скачать книгу бесплатно
Тесть, молча, снимает с себя в горошек трусы
И расстегнуть помогает тёще розовый лифчик.
В дикой присядке, они нараспев повторяют громко.
Каждое слово лицо искажает сложной гримасой:
«В мясе, страдающем живёт паразитом душонка,
Но зачем же душонка нужна здоровому мясу?».
Люди танцуют, землю пятками разбивая.
Вместе с воронами песни слагают хором.
А из проломов земных с ужасом наблюдают
Те, кто недавно были одними из этих танцоров.
Так наполняются тьмой безжизненной сумерки.
С кладбища возвращаются тени в изнеможении.
И до утра поминать они будут тех, кто еще не умер.
Молча, не зажигая свет в неотапливаемом помещении.
***
У нее был классный череп,
Правильной формы, почти со всеми зубами.
На запястьях вились браслетами черви.
Она вся состояла из таких креативных деталей.
Мы выглядели не так шикарно.
Правда, у Яши бланж под глазом
Сиял гордо, как кокарда.
Да, еще Булкин был педерастом.
Нас объединяла одна идея,
А именно мистический реализм.
Мы запоем читали Мамлеева.
Это был сознательный, коллективный аутизм.
Уход в духовные катакомбы,
В мистику первого слова, в зрачок позднего Ботичелли.
Она вспыхнула перед нами атомной бомбой.
У нее был классный череп.
Булкин, вынув из ноздри палец,
Потухшим голосом объявил всем:
– Всё, доигрались.
Готовимся к жёсткому БДСМ.
Жёстко получилось, по полной программе,
Жёстче, чем Напалм Дэз.
Мы даже подумали тогда с пацанами,
Что это и есть полный пиздец.
Через полгода, выйдя из дурки,
Мы разошлись в разные стороны.
Чтобы больше никогда не встречаться друг с другом.
Не люблю вспоминать эту историю.
***
Эта история произошла совсем недавно:
В подземке «Площадь Льва Толстого»
Я познакомился с чернокожей американкой
Сарой Ивановой.
Это мне показалось забавным,
Спросил: «Вот из йо нейм, миссис?»
В ответ она меня послала на хуй,
Но, присмотревшись внимательно, предложила выпить.
Позднее, анализируя хронологию попойки,
Вспомнил немаловажную деталь, а именно:
Когда мы подходили к барной стойке,
Мне захотелось повеситься неожиданно.
Десятипудовая Клава, подавая пельмени,
Водку и стаканы,
Неожиданно спросила: – Вы не читали демонологию Ремми?
– Не читали.
Следует рассказать о Сариной биографии,
Вернее о том, почему она Иванова.
Всё просто: отец мелкий менеджер русской мафии,
Мать наркоторговка из Вашингтона.
Рассказывая о себе, я опустил детали —
Родился, женился и прочие бредни.
Сказал просто: мама анархия,
Папа стакан портвейна.
Нам славно в этом сортире сиделось,
Пока к нашему столику не подошла сволочь.
Я не успел послать его в промежность.
Пробила полночь.
Можно сказать, что я был поддатый,
Но, поверьте, я собственными глазами видел это:
С двенадцатым ударом часов сволочь обернулась бородатым
Поэтом.
Из глубины зала блеснуло стекло.
Приглядевшись, я вздрогнул невольно:
Строго и одиноко сидел за столом
Литературный критик, очкастый как кобра.
Когда за жизнь говорят с трехаршинным понтом
И простые вопросы объявляются вечными,
Тогда ад обретает нечёткие контуры
Литературного вечера.
Обалдев от словесной иллюминации,
От фразеологических вывихов и переломов, я вдруг
Вспомнил, как выходил из подобных ситуаций
Хома Брут.
– Свят круг, защити меня
От этих бесов, —
Шептал я, маркером круг чертя,
Голосом от страха треснувшим.
И в самом центре этого скандала
С взглядом стеклянным
Стояла бледная панночка Сара
В саване из дыма марихуаны.
– Витю. Витю. Приведите Витю.
Ступайте за Витей! – кричала она.
И первую мысль мою – Саня, не ссы! —
Перебила вторая – всё, хана.
