скачать книгу бесплатно
Ребята примкнули к костру. Уже небо посерело, было полпятого утра. Сидели молча, пили чай с бутербродами, смотрели на огонь, медленно наступало утро, никто, конечно, не спал. Когда начало рассветать, неожиданно на тропе появились две фигуры в плащ-палатках, в одном узнали местного милиционера, а второй был незнаком, в спецодежде на ремнях и с оружием.
– Всех приветствуем! Отбой тревоге! Вот спецы работали ночью, поступило разрешение уничтожить зверя. Мы сразу к вам, предупредить, что опасность миновала, зверя уже увезли в Преображение на охотбазу познакомить собак ну и всем охотникам показать! Так что можете спать спокойно! – местный участковый, улыбаясь, хлебнул предложенного чайку, снял фуражку и вытер пот со лба.
– Вот знакомьтесь: Виктор, профессиональный охотник, зверобой.
Виктор молча пожал мужчинам руки, от чая отказался. Минут через пять встал, показывая всем своим видом занятость, и коротко бросил:
– Приятного отдыха, пошли, Михалыч, времени нет!
Обе фигуры почти бесшумно удалились по тропе в ближний лесок. Тут женщины наперебой начали обсуждать, что, мол, другого способа не было, обязательно убивать надо было? На что отец Алексея веско сказал: не нам судить, они специалисты, зверобои, благодаря им мы можем отдыхать дальше по расписанию еще четыре дня.
Ну какой тут отдых! Взрослые наперебой начали обсуждать варианты, однако дядя Женя Хлуденев просто сказал:
– Давайте проголосуем. Дети не считаются!
На что мальчишки хором заорали: как не считаются, они тоже будут голосовать. Вылезли из палатки две девчонки – Виктория и сестра Алексея Людмила с вопросами: что здесь происходит? Марков старший сказал как отрезал:
– Эй, ну-ка цыц! Когда будете самостоятельно зарабатывать, тогда и голосовать будете!
В общем, конечно, проголосовали за отъезд сегодня, как и договаривался Хлуденев-старший, а это означало, что в 15:00 надо грузиться на моторную лодку от причалов поселка. Все приуныли, а потом как-то успокоились, начали собираться, ломать палатки (то есть собирать их, снимать крепления), собирать рюкзаки и баулы, сворачивать лагерь, даже Жак вдруг появился и начал скакать от радости, что пошла какая-то движуха. Как будто он понял слова участкового, что его лютый враг теперь повержен и можно выходить из укрытия.
Когда Алексей с отцом сломали их палатку, в так называемой прихожей задрался палаточный полик и на влажной земле открылся отпечаток тигриной лапы, огромной, страшной. Жак вдруг прыгнул на этот след и громко залаял, пригнув задние лапы, вздыбив шерсть на загривке. Отец Алексея громко сказал:
– Смотрите, он все-таки здесь был! Как я зверюгу эту не заметил, я же вылезал осмотреться из палатки! Фу, Жак, кончай лаять, его уже нет!
– Господи, как он только в вашу палатку не залез?! – тут же запричитали женщины, только мама Рита Маркова молчала, ее глаза, широко раскрытые, говорили сами за себя, мол, просто слов нет!
Уже на катере обстановка разрядилась, и Кирилл Константинович много шутил, собравшиеся громко смеялись, туристы угощали пассажиров вареными чилимами, которых оставалось еще много с позавчерашней ловли. Алексей сидел в кожаном кресле в салоне для пассажиров, а Жак забрался ему на колени, время от времени поднимал голову и смотрел ему прямо в глаза, как бы говоря: «Я же не очень виноват? Я очень испугался? Ну ты видел, какая лапища отпечаталась?» Алексей гладил собаку по голове и говорил:
– Ты хороший пес, хороший, ведь ты его отпугнул своим лаем, а то бы он еще и отца нашего задрал!
Аут
Вообще, семья Марковых была очень спортивная, все ходили на лыжах, катались на коньках, у отца были старые беговые коньки, на которых он любил гонять на катке стадиона СКТОФ, что был совсем рядом с их домом на улице Спортивной.
Летом ходили в походы и почти каждое воскресенье, когда получалось, всей семьей – и папа, и мама Рита с Алексеем и маленькой Людмилой – играли в бадминтон на специальных спортивных площадках – кортах. Алексея научили играть почти с четырех-пяти лет, ставили на корт в пару, конечно, с отцом, который играл лучше всех. Папа Марков всем натягивал струны на ракетки, наматывал специальную кожу на рукоятки и особое внимание уделял воланам. Его воланы имели натуральное оперение, они очень ровно летали и очень ценились всеми игроками в бадминтон. Где он их доставал, было его фирменным секретом.
Играли в большой компании друзей семьи по воскресеньям на кортах пансионата «Океанский». Обычно приезжали туда рано утром на электричке на станцию Океанская, по дороге в пансионат покупали свежайшие, только-только из кипящей масляной ванны чебуреки на перекус и шли пешком на территорию пансионата. Было несколько семейных пар, приезжавших пораньше на машинах, они уже были на месте и встречали шумно. Все обнимались как добрые друзья, перекидываясь шуточками, готовили площадки, неторопливо переодевались в спортивную форму, разминались, пили утренний чай и кофе из термосов.
Площадок-кортов для бадминтона всего было две, но сделаны они были очень качественно. Надо было только размести мусор и листья, подтянуть сетки, если было необходимо, и начиналась игра. Играли часа два-три, менялись парами, играли и одиночные партии, отец играл очень неплохо, на самом деле лучше всех. Когда он вставал в пару с Алексеем, они всегда выигрывали. На корте ни друзей, ни сыновей уже не было, и папа Марков строго ему выговаривал, когда Алексей пропускал воланы или играл в аут. На кортах спорили до хрипоты, когда воланчик падал на линию или очень близко к ней, то есть «аут» был или «поле». Зато потом, после игры, красные и потные, долго обсуждали классные удары и промахи, свои и чужие.
Почему родителями был выбран бадминтон, Алексей не знал, но ему этот спорт нравился, и он с удовольствием познавал все тонкости этой игры. Отец иногда предлагал ему играть одиночку, однако долгое время шансов у Алексея на выигрыш у отца не было.
Отец учил его тактике, учил разным ударам. Шло время, Алексей постепенно набирался сил. Как-то, когда ему было уже двенадцать, он впервые выиграл одиночную партию у старинного друга семьи Марковых – врача-педиатра Семена Аркадьевича Пучинина, человека, которому было уже за сорок, с небольшим животиком, но очень быстрого и тонко чувствующего игру. За него всегда очень эмоционально болела его супруга, двадцатисемилетняя красавица с красивыми ногами и пухлыми губами. Алексей слышал, как его родители обсуждали его супругу Надежду за ее вздорный и ворчливый характер, что сама не играет, даже никогда не пробовала, а мужа всегда активно критикует и делает это при всех и что такой неравный брак до добра не доведет.
Вот и тогда она кричала:
– Ну давай же, толстяк, тебя гоняет мальчишка!
Семен Аркадьевич очень расстраивался, нервничал и проигрывал подачу за подачей.
– Ты вообще играть не умеешь, что ли?! – Надежда вскакивала со скамейки и подходила близко к корту.
– Наденька, ну что ты так переживаешь, я же стараюсь! Наверное, сегодня не мой день, – извиняющимся тоном говорил Семен Аркадьевич.
Алексей ухватил в тот день свою тактику игры с Семеном и гонял его по корту из угла в угол. Пару раз получилось пробить мертвые смэши (сильный и резкий удар сверху вниз по высокому волану), которые Семен Аркадьевич даже не пытался взять. Алексей почувствовал в себе новые силы, которые, по-видимому, означали его новую форму готовности. После логичной победы он пожал руку Семену Аркадьевичу и сказал от души:
– Большое вам спасибо, извините, если что…
– Брось, Лешка, ты сегодня играл просто очень сильно! Молодец! – сказал Семен Аркадьевич, собрал вещи и быстрой походкой пошел на выход из парка. Надежда засеменила своими красивыми ножками в короткой юбке за ним, не поспевая.
– Расстроился Семен! – сказал папа Алексея.
– Да, похоже, недолго они будут вместе! – добавила мама Рита и пригласила Алексея в пару играть против отца с его коллегой по заводу Евгением Хлуденевым. Тогда они с мамой проиграли, но Алексей так выложился в партии с Семеном, что у него тряслись руки и потерялась точность.
На очередные выходные в конце августа стояла жаркая летняя погода, было, как водится, во Владивостоке летом, очень влажно. Собрались опять на Океанскую в бадминтон. Когда пришли на корты, оказалось, что приехали только Хлуденевы и Марковы, Семен Аркадьевич так и не появился. Кирилл Константинович предложил всем поразмяться и поиграть турнир одиночных партий. На том и порешили. Мама Рита играть отказалась, сказала, что будет судьей. Таким образом, играли Алексей, его отец Кирилл, Хлуденев-старший и его жена Ирина. Братья Хлуденевы, Димка и Сашка, были друзьями Алексея, не играли в бадминтон и болели, конечно, за него и немного за своего папочку.
Начали играть. Первые партии показали силу Кирилла Маркова, он вынес и дядю Женю Хлуденева, и его жену, причем довольно легко. Играли по три партии до 15 очков. По жребию Алексей первую игру играл с Хлуденевым-старшим. Он настраивался очень долго и потом, применяя тактику игры с Семеном Аркадьевичем, начал бодро выигрывать подачу за подачей. Однако Евгений Иванович не хотел сдаваться просто так и начал сопротивляться, переигрывая Алексея на своих подачах. Когда счет по партиям сравнялся и стал 1:1, начали короткую «контровую», то есть решающую партию до 11 очков. Димка с Сашкой бесновались на скамейке и орали при каждом очке и у Алексея, и у их отца. Алексей вытащил ее на кураже 11:7. Евгений Иванович сказал, пожав ему руку:
– Ну все, Лешка, ты стал настоящим бойцом! Поздравляю! – Алексей пожал протянутую руку до хруста в ладони и только кивнул: спасибо!
Потом посмотрел на отца, который набивал воланчик в вертикальном полете и, казалось, не смотрел даже на корт. Дальше Алексей должен был играть с отцом, а потом с Ириной Хлуденевой. Неожиданно Кирилл Марков предложил:
– Может, вы сыграете с Ириной не по очереди, пока я схожу в туалет в санаторный корпус?
Алексей вдруг заартачился, он, конечно, хотел сохранить силы для сражения с отцом, а Ирина поддержала:
– Ну сколько тебя не будет? Подождем, пусть Лешка отдохнет!
Мама Рита Маркова тоже высказалась за Алексея, и отец ушел. Его не было довольно долго. Дядя Женя предложил Алексею, чтобы совсем не остыть, постучать смэшем по его длинным навесным подачам, что Алексей и делал вплоть до прихода отца.
Начали играть, и Алексей проиграл первую партию 11:15. Он сильно расстроился и решил посидеть с мамой на скамейке и подышать. Она сказала ему тихим голосом:
– Успокойся, сегодня ты выиграешь.
Во второй партии Алексей вел в счете несколько раз и выиграл уже по схеме «на больше – меньше» 16:14! Пошла третья партия, и отец вдруг стал нервничать и несколько раз громко оспаривал свои удары в аут:
– Да я попал в поле, вы что, не видели?! Ну посмотрите на точку отскока! Вот же – упал в поле, мое очко!
Все собирались в месте падения воланчика и всматривались в точку отскока. Пару раз отец выспорил, а Алексей был уверен в ауте, он смотрел на точку падения волана и видел, что был аут. Иногда отец со скрипом соглашался с мнением большинства. Алексей негромко предложил: может, пусть дядя Женя Хлуденев встанет и посудит? Хлуденев согласился, отец немного поворчал, но игра продолжилась. Алексей вел в счете 9:4, ситуация накалялась, и отец спорил теперь при каждом неявном падении волана.
При счете 10:5 отец Марков подавал и выигрывал, потом давил подачу Алексея, доведя счет до 10:10. Теперь Алексей был разобран – ведь так близко был к своей первой победе над отцом – и вот тебе на! Начали играть на больше – меньше, счет 11:11, потом 12:12, 13:13,14:14! При счете 15:14 в пользу Алексея ему выпало подавать и он подал неожиданно высокую дальнюю навесную подачу. Отец вынужден был отступить несколько шагов назад и с трудом отбил ее, как в это время Алексей уже был готов и сыграл сильнейший смэш в угол. Волан упал прямо на линию (считается в поле) и отвалился в сторону. Алексей поднял ракетку вверх и заорал:
– Партия! Я выиграл!
Отец же заорал:
– Аут! Аут!
А Хлуденев спокойно произнес:
– Поле! Партия! Игра за Алексеем Марковым!
У Алексея запершило в горле, голос сразу сел, он понял, что выиграл и выиграл у кого – у самого отца!
– Был аут! Все видели! – отец апеллировал к зрителям, которые тоже занервничали и орали каждый свое. Все сбежались смотреть отметку волана на половину корта к Маркову-отцу. Алексей крикнул, что точно видел, что волан попал в площадку, а точнее, в линию, что одно и то же! Он просипел это в общем шуме, но никто на это не обратил внимания. Создалась невообразимая суматоха. Хлуденев громко сказал, что если его выбрали судьей, то обязаны его слушаться. Он считает Алексея победителем этой встречи. Но отец Марков кричал, что отметки волана нету, поэтому спорный мяч и надо переиграть подачу. Видно было, что он ни за какие коврижки не признает поражение от сына.
Алексей на переигровку не соглашался, а дядя Женя, видимо, не желая портить отношения с отцом, отказался дальше судить и сел на скамейку, отец протянул волан Алексею и коротко бросил:
– Давай подавай, ну спорный мяч же!
Алексей чуть не заплакал, заслуженная победа не получилась. Слезы брызнули из глаз. Делать нечего, пришлось подавать еще раз. Он подал, отец сразу забил в угол первым же ударом, Алексей уже не мог реагировать.
– 15:15, продолжаем на больше – меньше! – Настроение у отца Маркова поднялось!
– Ребята, предлагаю записать ничью, – мама Рита пыталась сгладить конфликт.
– Нет! Играем дальше, до победного!
В голосе отца Алексей уловил знакомые стальные нотки, и у него все как-то враз расстроилось! Он не взял подачу отца и проиграл свою. Не пожимая его руки, он пошел к скамейке, у него потекли слезы ручьем, он сел, опустив голову.
– А я говорю, был аут! – Кирилл Константинович упаковал ракетки в чехол и, взяв спортивную сумку, пошел в корпус принимать душ и переодеваться. Продолжать турнир после этого уже не стали, разъехались по домам. Больше они в бадминтон не играли, а через год Алексей поступил в Суворовское училище и уехал из родительского дома насовсем.
Цель
Глава 1. Первые шаги
Почему Алексей Марков после окончания восьмого класса средней школы подался в Суворовское училище, он сам плохо понимал. С детства он помнил, когда отец приходил домой со службы, все было подчинено только его желаниям. Мама суетилась вокруг него, кормила, а Алексей сидел за столом и слушал их негромкий разговор. Служебный китель отца источал неведомые ему тогда запахи стали и краски, смешанные с запахами моря и свежего морского воздуха.
Его звание звучало капитан-лейтенант, а должность – командир БЧ-5 (боевая часть №5 – электромеханическая команда), это завораживало, будило в воображении картины трудной морской службы. Семья Марковых жила тогда на Русском острове, что вблизи Владивостока, в служебной квартире военного городка, в небольшом доме из красного кирпича, построенном пленными японцами. Мимо частенько строем проходили матросы, которым старшина командовал в такт:
– Р-раз! Р-раз! Р-р-раз, два, три! Подтянись!
Алексей с отцом частенько ходили купаться на пирсы, вдалеке виднелись шаровые (покрашенные серой шаровой краской) корпуса катеров и тральщиков. Народу тогда на Русском острове было мало, только офицерские семьи. Остров в те времена был закрытой территорией для посещения гражданских и жил своей отдельной флотской жизнью. По субботам объявлялась большая приборка (это просто уборка всего и везде), на улице матросы мели улицы и тротуары, весной красили бордюры белой краской, играла музыка из репродукторов, настроение было у всех приподнятое. В семье Марковых тоже было весело, потому что у папы в субботу был короткий день. Несмотря на это, в квартире тоже должна была производиться большая приборка и каждый знал свой маневр. С малолетства Алексей привык, что мыть палубу (то есть пол в квартире) надо было на два раза: сначала мокрой ветошью (тряпкой), а потом хорошо выжатой ветошью уже начисто. Переборки (стены квартиры) никто не трогал, так как на них были наклеены желтые в полоску обои, а подволок (потолок) два раза в год – весной и осенью – белился, чтобы выглядеть чистеньким. Поэтому и будущее Алексея просматривалось семьей на военно-морском флоте, хотя он не помнит, чтобы отец об этом прямо высказывался.
Папа вообще любил выражаться по-флотски, и Алексей до сих пор помнил эти слова, вросшие в его мозг навсегда: харчить (есть, принимать пищу), гальюн (туалет), пехотинцы (бестолковые люди, рохли), баночка (стул), каюта (комната), камбуз (кухня), драить (чистить, мыть) и так далее. Папа все умел, и всегда у него был ответ на любой вопрос. Все в его жизни, а соответственно, и в семье Марковых было подчинено определенному распорядку.
Алексея это не напрягало, а иногда даже нравилось, когда каждую зиму они обязательно ходили на лыжные прогулки, катались на коньках, а летом летали на самолете к родителям отца в станицу Голубицкую в Краснодарский край, купались в Азовском море.
Там, в Голубицкой, была отдельная жизнь, когда маленький Алеша много времени проводил с дедушкой Костей и его собаками. Константин Иванович Марков, дедушка по папиной линии, был известный собаковод и вырастил немало служебных восточноевропейских овчарок для милиции, за что имел благодарственные грамоты. Мамаша этих щенков тогда была еще жива – умнейшая собака по кличке Волна.
Дедушка выпускал Алексея с ней на прогулку и говорил всегда именно ей, Волне: мол, смотри не потеряй его, ну то есть Алексея. И она вела его по своему маршруту по станице, а он гордо вышагивал, ведя ее на поводке, хотя понятно, что это его она выгуливала, присматривая, чтобы он не выпустил поводок и не потерялся.
Как-то однажды ночью на Русском острове случилась большая суматоха, и папа сорвался, как потом выяснилось, по тревоге. Был срочный выход в море, так как в залив Петра Великого зашла американская подводная лодка, нарушив государственную границу. Двое-трое суток его не было, потом очень поздно он вернулся домой усталый, очень грязный, в машинном масле и пахнущий мазутом. Оказывается, на корабле на ходу отказал один из дизель-генераторов, и они всей машинной командой его чинили. Ведь БЧ-5 – это электромеханическая часть, отвечающая за работу всех механизмов на корабле, а его отец был командиром этой электромеханической части на своем тральщике.
Отец был немногословен, рассказывал мало, но Алексей понимал, что не все можно рассказывать даже семье. Однажды в воскресенье он взял их с мамой на свой тральщик, там было много гражданских – семьи и знакомые, был день открытых дверей, и они долго ходили по тесным проходам, запинаясь о высокие комингсы – такие специальные пороги у дверей, стукаясь иногда головой о выступающие трубопроводы и вентили.
Попав в папину каюту, Алексей сначала даже не понял, что здесь живет в плавании его отец, такая она была крошечная! Правда, другие оказались еще меньше, там почти везде жили по двое, по трое моряков, а в матросском кубрике так и вообще ввосьмером.
Одноместные же каюты были только у командира тральщика, командира БЧ-5 и командира БЧ-1, главного штурмана корабля. Алексей узнал эти запахи, именно их отец и приносил домой: запахи металла, краски, машинного масла – и свежего хлеба! Да-да, всех пригласили в кают-компанию офицеров, где очень приятный командир корабля капитан 2 ранга Безусов Александр Иванович угощал флотским борщом, макаронами по-флотски и, конечно, флотским компотом со свежеиспеченным хлебом. Казалось, ничего вкуснее этого хлеба Алексей никогда не ел.
Интересная вещь – память, она записывает некоторые события, вкусы, запахи глубоко под корку, а некоторые не записывает вовсе или просто стирает навсегда…
Спустя много лет Алексей помнил такие слова, как пуля, мизер, бомба, а став постарше, он понял, что это словечки из преферанса, карточной игры интеллектуалов и офицеров. Отец очень любил преферанс, и компания игроков из близких друзей и знакомых семьи часто собиралась по субботам на кухне и в сигаретном дыму, попивая коньячок, как они говорили, расписывала пулю. И это действо тянулось до середины ночи.
Шли годы, и отца перевели военпредом на судоремонтный завод в бухте Улисс, и семья переехала в коммунальную квартирку, всего в одну комнату, в Диомиде, так назывался район Владивостока, что располагался на берегах бухты Диомид. Соседями у них была семья старшего механика с китобойной базы «Советская Россия», которая занимала целых две комнаты. Тогда же Алексей попробовал мясо кита и краба, ему очень понравилось. Собственно, тогда же сосед дядя Саша и подарил Марковым сапожную ложку, сделанную мастерами китобойной базы из китового уса. В Диомиде родилась сестра Людмила, причем Алексей точно помнил, что, когда его спрашивали, как назовем сестру, имя Людмила было именно его выбором. Через какое-то время семья переехала на улицу Спортивную в дом №9, где маме дали двухкомнатную квартиру в четырехэтажном кирпичном доме, называемую в народе «распашонкой». Папа служил на номерном судоремонтном заводе военным представителем, мама писала диссертацию, Алексей пошел в первый класс, и это, похоже, было началом его осознанного пути.
Каждое утро Алексею надлежало пробежать три круга по двору, а потом обливаться холодной водой, стоя в ванне. С самого начала эта экзекуция была ему не по нутру, но приходилось терпеть. Отец не хотел даже и слышать возражений, и Алексей поначалу очень стеснялся, когда бежал по утрам зимой и летом, когда дворничиха причитала:
– Ой, опять Лешеньку бежать на улицу выгнали!
Но отец был непреклонен, и, когда подросла Людмила, она бегала с Алексеем, только на круг меньше. Во дворе говорили: вон Марковы опять бегут! Когда они выросли, они поняли, что к чему, зачем обливания, и бег по утрам, и все такое! Но тогда, в детстве, они делали это из-под палки.
Отец работал военпредом по гражданскому графику, рабочее время было отмерено, как у всех – с 8:00 до 17:00, все нормализовалось, боевых тревог на заводе не было. Мама защитила докторскую диссертацию, а ей еще не было и сорока лет, возглавляла онкологическую кафедру в медицинском институте, семья зажила стабильно и сыто.
Отец никогда не заговаривал с детьми о будущем, как будто само собой подразумевалось, что Алексей пойдет по его стопам, а он и не возражал. Они только раз поговорили, что дорога в высшее военное училище может лежать через Нахимовское или Суворовское училище, где ребята проходят серьезную двухлетнюю подготовку и после его окончания легко поступают в «вышку». Мама выяснила, что совсем рядом, в Приморском крае, есть Уссурийское суворовское училище, предложила: может, туда? Разговоры разговорами, а стало ясно, что к военной службе надо готовиться.
Отец научил Алексея грести на весельной лодке. Он помнил первые кровавые мозоли, которые сразу появились от отсутствия навыка гребли, однако папа спокойно отреагировал на его испуганный взгляд на окровавленные руки – до свадьбы заживет!
Они с отцом ходили на шестивесельном яле (шлюпка для шести гребцов и одного рулевого) под парусом, что приводило Алексея в какой-то первобытный восторг. На поворотах папа, сидящий на руле, как и подобает командиру шлюпки, закладывал крутой галс (путь движения парусного судна с поворотом).
Иногда черпали бортом воду, сотни брызг обдавали всех сидящих в яле матросов и Алексея, полное удовольствие, смешанное со страхом попасть в оверкиль (опрокидывание шлюпки на крутом повороте вверх дном).
Конечно, именно отец научил его не бояться и любить море, а также многим практическим жизненным навыкам. Часто всей семьей, с друзьями они отправлялись в походы по островам Рикорда, Попова, Рейнике, где ночевали в палатках, ловили рыбу, купались, отдыхали. Отец научил Алексея правильно разжигать костер, ставить палатку, организовывать, а точнее, разбивать лагерь. Все члены семьи ныряли с ластами, масками и трубками (сейчас этот способ ныряния называется снорклинг) за мидиями, трепангами и гребешками, которых в те времена водилось огромное количество и их вылов был не запрещен. Наловив в сетку гребешка, рассаживались вокруг костра и терпеливо ждали, когда раковина на огне вспухнет и откроется, тогда вырезали острым ножом самой вкусное – мускул гребешка, распахивали раковину полностью, остальные внутренности аккуратно складывали в баночку – они годились на наживку, ведь на гребешок брала и крупная камбала, и красноперка, а потом ели белый мясистый, чуть сладковатый гребешковый мускул, обильно полив выжатым лимончиком – полный улет!
Так летели школьные годы, и после окончания восьмого класса Алексей самостоятельно решил поступать в ближайшее к Владивостоку Суворовское училище, и неожиданно для его одноклассников и для родителей он поехал в Уссурийск, что в ста километрах от Владивостока, прошел медкомиссию, сдал экзамены и поступил в Уссурийское суворовское училище.
Лишь одно событие тех времен перевернуло его жизнь навсегда – умер отец. Он так и не узнал о поступлении Алексея в СВУ. В семье, где мама была доктором наук и практикующим врачом, где всегда была гора медикаментов на разные случаи, Кирилла Константиновича спасти не удалось – обширный инфаркт миокарда.
Алексей уже был зачислен в Суворовское училище и участвовал в первичных сборах курсантов-суворовцев. Неожиданно его вызвали к начальнику училища. Алексей прибыл со своим классным офицером в кабинет к начальнику, где ему и сообщили эту новость. Ему первому из всего набора выдали черную с красными лампасами суворовскую форму и отпустили в отпуск на трое суток для участия в похоронах.
Алексей ехал в рейсовом автобусе во Владивосток и понимал, что с этого момента ему придется принимать все решения в своей жизни самому, и вдруг поймал себя на мысли, что почему-то не сильно огорчен этим обстоятельством.
Глава 2. Яхты. Море. Пароход
Алексей Марков оканчивал Уссурийское суворовское военное училище с одной четверкой по химии, и ничего нельзя было с этим сделать. У него не заладились отношения с химичкой с самого первого урока еще два года назад. Наталия Александровна была маленькой, очень симпатичной молодой женщиной с красивыми ногами и прекрасной фигурой, по крайней мере, так казалось всему 4-му классу 2-й роты. На каком-то из первых уроков она привела класс на лабораторные занятия в химический кабинет, построила всех вдоль стены и нудным менторским голосом начала урок. По стройному ряду курсантов пошли небольшие смешки и разговоры, мол, могла бы и посадить нас за столы. Очень смешно смотрелась маленькая учительница химии с указкой в руке, шагающая вдоль строя высоких и не очень, однако все равно выше нее курсантов. Такая маленькая «Наполеоночка» выходила. Но это ведь военное училище, и она, – зная, что все понимают дисциплину, а она здесь командир, – скомандовала:
– А ну-ка, смирно!
При этом она ударила сгоряча указкой по ноге, указка треснула и сломалась, да так, что зацепила нейлоновый чулок Наталии Александровны, на котором сразу образовалась приличная дырка. Она отбросила в сердцах обломки указки в сторону мусорного ведра, но прочная (тогда советская) нейлоновая нитка, зацепившись за обломок деревянной указки, распустила практически весь чулок от колена, оголив красивую ножку, но больно уж все это выглядело нелепо, и народ, не выдержав, заржал.
Химичка выбежала из лаборатории. Алексей был старшиной класса и зашикал на товарищей, мол, нехорошо вышло, но вроде мы ни при чем, поэтому пойду успокою и верну учителя в класс. Он выскочил в коридор учебного корпуса и заглянул в ближайшую приоткрытую дверь, это была кладовая химических реактивов, всяких химических банок и склянок. Дернул дверь на себя и влетел в кладовую. Этот миг он запомнил навсегда! Наталия Александровна стояла босиком на куске картона совсем без юбки, вернее, в юбке, которая была задрана вверх, и снимала второй чулок!
У Алексея перехватило горло, и он не мог вымолвить ни слова, просто стоял и смотрел на ее красивое тело и ноги. Она повернулась к нему всем телом и с перекошенным от гнева лицом прошипела:
– Чего еще тебе надо?!
В общем, тогда все улеглось каким-то образом, но лично Марков получил за первую четверть конкретную тройку, потом опять тройку, химичка не простила ему конфуза, а в итоге в аттестат Алексей еле выторговал четверку, хотя очень надеялся на золотую медаль, но не получилось!
