скачать книгу бесплатно
Глава 17
<10 лет назад>
Герцогство Хоттмар, Кардения.
Тринадцатый день Фертема, год 1479 с.д.п.
Слуги отводили глаза и опускали головы, выкладывая поленья и сено у трех позорных столбов, выставленных на большом помосте посреди замковой площади. Большую территорию, на которой располагались конюшни, псарни, жилые дома для прислуги и роскошный парк, теперь наводняли люди в ярких красных одеждах – длинных, как рясы служителей богов, либо походных, напоминающих кожаные доспехи с массивными плечевыми накладками. Снующие повсюду последователи Красного Культа изучали каждого слугу пристальным, внимательным взглядом, будто искали связь с демонами-кукольниками в самой глубине людских душ и знали, как эту самую связь распознать. Жители боялись попасться им на глаза: пример судьбы, постигшей хозяев этой земли, был достаточно наглядным, чтобы поселить опасение в сердце каждого хоттмарца.
На высокой платформе стояли трое, привязанные к деревянным столбам: двое мужчин и одна женщина. Над двумя из них дознаватели несколько дней работали с особой осторожностью, стараясь, чтобы на казни по внешнему виду этих людей невозможно было понять, насколько тяжелый и мучительный допрос им пришлось пережить. Большинство полученных ими травм невозможно было заметить. Лишь изможденное выражение, застывшее на лицах обоих, говорило о том, что несколько дней дознания превратились для них в сущий кошмар.
Перед узниками, неспешно меряя шагами помост, расхаживал жрец в походном красном кожаном доспехе. Он был высок и статен, обладал хищным профилем, волосами цвета вороного крыла и глазами разного цвета – карим и голубым.
Первый пленник напряженно и с ненавистью следил за каждым движением жреца. Женщина смотрела строго вперед, взгляд ее был пустым. Третий узник даже не стоял, а, скорее, опирался на собственные путы. На его когда-то красивое лицо сейчас невозможно было взглянуть без ужаса: оба глаза заплыли от побоев, нос был сломан, губы разбиты. На одежде виднелись множественные кровавые пятна, переломанные пальцы рук с вырванными ногтями застыли в неестественном положении и заметно распухли. Но при всем этом наибольший ужас на жителей Хоттмара наводило то, что кровь изувеченного мужчины была синей.
Жрец остановился напротив третьего пленника, безуспешно пытаясь найти его взгляд.
– Жаль, ты не видишь меня сейчас и не сумеешь запомнить, – досадовал он. – Я бы многое отдал, чтобы ты видел, кто оборвет твою жизнь, монстр. Каково тебе ощущать, что люди, которые столько лет давали тебе приют, погибнут из-за тебя?
Узник состроил кровавую гримасу презрения и со злобой плюнул в лицо своему мучителю синей кровью.
– Ты сам сдохнешь в муках, выродок! – успел процедить он, прежде чем получил сильный удар в правый бок. Переломанные ребра вспыхнули болью, дыхание перехватило приступом кровавого кашля.
– Подумать только! – усмехнулся жрец, спокойно отирая плевок со своей щеки и с отвращением разглядывая синий мазок на пальцах. – И ведь никакого раскаяния. Человеческие жизни ничего не значат для таких, как ты?
Пленник плотно стиснул оставшиеся зубы и попытался восстановить дыхание.
– Среди нас двоих, – прохрипел он, – монстр только ты.
– Удивительно наглое существо, – усмехнулся жрец, неспешно приподнимая руку для нового удара.
Женщина, до этого стоявшая молча, скривилась, словно почувствовала будущую боль своего друга на себе, и отчаянно воззвала к мучителю:
– Хватит! Перестаньте! Оставьте его!
Рука жреца Колера замерла, взгляд обратился к пленнице. Ее русые волнистые волосы неаккуратно разметались по едва тронутому возрастом лицу, и она мотнула головой, чтобы сбросить их. Бенедикт неспешно приблизился к ней. Женщина напряглась, попытавшись не показать ни страха, ни отвращения. На лице застыла печать достоинства и сильной воли. Будь у нее возможность, она ринулась бы в бой, чтобы защитить демона, поработившего ее душу.
Бенедикт уже видел такое прежде. Его ныне покойная жена, попавшая под влияние данталли четырнадцать лет назад, смотрела на него так же в день, когда он сжег ее за пособничество на костре.
Подумать только, прошло столько времени, а он до сих пор помнил, что она наговорила ему перед своим бегством.
Ты тиран! — отчаянно обвиняла его Адланна. – Твоя любовь душит и пугает! С тобой нет жизни, Бенедикт!
Жестокие, несправедливые обвинения. А ведь Бенедикт делал для нее все. Усердно работал, приумножал богатство. Начав с простого подмастерья у корзинщика, Бенедикт быстро начал собственное дело и обошел множество конкурентов. Сильная воля и усердие всегда были его верными спутниками. При этом он вовсе не считал, что проявлял к жене хоть какую-то жестокость. До того рокового дня он и руки на нее никогда не поднимал. Обвинения Адланны не могли быть рождены в ее собственной душе – они, без сомнения, пришли к ней от данталли, который возжелал ее.
Я не хочу больше так жить! Мне невыносимо быть твоей женой! Я не хочу больше травить свое тело настойками, не позволяющими забеременеть, потому что мне претит одна мысль завести с тобой детей! – выкрикнула она.
От воспоминаний Бенедикт поморщился. Столько лет прошло! А эта рана все не заживала.
Слова о детях, которых Адланна не хотела, расстелили перед глазами Бенедикта красную пелену ярости. Не помня себя, он замахнулся, чтобы ударить жену, но не сумел: руку остановила чужая воля, поработившая его собственную. Тело не слушалось, его сковали нити данталли, подоспевшего на помощь к своей марионетке.
Это было страшно. Бенедикта никогда и ничто так не пугало. Нити данталли будто на миг отобрали у него то, что составляло фундамент его души. Никто и никогда не должен переживать такое! Когда потрясение от потери начало ослабевать, пережитый страх перед нитями данталли сформировал новую цель для Бенедикта, и эта цель привела его в головное отделение Красного Культа в Кроне.
За год усердной работы Бенедикт Колер обрел особую репутацию. Выследить умело скрывающихся среди людей данталли было нелегкой задачей, однако ему это удавалось. Он поймал и уничтожил семерых – ни одному неофиту Культа и не снились такие результаты. Будто, посулив Адланну демону, боги наделили Бенедикта особым чутьем.
Он даже на выездных заданиях не пропускал ни дня тренировок и пугающе быстро улучшал свою фехтовальную технику. Во время привалов читал книги, позаимствованные из кронского отделения. Посещая другие оплоты Культа, Колер никогда не упускал возможности зайти в архив и изучить имеющиеся материалы. Он применял на практике все, что узнавал, неустанно выслеживая данталли в любом городе или селении, откуда поступал даже самый туманный донос. Авторитет Бенедикта в Культе быстро рос, старший жрец головного отделения пророчил ему большое будущее. При этом о Бенедикте зарождались полные уважительного опасения слухи среди простого народа, а также кочевали из города в город красочные истории о проведенных им казнях. Он был известен своими громкими речами на помостах. Старший жрец был доволен им и выхлопотал для него заверенную несколькими королями грамоту о полной свободе действий. Собратья по Культу были уверены, что он вскоре осядет в отделении, которое сделает своим, однако Бенедикта куда больше интересовала работа на местах, откуда поступали доносы.
В одном из таких мест он повстречал Адланну снова. Ее возлюбленный данталли тоже был там: шел рядом и держал ее за руку. Адланна то и дело прикладывала руку к своему успевшему округлиться животу и клала голову на плечо данталли, обманывающего ее и всех окружающих своей приятной внешностью, за которой никто не мог разглядеть чудовище.
Боль, страх и ненависть Бенедикта разгорелись с новой силой. В отличие от остальных он не был слеп. Он видел уродливую сущность монстра, скрывающуюся за человеческой личиной, и видел искусственное счастье Адланны, затаившееся в ее замутненном чарами взгляде. Спасти ее душу было невозможно, Бенедикт знал это. Она насквозь прогнила под влиянием демона, черные нити – он словно видел их воочию, хотя человеческий глаз не способен узреть противоестественную магию данталли, – оплетали Адланну и держали ее так крепко, что срослись с нею воедино. Глядя на свою ушедшую жену, Колер видел перед собой живой труп, напоминающий богопротивное творение некромантов. Наблюдать за этим было невыносимо.
Бенедикт провел допрос по всем установленным правилам. Однако в тот день на позорном столбе оказался не только демон, но и Адланна, носящая под сердцем его ребенка. Это вызвало возмущение в толпе: прежде гонениям со стороны Культа подвергались только данталли. Люди протестовали, но Бенедикт нашел ключ к их сердцам.
– Взгляните на эту женщину! – воскликнул он, стоя у невысокого помоста на закате тридцатого дня Солейля. – Она стала жертвой чудовищного порабощения души. Ее искалеченный разум осквернен демоном. Это существо околдовало ее, используя запретную, противоестественную магию! Несколько веков назад подобным преступлением против человечества была признана магия смерти – некромантия. И она была выжжена с лица мира огнем, однако правители не признали, что наряду с некромантами на наших землях обитает не менее коварный и опасный враг. Я говорю о данталли. Взгляните на этого демона! Он обитал среди вас, каждый день имея возможность проникнуть в ваши души ради собственной забавы! Вы ведь отмечали, что в его присутствии могли вести себя несколько иначе, чем обычно?
И собравшиеся зеваки начали вспоминать.
– Я пару раз о его порог запинался! И всегда после ссоры с ним! Один раз так запнулся, что чуть не вывихнул лодыжку!
– А я упал с лошади, когда он был поблизости!
Колер умело подогревал их домыслы и легко находил нужные для этого слова. Если у него и был особый дар, то заключался он именно в умении работать с толпой. Ни выкрики Адланны, ни беззащитные стоны ее кукловода не склонили людей на сторону осужденных.
В тот день Бенедикт Колер ввел практику казни пособников данталли.
Именно по такому приговору сегодня погибнет гордая волевая женщина, укрывавшая в своем доме Сезара Линьи.
– Берегите связки, герцогиня Ормонт, – скучающе посоветовал ей Бенедикт, выныривая из воспоминаний. – Они пригодятся вам чуть позже.
Он отошел.
Смотреть на Иннессу Ормонт было непросто: ее взгляд слишком напоминал взгляд Адланны. И она была так же сильно предана данталли. Бенедикт рассчитывал, что на допросе ее дух сломается, но и она, и герцог оказались порабощены демоном окончательно. Никто из них не признал, что наследник Хоттмара Мальстен является незаконным сыном герцогини, рожденным от данталли. Будь он здесь, можно было просто пустить ему кровь и проверить, но Мальстена Ормонта отправили в Нельн. На территории Нельна у Красного Культа свобод было гораздо меньше… по крайней мере, пока.
Оправившийся от приступа кровавого кашля Сезар Линьи с отчаянием посмотрел на чету Ормонт.
– Гелвин, Иннесса, – обратился он едва различимым голосом, однако пленники расслышали. – Простите меня. И знайте, что я никогда…
Гелвин Ормонт покачал головой.
– Мне не за что тебя прощать, Сезар. Ты был хорошим другом моему сыну, и я никогда не чувствовал твоего «влияния». Я не знал, что ты иной, но лично для меня ты был и остаешься хорошим человеком.
Сезар прерывисто вздохнул, глядя на размытый силуэт Бенедикта, поднимающего факел. Понимая, что последует дальше, он решительно перевел взгляд на чету Ормонт. Это были удивительные люди, не терявшие достоинства и человечности даже перед лицом неизбежной смерти.
Сезар несколько раз бывал на казнях, где вешали преступников, и они, высказываясь в последний раз, сыпали проклятьями или молили о пощаде, но никто из них не держался так гордо, как несправедливо обвиненная чета Ормонт. Гелвин и Иннесса не вымаливали прощение и не пытались отречься от своей связи с «демонами» – они понимали, что не убедят захватчиков.
– В таком случае позвольте мне контролировать вас сейчас. Я знаю, что сбежать мы не сумеем, но я смогу уберечь ваше сознание от боли. Вы не почувствуете этой казни. Это… в моих силах, ваши увечья скрыты одеждой.
Иннесса ужаснулась.
– Но как же ты?
– Я тоже не буду ничего чувствовать, – солгал Сезар. Иннесса ахнула, чувствуя эту ложь, однако Гелвин кивнул.
– Что ж, если так, буду рад напоследок лишить этих гадов удовольствия слушать наши крики, – с нервной усмешкой отозвался он.
– Посмотрите друг на друга. – Сезар напряженно следил за тем, как размытый силуэт Бенедикта Колера поднимается на помост. – Попрощайтесь…
Губы Иннессы задрожали. Герцог побледнел, однако не уронил гордости.
– Прощай, Ин, – тихо произнес он, понимая, что на долгие речи нет времени.
– Прощай, Гелвин… да будут боги милостивы к нашему сыну, – прошептала герцогиня, и из ее глаз покатились слезы. В следующий миг взгляд ее помутился: черные нити данталли связались с ее сознанием и сознанием ее мужа.
Сезар остался на помосте один.
– Сезар Линьи, ты приговорен к казни за использование богопротивной магии, обращение людей в марионеток и осквернение душ.
– Будь ты проклят… – обессиленно шепнул Сезар.
– Гелвин и Иннесса Ормонт, вы приговорены к казни за пособничество данталли. Да очистит огонь ваши души и да будет Суд Богов милостив к вам.
Двое пленников не удостоили палача своим вниманием. Не было ни проклятий, ни просьб о пощаде. Бенедикт был впечатлен выдержкой четы Ормонт и в душе взмолился Ниласе и Рорх о милости к душам этих людей.
Пламя занималось быстро. Колер думал, что Иннесса не выдержит первой и закричит, однако она молчала. Молчала она и тогда, когда пламя охватило ее платье и начало перекидываться на лицо.
Сезар Линьи терпел, сколько мог. По сравнению с расплатой пламя поначалу казалось терпимым, но уже через несколько мгновений он зашелся в своем последнем предсмертном вопле.
Глава 18
Весть о захвате Хоттмара настигла Мальстена в Нельне.
Наставнический голос Сезара Линьи в те дни звучал в мыслях и напоминал: Мы пошли на все, чтобы тебя не раскрыли. Не подведи нас. Не попадись. Мальстен не был уверен, что его жизнь настолько ценна – он слушал своего покойного учителя по привычке и растерянности, а не по искреннему согласию.
На смену боли и злобе, поглотившим Мальстена после вестей из Хоттмара, вскоре пришла бессильная пустота. Он ненавидел людей, учинивших жестокую расправу над его семьей, но признавал, что не в его силах заставить их ответить за содеянное. Прав на Хоттмар у него не было: первая же проверка на цвет крови, которую непременно проведут, отправит его на костер.
Ему трудно было признаться себе в этом, но он боялся Культа.
Он вообще боялся слишком многого. Разочаровать Сезара, подвести мать, подставить приемного отца, совершить ошибку. Даже теперь, когда все его близкие были мертвы, он каждый день ощущал давление этих страхов. Он отчаянно нуждался в чьей-то помощи, которую неоткуда было взять.
Оба сердца горели желанием найти и уничтожить палача, захватившего Хоттмар, но у него не было ни сил, ни влияния в мире людей. Только нити, которые в ту пору были бессильны против Красного Культа.
Нити способны прорваться сквозь красное теперь. Однако Мальстен не позволил себе уничтожить Колера в присутствии Аэлин Дэвери. Она возненавидит его в тот же миг и попытается убить. Чтобы избежать этого, нужно взять под контроль и ее. Лишить воли, а он не хотел этого. И не хотел думать, что рано или поздно придется посмотреть правде в глаза: они неизбежно станут врагами. Охотники не становятся друзьями иных.
Грэг Дэвери был исключением, его вынудили обстоятельства. Останься он на свободе, он ни за что не стал бы водить дружбу с данталли. Аэлин – точно не станет. Мальстен не знал, отчего так отчаянно тянет время, на что надеется и чего ждет.
Нужно было убить Колера, когда был шанс, – досадовал он.
На территории страны, свободной и от Культа, и от Вальсбургской Конвенции, у него была настоящая возможность расправиться с этим человеком раз и навсегда. Но, похоже, боги Арреды решили уберечь Бенедикта Колера от данталли, раз заставили единственное существо, имевшее на Мальстена управу, помешать свершению мести.
Это существо теперь приказывает кхалагари преследовать их с Аэлин.
Проклятье, Бэс, чего ты хочешь? — поднимая глаза к небу, спрашивал Мальстен.
Зверь внутри Солнца был слишком далеко, чтобы ответить.
Часть 3. Зверь внутри солнца
Глава 19
<7 лет назад>
Земля дэ’Вер, Лария.
Двадцать восьмой день Матира, год 1482 с.д.п.
Этот день, как и множество предшествующих, выдался пасмурным и серым. Небо затягивали тяжелые тучи, пугая надвигающимся ливнем, хотя за последние несколько недель на иссушенную землю, бьющую изнутри каменным холодом, не пролилось ни капли.
Генерал Томпс обходил лагерь, время от времени морщась, когда стертые до кровавых мозолей ступни натыкались на мелкие острые камни. Чувствуя каждую неровность на холодной, будто бы вечно мертвой земле, он окидывал каменистую пустошь тоскливым взглядом и думал, что уроженцы дэ’Вера придумали самое что ни на есть правильное название для этого места – Пустогорье.
Выхватив в серости этого обрыдлого пейзажа сотника, за которым он как раз собирался посылать, Томпс остановился, набрал в грудь воздуху и громогласно позвал:
– Ормонт!
Мальстен замер и обернулся – слишком медленно, как показалось Томпсу. Они столкнулись взглядами, и генерал неприязненно передернул плечами. Ему делалось не по себе каждый раз, когда данталли так прямо смотрел на него. Было в этом нечто непозволительно наглое, подрывающее выставленную дистанцию, на которой Томпс согласился воевать бок о бок с иным. В отличие от Рериха Томпс испытывал перед данталли опасение. Он лишь надеялся, что Ормонт этого не замечает.
– Слушаю, генерал, – сказал Мальстен, приблизившись. Он выпрямился и замер на расстоянии примерно в пять шагов. Томпсу хотелось думать, что данталли соблюдает дистанцию оттого, что тоже побаивается его, а не потому что проявляет деликатность к его страху.
– Пришли новые указания от Его Величества. Продвигаемся глубже в Пустогорье. Кровавая Сотня пойдет в авангарде.
Томпс говорил сухо, отрывисто чеканя слова. Подбородок невольно приподнимался, а на губах проскальзывала высокомерная неприязнь, с которой он ничего не мог поделать.
– Кровавая Сотня? – переспросил Мальстен.
Выражение лица Томпса сделалось строже.
– Ты будто в пещере живешь, – заметил он. Мальстен ничего не сказал, но от его пристального взгляда по спине Томпса пробежал холодок. Он откашлялся, сурово сдвинул брови и пояснил: – Твоих людей называют так уже около месяца. Разведчики доложили. Сейчас название «Кровавая Сотня» уже закрепилось и разнеслось по нескольким королевствам. Его Величество также был уведомлен об этом и передал через эревальну, что весьма доволен тобой.
Мальстен отвел взгляд.
– Благодарю, – без тени воодушевления отозвался он.
– Ты будто не рад, – прищурился Томпс.
– От моей радости что-то зависит?
– Нет, – сухо бросил Томпс. – Зависит все от твоих умений. Поэтому ты пойдешь в авангарде и сделаешь все, как надо. Ты понял?
– Так точно, генерал.
