скачать книгу бесплатно
– Ну чего застыл? Понравилось? – раздался откуда-то издалека Вовкин голос, который вывел меня из оцепенения.
Стоит очень довольный и собой, и произведенным эффектом. А я и ответить в тот момент ничего не мог, только молча глазел на все великолепие, в два яруса сложенное в клубной подсобке. А палочек-то барабанных, а медиаторов, а микрофонов!
И как я себе представил, что придется уезжать от этого фантастического зрелища, то такая тоска меня взяла, хоть вешайся! Я даже попросить гитару стеснялся. Тем более с моими-то руками сейчас не на такой сумасшедшей красоты гитаре играть, а продолжать в совхозе «Огородный гигант» редиску дергать!
– А ты сам-то на гитаре играешь? – будто услышав меня, спросил этот Юрка Гончаров.
И я было приготовился что-то промямлить, потому что игра моя на фоне таких сокровищ, конечно, лажа полная, как вдруг случилась удивительная вещь.
– Да он вообще чумовой соло-гитарист, – вдруг объявил Вовка, – он ОЧЕНЬ хорошо играет, быстро, за ним и угнаться никто не может! Ты, Юрка, не обижайся, но мне кажется, у него даже ЛУЧШЕ, ЧЕМ У ТЕБЯ, получается!
Ох, и ни фига себе! Что происходит? С чего бы ему про меня такие вещи говорить, у нас ведь совсем по-другому заведено!
Потому что все только и делают, что Вовку нахваливают, а он снисходительно эти восторги принимает. А тут, пожалуй, первый раз в жизни он так прилюдно про меня и такое, ну дела!
– Так нам же соло-гитарист позарез и нужен! Володь, мы же только вчера говорили, что играть некому на соло-гитаре! Что ты раньше-то молчал? Если у тебя товарищ такой, ему путевку сделать можно было, – сказал Юрка.
Ну а теперь Вовка в своем репертуаре: стоит, плечами пожимает, мол, я и забыл, что какой-то соло-гитарист нужен, подумаешь, всего ж не упомнишь.
Не надо, не надо было Юрке при мне про путевку говорить! Оказывается, я мог в этот лагерь поехать, в ансамбле бы играл, да еще в одном отряде с Вовкой был бы!
– А сейчас, сейчас нельзя, чтобы вот… путевку? – пролепетал я дрожащим голосом, а сам думаю: да конечно нельзя, какая там путевка, смена уже началась, поезд ушел, дорогой товарищ.
– Тебя как зовут? – спрашивает Юрка Гончаров, а я от переживаний никак не могу сообразить, как же меня зовут.
– Его Леша зовут, Леша Мотор! – снова Вовка пришел мне на помощь.
– Мотор? – удивился Юрка. – Смешная какая фамилия у тебя, Леша!
Тут Вовка опять за меня говорит, что Мотор никакая не фамилия, а фамилия Моторов, а Мотор – это, значит, кличка такая.
– Тебе бы, Леша, Калмановича насчет путевки поспрашивать, – говорит Юрка. – Его мать сегодня в лагере, она по путевкам главная.
– Точно, – говорит Вовка, – нужно Калмановича найти. Стой здесь, никуда не уходи, я за ним сбегаю.
Взял и правда убежал.
Не устаю на Вовку удивляться: взял и из-за меня побежал! Да, сегодня день какой-то уж совсем необыкновенный!
– Все, мужики, пошли на улицу, пора к обеду готовиться. Закрывай лавочку, Борька, – сказал Юра и ключи тому протянул.
Все дружно двинулись на выход, а я немного отстал и у всех за спиной осторожно гитару пальцем за первую струну подцепил и прислушался. И она мне тихонько ответила…
Калмановичем оказался тот самый Вадик, который был тогда у Вовки на дне рождения, только там он, видимо, себя в незнакомой компании чувствовал скованно, а здесь уж точно нет.
– Ну, давай, что ли, закурим, – говорит Вадик, имея в виду, конечно, мои сигареты. – Слышал, тебе надоело одному в Москве бухать? И правильно, бухать нужно на лоне природы и под строгим надзором, а то мало ли чего, правильно, Генкин?
Произнеся это все, Вадик сразу заржал.
Ага, значит, тот молчаливый крупный полный парень по имени Борис тоже Генкин, наверное, родственник тому завхозу, с которым я сегодня за грузчика работал.
– Ладно, пойдем маман мою поищем, пора из тебя человека делать, – опять рассмеялся Вадик. – Будешь на линейку ходить, по столовой дежурить, за водкой бегать!
Тут уже все закатились, и даже Боря Генкин.
Маму Вадика Калмановича, Маргариту Львовну, мы нашли недалеко от клуба. Это была крупная женщина с фиолетовыми волосами и с какими-то, как и у Вадика, негритянскими чертами лица. Она прогуливалась по аллее рядом с крепким широкоплечим мужиком, о чем-то с ним переговариваясь. Немного в стороне стояли Вовкины родители, мы к ним и подошли.
– Сейчас поедем, – говорит дядя Витя. – Нужно еще Маргариту домой завезти, машину на стоянку поставить и к футболу успеть. А вы чего от Маргариты-то хотите, признавайтесь, что задумали?
– Да вот, – отвечает Вовка, – Леха в лагерь намылился, хочет в ансамбле играть, так мы ее решили попросить.
– Ну что же, дело хорошее, – улыбнулся Вовкин отец. – Попросите, а я рядом постою, для страховки!
Тут и Маргарита Львовна подошла к нам: что, мол, поедем уже? И Вадика своего по головке погладила:
– Поедем мы, сынуль, веди себя хорошо.
А Вадик захихикал и говорит, что Леша тебе кой-чего сказать хочет, и меня к своей маме в спину подтолкнул.
– Слушаю тебя внимательно, лапочка! О чем ты меня хочешь спросить?
Маргарита так строго это слово «лапочка» произнесла, что у меня опять язык отсох.
– Так я… мне бы путевку., на гитаре… – пролепетал я, а Вадик тут же закатился.
– Скажи-ка, лапочка, у тебя родители в нашем институте работают? – спрашивает меня Маргарита.
– В каком нашем институте? – не понял я. При чем тут какой-то «наш институт»?
– Да ты с луны, что ли, свалился? – возмутилась она. – Наш институт – это Первый медицинский институт, лапочка, стыдно не знать! И лагерь от этого же института. А у тебя родители-то врачи?
– Нет, – говорю, – не врачи.
Ну, все, похоже, пролетел я с путевкой. Понятно, здесь нужно иметь родителей-врачей, чтобы в лагерь этот поехать.
– Не врачи? А кто? – продолжает Маргарита Львовна. – Кто родители-то твои?
– Химики, – развел я руками, – и мама химик, да и отец тоже.
А Вадик от такого известия так развеселился, что даже захрюкал. Вот черт, угораздило же меня с родителями, неужели трудно им было врачами стать, я бы сейчас без проблем на такой чудесной гитаре играл…
– Не у нас на кафедре работают? – опять Маргарита Львовна допытывается.
– Нет, – отвечаю, – не у вас.
Тут Маргарита замолчала, посмотрела на дядю Витю, потом опять на меня.
– И что же мне с тобой прикажешь делать, лапочка? Нужно подумать!
Сердце у меня вспорхнуло, как потревоженный воробей. Подумайте, конечно, подумайте, дайте мне путевку, я хороший, я каждый день буду по столовой дежурить, я даже курить брошу, только дайте мне хоть иногда на той гитаре играть!
Видимо, Маргарита что-то почувствовала. Посмотрела на Вовкиного отца и говорит:
– Ладно, пойду с Мэлсом поговорю.
И отправилась снова к тому широкоплечему мужику, с которым пять минут назад под руку прогуливалась.
Вернулась буквально через минуту и говорит, что нормально, есть еще свободные койки в первом отряде, но нужно торопиться, пока кто-нибудь умный их не занял.
Как же мне хотелось прыгать, орать, петь от счастья, расцеловать всех, включая Вадика, но я неимоверным усилием воли сдержался.
– А как зовут начальника лагеря? – тем временем спрашивает Вовкина мама. – Что-то я не расслышала.
– Его Мэлс зовут, то есть – Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин. – Пояснила Маргарита Львовна. – Так его мама с папой назвали, он, наверное, до сих пор им спасибо говорит.
Все сразу понимающе засмеялись, ну и, конечно, Вадик громче всех.
– Слушай меня, лапочка! – строго сказала Маргарита. – Сегодня суббота, завтра воскресенье. В понедельник делай что хочешь, но до обеда возьми в поликлинике справку, называется 286-я форма. И с этой справкой не позднее пяти часов подъедешь в здание профкома на Большой Пироговке, знаешь, где это?
– Нет, – честно признался я, – но я найду, Маргарита Львовна, найду эту Большую Пироговку, язык до Киева доведет.
– Горе ты мое! – вздохнула она. – Пироговку не знает!
А Вадик присвистнул и пальцем у виска покрутил. Видимо, совсем уж неприлично не знать эту самую Пироговку.
– Значит, так! – терпеливо стала объяснять мне Маргарита Львовна. – Доедешь до «Кропоткинской», а там на пятом или пятнадцатом троллейбусе до остановки «Трубецкая», где за ректоратом, в деревянной избушке, профком и найдешь. Спросишь Александру Мартыновну, я ей позвоню сегодня, скажешь, что от меня. Отдашь ей за путевку двенадцать рублей, да смотри, справку, ради бога, не забудь, и во вторник милости прошу в лагерь, только пусть тебя кто-нибудь из родителей привезет.
А перед тем как мы сели в машину, Вовка отозвал меня в сторону и наказал привезти сигарет и, по возможности, денег.
Кто шагает дружно в ряд?
Так или иначе, но во вторник я бодрым шагом, насколько позволял мне тяжелый чемодан, направлялся пешком от станции Новоиерусалимская в пионерский лагерь «Дружба» от Первого медицинского института.
Естественно, меня никто не провожал, да мне это и ни к чему, потому как и не покурить в дороге, да и вообще я ведь теперь взрослый, мне через десять дней уже пятнадцать стукнет.
Самое главное – я успел утром переложить в собранный накануне чемодан шестьдесят пачек «Примы», купленных мною вечером понедельника в магазине «Военторг» и спрятанных под диваном. Наскоро попрощавшись с мамой, я вывалился с чемоданом на автобусную остановку, полную народа.
– Леха! Ты куда намылился с чемоданом? Тебя что, из дома выгнали? – Это мой одноклассник Витька Ципкин с балкона орет.
Люди на остановке внимательно стали оглядывать меня и мой чемодан.
– Да нет, я в лагерь уезжаю, в пионерский, – кричу я Витьке, – в ансамбле буду на гитаре играть!
– А тебя Агафон вчера весь день искал, сказал, если найдет, то изувечит! – весело продолжал орать Витька. Народ на остановке стал смотреть на меня с еще большим интересом.
– Пусть меня поймает сначала! – так же весело закончил я разговор, потому что уже подошел автобус и нужно было втискиваться в него с чемоданом.
Мой сосед по дому Агафонов Сережа, по кличке Агафон, был лет на пять меня старше. Пришел тут из армии на побывку и давай кругом свои порядки армейские устанавливать, чтобы, значит, все честь ему отдавали. Дошла очередь и до меня. Мы вечером на прошлой неделе в беседке детского сада сидели, я, как всегда, на гитаре тренькал. Тут и появился Агафон, здорово поддатый, и с ходу начал требовать, чтобы я перед ним встал и взял под козырек. Вокруг меня девочки, ну я ему и сказал пару слов. А он, хоть и бухой был, но запомнил. Так, значит, вовремя я в лагерь уезжаю!
Спустя несколько лет с Агафоном произошел весьма любопытный случай. Он сидел у себя дома на кухне и, расположившись за столом, занимался тем, что по своему обыкновению пил водку, запивая пивом. И только он взял паузу для перекура, как вдруг его старшая сестра вернулась с работы, вошла на кухню, полюбовалась натюрмортом и говорит:
– Кончай тут за столом дымить, дома и так дышать нечем, лето на дворе, ступай на балкон!
А жили они на двенадцатом этаже. И вот Сережа Агафонов встал, отодвинул табурет и решительно отправился курить на свежий воздух. Видимо, он не затормозил в нужный момент, потому как перекувырнулся через балконные перила и вывалился. И все это на глазах у сестры.
Но каким-то непостижимым образом он упал не на газон, а к соседям, что жили этажом ниже. Соседи, которые мирно ужинали и смотрели увлекательный телефильм «Следствие ведут знатоки», немало подивились, откуда у них на балконе взялся Агафон, да к тому же переколотивший им все банки с огурцами.
Не удивился лишь Агафон. Он нетвердой походкой прошел через кухню в прихожую и ретировался из соседской квартиры. Когда ему удалось своими ключами открыть дверь, то дома на кухне он обнаружил свою сестру в состоянии полной невменяемости.
Еще бы! Только что ее ненаглядный брат Сережа свалился с двенадцатого этажа. Вот она сидела на табуретке и отрешенным взглядом смотрела на опустевший балкон. А братец, живой и невредимый, подошел к ней сзади да еще по плечу похлопал.
После чего Серега Агафонов надолго стал местным героем.
А мой одноклассник Витька Ципкин всего через год станет папой, но сейчас ни он, ни я об этом даже не догадываемся.
Как и три дня назад, мне стало неохота ждать на станции автобуса – еще бы, ведь меня в лагере МОЯ гитара дожидается! Я и рванул с места в карьер, но минут через десять уже выдохся. А коварный автобус еще меня и обогнал на полпути.
Да, думаю, что-то я погорячился. Устроил себе кросс по пересеченной местности с чемоданом!
Все чаще и чаще стал останавливаться, чтобы передохнуть.
Ну, вот и лагерь, с дороги видно мачту с флагом на линейке, последний перекур – и все!
Тут я услышал какие-то заполошные крики и посмотрел, откуда же они доносятся.
Недалеко от главных ворот оказался небольшой прудик, и в этом пруду плескались парень и девушка, это они весело и задорно кричали – в основном девушка. Тут парень поднырнул и что-то там сделал такое, отчего девушка стала вопить еще громче. Парень в два гребка добрался до берега, вылез из пруда, размахивая чем-то пестрым. Я, вытянув шею, стал наблюдать, уж больно интересно мне стало, что же они там делают.
– Отдай, Эдик, отдай, придурок, пионеры же увидят, идиот!!! – надрывалась девушка, стоя по шею в воде.
– Пусть смотрят! – засмеялся этот Эдик. – Нам от пионеров скрывать нечего! Пионеры – наша боевая смена! Тебе есть что пионерам показать!!!
Быстро натянув шорты и надев шлепанцы, он подбежал к кустам и повесил там то, чем так победно размахивал над головой. Я пригляделся и увидел, что это лифчик от купальника.
После чего Эдик добежал до ворот лагеря и был таков.
Девушку я почти не разглядел, она стояла ко мне спиной, одна голова над водой виднелась.
А парня я хорошо рассмотрел и запомнил. Я на него потом буду каждый день натыкаться.
Это был вожатый четвертого отряда Эдик Зуев.
У главных ворот меня встречали. Да, меня встречали, как это ни удивительно. Три девочки и пацан, все примерно мои ровесники, ну, может быть, кто-то на год помладше.
– Ждем, с самого утра ждем! – весело сказала одна из девчонок, а остальные согласно закивали, только парень, сохраняя независимость, тренькал очень фальшиво на гитаре и смотрел куда-то мимо.
– Тебя ведь Леша зовут! – продолжила все так же весело девчонка, а остальные опять закивали, не давая мне возможности отрицать сей очевидный факт. Ох, ничего себе, вот она, слава, впереди меня бежит!
– Нас Володя Антошин тебя встретить велел, сказал, что если парень с чемоданом явится, в джинсовой куртке с вышивкой, то это точно будет Леша Мотор!
