скачать книгу бесплатно
Женщина обречённо кивнула головой, судорожно закусив нижнюю губу.
– Ну, что же Павел! Давай знакомиться. Я – оперуполномоченный уголовного розыска 96 отделения милиции города Москвы, Шелестов Антон Генрихович. А тебя как величать?
– Вы же знаете, я – Павел!
– Это не ответ. Тебе сколько лет?
– Уже шестнадцать!
– Вот! Ты уже взрослый, молодой человек. Давай полностью фамилию, имя, отчество.
– Стечкин Павел Фёдорович.
– Ого! Знаменитая фамилия. А известный конструктор стрелкового оружия Игорь Яковлевич Стечкин, чаем не твой родственник?
Парень отрицательно мотнул головой, держа руки на коленях и опустив голову вниз.
– Что-то ты сегодня не очень разговорчивый, а?
Павел равнодушно повёл худыми плечами.
– Хорошо! Знаешь, почему мы все здесь собрались? – прихлопнув правой рукой стопку объяснений.
– Не знаю.
– Отлично! Я тебя понял, и понял очень хорошо!
Он поднял голову, равнодушно посмотрел Антону прямо в глаза и принялся рассматривать ногти на своих руках.
Разговор явно не клеился, и пора надо было заниматься парнем всерьёз.
– Ну, что – же, тогда давай сделаем вот что. Я тебе расскажу, как, по – моему мнению, всё было, а ты скажешь мне, где я ошибся. Идёт?
– Я ничего не брал.
– Хорошо! Итак, сегодня четверг, а в субботу у Костика Чкалова был день рождения, парню исполнялось пятнадцать лет. В двенадцать часов дня гости, в том числе и ты, как лучший друг, собрались у него на квартире, то есть этажом ниже. Ты живешь на девятом этаже, а Костик на восьмом. Гостей было двенадцать человек, восемь ребят и четыре девочки, вы все учитесь в десятых классах одной школы №53 нашего района, и все друг друга хорошо знаете. Родители Чкалова уехали, оставив вас для праздника в трёхкомнатной квартире одних. Вы там слегка подпили шампанского, потом сухим вином добавили, и Костик, мягко говоря, слегка отъехал от количества выпитого. Ты взял его ключи от квартиры и быстренько сгонял в «Металлоремонт», где тебе сделали дубликаты ключей. Затем ты вернулся и положил ключи на место, под зеркало на столик, что стоит в холле у входной двери Чкаловых. Где ты их сначала взял. Тебе надо было придумать причину, по которой бы ты отлучился от вашей компании на время. И ты придумал: ты пошёл к себе домой за гитарой. Итак, что делаю я? Во – первых, я беру твоё фото, а оно у меня есть, и иду, или еду, в «Металлоремонт», где делают дубликаты ключей. В нашем районе, таких кантор всего четыре. Перечислить адреса, где они находятся? А? Павел? Они все в пределах досягаемости, самый дальний на Черёмушкинском рынке. И там, Павел, я показываю твоё фото, и спрашиваю у приёмщика заказов, что ты там делал? А, Павел? Была суббота, выходной, заказов было мало и тебя должны были запомнить. Тебя по любому там запомнили. Вот в чём дело! А почему я тебя сразу не арестовываю, так это из жалости. Но не к тебе, потому что ты мелкий вор – недотёпа, а к твоей матери. Она на двух работах горбатится, чтобы ты нормально жил, нормально питался и мягко спал. Ей всего сорок лет, а выглядит она на все пятьдесят. Ты эти несчастные 200 рублей украл у лучшего друга, с которым дружите с детского сада, тебя в семье Чкаловых всегда принимали как родного, а ты что наделал? А?… Ладно, на чём это я остановился? Ах, да. Так вот, тебя долго не было, и твоя одноклассница Машка Свиридова поднялась к тебе в квартиру, чтобы ты взял с собою ещё и карты, чтобы сыграть в «подкидного дурака», но тебя там не было. Она стояла у дверей твоей квартиры и минут десять звонила. А ты в это время мчался уже с готовыми ключами к Чкаловым. Маша вернулась и сказала своей подружке, Насте Геворгян, что тебя дома нет и, видимо, ты попросту сбежал. Мать твоя в это время была на работе, в гостинице «Южная». Все на том и успокоились. А через сорок минут появляешься ты с гитарой. Это, Павел, во – вторых.
Теперь, в – третьих. Бабушка Костика, мать твоего отца, один раз в неделю, строго в понедельник, с восьми тридцати утра до половины четвёртого, навещает свою сестру, которая живёт в доме №72, по Ленинскому проспекту, следовательно, в этот день ты и открыл дверь Чкаловых, сделанными дубликатами ключей и забрал эти двести рублей Костика. Сигнализации у них нет. Занятия в вашей школе начинаются тоже в половине девятого утра, и у тебя была математика, а ты опоздал на первый урок ровно на пятнадцать минут. Почему?
– Я уже сказал, я забыл дома учебник по математике, и пришлось возвращаться.
– А я думаю, что ты ждал, пока бабуся Чкаловых выйдет из квартиры и пойдёт на троллейбусную остановку. Потом ты забрал деньги и побежал в школу, именно побежал, потому что в класс ты вошёл раскрасневшийся и вспотевший. Вот эти пятнадцать минут и появляются.
– Правильно! Я же торопился!
– Ясно!
Парень сидел, опустив голову.
– А в – четвёртых, я сейчас тебе кое – что покажу! – Шелестов поднял трубку внутреннего телефона, стоявшего у него на столе.
– Дежурный 96 отделения милиции…
– Саш, угомонись, пришли – ка ко мне своего помощника, сержанта Лагутина. А то у меня тут малец один, хочет в камеру на экскурсию, а я вот его отговариваю, не надо мол, лучше иди домой, к маме. А он, стервец, ну, ни в какую! Взрослым себя считает, самым хитрым и умным.
– …
– Ну, спасибо! – Антон опустил трубку на телефон. – Нина Николаевна! Вы здесь посидите вместе с Уваровым, а я с вашим сыном пройду в дежурную часть, покажу ему кое – что. Так сказать, небольшая экскурсия в его возможное будущее! Не беспокойтесь, это интересно и познавательно, что-то похожее на урок «каким не надо быть», так сказать!
Женщина согласно кивнула головой и судорожно достала из дамской сумочки носовой платок.
– Она всё поняла и приготовилась плакать! – с сочувствием подумал Шелестов.
Раздался стук в дверь и на пороге вырос помощник дежурного.
– Павел! На выход! – сказал Антон и поднялся со своего места.
– С вещами! – хохотнул сержант.
Когда Шелестов последним вышел из своего кабинета, то предусмотрительно плотно закрыл за собою дверь.
Они втроём вошли в дежурную часть отделения и повернули налево мимо дежурного, равнодушно посмотревшего на них, вошли в узкий коридор, где располагались четыре камеры временно задержанных.
– Открывай! – Антон ткнул пальцем в камеру №2.
– Есть! – зазвенев связкой ключей, Лагутин приоткрыл дверь.
Антон взял за плечо Павла Стечкина, привлёк его к открытой камере.
– А теперь, смотри!
Из приоткрытой двери ударил плотно спрессованный, тошнотворный запах перегара и курева, запах немытых тел, тяжёлый дух застарелого пота, кислых человеческих испарений, грязной одежды. Вонь была настолько концентрированная, что у него даже вызвала тошноту и резь в глазах. Если нужно найти применение пословице: «Хоть топор вешай!», то это сюда.
На полу на корточках сидели задержанные, все в одних носках, а прямо у самой двери два узбека. Над ними, на полуметровом возвышении над полом, стояли двое мужчин, голые тела которых по пояс были густо покрыты татуировками и блестели от пота.
– Опаньки! Свежачок прибыл! – весело сказал один из них.
– Начальник! Это ты для нас молодого петушка приволок? – вторил ему другой.
Парень, тут же, хотел было рвануться назад, но его сзади железной хваткой держал за левую руку сержант, а за правую – Шелестов.
Один из узбеков вдруг схватил Павла за штанину брюк и визгливо засмеялся.
– Карашо, начальника! Я в карты играть буду, штаны теперь моя!
– А новая батинка – моя! – завизжал вдруг второй узбек, и, упав на карачки, вцепился обеими руками в правый ботинок Стечкина.
Павел повернул голову в сторону Антона, и он увидел его полные животного ужаса остекленевшие глаза. Затем парень собрался было закричать от испуга, но Шелестов, закрыв ему рот ладонью левой руки, рванул от приоткрытой двери и прижал спиной к противоположной от камеры стене.
– Всё! Хватит! Закрывай! – скомандовал он сержанту.
– Ты что, сучёнок, решил со мною в игрушки поиграть? А? – прошипел Антон в самое ухо Павлу, крепко зажимая ему рот. – У меня, подонок, нет времени заниматься такими малолетними пидерастами как ты! Я тебя, тварь, сейчас оставлю у этих уголовников на пару минут, и твою свежую, молодую жопу они порвут в мелкие лоскуты! Ты будешь здесь очень популярен! А за десять дней, что я тебе по «сотке» обеспечу, и которые ты проведёшь в этой камере, её вонючие, волосатые обитатели станут тебе почти родными. Ты привыкнешь к зловонию, шуму, тесноте, ночам без темноты, очереди в сортир, и тюремному быту. Ты скоро сам будешь вонять, как эта камера. Хочешь этого, тварь? А? Я ночами не досыпаю, ищу убийц по одному делу на моей земле, а ты, гадёныш, возомнил себя крутым агентом «007»? Да? Книжек начитался, сволочь! – и, сделав страшные глаза, Шелестов почти выкрикнул ему прямо в ухо, – где деньги спрятал? Отвечать, живо?
Стечкин истерично забился в его руках и что-то замычал.
Старостин, закрыв дверь камеры на ключ и, увидев такой расклад, быстро ретировался в дежурную часть.
– Ладно! Я сейчас уберу руку, и ты чётко и внятно мне скажешь, где они? Ты понял? Если издашь хоть писк – в камеру!
Парень энергично быстро закивал головой в знак согласья.
– Раз, два, три! – Антон убрал руку.
– Вввв ст… ст… старом учебникекекеке, по мааааатематикекекеке, зазаза девятый класс.
– Хорошо!
– А учебник где?
– Вввв шкафууууууууу!
У Павла начиналась истерика.
– Пошли! – Шелестов вывел его из дежурной части в коридор, и они подошли к закрытой двери кабинета.
– Так, быстро истерику прекратить, вытри сопли, и держись молодцом! Ты получил урок, я думаю надолго. И если когда-нибудь, я тебя увижу здесь по очередному заявлению, не будет уроков, а начнётся суровая жизнь. Носовой платок есть?
Павел достал чистый, аккуратно сложенный платок из нагрудного кармана рубашки, вытер слёзы, лицо, высморкался и также аккуратно положил его в карман брюк.
– Молодец! Готов?
– Да!
Антон вошёл в свой кабинет, ведя впереди себя парня, который дрожал мелкой дрожью.
– Присаживайся! – Антон указал ему на стул, где он сидел раньше.
Его мать тревожно посмотрела на сына, а потом на Шелестова.
– Не волнуйтесь, Нина Николаевна! Я показал «вживую», кто и как у нас содержаться в камере и Павел разволновался! Бывает с непривычки, знаете ли. Потом он вам всё расскажет, что увидел. Верно, Павел?
– Да.
– Теперь давайте заканчивать! Нина Николаевна, вы втроём сейчас идёте к вам домой, где Павел отдаст участковому двести рублей!
Мать Павла охнула и закрыла лицо руками.
– Алексей! – обратился он к участковому. – У них дома, возьмёшь у Павла чистосердечное признание и передашь его мне. Далее, заберёшь деньги и сходи, отдай их Чкаловым и возьми расписку, но только тем числом, каким написано заявление! Идея ясна? Нашли, мол, потерю!
Участковый согласно кивнул.
– Я думаю, что материал отработан, в общем, с остальным разберёшься, не мне тебя учить! На, забирай весь материал и вперёд. Всё, все свободны!
Отдав бумаги Уварову, и наклонившись к ещё сидящему напротив Павлу, Антон тихо спросил:
– А деньги то, для чего нужны были?
– Мне Маша Свиридова очень нравится. У неё день рождения после Нового Года, десятого февраля! Хотел подарок хороший подарить и в кафе с ней посидеть. Не думал ни о чём.
– Ясно! Всё, иди!
А мать Павла вдруг бухнулась на колени у стола Шелестова и запричитала в голос.
– Горе то, какое! Опозорил стервец, меняяяяя! Был бы жив Феденька мой, не было бы такого! Прости меня Господи, простите меня Антон Генрихович, не доглядела я, всё для Павлуши старалась, работала с утра до вечера, всё для него делала, чтобы учился, чтобы образован был. Как же теперь мне жиииить?
Не ожидавший таких эмоций, Антон вскочил и стал поднимать женщину, чтобы посадить на стул.
– Что здесь происходит? – в проёме открытой двери стояли Калинов, Меньшиков и Русиков, – крик по всему отделению!
– Провожу разъяснительную работу среди населения! – сходу выпалил Шелестов.
Не обращая внимание на вошедших, Стечкина схватила руку Антона двумя руками и попыталась поцеловать. – Спасибо, спасибо, храни вас Бог! Век не забуду!
Осторожно, но резко вырвав руку из рук женщины, Шелестов помог ей подняться с колен и с трудом усадил на стул, на котором только что сидел её сын.
– Шелестов!
– Я, Анатолий Иванович!
– Как только закончишь, тут, ммм, развлекаться, сразу к начальнику своему в кабинет!
– Есть!
Начальство, видимо, решило, что и без него Антон разберётся, убыло дальше по коридору в штаб, в ленинскую комнату.
– Нина Николаевна! Что – же вы меня так подводите, а?
– Вот, возьмите, пожалуйста! – неожиданно рядом оказался сержант Лагутин. Он протягивал ей стакан с водой.
– Спасибо, спасибо, извините меня! – она взяла его дрожавшей рукой и сделала пару глотков. – Всё, всё, я пошла!
Она встала со стула и сделала широкий крест перед лицом Антона и поклонилась.
– Храни вас Бог! – сказала она и вышла.
– Что за день сегодня? А? – Шелестов плюхнулся на диван.
– Ну, вы даёте, Антон Генрихович! – уважительно сказал сержант, так и оставшийся стоять со стаканом в руке. – Сразу раскололся?
