скачать книгу бесплатно
За полчаса
Анна Москалева
Все эти истории о чувствах. Не только о прекрасных и нежных. Вы встретите описание эмоций, которые вызывают мертвые киты. Или немного из жизни камня. Разные персонажи, разные мысли, разные миры. Они все не похожи друг на друга, но их объединяет одно: чтобы погрузиться в любой из них вы потратите не более, чем полчаса
Анна Москалева
За полчаса
Неприличная история
Люська крутила в руках чашку с темной жижей. Тонкий густой ручеек нерастворившегося порошка нехотя сползал по стенкам фарфоровой посудины. "Женщина есть чаша", – почему-то подумала Люська и уже открыла рот, чтобы это сказать, как на нее цыкнули:
– Молчи! Ты молчишь уже! Все. Все твои слова здесь, – старушка в крупных очках и ярких бусах забрала у нее из рук чашку и с тихим бормотанием перевернула ее на блюдце.
Люська почувствовала себя полной дурой, но рот закрыла. Сама пришла, в конце концов. Никто ее не гнал.
Вообще, если б ей ещё неделю назад сказали, что она пойдет к гадалке, то она бы громко рассмеялась в голос. Может быть, даже неприлично громко рассмеялась. Ей тогда казалось, что в этом есть капелька шарма – иногда вести себя чуточку неприлично.
Казалось ей так ровно до тех пор, пока однажды в пятницу она не застала в неприличной позе своего Юрку. Хотя, Юрка был ещё ничего так, а вот Светка на нем, ну совсем неприлично смотрелась.
Следующие выходные тоже прошли под знаком неприличности. Люська неприлично много рыдала и неприлично много пила. Ну как пила, рассказывала всем желающим, какая Светка стерва, Юрка козел, а она, Люська, дура. Рассказы приправлялись вполне себе приличным винцом, но было его столько, что говорить об этом все же неприлично.
Кто и когда ее надоумил идти к гадалке, Люська не помнит. Но утром в понедельник, обнаружив у себя на кухонном столе записку, нашкарябанную карандашом для глаз на столовой салфетке, решила позвонить. В записке значилось "Любовь Михайловна, гадает на кофе" И телефон. Почему-то Люська решила, что на кофе гадать – это не то, что на каком-нибудь таро или, прости господи, рунах. Это почти прилично.
Вот и сидит она, захлопнув рот. Смотрит на странную тетку в ярких бусах. А та, щурясь, рассматривает отходы Люськиной жизнедеятельности. Ну жижу от выпитого кофе, то бишь:
– Ждет тебя черная година, – произнесла гадалка замогильным голосом и нахмурилась.
– Какая – какая гадина? – Люська сразу представила Светку, но, вообще-то, та была рыжая, а не черная.
– Период у тебя в жизни сложный, говорю, – гадалка еще раз посмотрела в чашку, – жопа полная, короче.
Тут Люська вспомнила неприличную Светкину жопу и согласно кивнула головой:
– Ага, полная.
– Ну, сама все знаешь, мужик от тебя ушел, с работы увольняют…
– Это не он ушел, – гордо вскинула курносый нос Люська, – это я его… Стоп, как это увольняют? Никто меня не увольняет!
– Да ладно, – гадалка приподняла на лоб зсвои громадные очки и ткнула Люське в нос чашкой, – Вот видишь, тут черточка, потом ямочка и вилюшечка. Значит, провал у тебя в карьере. Уволят.
Люська пялилась в чашку, силясь увидеть ту самую вилюшечку. Она ей почему-то казалось особенно важной.
– Да вроде никто не говорил про увольнение. Так, все отделы понемногу сокращают, но меня, вроде, не трогают.
Юрка и скачущая на нем Светка резко отошли на второй план. Личная жизнь, конечно, штука нужная, но по-настоящему важным для Люськи всегда была только ее работа. Любила она ее давней и взаимной любовью. Искренне радовалась, выстраивая ровные колонки годовых отчетов, и получала почти физическое удовлетворение, когда цифры сходились до копейки. Нет, не так. Вот когда не сходились, а потом Люська находила ошибку, выправляла и все сходилось, вот это был настоящий кайф! Особенно, когда получишь премию и оплатишь ипотеку. Восторг, экстаз и оргазм – три в одном. И все это потерять? Да какой тут, нафиг, Юрка?
– И что же мне теперь делать? – то ли выпитое накануне вино, то ли пережитый стресс полностью выключили у Люськи критическое мышление. В увольнение она поверила безоговорочно, хотя вилюшечку так и не увидела.
Гадалка покрутила чашку под разными углами. Надела очки, потом снова сняла их.
– Ищи силы внутри себя, – глубокомысленно произнесла тетка, – Ты чаша наполненная, перестань поить собой других и начни уже сама распоряжаться своим ресурсом.
– Чего? – у Люськи в голове была полная мешанина из вина, гадин, годин и цифр среди которых самой яркой была цифра ежемесячного платежа по кредиту.
– Ты кем работаешь? – гадалка отставила чашку в сторону и смотрела на посетительницу, закусив дужку очков.
– Бухгалтер я, – Люська совсем растерялась.
– Ну, бухгалтер работу себе всегда найдет. А пока будешь искать, вспомни, чем увлекалась. Бусы на тебе, вон, непростые.
Люська потрогала рукой бусы из бирюзы и мелкого жемчуга, которые сплела себе прошлым летом.
– Это я сама сплела, – голос у нее был тихий, растерянный.
– Ну вот, видишь, какая красота. Наверняка, все подружки такие же просили.
– Ага, просили, – Люська вспомнила, как у нее выпрашивали такие же… И подружки, и девчата на работе, и даже Саня – айтишник своей невесте такие заказал. Ей тогда, вроде, и деньги какие-то заплатили…
– Ну вот, этим и займись, если нравится.
Люська вспоминала, как бусинки собираются в рисунок, сперва разрозненный и непонятный, а позже – когда нити складываются нужным образом – в тонкий, затейливый, необычный… Это было почти как с цифрами в отчете. Только это она могла держать в руках, показывать другим. Глаза ее заблестели. На губах заиграла несмелая улыбка. Пальцы сами собой перебирали бирюзу на шее.
Гадалка смотрела на нее и улыбалась:
– Ну что, нашла?
– Что нашла? – не поняла Люська.
– Точку опоры свою нашла? Крылья? Те, что над любой бедой взлететь позволяют?
Люська медленно кивнула головой. И правда, переживет она все. Ведь она чаша наполненная, и может силы брать в самой себе. Увольнение – это тяжело, но не смертельно. А Юрка… Про него она уже и думать забыла.
– Нашла, – голос у девушки звучал спокойно и уверенно. Ни былых слез, ни сомнений уже не было слышно.
Тут ей на ум пришла какая-то хитрая мысль. Люська прищурилась и, будто планируя что-то, спросила:
– А когда меня уволят?
– Да откуда ж я знаю?! – ошарашила ее ответом гадалка.
– А… Там в чашке не видно?
– В чашке тут видно, что ее помыть надо. Больше ничего. А все остальное в человеке видно. Может, и не уволят тебя вовсе, но о хахале своем-то, поди, уже не переживаешь?
Люська удивлённо вскинула бровь. Возмущение приподнялось несмелой волной где-то внутри и тут же притихло, разбившись о насмешливый взгляд тетки.
– Так вы не гадалка?
– Почему? Гадалка. Только в людских глазах больше видно, чем в грязных чашках. Но разве я тебе дала плохой совет?
– Хороший, – все слова тетки сложились в единую мозаику, – Искать ресурс внутри себя. Хороший совет.
– Ну вот. С кем бы ты ни расставалась, кем бы ты ни работала. Ты, когда тяжело, в первую очередь, в себя загляни.
Люська опять задумчиво кивнула головой. Тут, будто вспомнив что-то, встрепенулась:
– А можно спросить?
– Чего?
– А вы кем работали?
Гадалка снова надела очки и приосанилась:
– Учительница я! Младших классов. Сейчас на пенсии.
Люська непроизвольно открыла рот. Ну что ж. Урок ей приподнесли хороший. Пожалуй, пора браться за домашнюю работу.
Хранитель для Дашеньки
Двое сильно подвыпивших мужчин стояли в обнимку о ворот, подпирая собой косяк. Вроде как прощались:
–– Ладно, Колян, бывай!!! Привыкай к гражданке! Мне пора и честь знать! – пытался уйти первый
–– Миха, давайте еще по рюмашке! На посошок! – было уже темно, говорили громким шепотом, чтобы не разбудить домашних.
–– Слышь, это ты счастливый! Ты завтра отоспишься. Мне на работу вставать! – первый явно геройствовал.
–– Миха, ты у Петровича не забудь спросить. Я норм так электрику знаю. Возьмет в бригаду? – в голосе у второго чувствовалось волнение.
–– Да спрошу, спрошу, сказал же! – отмахнулся его друг.
–– Да блин… Не у мамки ж с папкой на шее сидеть. – только что вернувшийся с армии Колян чувствовал себя крайне взрослым и независимым.
–– Да ты неделю только как с армии пришел! Сбавь обороты! А то тебе сразу и работу, и жениться, и дом строить. – Миха усмехался, на правах старшего товарища.
–– Сам-то строишь!
–– Так я-то уже женат! И жена беременная. Мне есть кому строить.
–– Беременность – дело не долгое
–– Ох, и дурак ты, – махнул рукой Миха, – Ладно, поехал я… А то уж час ночи.
–– Мож у нас заночуешь? – сомнения все же закрались в пьяное сознание Коляна.
–– Люська ворчать будет. Не хочу ее расстраивать.
–– Да выпили ж много.
–– Слышь, я по этой дороге с шестнадцати лет езжу! Не учи ученого!
–– Ну как знаешь, бывай.
В деревне было не принято спорить со старшими. Колян пожал товарищу руку, подождал, пока тот заведет мотор и отъедет от дома и, пошатываясь, побрел спать.
Миха неспеша прикурил и включил музыку погромче. В голове крутились приятные мысли: о доме, о Люське, которая в этом доме будет хозяйничать, о малыше, который будет там расти. Из мечтаний парня вырвал резкий звук. "Колесо, что ли лопнуло?" Машина накренилась и кубарем покатилась в кювет. "Точно колесо", – последнее, что подумал Михаил. Машину крутнуло, раздался грохот, скрежет и тишина…
Он выбрался из машины и стал осматривать покореженное авто. "Черт! Тут вся машина в хлам! И как это я цел?" Михаил заметил рядом постороннего мужчину. Тот равнодушно осматривал остатки машины и, казалось, ждал, пока Миха его заметит.
–– О! Мужик! Помоги тачку на колеса поставить! Вишь, в кювет ушел, – Миха старался стоять ровно, чтобы не вызвать осуждения странного путника.
–– А ты на какие колеса ставить будешь? – казалось, тому действительно интересно.
–– В смысле? – Миха не понял.
–– Ну передняя ось вон валяется, а задняя вроде там, под кузовом.
–– Да… Дела… – неудачливый водитель почесал затылок, – И как сам цел остался?
–– Никак. – голос встречного путника был сух и беспристрастен. И оттого стало действительно страшно.
–– В смысле?
–– Ты не остался цел.
–– Ты че буровишь! Я не настолько пьян.
–– Да? Подойди к машине.
Миха сделал пару недоверчивых шагов вперед. Остановился. Сначала ничего не заметил. Потом его внимание привлекло что-то торчавшее из-под капота: это явно не было машиной. Это было мягким и раздавленным.
Пару мгновений ушло на осознание. Миха заорал. Пустился бежать прочь. Бежал, спотыкался, падал, снова поднимался. Кажется, еще раз упал. Сил больше не было. Единственное, что смог – встать на колени. Его выворачивало наизнанку. Стоял на коленях и рыдал.
Миха не видел, как неизвестный мужик подошел, но тот снова стоял рядом. Молча. Чего-то ждал.
–– Я мертв.
–– Нет. Ты – нет. Твоя оболочка – да.
–– Что это значит?
–– Это значит, что ты достиг нужной стадии развития для перехода. И твоя сущность освободилась от оболочки.
–– Нет! Я не хочу! Не сейчас!
–– Если честно, я тоже думал, что ты выйдешь попозже. Но, видимо, ты решил, что если увидишь своего ребенка, то выходить из оболочки будет еще больнее.
