скачать книгу бесплатно
Поговорим? О том… о сём… – 1
Марита Мовина-Майорова
Саша Генераллов
Лирико-юмористический сборник рассказов от создателей «О, эта проза Жизни!» и «Армейские небылицы – 1». Это новый взгляд на человеческие взаимоотношения и забавные истории из армейской жизни.«О, эта проза Жизни!» была представлена на Московской международной книжной выставке – 2018 и на Международной выставке non-fictio№20.«Армейские небылицы – 1» сразу завоевали симпатии широкого круга читателей лёгким, ненавязчивым юмором авторов и самоиронией героев на фоне зарисовок из жизни армии 80-х и 90-х.
Поговорим? О том… о сём… – 1
Марита Мовина-Майорова
Саша Генераллов
…сидел он – бравый офицер – в раздумье глядя пред собою,
в воспоминанья – как в прицел – направив взор… и чередою
пред ним вставали
– картины дней былых…
АРМИЯ 80-х
Редактор Б. Майоров
Корректор Б. Майоров
Иллюстратор М. Мовина-Майорова
На обложке "Allegory of the State of France before the Return from Egypt" by Jean-Pierre Franque, 1810 г., Лувр
© Марита Мовина-Майорова, 2022
© Саша Генераллов, 2022
© М. Мовина-Майорова, иллюстрации, 2022
ISBN 978-5-4496-2232-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Секретная операция
Лейтенант Строгий сидел рядышком со своей юной супругой на армейской железной койке. Та скрипела при каждом их вздохе и опасно начинала двигаться на расшатанных металлических ножках при каждом неловком их движении.
Обстановку довольно просторной комнаты, кроме бывалой кровати, вынесшей к этому времени на своих пружинах вес множества солдатских тел, составляли покосившийся деревянный шкаф со скрипучими дверцами, перекочевавший сюда по воле офицерских судеб из далёких советских пятидесятых, пара таких же доисторических, колченогих стульев, квадратный обеденный стол с затёртой до блеска предыдущими жильцами столешницей, и главная достопримечательность комнаты – плита, топившаяся дровами, тоже родом из пятидесятых, а может, и сороковых – кирпичная, крытая тяжёлой чугунной пластиной с двумя чугунными же вьюшками, для усиления или уменьшения её жара – она служила и прекрасной плитой для готовки еды и, одновременно – печкой – обогревателем в зимнее время.
Недавние жених и невеста, а сейчас – полноценные супруги, лейтенант Строгий и его жена Сашенька, – сидели на кровати, как было сказано выше, рядышком, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу.
– Сашок, а ведь, пожалуй, операция может быть опасной, – задумчиво произнёс лейтенант Строгий.
Юная Сашенька вздрогнула и подняла испуганный взгляд на супруга.
– Нет-нет, ты не бойся, – сразу поспешил успокоить жену лейтенант, но улыбнувшись всё же, не без снисходительности к такой женской её чувствительности, он, впрочем, ещё крепче ласково прижал её к себе. – Ты же знаешь меня – я выносливый, и силёнок у меня на двоих.
Последнюю фразу Строгий выговорил твёрдо, отбросив задумчивость, и Сашенька почувствовала, как под рубашкой напряглись мышцы рук и спины мужа.
– Конечно, знаю, – вздохнула она. – Но всё равно… побаиваюсь. Сборы-то какие суровые. Вон и чемодан ты велел собрать. Даже сухой паёк велел на три дня положить и щётку свою любимую зубную. Это же не просто так?
Она снова испуганно взмахнула ресницами на Строгого.
– Это я так – на всякий случай, по собственной инициативе. У хорошего офицера всегда под рукой всё необходимое для жизни должно быть.
При этом он тоже поглядел на чемодан, лежавший на стуле, и на его лице промелькнула тень горделивой улыбки.
– Видишь ли, Сашок, кого попало на такую операцию не пошлют. Командир лично вызвал меня к себе и сказал, что тут выдержка нужна сильная и терпение требуется при её выполнении. А главное – тщательность подготовки к ней и самое точное её исполнение. А даётся на всё про всё – полдня! Потому и офицер здесь требуется неординарный: чтобы и сам качествами нужными обладал, и бойцов сумел настроить именно на такое отношению к поставленной задаче, и потребовать с них строго мог.
На лице лейтенанта Строгого вновь мелькнула горделивая улыбка.
– Ну, ты-то можешь. Ты – строгий, – согласно кивнула Сашенька, немного успокаиваясь. Она помолчала, всем телом ощущая приятную надёжность супруга, и робко поглядела на его волевой подбородок.
– Только зачем всё же тебе тревожный чемодан? Если на полдня? Зачем тогда я его собирала?
– Глупая! – опять же – с ласковым превосходством – отозвался Строгий. – Тревожный чемодан у офицера всегда готов должен быть.
Он всё так же снисходительно потрепал супругу по тугой щёчке.
– Как советские пионеры. «Всегда готов!» Помнишь?
Лейтенант Строгий мечтательно улыбнулся, видимо, вспомнив не очень далёкое своё советское детство.
Сашенька на мгновение задумалась, вдыхая родной запах рубашки супруга.
– А пионеры тут причём?
– Да я просто так, для усиления смысла сказал.
Строгий легко приложился губами к щёчке жены.
– Видишь ли, зайчонок, командир ничего конкретного про операцию не сказал. Думаю – секретная это информация. Завтра на построении с утра наверняка скажет… Если по тревоге нынче ночью мой взвод не поднимет, – добавил он многозначительно.
– Так серьёзно всё? – затрепетала всем телом Сашенька и крепко обвила шею супруга нежными, но сейчас вдруг обрётшими силу руками, словно виноградная лоза свою опору, чтобы не упасть и не увянуть раньше времени.
Лейтенант Строгий почувствовал восторг. Так любит! Так переживает! Какую же прекрасную девушку он полюбил в своё время! А какая жена! Всем на зависть! И боязливая – тоже неплохо, слушаться во всём его будет всегда.
Каждый раз лейтенант Строгий испытывал восторг, когда его Сашенька вот так вот боязливо трепетала, а он, мужественный и сильный, мог её успокоить и утешить. Однако сейчас он понял, что слишком уж напугал жену. Ещё, чего доброго, к командиру части побежит просить, чтобы его на такую ответственную операцию не посылали. Бывали такие случаи – сам слышал, старшие офицеры рассказывали.
А Сашенька продолжала трепетать и всё сильнее обвивала его шею руками, теснее прижимаясь к его крепкому плечу.
Лейтенант Строгий решил ободрить жену по-своему – строго.
– А ну! – прекратить панику! Я – военный. Офицер. Приказ должен выполнять. Ты же знала, за кого замуж шла.
Сашенька мгновенно перестала трепетать, но объятия свои не ослабила. Она лишь сменила позу, положив подбородок на плечо мужа, и жарко задышала ему в ухо:
– Поклянись, что в пекло не полезешь! Поклянись, что осторожным будешь! Поклянись, что обо мне ни на минуту не забудешь!
Ох, и приятно было это слышать лейтенанту Строгому!
– Клянусь, зайчонок, клянусь. А теперь – пошли на боковую, как отец мой любил говорить – давай спать ложиться. Поздно уже. Может, и правда тревогу ночью объявят.
Спустя десять минут в окне комнаты лейтенанта Строгого свет погас…
***
Ему не спалось. Самые разные чувства бередили душу молодого лейтенанта.
Сашенька посапывала тихонько у него на груди, а мысли возвращали его на месяц назад, когда он только что выпустился из командного училища, сообщил молодой жене о своём месте службы – отдалённом гарнизоне за Уралом, куда он сам и напросился для большей возможности проявить себя с самого начала – и о том, что положенный отпуск отгуливать не намерен.
Его милая Сашенька не возражала. Она никогда ему не возражала. То ли по причине характера, то ли в силу своего юного возраста – ей за неделю до их свадьбы исполнилось восемнадцать.
Не гулять отпуск Строгий решил по одной простой причине: чем раньше других молодых лейтенантов на место службы прибудешь, тем более козырную должность светит получить. Об этом знали все выпускавшиеся. А кроме всего прочего, это давало возможность проявить себя перед командиром части в качестве прилежного офицера, который на службу рвётся, а не в гулянки какие-то пускается после выпуска. Так почему бы ему не воспользоваться этим? Кто знает, может именно ему – отличнику, смелому и решительному характером, как раз и повезёт?
Сейчас он лежал в тиши – хоть и казённой, зато своей личной просторной комнаты с целой настоящей печкой, – на хоть и казарменной железной койке, зато рядом со своей любимой Сашенькой, – и завтра ему доверят секретную спецоперацию, и он выполнит её на «ура».
О чём же ещё можно мечтать молодому лейтенанту, только-только начинающему свой боевой жизненный путь?
Строгий удовлетворённо вздохнул и погладил тёплую руку Сашеньки, покоящуюся у него на груди, ощутив при этом шелковистость её кожи с одновременным приливом нежности к жене.
«Спать! Не будет, видно, тревоги. Значит, с утра всё ясно станет. Не дрейфь, лейтенант Строгий!»
Он мгновенно погрузился в здоровый крепкий сон…
Юная Сашенька не слышала, как утром муж потихоньку собрался и ушёл на службу, прихватив тревожный чемодан, так любовно собранный ею накануне.
***
…Возле гарнизонного склада, куда вот-вот должны были подвезти продуктовые пайки, собралась и жужжала как встревоженный улей – по-другому и не скажешь – разноголосая толпа жён комсостава.
Сашенька застенчиво встала в сторонке, прижимая к груди старенькую авоську.
– Александра, а твой-то лейтенант со своим взводом тоже в спецоперации участвует?
Это была соседка по этажу, – единственная, с кем Сашенька успела пока познакомиться по приезде в гарнизон, – жена прапорщика Маркизова – всегда весёлая краснощёкая казачка Тоня.
Жены комсостава у склада почему-то сначала замолчали, а потом разом заулыбались.
– Тоже… участвует, – только и нашлась, что ответить Сашенька, и густо покраснела.
– Поня-я-тно. То-то я гляжу – с тревожным чемоданом с утра на службу шёл! А ножницы-то с собой прихватил?
Теперь от склада раздался смех.
Сашенька совсем растерялась и крепче прижала к себе авоську.
– У нас у всех мужья по молодости на эту удочку попадались, – тоже засмеялась Антонина и сквозь смех закончила:
– Операция эта секретная, знаешь, как называется? «Одуванчик»! Ножницы в руки – и газоны стричь!
§§§
Возьми лопату! – или – Вот были Мужики!
Часть первая
«ВОЗЬМИ ЛОПАТУ!»
«Вот оно – простое счастье! Пей себе водичку с отрубями с утра – и будет тебе благодать!»
Я почувствовала, как тёплая приятная влага наполнила рот, нежно прикоснулась к верхнему нёбу и языку, затем, при помощи глотательного движения, блаженно проплыла по гортани и заструилась по пищеводу… и… затихла где-то… В это время моё внимание привлекло какое-то движение за окном.
Со второго этажа мне хорошо была видна проезжая часть. На этой стороне, то есть ближе к моему окну, длинный и очень худой, с телом в виде буквы «зю» молодой человек лет тридцати, лениво суетился около темной «Ауди».
Парень то отходил от машины на пару шагов и пристально смотрел на своё «сокровище», то подходил к нему вплотную и нежно касался лобового стекла; потом снова отходил на шаг и вновь приближался, всматриваясь в переднюю дверцу и трогая её рукой. Он не выглядел нервным, скорее – в меру заинтересованным, и чувствовалось, что он покуда никуда не торопится.
Рядом с ним, на невысоком, буро-грязном искусственном пригорке, созданном грейдерами, до этого утюжившими проезжую часть несколько дней подряд, стояла щуплая девушка в голубой короткой, до талии, курточке и чёрных трико в обтяжку. На ногах у неё шевелили мехом невысокие модные ботики. Руки она глубоко засунула в карманы, а голову втянула в плечи.
Ей явно было неуютно на этом пригорке, но она стояла неподвижно и совершенно безучастно взирала на телодвижения своего приятеля возле машины.
«Да-а-да! – протянула про себя я. – В наше время в этом возрасте у них уже было бы двое детишек и они прекрасно обходились бы без машины. А у этих – машина уже есть, а до детей и семьи – как от Питера до Владивостока. Стоит эта „Щуплая“ и даже на проблемы партнёра по сексу безучастно зрит – какая из неё мать!»
Я намеревалась уже было отойти от окна, к тому же и стакан с водой был выпит, но тут парень покинул «Ауди» и приблизился к стоявшей тут же рядом другой машине – маленькому грузовичку, открыл дверцу его кабины, покопался там и вернулся к легковой машине с тряпкой и бутылкой-пульверизатором в руках.
«Ага! Замок замёрз. Будет сейчас брызгать на него», – констатировала я и снова хотела отойти от окна, но почему-то мне стало любопытно. Что-то во всём облике этого парня с фигурой буквой «зю» и в этой Щуплой было такое, что заставило меня остаться у окна и продолжить наблюдение. И интуиция не обманула – на протяжении следующих сорока минут на моих глазах развернулось целое представление.
Сначала парень неторопливо брызгал на дверцу, на стёкла, на капот и крышу машины и так же неторопливо, с ленцой, тёр всё это тряпицей, а девушка всё так же, в виде изваяния, стояла на буераке и ни разу не пошевелилась.
«Дурак совсем! И зачем льёт и трёт? Скребок и щётка для этого есть, – недоумевала я, наблюдая за его неспешной суетой. – И где только его учили?»
…Прошло пятнадцать минут… (я специально засекла время).
Парень по-прежнему «ублажал» машину при помощи размораживающей жидкости. За этот временной период он не только справился-таки с замком, но и оттёр от наледи стёкла, капот и верх машины.
«Настырный», – одобрила я его и не отошла от окна.
Наконец, а время всё неумолимо тикало, он удовлетворённый, но тоже как-то без особых эмоций, влез в машину, и из выхлопной трубы повалил белёсый пар.
«Справился-таки! А в наше время мужики без всяких таких наворотов жидкостных и в минус двадцать пять машины заводили! – с гордостью за своих мужиков и со снисходительностью к этому „Зю“ качнула головой я. – А Щуплая-то всё ещё не поменяла своего местоположения! Гляди-ка, она и позы изваяния не поменяла! Застудилась совсем, что ли?»
Я перевела взгляд на машину. Из её выхлопной трубы валил белёсый пар, а она юзала взад-вперёд по проезжей части, но с места не двигалась.
