скачать книгу бесплатно
Песня полувековой давности
Иной мир встретил светлой тишиной.
Тишина не была абсолютной. Где-то – может, совсем близко, а может, очень далеко – чуть слышно пела птица или девушка. От этого лежалось спокойно и хорошо.
Я пошевелился, открыл глаза. И тут же, с лёгким вздохом, прозрачный колпак над моим ложем отделился, всплыл и слился с потолком.
Потолок был светло-зелёный, матовый, с закруглённым и отогнутым вниз краем. Дальше начиналось огромное окно – скорее, прозрачная, чуть наклонная стена. За окном ярко голубело небо с медленно плывущими белыми облаками. Ниже виднелись растрёпанные кроны деревьев; ветки покачивались. Сквозь ровный шум ветра пробивался тихий, переливчатый свист, звон. Я откуда-то знал, что это щебечут птицы.
Осознание действительности приходило медленно. Ничто не тяготило – ни боль, ни забота. Повёл руками в стороны – руки ощутили преграду. Ложе имело борта, не очень высокие. Я опёрся о края и приподнялся.
Послышались шаги. В помещение вошли двое мужчин в белых халатах. Передний – огромный, высокий, чернобородый – обратился ко мне:
– Лежите, лежите, дорогой!
Я послушно улёгся. Молодой голос, очевидно принадлежавший спутнику бородатого, удивлённо произнёс:
– Ну, чудеса! Обезьяны дохнут как мухи, а людям хоть бы что.
– Саша, не болтай, – оборвал его бородач. Он достал из кармана халата некое устройство с кнопками, цветными лампочками и цифровой шкалой. Вытянул на эластичном проводе датчик и прикоснулся им ко мне там и тут. (Я вдруг понял, что лежу совершенно голый)
– Сгодится, – уважительно проговорил спутник бородатого.
– Ещё бы не сгодилось, – буркнул тот.
Он убрал приборчик.
– А теперь, мой друг, можете вылезть. Можете?
Я молча кивнул и выбрался на пол.
– Профессор Новицкий, – представился бородатый. – Дмитрий Антонович. – А это мой помощник, Александр Иванович.
– Саша, – улыбнулся помощник.
– Саша, – согласился профессор. – Кандидат наук, восходящее светило. Только иногда несдержан на язык.
Кандидат скромно промолчал.
– А вас как называть, дорогой?
– Ярослав. Нестеров Ярослав Матвеевич.
– Помнит! – вполголоса обрадовался Саша.
– Тихо! – сказал ему Новицкий. – Да, Ярослав Матвеевич, это был небольшой тест. Вам не в обиду?
– Да нет, – засмеялся я. – Ради бога…
За окном все так же от ветра раскачивались вразнобой зелёные ветки. И это раскачивание таинственным образом скрывало в себе обещание какой-то огромной, почти нестерпимой радости.
– Лето, лето, – в восхищении пробормотал я.
– У вас хорошее настроение? – спросил Саша.
– Да, очень.
– Эйфория, – сказал профессор. – Как и должно быть.
Я знал, что такое эйфория, и не обеспокоился. Впрочем, сейчас вряд ли что-то могло меня обеспокоить.
– Ну хорошо, – подвёл итог профессор. – Одевайтесь, и пойдём отсюда. Вот ваша одежда, – он кивнул вбок. На небольшом кубообразном возвышении лежало… Я присмотрелся. Это была не моя одежда. Впрочем, разобраться, что куда надевать, было нетрудно.
Врачи повернулись к окну. Я оделся – вещи были простые, удобные – сказал «готово», и мы вышли в широкий, слегка изогнутый коридор с окнами по одной стороне. Это была такая же прозрачная стена, чуть наклонённая внутрь. По ней тянулись во все стороны, прихотливо изгибаясь и перекрещиваясь, редкие полосы из серебристого металла; при желании их можно было считать оконным переплётом.
По-прежнему ни о чём не вспоминалось, не возникало никаких вопросов, ничего не замышлялось наперёд. Не было ни прошлого, ни будущего. Была только эта минута, и в ней не содержалось ничего тревожного.
Справа, за нескончаемым окном коридора я видел – метрах в двадцати – неровную зелёную стену деревьев. Перед ней располагалась серовато-сиреневая площадка; по её дальнему краю выстроилось несколько странных разноцветных экипажей, величиной с крупный легковой автомобиль, но, кажется, без колёс. У одного из них, синего, прозрачный верх был откинут. Рядом стояли мужчина и женщина. Он – высокий и широкоплечий, в легком белом комбинезоне. Женщина была в светло-зелёном коротком платье, загорелая, стройная, с буйной гривой рыжих волос, отдуваемых ветром – точно костёр, горящий вбок и вниз… Всё кругом носило неуловимый оттенок необычности – но не удивляло. Словно бы сон смотришь. Во сне всё правильно, а удивляться начинаем, когда проснёмся.
– Мы должны кое-что вам рассказать, – обернулся Новицкий. – Поручим это Саше. Он вас заодно и покормит. Есть хотите?
Я вдруг осознал, что зверски голоден.
– Хочу! Ужасно хочу.
– И прекрасно, – сказал профессор. – Ешьте, беседуйте. Я приду позже.
Он набрал скорость и ушёл вперёд.
Саша открыл толстую дверь с закруглёнными углами. Просторное помещение за дверью было без всякой закономерности уставлено лабораторными столами с разнообразными приборами. Между столами, в углублениях, ограждённых бортиками, росли комнатные цветы. Врач увлёк меня туда, где разросся куст фуксии со множеством висящих красных цветков-вертолётиков. Мы сели возле прозрачной стены.
– Сначала еда, – сказал Саша, отводя со лба светлый чуб. Он протянул руку к невысокому круглому возвышению в середине столика и понажимал кнопки. Откинулась крышка; откуда-то из глубины вынырнул маленький белый брусок. Молодой врач проворно снял его и продолжал снимать всё новые и новые поднимавшиеся «посылки» – плоские контейнеры величиной с небольшую тарелку. Все они были затянуты в плёнку, под которой проглядывался некий твёрдый предмет.
Саша аккуратно срывал плёнку. Предмет оказывался ложкой или вилкой. В первом контейнере было нечто похожее на бифштекс. Второй содержал изрядную порцию заливной рыбы. Третий… Похоже, кормили здесь прилично.
– С этим осторожно, – предупредил Саша, берясь за самый крупный контейнер. – Не переворачивайте, не наклоняйте. Здесь суп.
– Ясно, – невнятно отозвался я, уничтожая заливную осетрину. Саша пододвинул большой контейнер. Суп был чертовски красив и запашист. Он имел огненно-рыжий цвет, в нём плавали капельки масла и множество каких-то крохотных ярко-зелёных листочков. Он был горячий, густой и невероятно вкусный. В непрозрачной глубине нашаривалось что-то многообещающее. Это оказалось отчасти крупной варёной фасолью, отчасти непонятно чем, но тоже вкусным. Я приятно удивился, обнаружив в глубинах ещё и кусочки обыкновенного картофеля…
Принялся за бифштекс – сочный и в меру острый. И лишь съев его, смог остановиться, чтобы спросить:
– А почему оно всё время горячее?
Саша указал на кнопку сбоку у подошвы контейнера.
– Автономный подогрев.
Сам он ел такой же обед. Пояснил:
– Я вам заказал по своему вкусу.
– У вас хороший вкус! – воскликнул я.
– Да ну? – улыбнулся молодой врач.
Я управился первым.
– Ещё хотите? – спросил Саша, поднимая голову от десерта (это опять было вкусное неизвестно что).
Я прислушался к себе.
– Нет, пожалуй. Спасибо, Саша. Здорово!
Мы допили фруктовый сок. Хозяин сгрёб пустые контейнеры и, обернувшись, ухнул их в раскрывшуюся за его спиной большую пасть.
– Мусоропровод? – спросил я.
– Да, – ответил Саша. – Проглот, к теперь очистим зубы.
Он взял с полки затянутый в плёнку подковообразный предмет, отдалённо напоминающий боксёрскую капу. Такую же подковку протянул мне.
– Делайте, как я.
Я снял плёнку и засунул «капу» в рот. Это было нечто вроде жевательной конфеты, только мягче, с заметным вкусом персика.
– А потом в проглот?
– Зачем? Глотайте сами. Как только почувствуете, что можно – так и глотайте. Он питательный.
– Кто «он»?
– Зубник.
Нет, явно какая-то альтернативная реальность. Будущее?
Саша откинулся в кресле и посмотрел мне в глаза.
– Хотите что-нибудь узнать?
– Можно.
– Что ж, приступим. Во-первых: сейчас две тысячи сто восьмой год. (Я кивнул. Так и есть – будущее). Сегодня второе июня. Вы, гм… поступили в две тысячи… около ста лет назад. Тогда учреждение называлось, если не ошибаюсь, институтом имени Вишневского, и находилось в Одинцове. В пятидесятых годах прошлого века от института отпочковалась наша лаборатория. Вместе с вами и вашими… товарищами. Сюда, в Лесное, перевезли ваши саркофаги и всё оборудование.
В мае этого года, по показаниям контрольных приборов, мы приняли решение разбудить вас и ещё двух пациентов. Ваш организм был проведён через нормализатор. Это наша последняя разработка. Если честно: мы ещё не совсем вышли из стадии эксперимента. Но приборы на ваших саркофагах выдали тревожные показания. Поэтому пришлось рискнуть… Наверху поморщились, но разрешили. Не было выбора!
– Если бы не показания приборов, я бы ещё спал?
– Да. Во всяком случае, до полной отладки систем нормализатора, до успешной демонстрации на обезьянах.
– Ну, я не жалею. Всё хорошо.
– Ой, молодой человек! – засмеялся Саша. – Вам сильно повезло.
– Но что дальше? Вы же не собираетесь прятать меня здесь?
– Да нет. Подержим с полмесяца, чтобы немного окрепли. Введём в Госбазу данных – точнее, перенесём из одного каталога в другой. Государю доложат… Снимем блокировку памяти и эмоций. Поселим где-нибудь поблизости – и живите себе!
Про государя я уточнять не стал. Саша, видимо, парень не без юмора…
– А… прописка, регистрация или что-то такое?
– Наверное, всё это было в ваше время. Сейчас есть Госбаза данных. Она открыта для всех.
– Удивительно… А если взлом, диверсия, фальсификация? Компьютерный вирус?
– Взлом, диверсия, фальсификация и компьютерный вирус, – озадаченно повторил Саша. – Нет… Ничего такого нет.
– Почему?
– Не знаю. Наверное, это никому не нужно. От внешних попыток стоит защита. А вирусы есть только в биологии. Вы мне потом расскажете, что за компьютерный вирус? Я где-то мельком слышал, это что-то из прошлого.
– Расскажу… – пробормотал я, сбитый с толку.
Вошёл Новицкий.
– Ну, как кормят сто лет спустя?
– Здорово! – ответил я. – Нажористо.
– Как, как? – гулко захохотал профессор. – Нажористо?
– Да. Я наелся дополна. Спасибо.
– Роскошная лексика у вас. Обязательно загляну в словарь Даля… Пойдёмте! Вам приготовили комнату. Недельки две поживёте у нас. Потом переедете к себе.
Я не представлял, куда это через две недельки перееду. Но не стал беспокоиться. Скажут…
Меня подняли на лифте и привели в палату. Собственно, это походило на одноместный номер в отеле. Комната просторная, очень светлая, с обычной для этого здания наклонной прозрачной стеной, разделённой редким серебристым переплётом. С высокого этажа видно, что лес километрах в двух обрывается, а дальше идут пологие зелёные холмы, и над ними стремительно скользит недлинная сверкающая змейка. А правее на горизонте высятся геометрически правильные силуэты каких-то построек…
Перед прозрачной стеной стоял столик, на нём – уже знакомая «кастрюля» с кнопками. По левую сторону находилась, как я понял, кровать. Противоположная стена была серо-зеленоватого цвета, со льдистым отблеском. Стояли кресла и стулья.
– Вот ваше временное пристанище, – пробасил Новицкий, поглаживая бороду. – Нравится?
– Да. Приятное.
– И хорошо… Только не заблудитесь. Этаж восьмой, номер восемьдесят один.
– Запомнил, – улыбнулся я.
