Ах, эта проза Жизни!

скачать книгу бесплатно

– Конечно, я же говорю – такая косточка – лучший подарок для собачки. Только не надо, чтобы она её всё время грызла и сразу всю сгрызть пыталась. И вода нужна собаке после неё. А так косточка для неё – одно удовольствие.

Место «службы» Баси было совсем недалеко от зоомагазина. Я несла в руках красиво упакованную косточку, предвкушая, как мой дорогой пёс обрадуется подарку. Сын шёл рядом и понимающе улыбался – он вообще считает меня взрослым ребёнком и иногда по этому поводу подшучивает надо мной. И этот момент с косточкой для Баси очень даже как раз подходил для такого подшучивания. Я не обижалась, потому что действительно чувствовала сейчас себя ребёнком в роли сказочного Деда Мороза, несущего радостный подарок другому маленькому существу.

На пороге знакомого мне магазинчика стоял Бася.

Увидев нас, он было раскрыл пасть, сверкнул рыжими глазками и собрался показать, кто здесь хозяин. Но узнал меня и как обычно стушевался. Однако не пошел прятаться под прилавок – ведь рядом со мной шёл незнакомый ему человек – его-то никак нельзя пропустить!

И Бася разразился лаем на сына.

– Бася, – сказала я ему, – посмотри, что мы тебе принесли. – И я потрясла красивым свертком. Видимо, до Баси дошёл запах косточки, потому что он чуть замешкался с лаем, взглянув на сверток. Потом затих и присел.

– Вот и молодец! Пойдём, мы будем тебя угощать.

Напрасно я старалась акцентировать внимание пса на том, что «мы принесли», «мы будем угощать». Пес смотрел только на меня и на косточку, а в сторону сына недовольно косился и всем своим видом показывал, что нечего этому человеку пристраиваться к нашим с ним взаимоотношениям.

Зина вышла из-за прилавка и засмеялась:

– Да-а-а, от косточки он не побежит прятаться. Косточки он лю-юбит! Как вы так точно определили его пристрастия? Я-то его не балую – дороговато. Он за один присест такую может смолотить – и не поперхнётся.

– Что вы, что вы, Зина! Продавец предупредил, чтобы сразу всю не давали ему слямзить. Ещё и водички надо дать попить. Вы уж присмотрите – ему этой косточки должно надолго хватить. Так продавец сказал.

– Хорошо, конечно, присмотрю. Что, я ему разве зла желаю? Только настырный он больно, своевольный.

– Да уж! Это я ещё в прошлом году за ним подметила. Ну что, Бася, принимай подарок!

С этими словами я аккуратно развернула косточку и чуть приподняла её над головой.

Бася сидел смирно, опять же – плотно устроив попу на линолеуме изящно расположив лапки в своей привычной балеринской позе, и ничуть не выдавая своего нетерпения. Только пристально глядел на… не на меня, конечно – на косточку! Выглядел он в этот момент интеллигентно: никакой желудочной паники в глазах, чего следовало бы ожидать от собаки, мечтающей получить в своё полное владении косточку, и уж тем более никаких прыжков, виляния хвостом и тому подобных манипуляций для получения желаемого! Теперь это был тот Бася, которого я увидела год назад под деревом. Это преображение пса меня буквально потрясло – я не выдержала и, не испытывая больше терпение собачки, наклонилась и преподнесла ему косточку. Бася аккуратно взял её в зубы и… – сиганул за открытую дверь на улицу. ЧУХ! – и не стало пса в помещении!

Мы с Зиной и сыном посмотрели друг на друга в недоумении – ожидалось, что Бася, взяв косточку, залезет под прилавок и там начнёт пировать. Мы так смеялись! Его стремительное бегство с косточкой в зубах после прилежного культурного её ожидания выглядело так уморительно! Зина утирала слёзы от смеха, и мы с сыном не могли удержаться от того же! Потом какое-то время мы ещё поговорили с Зиной, ожидая, что Бася вернётся, осознав, что никто косточку отнимать у него не будет, и что она – полностью и безраздельно теперь принадлежит ему. Но – увы. Пёс не появился. Тогда мы попрощались и вышли на улицу.

И кого бы вы думаете там увидели? Да, это был Бася, собственной персоной. Он сидел на газоне перед магазином в привычной для себя позе, держал в зубах подаренную косточку, и вниз, на траву газона, сквозь стиснутые его зубы, тянулась густая струйка слюны. Как только он увидел меня, глаза его вспыхнули весёлым ярко-рыжим светом и сощурились, практически превратившись в дружелюбные щёлочки, уши вздрогнули, и собачка плотно прижала их вдоль головки, словно предлагая меня погладить её, а пасть Баси, не выпускавшая косточку, каким-то немыслимым образом растянулась в улыбку! Он интенсивно застучал хвостиком-обрубочком по траве.

Я остановилась. Переживая новое, неизвестное мне волнение, я зачарованно глядела на новоявленного – благодарного Басю. Новое его преображение поразило меня. Я совсем не ожидала увидеть эту умную и строгую собачку настолько желающей показать мне свою дружбу и благодарность. И сердце моё непроизвольно дрогнуло. Навстречу Басе. В ответ.

– Мам, смотри, он не грыз косточку! Он всё это время сидел и ждал тебя, чтобы сказать спасибо! Во, даёт!

Пес скосил глаза на сына, и вся его умильная физиономия, вместе с дружелюбно приклеившимися к головке ушами, благодарными глазами и виляющим хвостиком стали другими – глаза посерьёзнели, уши напряглись и встали торчком, улыбку он с физиономии стёр и успокоил хвостик. Бася едва слышно зарычал… и выглядел он сейчас намного старше своего возраста.

– Во, даёт – на этот раз не так громко повторил сын. – Это он только тебе благодарность шлёт, только тебя признаёт.

Бася продолжал порыкивать и не спускал глаз с сына.

– Бася, какой же ты умный! Ты кушай, кушай на здоровье! – окончательно растрогалась я.

Пес перевёл взгляд на меня, и в одно мгновение на его морде снова засияла улыбка, уши вновь прижались, и хвостик завилял, приминая травку на газоне. Бася опять помолодел!

– Кушай, кушай, Бася, и будь здоров.

Пёсик, не выпуская косточку, усилил проявление радости и дружелюбия до предела! А мне захотелось ещё немного постоять рядом, посмотреть на него, поговорить с ним, глядя в его умные глаза… но голодная слюнка из его пасти остановила меня – он и так слишком заждался. И тогда мы помахали Басе на прощанье рукой и пошли домой, чтобы начать собирать вещи к отъезду.

Сердце моё всё ещё немного подрагивало от полученных эмоций, и несколько раз я оглядывалась – Бася продолжал сидеть на газоне, провожая меня взглядом, и мне даже показалось – тоже махал мне вслед лапой. В зубах он по-прежнему держал свою косточку… Может быть в этот момент, провожая меня, он вспоминал свою прежнюю, тихую и неспешную жизнь, с той ласковой пожилой женщиной… которую, возможно, напомнила ему я… Будь счастлив, Бася.

    10—15 марта 2019
    Санкт-Петербург.

Посмеёмся вместе, или Прививка от звёздности

Тучи над моей головой сгущались. Страх усиливался. Сердце колотилось. Тело покрывалось то испариной, то мурашками. Организм трясло.

Я металась по комнате.

То мне казалось, что в ней темно – и я включала весь свет: настенные бра, лампы дневного света над окнами, все рожки люстры под потолком и даже подсветку миниатюрного фонтанчика, стоявшего у ночного столика.

Потом мне начинало казаться, что света слишком много, он слепил меня и вызывал резь в глазах. Я лихорадочно начинала выключать: настенные бра, лампы дневного свет над окнами, люстру под потолком и… нет, подсветку фонтанчика я оставляла.

И продолжала метаться по комнате.

А в голове билась только одно – что я наделала?!!! зачем, зачем я согласилась? ой, как стыдно! зачем, ну зачем я всё выложила этой журналистке?! вот уже завтра в интернете появится заметка обо мне, а там… мамочка моя! все-все «явки», «пароли», даты… а этот алкаш! как он меня!.. это же всё в интернет попадёт!!!

Я уже прямо видела, как миллионы пользователей интернета разбирают по косточкам моё интервью, потешаясь надо мной на своих страничках, и оставляют там комментарии один другого хлеще!

Был третий час ночи.

***

Заниматься «писательством» я начала очень рано.

Так в интервью все говорят – рисовать, петь, играть на каком-то инструменте, или как я – писать – начали чуть ли ни с пелёнок и всегда знали о своём Призвании быть: художниками, певцами, музыкантами, писателями.

Так говорят все, кому посчастливилось, в конце концов, хотя бы даже только через двадцать, а то и – тридцать лет, стать известными. Но знали они с пелёнок и творили – с этих же пор!

Они говорят это как-то даже без зазрения совести. Как будто действительно рисовать, петь, играть, писать начали… – именно, видите ли, в этом возрасте у них проснулся талант! Они уже знали, уже умели!

Это, конечно, не значит, что кто-то из них не был талантливым ребятёнком и даже, возможно, но маловероятно, прямо лёжа в колыбели обладал даром предвидения своей звёздности в будущем.

Но, друзья мои, быть талантливым и стать известным – это всё-таки не одно и то же. Хотя, возможно, некоторые из них и вправду знали. Что станут. У меня у самой даже есть такой замечательный знакомый – он, правда не с пелёнок, но уже в пятом классе знал, что будет музыкантом и потому легко относился к отсутствию у себя математических способностей. Я сама часто была свидетельницей, как он на грустное замечание нашей старенькой учительницы математики Лидии Ивановны по поводу его очередной не пятёрки и даже не тройки, отвечал, спокойно блестя большими глазами талантливого человека, что математика ему не нужна, потому как он будет музыкантом. И стал-таки! И прекрасным музыкантом! Привет, Лёвка!

Но есть и другие. Они как раз наоборот – рассказывают, как ничегошеньки о своём призвании не знали, просто с мамой (или – заодно – с подругой, другом) «шли мимо» и зашли, и поступили, и стали вот сейчас знаменитыми. Правда, вот подруга (друг) как раз не поступили и потому сейчас не стали знаменитыми.

Ну да ладно. Всё-таки продолжу – о себе ведь рассказать хотела!

Так вот – заниматься «писательством» я начала довольно рано – как только освоила азбуку и правописание в первом классе. А куда же деться от «писательства», если мама требовала, чтобы я регулярно сочиняла, в хорошем смысле этого слова, конечно, подробные письма всем родственникам, жившим, кто в Ленинграде, кто в Волгограде, кто в Краснодаре, кто в Риге. Здесь, согласитесь, поневоле начнёшь писать!

Все они, эти дядья и тёти, любили меня и очень радовались, что я наконец-то пошла в школу и потому прекращу бессмысленно, как они считали, носиться по разным пространствам, прихулиганивать, лазая с мальчишками по деревьям и раскачиваясь на ветках над быстрой речушкой, чтобы испытать себя на смелость, топать по крышам сараев, изображая казака-разбойника, обрывать незрелые всякие-разные плоды в соседском саду и огороде, и вообще – ничем путным не заниматься, расстраивая тем самым маму – их любимую сестру.

Вы спросите, где в это время моих прихулиганиваний был отец? О-о-о! Это грустная история. Давайте о ней не будем!

Сейчас я хочу рассказать вам о… Итак, «писательством» я занялась рано.

Пока суд да дело, годы шли, подробные письма я писала всё художественнее, чем всё больше восхищала родственников, а в раннем девичестве, классе, эдак седьмом, получив укус любовной пчёлки, начала вести дневник. Ну, чтобы тайны свои сердечные смаковать и пестовать. А как же их можно смаковать и пестовать, открывая рот и вслух произнося сакральные слова: «любовь», «люблю», «страдаю», «ревную» и т. д. Знаю, знаю – многие девчонки обожают об этом посекретничать с подружками. Но это было не для меня! Любить, вздыхать – всё только наедине с собой. Отсюда и стихи пошли. Страдательные. Никому не показывала!

В общем, жизнь продолжалась.

Писала родственникам художественные письма, они продолжали восхищаться, а я продолжала изливать душу в дневник и хотела стать партийным работником. В партийную школу намеревалась пойти учиться сразу после десятого класса.

Вот так я собиралась стать писательницей.

***

«Что я наделала! Что я наделала!»

Эта мысль жалила и жалила мой воспалённый мозг.

«Зачем только я согласилась на это? Голова от успеха призрачного закружилась. Вот идиотка! Жила себе спокойно, писала в стол и счастлива была. А тут, пожалуйте к столу славы! Тьфу! Меньше звездиться надо было и к встрече ответственно готовиться. А ведь об этом мне даже и муха в уши не жужжала! Когда не надо – всегда рядом кружит. А здесь – молчала, собака!»