набережная?
– Да, здесь очень красиво! Я ведь не первый раз в вашем городе и уже играла на этой сцене. До вашего приезда, конечно, Сашенька, и было это давно! Но все здесь очень изменилось с тех пор.
– Наверное.
– Только Волга река не простая… Вы про женщин и девушек, которые из-за любовных историй в нее кинулись или на ее берегу погибли, знаете?
– Конечно. Про тех же Ларису Огудалову и Катерину Кабанову. У нас ведь новостей мало, поэтому каждое такое несчастье долго вспоминают.
– И что Борис Григорьевич и Сергей Сергеич, приятели вашего Великатова, в этом повинны, вам тоже известно?
– Известно… Только Иван Семеныч не такой! А они… Что мне они?
Кручинина усмехнулась.
– Ох, Сашенька, Сашенька! Вы еще пожалейте этих мужчин… Вы все верите в лучшее…
– Нет, что вы, Елена Ивановна! За что же мне их жалеть? Я как представлю, что Катерина и Лариса перед своим уходом пережили… Нет, я Бориса Григорьевича и Сергея Сергеича совсем не жалею!
– Кавалеры они все немного бессердечные! У меня с ними особые счеты, поэтому я и живу сама по себе. Вольная птица! Куда хочу, туда лечу! Никогда замужем не была и, наверное, уже и не буду.
– Но у вас же есть сын, насколько мне известно!
– Есть, Сашенька! Гриша! Красавец! В Университете учится. Он моя гордость.
– А его отец почему на вас не женился?
– Сначала он не хотел, когда я бедной девушкой без приданного была, а потом, когда я известной актрисой стала, предлагал мне за него замуж выйти, только тогда уже я не согласилась!
– Трудно, вам, наверное, в молодости пришлось?
– В бедности всем трудно!
– Ой, мы с маменькой тоже очень бедно жили, хотя я в театре уже играла. Только когда меня Иван Семеныч из нашего городка забрал, я красивые платья впервые и увидела-то, и копейки считать перестала. Но матушка моя обратно в наш городок вернулась, скучно ей здесь со мной показалось, хотя я ей каждый месяц посылаю на жизнь, не забываю.
– А вам самой, Сашенька, тут не тоскливо? Великатов в Петербург или Москву вас возил?
– Да, один раз мы были с ним в Москве. Большой город! А в Петербурге нет, не были. Но мне и здесь не скучно! Я на сцене разные жизни проживаю. Хотя, конечно, я хотела бы посмотреть, как в других местах люди живут, мне это очень помогло бы в работе над ролями. Знаете, говорят, одна актриса Гамлета из пьесы Шекспира играла. Представляете, женщина, а мужскую роль исполнила! Вот я тоже так хочу!
– Да? Странная вы, Сашенька, здесь этого не поймут! Тут нужно совсем другое – то, что в вас и так есть! Женственность, страсть! Вы хоть видите, как на вас мужчины смотрят? Сюда ведь даже из столиц приезжают, чтобы только на вас глянуть!
– Вижу. А сколько они мне записок пишут с разными предложениями! Цветы дарят! Конфеты! Украшения предлагают!
– А вы?
– А я Ивана Семеныча люблю. Я все для него сделаю.
– Все?
