скачать книгу бесплатно
Лучший день
Ксения Москвитина
Этот сборник коротких рассказов – воспоминания о детстве, о друзьях, о взрослой жизни, о любви, о детях. Смешные и грустные автобиографические истории.Мы постоянно сталкиваемся с красивым и безобразным, смешным и печальным, любимым и ненавистным… Так было и в советские времена, и во времена перестройки, и сейчаc. Важно в любой жизненный период оставаться собой и бережно хранить в памяти все самое дорогое. «Времена не выбирают, в них живут и умирают», – сказал петербургский поэт Александр Кушнер
Лучший день
Ксения Москвитина
© Ксения Москвитина, 2022
ISBN 978-5-0056-9975-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я родилась в Ленинграде. В детстве часто болела, постоянно ходила по врачам и сдавала анализы. Скучая в томительных очередях детской поликлиники, я решила: «Стану врачом – всех быстро вылечу!»
Перед школой мы поехали в Одессу, погреться и поправить здоровье. Мама катала меня по морским волнам на надувном матрасе и пела: «Ах, Одесса, жемчужина у моря…» В огромном саду мне на голову падали перезревшие персики. Провожая нас домой, в Ленинград, хозяйка сада вручила мне ведро фруктов и сказала: «Пойдёшь в школу – научишься считать до многа». Ее напутствие не сбылось: с математикой отношения у меня не сложились. Но зато я с диким удовольствием училась читать и писать. Я чувствовала себя настоящей волшебницей, когда под моим взглядом буквы превращались в слова, обретавшие смысл. Кроме любви к чтению, я активно боролась за справедливость. Однажды, после необъективно выставленных оценок по истории, украла и уничтожила классный журнал. Писала в детские газеты честные статьи о школьной жизни и мечтала стать журналисткой. Несколько раз меня из школы отчисляли: за правду и за двойки по математике. Ни врачом, ни журналисткой я так и не стала: закончила Педагогический университет. Учу детей читать, писать и говорить правду.
На Новый год наряжаюсь в костюм Деда Мороза и исполняю желания. Что бы ни случилось, я верю в чудо.
День знаний
Все, лето закончилось, окно на кухне запотело, скоро первое сентября – суета, букеты, новые учебники. Жаль некого в школу проводить: дети уже выросли, а внуки ещё не родились. Даже сон приснился: привела Мушуна, шестимесячного щенка старшего сына, на детские занятия. Первый урок – сольфеджио. Я в коридоре сижу, читаю, слушаю, как он за дверью поёт, интервалы называет. На перемене вышел довольный, съел сырник, водой запил. Следующий урок – английский. Хотела в банк сходить, пока он занимается, но осталась на всякий случай. «Hello, my small pupils!» – начал урок преподаватель. И вдруг, дверь распахивается, Мушун выбегает из класса, мчится через дорогу – так, что троллейбусы останавливаются. Я за ним. Прибежал в сквер, прыгает по скамейкам, лает и возвращаться на урок не хочет. Я стою обреченно и думаю: «Троих детей в эту студию водила и все с удовольствием, никто с уроков не убегал. А с собакой справиться не могу…».
Когда я заканчивала университет, декан факультета попросила помочь с заполнением дипломных вкладышей. Июньская жара, на природу бы с книжкой – читать наконец-то не по списку. Но нужно помочь, последний рывок – дома у Марины Яковлевны, она диктует, а я аккуратно записываю в дипломы бесконечную вереницу оценок по всем пройденным за пять лет предметам. При воспоминании о сдачи некоторых по телу пробегают жутковатые мурашки. В соседней комнате готовится к выпускным экзаменам дочка Марины Яковлевны. Периодически заходит к маме спросить, когда можно будет сделать паузу.
– Когда поступишь! – строго отвечает мама, достаёт с книжной полки очередной том русской классики и вручает дочери.
И видя мой сочувствующий взгляд, добавляет:
– Детей, Ксения, нужно воспитывать как животных – ежедневная дрессировка! А иначе только Вы будете их любить!
Мы заполнили вкладыши, я получила диплом: воспитываю, учу, дрессирую.
Остаемся зимовать
Первого питомца, черепаху Чиру, мне подарили родители на День рождения. Вообще-то я просила собаку – карликового пуделя, но соседи по коммунальной квартире категорически не разрешили нам заводить крупную живность. И, несмотря на то, что общение с черепахой в основном сводится к созерцанию, я была счастлива.
Я могла бесконечно наблюдать, как она ест, смешно вытягивая голову, откусывая маленькие треугольные кусочки и оставляя на капустном листе выемки-узоры в виде зигзагов. Мне нравилось делать уроки под ритмичное постукивание ее лапок по паркету. Кроме уютности, компактности и неприхотливости, Чира обладала ещё одним полезным качеством: она была безошибочным синоптиком. Перед похолоданием забиралась в темные углы или засыпала у батареи. По дороге из школы, у памятника Римскому-Корсакову, я собирала ей листья одуванчиков. И когда, придя домой, открывала дверь, с восторгом смотрела, как Чира меня встречает: быстро ползёт на середину комнаты.
Летом мы переехали на дачу. Чира, привязанная веревкой за лапку к крыльцу, ползала по свежей траве под кустами благоухающего шиповника. За черепашьей прогулкой из окна кухни пристально следила бабушка. Если Чира вдруг пропадала из поля зрения, бабушка ее находила и возвращала в фокус. Но однажды она Чиру не нашла: длинная веревка неподвижно извивалась в траве, а черепахи не было. Все оставшиеся летние дни мы как саперы ползали по участку, посёлку, лесу. Нашли все, что давно и безвозвратно потеряли. Все, кроме черепахи.
В сентябре, чтобы заглушить боль, купили двух милых рыбок гуппи и красивую сиамскую кошку Диву. Рыбки безмолвно скользили в аквариуме. Дива с яростным мяуканьем раскачивалась на занавесках. Рыбки погибли зимой от холода, а Дива весной от тяжелых родов.
В начале лета мы, как обычно, переехали на дачу. Брат взял лопату и пошел копать червей. Вырыл довольно глубокую яму, червей все не было. И вдруг лопата наткнулась на что-то твёрдое. Это была перезимовавшая в земле, спящая, но живая и здоровая Чира.
Свинка
На шестнадцатилетие мама подарила мне английского кокер-спаниеля. Щенок был с безукоризненной родословной, чистокровный и очень дорогой. Я набрала книг по собаководству и основательно взялась за его воспитание. Организовала удобное уютное пространство для сна, терла свежие яблоки и морковку, готовила кальцинированный творог, скрупулёзно приучала к гигиене и к командам, готова была подолгу гулять в любую погоду. Вырастить интеллигентного и комфортного компаньона совсем не получилось. Щенок отказывался от здоровой пищи, круглосуточно требовал мяса, в туалет ходил везде, гулять предпочитал только на руках. Времена были голодные, девяностые, продукты продавали по карточкам. На купленный с огромным трудом по знакомству пятидесятикилограммовый мешок сахара Чарлик пописал. Сырым съел весь наш запас крупы, мою пудреницу, помаду и конверт с деньгами, подаренными папой на Новый год. За год совместной жизни он умудрился сделать все, чтобы у меня надолго возникло стойкое непримиримое отношение к собакам и к другим представителям фауны. Поэтому, когда мой маленький сын Лев стал просить кого-нибудь, я твёрдо сказала: «Нет возможности!»
Ребёнок не сдался. На даче юный натуралист собирал гусениц, бабочек, жуков, улиток, выпавших из гнезд птенчиков. Все они дружно жили у нас на веранде. Но когда он привёз от свекрови в спичечном коробке огромного таракана, я сдалась. Поехала на птичий рынок и вернулась оттуда с маленьким, похожим на цыплёнка попугаем. Первые дни ребёнок светился от счастья, но постепенно о существовании попугая все, кроме меня, забыли. Попугай дрессировке не поддавался, русский язык учить отказался категорически, а во время телевизионных трансляций футбола так перекрикивал спортивных комментаторов и болельщиков, что приходилось изолировать его в ванной. Через год сын неожиданно вспомнил про попугая и поменял его у соседских девочек на крысу. Крыса бегала по квартире, пряталась под подушками и одеялами, коварно выскакивая из-за углов, бесстыже демонстрируя голый хвост. Через три дня мы совершили обратный обмен. Лева обиделся и вернулся с прогулки с огромным дворовым псом. Позвонил в дверь.
– Кто там? – спрашиваю я.
– Мама, это я, но не один, а с другом.
Гостеприимно открываю дверь – забегает огромный облезлый пёс и начинает носиться по квартире. Делать нечего: вымыли, вычистили, накормили. Вместо благодарности преобразившийся, облагороженный и сытый пёс подошёл к входной двери и требовательно попросился на свободу.
Страдающему ребёнку в качестве утешения к попугаю пришлось добавить морскую свинку. Свинка хоть и не собака, но доставляла Лёве гораздо большую радость, чем попугай. Зато совсем не радовала мужа, у которого началась сильная аллергия. Пришлось отвезти ее к сестре, с условием регулярно навещать, кормить, заботиться, чистить клетку. Так мы и делали. В один из визитов заметили, что она находится практически в бездыханном состоянии.. Я, рыдая от страха и ужаса, схватила телефон и набрала подругу, у которой в детстве были морские свинки, с надеждой получить советы по лечению.
– Лена, у моей сестры свинка. Она умирает.
– У Регины? Бедная!
– Что делать? Посоветуй! У тебя же была свинка!
– Я уже не помню как лечили. А что врачи?
– Лена, да какие врачи?
– Вызывай скорую!!!
– Никто к ней не поедет бесплатно. Только если в клинику везти.
– Почему не поедут? У Майки мама же работает на скорой. Ездят бесплатно к больным. Попробуй!
Экспериментировать с вызовом скорой помощи к морской свинке я не стала. И в клинику мы не успели. Спасти свинку не удалось.
Через несколько дней позвонила Лена: узнать как дела.
– Умерла, – сказала я, за два дня смирившаяся с потерей.
– Боже… Сколько ей было лет? Когда похороны?
– Уже похоронили. Завернули в тряпочку и закопали во дворе. Возраст, честно говоря, не помню – вроде не очень и старая. Жаль, конечно, но что делать, бывает такое.
– Прямо во дворе… – всхлипнула Лена.
– Да. Ну, что поделаешь… Съела, наверное, что-то. Хотя все время в клетке была.
– То есть как в клетке? – удивилась Лена.
– Она в клетке жила. Практически не доставали.
– Сестра? В какой клетке?
– При чем здесь сестра? Морская свинка!
Рига
Провожаю дочку в школу. В раздевалке спорят первоклассники. Хвастаются, кто на чем приехал, у кого лучше, дороже, быстрее автомобиль.
– А я не на машине. Я с бабушкой и дедушкой пришла! – гордо говорит девочка. И с этим не поспорить. Только глаза закрыть и стать маленькой, любимой внучкой, деточкой.
В детстве я жила в двух городах: в Ленинграде и Риге. Ленинград – это мама, папа, сестра, детский сад, поликлиника и тетя. А Рига – это бабушка и дедушка, совсем другое, сказочное пространство, которым я очень горжусь.
Поздно вечером мы выходим из автобуса и спешим на Варшавский вокзал. Стоим на перроне, и, пока проводница проверяет билеты, малюсенькие коричневые корочки, я наслаждаюсь особенным запахом, которым хочется надышаться, от которого все внутри прыгает и зовёт в путь. Нетерпеливо жду у окна, пока тронется поезд, медленно потянется темнота за окном, застучат колеса, зазвенят чайные ложки, размешивающие сахар в стаканах. А рано я утром попадаю в другой мир: улицы, вымощенные булыжником, с загадочными названиями, пустынные, тихие, узкие. Мы идём мимо красивых витрин, заходим во двор на улице Дзирнаву, из окна на втором этаже машут бабушка и дедушка. И я бегу по красивой витой лестнице с треугольными ступеньками, звонок низко, можно не вставать на носочки. Потом традиционно измеряем мой рост в дверном проеме, на нем уже много отметок и сейчас появится ещё одна: я выросла! В Ленинграде мы живем в коммунальной квартире с соседями, а здесь в отдельной, четырехкомнатной квартире! В каждой комнате высоченный белый камин, двери с красивыми золотыми ручками, закрывающиеся большими золотыми ключами, как у Буратино. Рига – красно-желтые блестящие трамваи, глазированные сырки, зоопарк со слоном и бегемотом, мелкий белоснежный песок, огромное синее море, детский ресторан «Кукареку» в Юрмале, витрина «Детского мира», у которой я могу стоять вечно, разглядывая движущихся кукол, но бабушка с дедушкой вечно стоять не могут, и мы идём накупить мне подарков. Дедушка называет это – потрясти карманы. У дедушки астма, он часто достаёт лекарство в коричневом кожаном чехле, подносит ко рту и прыскает, чтобы было легче дышать. Я очень люблю дедушку. Люблю, как от него пахнет, когда обнимаю. Дедушка называет меня «деточка», шутит, придумывает смешные стихи, раскладывает пасьянс и учит меня играть в шахматы. Каждый день ровно в 20:45 дедушка идёт на кухню, ставит чайник, и, когда начинается программа «Время», он ест вкусные булочки и пьёт чай из огромной керамической кружки. И я сижу рядом и ем вкусную булочку – таких в Ленинграде нет. Здесь совсем другая еда: и борщ, который бабушка варит в огромной кастрюле, и сметана, в непривычной маленькой баночке, и хлеб – рижский, чёрный, ароматный и масло – вкуснейшее! Вместе с бабушкой и дедушкой в Риге живут мои тетя и дядя, бортпроводники: летают в разные города и возвращаются с коробкой фруктов, если города южные, с жевачками-конфетами, если Германия или Чехословакия, с шоколадным зайцем и хрустящей картошкой в маленьком пакетике, если Москва. Мы их встречаем: сидим у окна, ждем, когда раздастся во дворе щелканье тетиных каблуков или быстрая походка дяди. А вечером они гладят свою форму на кухне. Через мокрую тряпочку, старательно нажимая, чтобы сильно шипело и чтобы завтра нарядными улететь в небо. Тётя долго красится в ванной. И ванная здесь тоже необычная: огромная, с окном и большим зеркалом. У него мне заплетают косы: мама, бабушка, тётя или, когда никого нет дома, дедушкины ученицы, с которыми он занимается математикой. Дедушка пишет им на листочках цифры, аккуратно, ровно. А мне разрешает посидеть рядом, если не буду мешать. Я смотрю на его руку: один палец не сгибается. Кажется, в детстве дедушка попал по нему топором. В дедушкиной комнате стоит широкий письменный стол с ящиками, а в них идеальный порядок. И дедушка знает точно, где что лежит. Когда я прошу у него ножницы, он говорит: «Возьми в среднем ящике, в левом ближнем углу, деточка».
