скачать книгу бесплатно
С безумными глазами она ворвалась в дом и, постоянно сбиваясь, рассказала отцу о произошедшем на лугу несчастном случае. Когда Хундамов вместе с дочерью на своем служебном «УАЗе» приехал на луг, Ильяс был уже холодный. Фатима принялась рассказывать отцу, как пыталась спасти брата и, лишь сообразив, что он мертв, побежала домой.
Фатима так и не смогла понять, поверил ли отец ее рассказу об обстоятельствах гибели Ильяса. Увидев на лугу труп сына, он не сказал ни слова, лишь молча перенес его в машину и так же молча вернулся в село. До похорон Ильяса отец почти не разговаривал с дочерью и не подпускал к ней никого из соседей и многочисленных родственников, объясняя всем, что после трагической смерти брата Фатима все еще находится в шоке. Даже приехавший из Москвы на похороны брата Лечи, заранее предупрежденный отцом, не подходил к ней. Отец позвал дочь для разговора только после похорон и объявил Фатиме, что ей не следует оставаться в селе. Потупив взор, Фатима приготовилась выслушать волю отца, но услышала совсем не то, что ожидала. Отец пожелал, чтобы она уехала в Москву.
– Будешь жить в Москве. Поступи в какой-нибудь институт. Учись. Домой пока не приезжай. Лечи поможет тебе, – закончил отец свои наставления.
Фатима никак не ожидала, что смерть Ильяса так круто и счастливо изменит ее судьбу. Москва! Она будет жить в Москве! Станет знаменитой, и тогда не только отец, но и все родственники будут гордиться ею! Ни о чем подобном она не могла и мечтать.
3. ЗАЯВИТЬ О СЕБЕ
Село Гехи, Урус-Мартановский район,
2 августа, 09.40
Мадина победно взглянула на Ахмадова, и он одобрительно закивал головой. Они находились одни на чердаке среди необструганных стропил и развешанных на перекрытиях пучков пахучей травы. Под ногами была пыль: почерневшие от времени древесные опилки и перемолотое в труху сено, а на лицо то и дело налипали свисающие с крыши паучьи тенета. Но качество связи с чердака было несравненно лучше, чем из любой жилой комнаты дома, да и вероятность того, что разговор могут подслушать бойцы Ахмадова или улыбчивый хозяин дома, резко снижалась. Поэтому Мадина и забралась со своим спутниковым телефоном под крышу. Хамид, понятно, не пожелал пропустить столь важный разговор и поднялся вместе с ней. Но это даже хорошо. Теперь он сам убедился, что ее требования приняты в Москве. А в том, что они приняты, Мадина не сомневалась.
Своих неразлучных телохранителей Хамид оставил у приставленной к ведущему на чердак люку деревянной лестницы.
– Ну ты и хитрая стерва, – произнес Ахмадов, качая головой. – Теперь в Москве забегают.
– Важно, что результат достигнут. – Мадина победно улыбнулась. – Информация о похищении Загайнова и наших условиях его освобождения, – она сознательно опустила определение «моих», – передана на самый верх.
Мадина провела рукой по бедру, стирая пот с ладони, которой только что сжимала трубку спутникового телефона. Все-таки она здорово волновалась, звоня в Центральную избирательную комиссию России. Да и с тем, что председатель ЦИК оказался на месте, ей попросту повезло. В этом Хамид был прав. И все-таки она доказала ему, что может на равных разговаривать с высшими российскими государственными чиновниками, да еще выдвигать им свои требования. Могла ли она о таком мечтать пятнадцать лет назад, когда семнадцатилетней девчонкой впервые приехала в Москву?
* * *
В Москву Фатима приехала вместе с Лечи. Оказалось, что брат неплохо устроился в российской столице. Он снял для нее вполне приличную квартиру и сказал, что при поступлении в институт проблем не будет, потому что в московские вузы поступают исключительно за деньги, а деньги у него имеются. Это было странно. Насколько Фатима знала своего старшего брата, тот был ловок и силен, еще отчаянно храбр и задирист, но при этом не отличался особым умом. А для того, чтобы зарабатывать большие деньги, одной храбрости и силы было явно недостаточно. И вместе с тем он не врал, когда говорил о деньгах. Рассуждая об успехах своего брата, Фатима решила, что со своими способностями сможет добиться гораздо большего. Отец сказал, чтобы она поступила в какой-нибудь институт, и она поступит, только не в какой-нибудь, а во ВГИК. Станет известной актрисой. И все родственники, да что там родственники – все чеченцы будут с восхищением говорить о ней!
Идея Фатимы поступить в институт кинематографии Лечи понравилась. Заручившись его обещанием достать необходимую для поступления сумму, Фатима отправилась во ВГИК подавать документы. Однако когда через несколько дней она снова встретилась с Лечи, его ответ буквально резанул ей по ушам:
– В общем, так. Я тут поговорил с уважаемыми людьми. Твое намерение учиться во ВГИКе они одобряют. Обещали помочь, – брат демонстративно потер большой и указательный пальцы правой руки. – Только учиться будешь не на актерском, а на операторском факультете. У нас на родине затеваются большие дела. Скоро всю власть наши возьмут, а Россию с ее чиновниками пошлют подальше. Так что актеры сейчас никому не нужны, а вот теле– и кинооператоры понадобятся.
Фатима в гневе вытаращила глаза. Какие-то люди, которых она даже не знает, пытаются диктовать ей через Лечи свои условия, да еще решают за нее, куда ей следует поступать!
– Я сама знаю, кем мне следует стать и на кого учиться! И не нуждаюсь ни в чьих советах! – с гневом выпалила Фатима.
Она была уверена, что после ее резкого ответа Лечи поднимется и уйдет, но он лишь добродушно усмехнулся:
– Узнаю тебя, сестра. Все так же отчаянно бросаешься в драку, как в детстве. – При этом в голосе брата прозвучали уважительные нотки. – Только сейчас случай не тот, и нет никакого резона коготки выпускать. Думаешь, откуда у меня деньги на эту квартиру? – Лечи обвел рукой гостиную снятой для Фатимы квартиры. – Мне их дали наши уважаемые люди, с которыми я веду свои дела. – Он усмехнулся и поправился: – Вернее, это они ведут дела, а я и мои парни следим, чтобы им никто не мешал. Проясняешь ситуацию? Так вот, у этих людей есть свои интересы в Чечне. Через пару-тройку лет наши приберут к рукам всю власть в республике. И тогда им потребуется свой человек, чтобы показывал всем остальным, что происходит в Чечне. Улавливаешь?
Фатима поняла главное: если она, как и собиралась, будет поступать на актерский факультет, то не получит от брата обещанных денег. После общения с абитуриентами, преподавателями и секретарями приемной комиссии Фатима твердо знала, что поступить во ВГИК без солидной взятки, тем более на самый популярный актерский факультет, невозможно. При трезвом рассуждении предложение Лечи следовало принять, и Фатима его приняла.
С деньгами, выделенными уважаемыми людьми, как называл Лечи руководителей чеченской диаспоры в Москве, поступить в институт оказалось совсем не сложно. Тем более что требуемый материал Фатима знала прекрасно и заслуженно получила на первом и единственном для нее, как для медалистки, экзамене оценку «отлично».
С той же решимостью, с какой она в детстве бросалась в драку со сверстниками, Фатима окунулась в водоворот московской жизни. На факультете среди будущих операторов она оказалась едва ли не единственной девушкой, благодаря чему и своей незаурядной внешности с первого курса окружила себя множеством поклонников. Фатима охотно посещала кафе и рестораны и только открывающиеся в Москве в конце 80-х ночные клубы и дискотеки. Иногда спала с институтскими приятелями, главным образом для самоутверждения, но ни с кем надолго не сходилась, бросая любовника сразу, как только начинал надоедать. Мысль о том, что ей предстоит выйти замуж и превратиться в служанку и наложницу своего мужа, была ей настолько противна и омерзительна, что Фатима панически боялась завязывать со своими любовниками длительные отношения. Старший брат, который, как было известно Фатиме, живя в Москве, тоже постоянно менял любовниц, к разгульной жизни сестры относился вполне снисходительно. Очевидно, его старания по укреплению бизнеса руководителей диаспоры были признаны «уважаемыми людьми», потому что Лечи обзавелся машиной – новенькой «БМВ» третьей серии, мобильным телефоном, массивной золотой цепью и пистолетом, который носил при себе почти не скрывая. Порой, отправляясь развлекаться в какой-нибудь ночной клуб, Лечи брал с собой и Фатиму. Тогда она оказывалась в окружении таких же, как Лечи, модно и дорого одетых молодых чеченцев, пялящих на нее свои похотливые глазки. Но все эти «молодые бараны», как называла Фатима про себя приятелей своего брата, знали, что она сестра их вожака и для них неприкосновенна. Как правило, такие совместные походы в кабак заканчивались тем, что особенно ненасытно пожиравшие ее глазами приятели Лечи под конец вечера снимали каких-нибудь русских шлюх и в кабацком туалете, у себя в машине или на снятой квартире спускали в них распаленную Фатимой похоть.
Как правило, все встречи с Лечи превращались в веселые и загульные вечеринки, продолжающиеся до самого утра. Но однажды брат приехал к ней на квартиру хмурый и подавленный. Фатима сразу поняла, что сегодняшняя поездка в кабак отменяется. Лечи молча прошел на кухню, в два приема допил остававшуюся в холодильнике початую бутылку вермута и лишь тогда начал говорить:
– У меня проблемы, сестра. Серьезные проблемы. У наших обострились отношения с «бауманскими». Может вспыхнуть война. Но это еще не все! Мои хозяева хотят поставить во главе бригады другого. Говорят, что у меня мало опыта, и если придется воевать с русскими группировками, я не потяну. А это моя бригада! Я ее создал, и только я должен ею командовать!
Отчаяние, которое звучало в его словах, лишний раз подтвердило, что, несмотря на все свое показное бахвальство, дорогую тачку и пистолет, он остался слабее, гораздо слабее ее.
– Что тебе мешает избавиться от своего соперника? – насмешливо спросила Фатима.
– Это же кровная вражда. Против меня ополчатся все его родственники.
– Я выручу тебя, братишка. Никто ничего не узнает. Твои хозяева решат, что твоего соперника убили русские, рискнувшие развязать войну. А если ты отомстишь русским, убив их главаря, то докажешь хозяевам свое право командовать бригадой.
– Ух ты! – Лечи уставился на сестру восхищенным взглядом. – Это ты лихо придумала. Только… – в его взгляде вновь появилась озабоченность, – лидера «бауманцев» постоянно окружают его громилы. Мне с моими парнями к нему никак не подобраться.
– Можно и не подбираться, – заметила Фатима. – Мне понадобятся две винтовки с оптическими прицелами. Разные! – уточнила она. – Чтобы не получилось, что жертва и заказчик убиты из одного и того же оружия. И я должна знать места, где они оба чаще всего бывают.
– Будет! Все будет! – быстро пробормотал Лечи, но затем, помолчав, озабоченно спросил: – А ты правда сможешь это сделать?
Фатима подошла к Лечи вплотную, покровительственно провела рукой по его волосам, словно это он был ее младшим братом, и лишь тогда ответила:
– Увидишь.
Боевик, только что вернувшийся с грузино-абхазской войны, которого руководители чеченской диаспоры хотели поставить во главе бригады Лечи Хундамова, был убит у входа в гостиницу «Останкино», где он снимал номер. Пуля, калибра 5,6 мм, выпущенная из охотничьего карабина «Соболь», точно такого же, из которого в свои школьные годы так любила стрелять Фатима, вошла боевику в правый глаз.
Через пять дней при аналогичных обстоятельствах был застрелен один из видных членов «бауманской» группировки. В четвертом часу утра криминальный авторитет вышел из дверей принадлежащего группировке ночного клуба, но не успел спуститься с ярко освещенного парадного крыльца к своей машине, как на улице грохнул одиночный выстрел и вылетевшая из темноты пуля пробила «бауманскому» авторитету сердце. На этот раз в руках Фатимы был самозарядный охотничий карабин «Сайга» калибра 7,62 мм. В установленный на карабине оптический прицел она отчетливо увидела, как разошлась ткань на левом лацкане пиджака ее новой жертвы, точно так же как четыре года назад лопнула на груди рубашка Ильяса.
Все вышло, как и планировала Фатима. Никто из руководителей чеченской диаспоры не заподозрил Лечи Хундамова в организации убийства назначенного на его место боевика. Зато покушение на «бауманского» лидера значительно укрепило его авторитет среди диаспоры. Лечи торжествовал. После двух мастерских выстрелов сестры никто в диаспоре не оспаривал его право командовать собственной бригадой. Но именно как командир бригады во время очередной разборки с конкурентами он попал под автоматную очередь «бауманских». Узнав о ранении брата, Фатима помчалась в НИИ скорой помощи. Ей даже удалось увидеть Лечи. Отчего-то обычно неприступные врачи пропустили ее в палату. Лечи находился в сознании и, узнав сестру, попытался ей что-то сказать. Но из его побледневших губ вырывался только бессвязный шепот. Фатима вышла из палаты, так и не поняв ни слова из сказанного братом, а потом долго сидела в больничном коридоре, пока ночью к ней не вышел врач и не сообщил, что Лечи умер.
Брата хоронили в родном селе. Но Фатима этого не видела. Прилетевший в Москву за телом сына отец сказал, что ей лучше не приезжать на похороны. Фатима не стала спорить.
4. В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ
Гехи, 2 августа, 09.45
Нагнувшись, иначе на чердаке вообще невозможно было стоять, чтобы не биться головой о балки перекрытий, Хамид Ахмадов наблюдал, как Мадина сноровисто сворачивает свой спутниковый телефон. Она вообще все делала с отменной сноровкой. Проворно находила нужный ответ во время разговора и так же проворно вышибала мозги автоматной очередью. Заграница ей явно пошла на пользу. Черт возьми! Она стала еще привлекательнее и… породистей. Ну, еще бы! Пластикой, оплаченной деньгами своего мужа, она сделала себе совсем молодое лицо, а уж фигура у нее всегда была высший класс. Сколько ей сейчас: тридцать, тридцать два? А на вид не дашь больше двадцати пяти. Неудивительно, что этот мальчишка Руслан втюрился в нее по уши. Иначе бы ни за что не согласился на участие в ее авантюре. А она ловко воспользовалась похотливой самоуверенностью мальчишки, надавав ему пустых обещаний, а затем прикрылась им, когда сваливала вместе с захваченным чиновником от федералов. Но надо отдать ей должное. Благодаря своей хитрости ей все-таки удалось провернуть это почти безнадежное дело. Черт! Она так уверена в себе, что, пожалуй, и впрямь вытащит из российской тюрьмы своего мужа.
Тем временем Мадина уложила в соответствующее гнездо закрученный спиралью провод, установила на аппарат телефонную трубку и захлопнула крышку футляра, превращающего станцию мобильной телефонной связи в миниатюрный алюминиевый кейс, защищающий аппаратуру от ударов и иных повреждений. Взяв кейс в руки, она направилась к люку. Пробираясь под стропилами, Мадине тоже приходилось нагибаться, чтобы не задевать за них головой. Всякий раз, когда она это делала, Ахмадов видел перед собой ее обтянутые натовскими камуфляжными штанами накачанные ягодицы. Мысли «бригадного генерала» сами собой приняли другое направление… Интересно, она трахалась с Джохаром, когда работала в его пресс– службе? Наверняка трахалась. Ничем иным не объяснить ее головокружительный взлет в джохаровской администрации. При Джохаре он и сам был большим человеком. Начальник Грозненского управления Департамента национальной безопасности. Считай, один из истинных хозяев Грозного. Но даже тогда она была ему не парой. Впрочем, тогда ему хватало и русских телок. В семьях русских, что жили в Грозном, было полно молодых красивых баб, которых гвардейцы из департамента нацбезопасности отлавливали прямо на улицах. С теми можно было делать все, что угодно: драть самому, а потом смотреть, как дерут русскую девку охочие до этого дела национальные гвардейцы. С Мадиной бы такие игры не прошли. Не пройдут и сейчас. Живо настучит своему богатенькому муженьку. Да если и промолчит, он все равно догадается. Арабы считают его чуть ли не ясновидящим. А еще поговаривают, что он читает мысли. Чушь, конечно. Но лучше его не злить, особенно если хочешь получить с него два миллиона зеленых…
Хлопнула откинутая крышка чердачного люка. И Ахмадов, отвлекшись от своих размышлений, увидел, как Мадина, словно кошка, перемахнула на шаткую деревянную лестницу и ловко спустилась по ней вниз… Если он намерен получить с ее мужа эти два миллиона, то ему следует присмотреть за этой женщиной. А то как бы она не провела его так же, как мальчишку Руслана. Она уже не раз доказывала свою дьявольскую хитрость… Спохватившись, Хамид шагнул к лестнице вслед за Мадиной. Та уже была внизу. Султан и Умар, двое телохранителей Ахмадова, попытались преградить ей дорогу, но, увидев в распахнутом чердачном люке своего командира, расступились перед ней. Мадина молча проследовала мимо них и скрылась в одной из выделенных гостям комнат. Убедившись, что она ушла, Ахмадов махнул рукой своим телохранителям, подзывая их к себе, и те послушно полезли наверх. Лестница предательски заскрипела под их массивными телами. Тем не менее оба бойца благополучно взобрались на чердак. Умар, поднявшийся первым, жадно втянул носом запах развешанных на чердаке пучков какой-то травы, от которого самого Хамида уже начинало тошнить, и с готовностью взглянул на командира. Через несколько секунд к нему присоединился Султан и тоже преданно уставился на Ахмадова.
– Вот что, – объявил Ахмадов подобострастно глядящим на него телохранителям. – С этой минуты вы станете неотрывной тенью нашей уважаемой гостьи. Сопровождайте ее повсюду, даже если она отправится подмываться. А чтобы она вас не пристрелила, – хохотнул Хамид, – проявите к ней максимум внимания и уважения. Ну и, разумеется, будете докладывать мне обо всех ее действиях. Задание ясно?
– Ясно, Хамид, – ответил за обоих бойцов Султан. – Только мы вот все хотели спросить: кто она, эта Мадина?
– Она работала в пресс-службе Джохара. Была его личным телеоператором… – начал объяснять Ахмадов, но, заметив недоумение на лицах своих телохранителей, остановился.
Бараны! Настоящие бараны! Даже не сообразили, что он ведет речь о первом президенте Ичкерии. Но что еще можно было ожидать от бывших пастухов? Впрочем, держать в телохранителях умников – себе дороже. Еще начнут рассуждать, стоит ли умирать, прикрывая командира от пули.
– Помните те откровения русских военнопленных, которые признались в истязаниях и убийствах чеченцев? Вы наверняка видели их по нашему телевидению и на видеокассетах, – вместо подробного рассказа о недавно появившейся в отряде женщине спросил у своих телохранителей Ахмадов и, когда те утвердительно ответили, пояснил: – Это Мадина снимала те репортажи. И допрашивала русских тоже она, – закончил он с ехидной улыбкой.
* * *
Учеба в институте помогла Фатиме отвлечься от мрачных мыслей. Этот год был для нее очень важен. Приближались выпускные экзамены, и «уважаемые люди» чеченской общины, по совету которых она выбрала операторский факультет, все чаще интересовались результатами ее учебы. Фатима не подвела своих спонсоров, закончив ВГИК с красным дипломом. Сразу после окончания института Фатима по совету все тех же «уважаемых людей» вернулась на родину. Маленькая горная республика теперь называлась Ичкерией, а бывший советский генерал, нынешний президент Ичкерии-Чечни уже объявил о ее суверенитете и независимости. Перед Фатимой не стоял выбор: куда устроиться на работу. Главы московской диаспоры заранее проинформировали ближайшее окружение генерала-президента о недавней выпускнице ВГИКа, после чего Фатима Хундамова была незамедлительно зачислена в президентскую администрацию, в центр общественных связей. При этом она получила собственную телевизионную студию и целый штат помощников.
Работа в президентской администрации захлестнула Фатиму с головой. Генерал-президент желал, чтобы все его великие преобразования запечатлелись в кинохронике. Следуя его указаниям, Фатима снимала истеричные митинги в его поддержку, зачастую заканчивающиеся беспорядочной стрельбой в воздух, военные парады президентской гвардии, помпезные приемы иностранных делегаций и, конечно, публичные выступления и телеобращения самого Дудаева. Все материалы, подготовленные телерадиокомпанией Ичкерии, выходили в эфир только после ее редакции. Фатима безошибочно определяла, что хочет видеть на экране президент и его окружение. Теперь ее собственные планы стать киноактрисой казались Фатиме глупыми и наивными. Сейчас она ни за что не променяла бы приобретенное влияние и власть на сомнительную популярность актрисы. Несколько раз, выкроив «окно» в своем напряженном графике и специально прихватив с собой нескольких помощников, Фатима наезжала из Грозного в родное село. Но, вопреки ее надеждам, отец ни разу не высказал восторга по поводу ее карьеры. Напротив, слушая рассказы дочери о ее близости к президенту, он лишь грустно качал головой. Фатима решила, что ее отец уже слишком стар, чтобы понять грандиозность происходящих в республике преобразований и оценить ее собственную роль в этом процессе, и перестала приезжать к нему… В конце концов, она главный редактор всех выходящих в Ичкерии теле– и радиопрограмм, ближайший помощник президента! Ее высоко ценят руководители московской диаспоры и даже сам президент и все его окружение! А мнение дряхлеющего старика и таких же, как он, престарелых родственников – все это давно устаревшие предрассудки, на которые не стоит даже обращать внимание!
Постепенно Фатима вообще прекратила всякие отношения с родней, тем более что перешедший в вооруженную стадию конфликт чеченского президента с российскими властями стал для этого прекрасным поводом. После провалившейся попытки президентской оппозиции захватить Грозный при поддержке десятка российских танков в ноябре 94-го года Фатима полностью переключилась на освещение хода военных действий. Президенту нужны были репортажи о победоносных действиях национальной гвардии и зверствах российских военных против мирного населения Ичкерии, и Фатима выдавала их в нужном количестве.
Горящие российские танки на улицах Грозного и тела русских солдат, убитых доблестными ичкерийскими гвардейцами. Отдельно – трясущиеся от страха восемнадцатилетние российские мальчишки в военной форме, шепчущие в объектив телекамеры, как командиры послали их убивать чеченских детей и женщин и как их разбили и взяли в плен бесстрашные чеченские воины. Как доказательство их слов разрушенные до основания чеченские дома, подвергшиеся штурмовым бомбовым ударам российской авиации, или трупы мирных жителей, расстрелянных российскими военными во время кровавых зачисток чеченских сел. Сразу после этого – интервью бригадных генералов национальной гвардии и полевых командиров, призывающих к отмщению. И уже, как кульминация, – выступление самого генерала-президента с призывом объединиться всем чеченцам против российской агрессии.
Репортажи Фатимы, снятые на местах боев, получали высокую оценку президента. Ее сюжеты охотно тиражировали западные телекомпании, а некоторые из них, к огромному изумлению Фатимы, показали даже ряд российских телеканалов. Фатима знала, как вызвать у чеченских зрителей праведный гнев, а у европейских слезливое сочувствие, и всякий раз добивалась задуманного. Когда кто-то из захваченных российских военных отказывался произносить перед камерой составленный для него текст, Фатима приказывала героям своих репортажей из числа национальных гвардейцев пытать пленного, а иногда, войдя в раж, и сама принимала участие в его истязаниях. Особенно ей запомнился сюжет с пленным российским капитаном-танкистом, который она сняла в феврале 95-го года. Гвардейцы успели вытащить его из подбитого танка до того, как тот сгорел. У танкиста оказалось обожжено лицо, из-за чего он выглядел весьма устрашающе. Увидев его, Фатима сразу сообразила, что из его уст откровения о жестокости российских военных будут выглядеть особенно убедительно. Тут же в сарае, где боевики держали русского офицера, она написала для него нужный текст, но танкист наотрез отказался произносить его. Бить героя будущего сюжета было нельзя, чтобы не попортить перед предстоящими съемками его внешность. Тогда Фатима приказала помогающим ей боевикам привязать пленного танкиста к козлам, служащим для распилки дров. Когда те выполнили ее приказание, она расстегнула на танкисте штаны и спустила их вместе с трусами. Наблюдающие за ней боевики нервно засмеялись. Но они перестали смеяться, когда Фатима зажгла карманную зажигалку и поднесла ее пламя к оголенной мошонке связанного офицера. И капитан сломался. После того как опаленная кожа мошонки сморщилась и потрескалась, он под диктовку Фатимы повторил весь составленный ею текст. Во время записи интервью Фатима еще несколько раз подносила горящую зажигалку к гениталиям пленного капитана. В ответ он морщился от боли и матерился, но это только придало больше злобы его словам. После съемки пленного, конечно, пришлось пристрелить, зато после того, как при монтаже записанного интервью она вырезала свои подсказки, плюющийся и орущий в объектив капитан на экране выглядел настоящим кровожадным монстром. Сюжет получился настолько удачным, что вызвал шквал негодования на очередном международном конгрессе народов Кавказа.
Несмотря на полный развал российской армии, который демонстрировала Фатима в своих сюжетах, 21 апреля 1995 года российским военным удалось ракетным ударом с самолета уничтожить лидера всех чеченцев, обожаемого ею генерала-президента. Смерть президента внесла разобщенность в ряды его последователей, но никак не отразилась на положении самой Фатимы, так как новые чеченские лидеры тоже нуждались в ее сюжетах. Вместе с чеченскими полевыми командирами и бригадными генералами она вела свою войну с Россией – войну информационную – и в этой войне одержала победу. Потому что подписанием Хасавюртовского соглашения о мире в 1996 году Россия фактически признала свое поражение.
5. ВО ВСЕОРУЖИИ
Окрестности Гехи, Урус-Мартановский район,
2 августа, 15.30
С вершины холма одно– и двухэтажные сельские домики выглядели игрушечными. Таким же игрушечным казался и мост, перекинувшийся через реку Гехи, давшую название выросшему на ее берегу селу. И только сама река, огибающая игрушечные постройки голубовато-зеленым рукавом, выглядела настоящей.
Мадина удивилась, отчего ей в голову пришло такое сравнение. С детства, с того момента, как отец вручил ей первый в ее жизни нарезной карабин, ее любимыми игрушками было оружие. Правда, когда она все-таки вышла замуж, к ним прибавились бриллианты и прочие драгоценности, подаренные мужем шикарные наряды и не менее роскошные машины, на которых она разъезжала, когда была его женой. Стоп! Она и сейчас его жена. И все утраченное богатство, а также власть еще вернутся к ней. Она все это заслужила и обязательно получит, как только вызволит своего Ахмеда из заточения. Для этого понадобятся хитрость, которая всегда при ней, и пара стволов, которых как раз не хватает. Юсуп – трус, в этот раз отказался ей помогать! Вернее, тех денег, которые она могла ему предложить, ему показалось мало. Еще бы! Вместе с долей Руслана и Беслана, погибших при захвате российского чиновника, он получил от нее сто пятьдесят тысяч. Естественно, что с такими деньгами Юсупу не хочется рисковать своей головой за те пятьдесят штук, что у нее остались. Лучше всего было бы использовать пару таких же влюбленных в нее Русланчиков. Она даже готова переспать с ними в качестве аванса! Но пример убитого мальчишки никого из бойцов Хамида не вдохновил. Но она все равно что-нибудь обязательно придумает. Мадина никогда не останавливалась на полпути к своей цели. Не остановится и сейчас!
Сзади неслышно, как ему казалось, подошел Хамид.
– Вон то место, где мы проходили, – вытянутой рукой он указал на мост через реку за южной окраиной села и протянул Мадине свой полевой бинокль, чтобы она лучше могла рассмотреть мост и подступы к нему. – По-моему, подходящее.
Мадина не ответила, молча взяла бинокль и поднесла его к глазам… Что ж, Хамид прав. Место действительно подходящее. Но куда больше выбора места ее сейчас волнует отсутствие прикрытия. Как ни исхитряйся, а без пары стрелков не обойтись. Еще нужны лошади. Так что ей в любом случае придется обращаться к Хамиду. В конце концов, пусть поработает за обещанные ему два миллиона долларов. Быстро оглянувшись назад и убедившись, что Султан с Умаром, псы Хамида, которым он велел за ней присматривать, остались на опушке, Мадина повернулась к Ахмадову.
– Мне не обойтись без тебя, Хамид, – сказала она, опустив взгляд. Пусть напыщенный бригадный генерал увидит, что она признает свою зависимость от него. Это потешит его самолюбие. – Русские сейчас уже не те, что в 96-м. Их спецслужбы наверняка попытаются устроить какую-нибудь ловушку… – Зря она это сказала! Если Хамид струсит, как его бойцы, она вообще не получит от него никакой помощи. Впрочем, когда мужчине не нужно рисковать собственной головой, он обычно гораздо смелее. – Одной мне никак не справиться, – продолжала Мадина. – Поэтому я прошу тебя: дай мне двух твоих людей для прикрытия. – Сделав шаг к Ахмадову, Мадина «нечаянно» коснулась его своей грудью. Надо было снять куртку, чтобы он почувствовал ее тело не через плотный камуфляж, а через тонкий трикотаж футболки. Но сойдет и так, вон как у него забегали глазки. – Скорее всего, твоим бойцам и делать ничего не придется, но все же я должна быть уверена, что, когда мы будем уходить, русские не выстрелят нам в спину. – Заметив, что Ахмадов медлит с ответом, Мадина добавила главный аргумент: – Если все сорвется, мой муж не сможет выплатить тебе два миллиона за свое освобождение.
– Ты все-таки дьявольски хитра, – наконец ответил Хамид.
А Мадина почувствовала, как его рука нырнула под полу ее десантной натовской куртки. Мужская ладонь прошлась по боку и плотно обхватила ее обтянутую плотной футболкой грудь. Но Мадина не отстранилась, даже когда Ахмадов, нащупав под футболкой ее сосок, зажал его между своим большим пальцем и ладонью.
– И также дьявольски хороша, – с похотливой улыбкой добавил он. – Не волнуйся, я не собираюсь покушаться на твою честь, так как действительно намерен получить с твоего мужа эти два миллиона. А что касается твоего прикрытия, возьмешь Султана и Умара. – Ахмадов покосился на топчущихся в отдалении телохранителей. – Ведь мы с тобой хотим одного и того же, не правда ли, сестра?
– Да, генерал.
На ее лице появилась торжествующая улыбка. Перед оружием женщины не устоит ни один мужчина, будь то рядовой боец, или генерал, или президент республики…
* * *
Успех Фатимы с видеороликом о российском танкисте-захватчике на международном конгрессе кавказских народов заставил обратить на нее внимание нового президента Ичкерии, возглавлявшего при прежнем руководителе генеральный штаб его армии. С 1996 года в качестве специального представителя нового чеченского лидера Фатима участвовала во всех без исключения внутренних и зарубежных чеченских форумах, на которых представляла отснятые ею материалы. Ее сюжеты об агрессивной политике России по отношению к Чечне неизменно вызывали интерес, как среди чеченцев, так и среди представителей международных общественных и политических организаций. И с каждым новым сюжетом росла ее популярность. Поэтому Фатима нисколько не удивилась, когда новый президент стал привлекать ее к переговорам с представителями различных исламских движений и организаций.
Во время одной из таких встреч, проходившей в измирском отеле «Шератон», она и увидела его. Он сидел напротив и во время всей беседы, длившейся почти три часа, смотрел только на нее, а на президента бросал мимолетные взгляды, да и то лишь в те моменты, когда этого требовал протокол. Он буквально пожирал ее глазами. Впервые перед мужчиной Фатима почувствовала себя неудобно. Ей даже стало жарко под его обжигающим пристальным взглядом и захотелось снять с шеи платок и расстегнуть верхнюю пуговицу наглухо застегнутой блузки, чтобы он увидел – да, черт возьми, увидел ее точеную шею, прямые, как у манекенщицы, плечи и смог представить себе ее упругую грудь. Но он и так все отлично разглядел и представил, поэтому и предложил ей по окончании встречи прогуляться по городу. Фатима согласилась без колебаний. Этот таинственный человек, о котором она знала совсем мало – только его имя – Ахмед, – манил и завораживал ее. У подъезда отеля его ждал шикарный лимузин, и прогулка в действительности оказалась изумительной поездкой. А потом был ужин в таком же шикарном ресторане и не менее изумительная ночь в роскошных апартаментах.
Фатима пыталась понять, чем ее пленил незнакомец, но так и не смогла себе этого объяснить. Он был безусловно красив: слегка волнистые иссиня-черные волосы и резко контрастирующая с ними седая прядь, волевое, словно вытесанное из камня, решительное лицо, статная фигура и еще взгляд. Да, именно! Ее покорил его взгляд, рентгеном пронизывающий до самых костей и заставляющий замирать сердце. Тогда, во время переговоров в «Шератоне», всякий раз встречаясь с ним глазами, Фатима чувствовала себя неуютно. Но поразительнее всего было то, что и президент под взглядом Ахмеда тоже чувствовал себя неуютно: сбивался с речи, начинал суетливо мять свои пальцы или пить выставленную на стол минеральную воду. Именно эта подавляющая сила взгляда и окружающая Ахмеда таинственность толкнули Фатиму к нему. Он же, напротив, вел себя так, будто ему все о ней известно. За все время свидания, Фатима отлично это запомнила, он не задал ей ни одного вопроса. А она, хотя и хотела знать о нем как можно больше, так и не решилась ничего спросить. Еще бы! Она даже не решилась поторопить его, когда, сгорая от желания, абсолютно голой лежала на его постели и смотрела, как он обстоятельно развешивает в платяном шкафу свою одежду.
Она не стала скрывать от президента, что провела ночь с Ахмедом. Да это было и бессмысленно. Вездесущие президентские охранники наверняка ему тут же все донесли. Но президент отнюдь не возражал против ее встреч с Ахмедом и даже специально заметил при случае:
– Ахмед аль-Рубеи весьма влиятельный человек в исламском мире. Его слово многое значит.
Уже позже Фатима узнала, что ее любовник является одним из лидеров крупнейшей радикальной исламской организации «Аль-Кайда», имеющей своих членов и сторонников во всех мусульманских странах.
Их встреча в турецком Измире вовсе не оказалась последней. Чем-то она тоже смогла заинтересовать Ахмеда. Причем не только своим телом. С его популярностью среди членов Организации он мог выбирать себе самых прекрасных наложниц. И делал это. Но в отличие от всех его любовниц только она стала ближайшим и самым преданным соратником Ахмеда в его борьбе. Именно она организовала ему встречи с неподконтрольными президенту чеченскими полевыми командирами, полновластными хозяевами своих территорий. Через нее в дальнейшем чеченские исламисты поддерживали связь с Ахмедом и прочими лидерами «Аль-Кайды». Это она на первых порах перевозила в Чечню деньги, идущие на подготовку и формирование боевых отрядов Организации, пока полевые командиры не наладили свой канал. И наконец, когда Ахмед решил совершить инспекционную поездку на Кавказ, чтобы своими глазами увидеть, как расходуются выделяемые «Аль-Кайдой» средства, именно Фатима занималась организацией его визита. Это были приятные хлопоты, потому что во время своей поездки по Чечне Ахмед должен был на ней жениться. И хотя Фатима понимала, что свадьба – это всего лишь легенда его визита, ей все равно было приятно осознавать, что она наконец станет его законной женой. Все прошло именно так, как она задумала. Правда, как всегда, подвел отец, объявивший, что не дает свое согласие на брак дочери. Но свадьба все равно состоялась. Ахмед, теперь уже ее официальный муж, даже не стал встречаться с выжившим из ума стариком. Да и гости, среди которых были практически все финансируемые Организацией полевые командиры, тоже не стали слушать его жалкий лепет. И оттого, что за праздничным столом не было отца и ее сельских родственников, свадьба не стала менее пышной, так как на ней присутствовали самые известные в республике люди. Даже президент, которого официально не приглашали, прислал одного из помощников, чтобы передать жениху и невесте свои поздравления. Ахмед, как позже выяснила Фатима, остался очень доволен. Длившиеся несколько дней свадебные торжества позволили ему, не привлекая внимания российских спецслужб, встретиться с намеченными полевыми командирами и решить с ними все необходимые вопросы.
Результатом этих встреч стало восстание в Дагестане в августе 1999 года, поддержанное вооруженными отрядами чеченских исламистов, перешедших чечено-дагестанскую границу. По плану Ахмеда, аналогичные восстания должны были вспыхнуть во всех северокавказских республиках. Но всеобщего джихада не получилось. Россия при поддержке своего воинствующего президента стянула к границам Чечни и Дагестана до девяноста тысяч солдат и около четырехсот танков. К концу сентября российские войска задавили восстание в Дагестане, а затем и перешли границу Чечни. Ахмед, который все это время находился в Чечне и оттуда руководил боевыми действиями отрядов исламистов, поначалу отнесся к ситуации с присущим ему спокойствием. Но когда российские войска заняли северную часть Чечни и взяли под свой контроль Урус-Мартан и Гудермес, а их пограничники и подразделения спецназа высадились на юге Аргунского ущелья, блокировав путь в Грузию, Ахмед в срочном порядке покинул Чечню, отправившись за помощью Организации. Дальнейшие события показали, что он, как всегда, оказался прав: в феврале 2000 года российские войска заняли Грозный.
Фатиме пришлось остаться. Таково было желание Ахмеда. Правда, она регулярно общалась с ним по спутниковому телефону. Она снова снимала репортажи о зверствах российских солдат и о героическом сопротивлении чеченского народа. Зная о ее связи с одним из лидеров «Аль-Кайды», полевые командиры охотно соглашались на участие Фатимы в операциях против российских войск. Организации требовались доказательства активности финансируемых ею боевиков, и запечатленные Фатимой расстрелы российских автоколонн, минирование дорог, обстрелы блокпостов, захваты и показательные казни русских солдат являлись наглядными свидетельствами непрекращающегося сопротивления чеченских исламистов. Порой ради удачного кадра, а чаще ради собственного удовольствия, Фатима сама брала в руки снайперскую винтовку, и тогда статисты видеосъемки превращались в мишени. Особенно она любила выстрел в мошонку или в мочевой пузырь. Визжащий и корчащийся в предсмертных конвульсиях солдат с отстреленными яйцами на пленке смотрелся гораздо лучше, чем неподвижно лежащий труп.
Но если съемка вылазок боевиков не вызывала особых проблем, то с созданием репортажей о преступлениях российских солдат против мирных жителей пришлось повозиться. Российские генералы, командующие федеральными войсками, извлекли уроки из предыдущей военной кампании. Массированным штурмам и сплошным зачисткам сел они предпочитали переговоры с их старейшинами. И те, готовые прикинуться старыми и немощными, лишь бы не воевать, впускали российские войска в свои села. В результате таких проходящих без выстрелов зачисток Фатима лишилась фактического материала для съемок.
Ее выручил Ахмед. А предложенный им план с успехом реализовал бригадный генерал Хамид Ахмадов, в недавнем прошлом высокопоставленный сотрудник национальной безопасности Ичкерии, знакомый Фатиме еще по предыдущей российско-чеченской войне. В отряде Ахмадова воевало около десятка наемников-славян. По его приказу, переодевшись в форму русских солдат, они пробрались в небольшое селение, сдавшееся до этого без боя российским военным, и вырезали почти всех его жителей, предоставив тем самым Фатиме отличный материал для съемок. Помимо съемки тел убитых «российскими военными» жителей села, Фатима записала интервью с несколькими обезумевшими от горя чеченками, чьих дочерей, прежде чем убить, жестоко изнасиловали пьяные «русские солдаты». Девушек наемники изнасиловали уже по собственной инициативе – присутствовавшая при постановке задачи Фатима запомнила, что ничего подобного Ахмадов своим боевикам не приказывал, – зато запись показаний свидетельниц надругательств и съемка тел жертв изнасилований придали дополнительный трагизм ее репортажу.
Ахмед, первым просмотревший переправленную за границу пленку о «зверствах российских военных», высоко оценил старания своей супруги, выразив Фатиме свое восхищение во время очередного телефонного разговора, и заказал ей еще несколько аналогичных сюжетов. По его словам, после подобных сюжетов выделение финансовой помощи от различных зарубежных исламских организаций сражающимся в Чечне братьям-мусульманам должно увеличиться в несколько раз.
Фатима активно взялась за дело. Вместе с Хамидом она присмотрела еще несколько мелких сел и отдельных усадеб чабанов, где из-за малочисленности жителей акции «российских карателей» имели все шансы на успех, однако реализовать свой план не смогла. От информаторов Ахмадова Фатима узнала, что российские спецслужбы начали на нее настоящую охоту. Российские военные уже давно пытались выследить и уничтожить чеченскую женщину-оператора, снимающую нападения на их автоколонны и лично пытающую и казнящую их солдат, но никак не могли напасть на след Фатимы. Однако когда им в руки попала кассета с ее последним репортажем о вырезанном «их солдатами» чеченском селе, русские словно с цепи сорвались. К розыску Фатимы подключились ФСБ, МВД и даже военная разведка.
Помня о безуспешности всех предыдущих попыток взять ее, Фатима и на этот раз поначалу проигнорировала информацию своего давнего знакомого из службы национальной безопасности. Но ночная облава, в которую она попала в одном из сел, заставила отнестись к предупреждению Хамида со всей серьезностью. Из села пришлось уходить, бросив всю съемочную аппаратуру, и то ей едва удалось прорваться через кольцо российских солдат, блокировавших село. Как всегда, в критической ситуации выручил автомат, с которым Фатима никогда не расставалась. После того как охранявшие ее боевики вступили в перестрелку с атакующей группой российского спецназа, Фатима с истерическим криком бросилась прочь из села. Уловка сработала, окружившие село солдаты приняли ее за одну из напуганных перестрелкой местных жительниц. Когда навстречу ей из секрета выскочили двое молодых солдатиков, Фатима уложила их одной длинной очередью и скрылась в примыкающей к селу густой «зеленке».
Тогда ей вновь удалось обмануть российских военных: вырваться из окруженного села и оторваться от погони, но Фатима поняла: ее везение не безгранично. При первой возможности она связалась с Ахмедом. Узнав о том, что вся ее съемочная аппаратура досталась российским солдатам и что новых репортажей о зверствах российской армии в Чечне больше не будет, Ахмед приказал ей уходить за кордон. Фатима и сама понимала, что оставаться в Чечне, когда за ней охотятся все российские спецслужбы, смертельно опасно. И она ушла, красиво и эффектно, в очередной раз перехитрив все российские спецслужбы.
С двумя охранниками-арабами она пробралась на территорию Ингушетии. Вместе с видеокамерой, кассетами и сменными аккумуляторами, специально купленными Фатимой для реализации задуманного плана, в ее рюкзаке на этот раз находилось десять килограммов взрывчатки, о чем охранники не подозревали. На окраине Назрани Фатима сняла ветхий деревянный дом и, приказав охранникам дожидаться ее, отправилась на городской рынок. Среди беженцев, наводнивших рынок, Фатима отыскала молодую, внешне похожую на нее чеченку и, рассказав ей жалостливую историю о трагически погибшей сестре, пригласила в свой дом. Беженка охотно согласилась. Фатима привела ее в только что снятый дом, провела в якобы свою комнату и, когда та, по предложению гостеприимной хозяйки, уселась за стол, ударила сзади по шее обухом заранее приготовленного топора. Фатима не стала стаскивать тело со стула, лишь положила на колени беженки рюкзак со взрывчаткой, куда перед этим вставила дистанционный детонатор. Оставалось выполнить последний пункт плана. Сказав ожидающим в соседней комнате охранникам, чтобы они не тревожили гостью до ее возвращения, Фатима покинула дом. Отойдя на безопасное расстояние и спрятавшись за забором одного из соседних домов, она по мобильному телефону позвонила в милицию и измененным голосом сообщила, что в снятом доме на окраине города обосновались чеченские боевики: двое мужчин и одна женщина. Теперь оставалось только ждать.
Милицейский «уазик» подъехал к указанному дому через двадцать минут. Из машины выбрались трое милиционеров в бронежилетах и с короткими автоматами на плечах, четвертый остался в машине, и направились к дому. На стук милиционеров боевики-арабы дверь не открыли. Когда один из милиционеров попытался силой открыть дверь, из дома по нему ударила автоматная очередь. Милиционеры в страхе попадали на землю, даже тот, что сидел в машине, бросился под колеса, и открыли беспорядочный огонь по дому сразу из четырех автоматов. Потом тот, что лежал у машины, подполз к кабине и вытянул оттуда микрофон рации на длинном шнуре, очевидно, стал вызывать подкрепление. Фатима не стала ждать продолжения и, опустив руку в карман своей стеганой кофты, нажала кнопку радиовзрывателя. Она отчетливо увидела, как из окон дома, где засели отстреливавшиеся арабы, полыхнуло пламя, затем все окутало облаком дыма, и во все стороны полетели щепки, осколки шифера и расколотого кирпича. Фатима предпочла поскорее покинуть опасный квартал, куда вот-вот должны были съехаться дополнительные милицейские патрули и бригады пожарных. Она наблюдала достаточно много диверсий, устраиваемых исламскими и чеченскими боевиками, и отлично знала, что после взрыва десяти килограммов смеси тротила и гексогена на месте одноэтажного деревянного дома останутся только бесформенные обломки щепок и такие же бесформенные ошметки тех, кто там находился. Идентифицировать тела погибших, да даже и не тела, а куски разорванной человеческой плоти, невозможно. А вот установить их личности, во всяком случае личность женщины, удастся наверняка, по обнаруженным на месте взрыва личным вещам Фатимы Хундамовой. Кто, как не она, могла иметь при себе документы на ее имя, ее драгоценности и съемочную аппаратуру. Позже, когда она уже перебралась к Ахмеду, Фатима узнала, что российские спецслужбы прекратили ее розыск, посчитав погибшей. Все случилось именно так, как она рассчитала.
Ахмед по достоинству оценил изобретательность своей новой жены, предложив Фатиме прочитать курс лекций о тактике российских спецслужб в своем учебном центре, готовящем боевиков-шахидов. Предложение фактически означало, что он назначает ее своим ближайшим помощником. И Фатима со всей энергией взялась за новое для себя дело. Она рассказывала исламским боевикам о российских спецслужбах и противодействии им, сначала через переводчика, а когда достаточно освоила арабский язык, то и самостоятельно. Кроме этого, Фатима регулярно практиковалась в стрельбе из различных видов оружия, наравне с обучающимися в лагере арабами изучала минно-взрывное дело. Ахмед внимательно следил за ее успехами и как-то признался, что она превосходит многих его инструкторов. Фатима была польщена. Что Чечня, она еще заставит весь мир заговорить о ней! Вот только как это сделать, если Фатиму Хундамову разорвало на куски в доме на окраине ингушской Назрани? И тогда Ахмед, словно прочитав ее мысли, предложил ей сделать пластическую операцию и взять другое имя. Фатима с благодарностью согласилась, и когда после проведенной в датской клинике пластической операции взглянула на себя в зеркало, то увидела там похожую на Фатиму Хундамову, но в то же время уже другую женщину. Датские хирурги постарались на славу, добавив в ее внешность восточные черты. Теперь она с равным успехом могла выдать себя за турчанку, гречанку, чеченку, азербайджанку, египтянку или даже итальянку. Отныне национальность определялась документами, которые она будет иметь при себе. Но, пожалуй, самым главным было то, что отныне она могла в любой момент вернуться в Чечню и Россию, где ее давно считают погибшей. И когда обстоятельства потребовали ее возвращения, она, запасясь документами на имя Мадины, сделала это без колебаний.
Часть II
БОЙЦЫ «ВЫМПЕЛА»
«Самым серьезным вызовом безопасности России до недавнего времени был и сегодня пока остается так называемый чеченский конфликт на Северном Кавказе».
Владимир Булгаков,
генерал-полковник, Первый заместитель
командующего войсками
Северо-Кавказского военного округа
6. ПЕРЕГОВОРЫ
Центральная избирательная комиссия, Москва,
2 августа, 16.50
Начальнику управления «В»
Центра спецопераций ФСБ РФ
