скачать книгу бесплатно
– Лучше скажите, куда он мог подеваться.
– Да этот зонтик, он у него в штанах, – терпеливо объяснял всем дядя Георгий. – Обыкновенные хитро пошитые трюковые брюки!
…Так было здорово, жалко, что папа не возвращался. А мы ему с дядей Георгием заняли место. Договорились ведь, что придёт…
– Ап! – жонглировал фокусник появившимися на его волшебном столе зажжённой сигарой, тросточкой и цилиндром. Один за другим они в воздухе испарялись.
Он всё терял, даже настоящую курицу! И всё исчезало в его руках! А под скатертью в который раз образовалось какое-то вздутие.
– Ф-фокус – хокус!!! – объявил иллюзионист и… сдёрнул покрывало.
На столе у фокусника в капроновом чулке стояла и с отрешённостью смотрела на зрителей… голова моего папы.
Я сразу его узнала, потому что, надев чулок, он стал вылитый дядя Ваня.
– Папа, – говорю я.
– Да, как ни странно! – говорит дядя Георгий.
Голова вращала глазами, подмаргивала и улыбалась.
– Ап! – сказал фокусник и накрыл её скатертью. – Сим-салабим абракадабра! – сказал он, и стол опустел. Я встала. Дядя Георгий схватил меня за куртку.
– Не бойся, – шепчет. – С ним ничего! Он, скрючившись, сидит под столом.
– Но под столом-то его нет! – говорю я.
А дядя Георгий:
– Там он, в мешке, прозрачный!..
– Мира и счастья вам, дорогие друзья! – сказал фокусник, подхватил свой стол и, изобразив звук уходящего поезда, уехал за кулисы.
Бешеные аплодисменты потрясли клуб санатория «Прибой». Но выходил ли на поклон фокусник – я не знаю. Клубным двором, вверх по лестнице без перил, длинным коридором мимо захлопнутых и распахнутых дверей, я бежала искать папу.
Конечно, я понимала, фокус есть фокус. Но как-то неприятно вертелось в уме это фокусниково: «…всё, что нам дорого!.. можно – хоп! – и потерять!» Нет, я понимаю, имелся в виду зонт. Сигара, курица!.. Не папа же в самом деле! И всё-таки сию минуту мне надо было увидеть его – ЦЕЛИКОМ!
Подбегаю к «артистической», а из-за двери:
– Кр-рах!
– Бац!
– Кр-рум! – какие-то страшные удары.
Мне стало совсем не по себе. Толкаю дверь и вижу: в тесной комнате, заставленной ширмами, ящиками, клетками с курицей и голубями, сидят и большими булыжниками колют и поедают грецкие орехи мой папа, фокусник и культорг.
– Я вам всю музыку испортил, – говорил папа. – Не выдержал. Исчез раньше времени!..
– Что вы, Валерий Борисович! – успокаивал папу фокусник, выбирая орешек из скорлупы. – Вы ассистировали, как зверь. С лёту, без репетиций! Вот бы мне с кем поработать на пару!..
– Обоих, обоих благодарю! – бормотал культорг. – Лекция! Иллюзион! Аншлаг! Бесподобно!.. – и приглашал папу с фокусником в ресторан.
А фокусник приглашал в гости в Ялту!..
А папа – к нам домой!..
А фокусник рассказывал, что когда он приехал первый раз в Москву, его поразило обилие ворон, и что не сосна, а ёлка на Новый год!..
Поздно вечером я и папа шли к себе по берегу на край города. Над горизонтом после заката осталась белая полоса, от этого он казался приподнятым, как настроение у нас с папой.
– Он говорит: «Валерий Борисович! Спасите! Мой ассистент уехал по ошибке в Батуми!» А я ему: «Вы соображаете? Я только что… серьёзную лекцию!..» Стали сажать туда культорга, а он, представляешь? Не помещается! Я говорю: «Давайте мне маску!» А он мне: «Где же я её возьму? Мой ассистент работал в натуре». И тут я вспомнил: дяди-Ванин чулок! Думаю – была не была, в чулке никто ничего не заподозрит!..
Папа рассказывал, улыбался, взмахивал руками и не замечал, что давно уже шлёпает в ботинках по морю.
И мне так приятно было шагать по его следам.
Он был такой воздушный
На уроке географии нам объясняли погоду. Ну и географ Борис Матвеевич спрашивает:
– Кто знает, с помощью чего определяется высота облаков и сила ветра? Я говорю:
– С помощью шара-пилота!
– Молодец, Шишкина! – говорит Борис Матвеевич. – А кстати, откуда тебе известно?
Я говорю:
– Мне сказал мамин друг Тит Акимыч. Он полярник. Дрейфует на льдине и запускает шары.
Наши зашевелились.
– Из Арктики? Или Антарктиды? – спрашивает Борис Матвеевич.
– Северный полюс! – говорю я.
– Арктика! «Кухня погоды»! – воскликнул Борис Матвеевич. – Вот бы такого человека позвать к нам на урок.
– Нет, – говорю. – Тит Акимыч был в отпуске и жил у нас дома. А теперь улетел. В Карское море на остров Большевик.
И тут Прохорова со второй парты говорит:
– Ну и врать здорова! Никакой у них полярник не жил!
Наши зашумели.
– Что вы, Шишкину не знаете? – сказала Прохорова. – Она всю жизнь врёт.
Он ЖИЛ у нас, ЖИЛ! Он ПРАВДА прилетал с островов Северной Земли! Мы к его приезду готовились целый день! Мама испекла пирог с яблоками. Бабушка шашлыки готовила, а меня послали за арбузом. Возвращаюсь – Тит Акимыч приехал.
На вешалке меховая куртка, а у двери унты с рюкзаком. А как он обрадовался, когда увидел арбуз!
– Шесть лет, – говорит, – арбуза не едал!
Мы тогда Титу Акимычу весь арбуз отдали. Он его ложкой ел. Загорелый такой, бородатый, и рубашка у него в розовую капусту. Мама ещё сказала:
– Тит чем-то похож на Фритьофа Нансена.
Хотя нос у Тита Акимыча гораздо толще, чем у Нансена. Но ведь дело не в носе!
Главное, что Тит Акимыч избороздил на льдинах весь Ледовитый океан. А как он привёз торосы!
– Торосы-то мои, – говорит, – не прокисли? Принеси, Лен. В правом кармане на вешалке.
В кармане?! Торосы?! Да это же ледяные глыбы! Смотрю – из Тит-Акимычевой куртки торчит бутылка с наклейкой:
«Торосы Карского моря». А в этой бутылке растаявшие глыбы – голубая вода. Я вытащила пробку и отхлебнула торосов. На вкус они тёплые, чуточку солоноватые. Даже как вспомню – сразу во рту торосный привкус…
Я пришла из школы и написала письмо. На Север. На дрейфующую полярную станцию «СП-23»! Я написала:
«Тит Акимыч! Рассказала про вас в классе. А Прохорова сказала, что я вру. Если б вы забыли торосы в морозилке! Если б не отдали их в институт! Я бы отнесла эту бутылку в школу! И доказала бы этой Прохоровой! Им всем бы! А что теперь? С приветом – Лена Шишкина».
Ответа я начала ждать с завтрашнего дня. Понятно, конечно, далеко! Пурга! Бураны! Ледовитый океан! Но кто-кто, а Тит Акимыч должен был ответить! И он ответил. Он прислал бандероль – чёрный ненадутый шар-пилот. И три записки:
«Лена, торос в бутылке – не доказательство. Прохорова скажет, что это вода из-под крана. Другое дело – шар-пилот.
Доедешь до метро «Тушинская» и две остановки автобусом. На метеостанции аэродрома шар надуют водородом. Запустите всем классом. Привет маме, папе, бабушке – Тит Акимыч».
Вторая записка – «Метеорологу Тушинского аэродрома»:
«Уважаемый коллега! Наша честь в ваших руках. Надуйте шар! Надо позарез. Заранее благодарен – метеоролог полярной станции «СП-23» Тит Шурупов».
Третья записка – Прохоровой.
Тушинский аэродром был обнесён дощатым забором. В брезентовых масках стояли за забором вертолёты. На толстые дырявые лопухи сыпались коричневые листья. Они хрупали под ногами, как сухая картошка в пакетике.
Войдя в ворота, я очутилась перед розовым домом. На нём другой дом, круглый, с полосатым колпаком и вертушкой.
В комнате метеорологов на деревянной лесенке стояла женщина в вязаном платке. Через увеличительное стекло она разглядывала барометр:
– Девятьсот восемьдесят четыре и две десятых миллибара…
Зазвонил телефон.
– Да? Это Маргарита! Парашютистам никаких прыжков. Мы дали штормовой ветер.
Метеоролог Маргарита положила трубку и обернулась. Я протянула ей записку.
Вместе с Маргаритой мы поднялись к серебряной изгороди. Проволоки, столбы, теодолит, будка с градусниками, железные кубы под замком – всё было серебряного цвета.
– Смотри, – Маргарита показала на верхушку флюгера. – Верхнюю флюгарку сбила, а теперь сидит.
С раскуроченного флюгера на нас глядела ворона. Над ней целиком и клочьями проносились тучи. Солнце то появлялось, то исчезало. На доме ошалело крутилась вертушка. Будто бы «кухня погоды» не Арктика, а Тушино!
– Сюда, – сказала Маргарита, и я спустилась за ней в каменный колодец.
Внизу было водородохранилище с травой на крыше, листьями и астрами. Холодные и зелёные, толпились в хранилище баллоны. И тут что-то зашипело! От этого шипения у меня сразу заложило правое ухо. В руках у Маргариты раздувался чёрный полярный шар. Он рос дулей, с одного боку! Разбух на всё водородохранилище! Он вытолкнул меня в дверь. И уже сквозь шар я видела, как Маргарита сняла его со шланга и сказала:
– Бери верёвку! Завязывай «аппендикс».
Голос Маргариты был как из трубы.
– Держи, – сказала Маргарита и отдала мне шар.
Ух, как он рванул вверх! Я еле успела зажать в кулаке верёвку. А как он пах! Это же с ума сойти, как он прекрасно пах резиной!
Я снова очутилась на холме. Выглянуло солнце. И я увидела, что шар не только чёрный и прозрачный. В нём отражалось всё, как в самоваре! В нём отразился аэродром! Жёлтые планёры с крыльями в красную полоску, ангар, прожекторы, пожарная машина, зелёные хвосты вертолётов!..
По взлётной полосе мчался грузовик с кузовом в чёрно-белую клетку. Отражённый шаром, он взлетел над полосой и пропал среди птиц.
Шар стукался об меня, в голове звенело! Он крутился, как облитый чернилами глобус! Из верхнего полюса расходились и сходились в «аппендиксе» чёрные меридианы.
Был час пик. Шар-пилот я везла домой в метро. Он уткнулся в потолок битком набитого вагона. Под землёй шар вёл себя тихо. Он отражал поднятые к нему лица.
– Чегой-то?..
– На нём можно улететь?
– А! Это камеру надули! Камеру от футбольного мяча!
– Какой воздушный!
– Фу! Вонючий!
– Это ещё что! Одни сиамского кота в метро перевозили!
– А почему он такой ЧЁРНЫЙ?!
– Оболочка с водородом? – понимающе спросил майор.
– Да, – говорю.
– Садитесь! – Он встал и уступил мне место.
До завтра я решила устроить шар на балконе. Бабушка спустила конец бельевой верёвки, я привязала шар.
Вж-ш-ш – он взмыл! Мимо бабушки – на третий этаж.
