скачать книгу бесплатно
Чужая истина. Книга вторая
Моррис Джером
Спустя годы, эти времена назовут Голодными войнами. И хоть современникам описанных событий случалось и голодать, и воевать – история скорее о другом. О поисках и восприятии Истины, которая, как говорят, была единственной дочерью времени.
Чужая истина
Книга вторая
Моррис Джером
© Моррис Джером, 2024
ISBN 978-5-0062-4050-6 (т. 2)
ISBN 978-5-0062-4051-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Высокое жаркое солнце наполняло тело сладкой истомой. Жирная, нагретая земля ласкала босые ноги. Кьяра мягко ступала по обочине дороги, опирая край большой корзины с жимолостью о крутое бедро. Подол лёгкой хлопковой юбки был заткнут сбоку за пояс, чтобы не мешать широкому шагу. И чтобы не скрывать приятно округлых, сильных девичьих икр.
Мимо проплывали плетёные ограды, ровные ряды обработанных грядок, гудящие ульи, крытые изогнутыми пластами дубовой коры. Тут и там работали, согнувшись пополам, крестьяне в соломенных шляпах, у оросительной канавы возились вечно чумазые дети, редкие всадники обгоняли её по дороге в город. Обгоняли обычно нехотя, с ленцой, когда тащиться следом становилось совсем уж невмоготу. Иногда при этом слышались хмыканья, присвисты, приглушённые сальные замечания. А порой, Кьяра сама додумывала их, теша себя вниманием, представляя выразительные взгляды там, где не получалось их заметить.
Сзади послышалось сопение и сдержанный храп, двое мужчин ехали бок о бок, ближайший к ней – на огромном буланом жеребце. Конь активно поводил носом и застенчиво косился из-под тёмной чёлки на корзину жимолости. Кьяра улыбнулась, сначала ему, а потом и обоим всадникам, зачерпнула горсть фиолетовых ягод и поднесла к большой выразительной морде тяжеловоза. Обаятельный здоровяк снова всхрапнул, подбирая угощение с женской ладони мягкими, подвижными губами.
Выше, в седле, Эйден посматривал на приоткрытую смуглую грудь с не меньшим, а возможно – и куда большим аппетитом, чем его конь на ягоды. И, похоже, также надеялся на понимание и щедрость очаровательной крестьянки. Тяжёлая чёрная коса девушки, перекинутая через плечо, напоминала о близости Сарда. Яркая кровь островитян виднелась в селянах тем чаще, чем ближе были городские стены Редака?ра.
– Хе-хе… Вижу, уже поспели, – Аспен, чуть обогнавший товарища, добродушно ухмылялся, приглаживая и без того безупречную медную бородку. – Ягоды, говорю, поспели уж. – Добавил он снисходительно, видя, с каким трудом Эйден оторвал взгляд от созревших прелестей красавицы.
– О да… Жарковато.
– И то нам на пользу, – продолжил маг, направляя лошадь дальше к городу, увлекая за собой спутника. – Полтора месяца с небольшим – и мы здесь. Чудо, не иначе.
Путь от Ли?дхема до Редакара действительно занял необычно мало времени. Дороги подсохли быстро, зимние сугробы практически на глазах превратились в пыльные летние тракты, почти пропустив весеннюю распутицу.
– И не унывай, не грусти, что тебе не досталось жимолости, – развивал тему Аспен. – Впереди величайший порт цивилизованного мира, уж тут мы наверняка найдём приличный бордельчик. Если хочешь – сегодня же вечером. После стольких недель в дороге, позволительно сменить седло на кровать, а общество обаятельного Желтка на не менее обаятельную девчушку.
Малые дороги и тропы постепенно сливались в широкий тракт, кругом тянулись повозки, теснились люди с тюками, мешками и ящиками, сновали полуголые носильщики с паланкинами. И весь этот людской поток впадал, словно сильная река в океан, в широкую арку Старших городских врат. Огромное знамя, чёрная зубчатая стена на красном поле, довлело над текущей толпой, будто скальный утёс над беспорядочными бурунами.
Город был богат. Очень богат. Эйден, повидавший и Лидхем, и Да?нас, пусть последний и не в лучшие времена, вертел головой не стесняясь, не скрывая удивления. По правую сторону улицы, ведущей от ворот к округлой площади, стеной стояли особняки в четыре этажа. Не разделённые ни единым переулком, они различались только деталями фронтонов или рисунком реек в высоких, узких окнах. Время от времени на пути встречались и настоящие крепости, несколько смягчённые внешне барельефами, затейливо обрамлявшими бойницы, стремительными шпилями на сложных, многоуровневых крышах, и нависающими над горожанами фигурами горгулий. Вцепившись высеченной из камня лапой в парапет, невероятно детализированная, словно живая, бестия скалилась в пространство, готовясь расправить тёмные шлифованные крылья. Броская роскошь производила не менее серьёзное впечатление, чем массив толстых известняковых стен, кое-где облицованных гранитом. За всем этим безошибочно чувствовалась грубая военная мощь и богатство – главная сила торговой Лиги Редакара.
Союз купеческих гильдий, позже выросший в Лигу, ещё во времена правления Аргайлов добивался особого статуса для своего города-порта. Торговцы хотели автономии, хотели сами решать, на что идут налоги и кто, собственно, будет их собирать. Сильные монархи такого не позволяли. А вот с феодалами-наместниками, оставшимися после падения королевской династии Бирны, договориться оказалось куда проще. Теперь главы гильдий и сами были ровней знатнейшим из дворян государства. И неустанно множили своё богатство, влияние, возвышаясь над старыми лордами и возвышая Редакар над враждующими графствами.
Бордель, и правда, нашли быстро. Аспен явно знал куда ехать, и через полчаса, проехав серьёзную часть города, всадники спешились в тенистом дворике с изящной каменной колоннадой, увитой старым плющом. Их встретили, как особенно дорогих гостей. В общем-то – по вполне понятным причинам. Мешок с тремя тысячами тейлов, вместе с прочими вещами, доверили внести слугам, сундучок-мимика артефактик, как обычно, нёс сам.
В просторных покоях было приятно прохладно, пахло кедром и камфорой. На столике меж широких кресел поблёскивал серебром запотевший кувшин и стояло блюдо свежих, явно не бирнийских фруктов. Эйден помыл руки в почтительно поднесённой чаше, смочил лицо, глубоко вдохнул.
– Благодарю, – улыбнулся он миловидной служанке. Та поклонилась, вежливо улыбаясь в ответ, и вышла. Эйден проводил её взглядом. – Однако – хоромы. Так богато, так свежо, чисто. Такие женщины. Ты собрался спустить весь мешок прямо здесь?
– Это, в некотором смысле, представительские расходы. – Аспен вышел на балкон, опёрся руками о остывающие кованные перилла, оглядывая видную отсюда часть гавани. – Мы здесь не только за покупками, но и за репутацией. Думаю встретиться с важными людьми, а может – и принять кого важного. Серьёзный человек не может тесниться в душном чердаке, по крайней мере – так могут счесть те… важные.
– Сколько важности. Кругом. А что же девчушки? Обаятельные, холёные, улыбчивые…
– О, это само собой. – Аспен уселся в одно из кресел, налил в два кубка лёгкого охлаждённого вина. Немного посидели, вдыхая запах солёного ветра – Хлопни в ладоши.
– Чёрт… Дай сначала выпить.
– Да хлопни, ну!
Эйден хлопнул. Спустя несколько секунд комнату заполнили девушки. Выбрать было непросто.
Через некоторое время, выйдя из комнаты за пологом в их общий зал, он застал артефактика там же, где его и оставил. В кресле, за низким столиком. Однако, разбавленное молодое вино сменилось стаканом абсента, а на подлокотнике подле Аспена изящно устроилась миниатюрная уроженка Пинь-Иньской империи. Её тёмные миндалевидные глаза смотрели внимательно и сосредоточенно, чёрные блестящие волосы были забраны в высокий пучок, очень белые руки в десятках тонких браслетов неуловимо гладили, ласкали, массировали. Преимущественно – плечи и руки мага.
Отпустив талию смешливой веснушчатой красотки, Эйден игриво хлопнул её пониже спины, подталкивая вперёд. Девушка снова хихикнула, смешком она отмечала вообще всё происходящее вокруг, и, поправляя корсет, легко порхнула к креслам. Заботливо налила из высокого графина, преувеличенно почтительно простёрла руку в приглашающем жесте, состроила шаловливо-соблазнительную гримаску. Эйден прошлёпал босыми ногами по полированному кедровому паркету, в расстёгнутой рубахе, закатанных до колена штанах и с широкой улыбкой на лице. Он был в восторге. Приятная щекотка всё ещё ощущалась по всему телу.
– И таким образом, – вещал вполголоса Аспен своей «подруге», – растущая экономическая мощь Лиги неизбежно нарушит сегодняшний статус-кво. Боргранд, как старший товарищ и патрон Редакара, попытается надавить, придержать стремительное развитие… О, а вот и вы. За приятное общество, – он приподнял стакан, глядя сквозь блеклую зелень напитка на почти утонувшее в волнах солнце. Смело глотнул, втянул носом воздух у самой шеи элегантной брюнетки.
– Смотрю – тебе тоже повезло с собеседником, – улыбнулся Эйден, присаживаясь и принимая стакан. – Красавица любит о политике или просто не может вырваться из крепких объятий?
Внимательные раскосые глаза заинтересованно прищурились. Не переставая гладить Аспена, девушка медленно кивнула.
– Му-удрый гость – ра-адость сердце.
– О да, – артефактик принял похвалу с готовностью и привычкой, – Ю?и прекрасный слушатель. Пока я насчитал семь слов на бирнийском, и надо же – так мастерски их использовать. А ты, прекрасная…
– У?на, – шустро подсказала Веснушка, снова заливаясь серебряным смехом.
– Спасибо. Знаешь ли ты, Уна, с чего начинался Редакар?
Эйден закатил глаза, щёлкнул пальцами над своим стаканом, с лёгким хлопком вспыхнул маленький голубой огонёк. Уна ещё не успела толком рассмеяться, как он посмотрел на стакан мага и коротко выдохнул, абсент загорелся у самой бороды Аспена. Тот поднял бровь, накрыл пламя широкой, чистой ладонью. Добродушно погрозил пальцем.
– Ну и ладно. Я ещё успею, – пожал он плечами, кладя руку на гладкое колено Юи, – начинай сам. Тут с какого края не подступиться – всё интересно.
– А начну. Собственно – почти о том же. Гномы. Гномы, Аспен. Это первый раз, когда я их видел. Может кому и смешно, но для меня – диковинка. Важные такие, особенно этот… посол. Невысок, но надменен, внушителен, горд…
Он помолчал, припоминая детали. Тяжёлый коренастый мужчина в летах, верхом на мускулистом сивом жеребце, шагом выезжающий за ворота одной из резиденций. Здесь, в Редакаре, у каждой заметной гильдии была собственная крепость в черте городских стен. Этот укрепленный особняк имел надвратную башню, уменьшенную копию той, что встречала путников у Старших врат. Почтенная серая борода гнома касалась седла, богатого, широкого и с непривычно подтянутыми стременами. Коротконогий посол держал поводья в одной руке, смотря поверх потоков горожан, как бы не замечая их, правил сквозь толпу гордо и уверенно. Перед ним расступались, быстро и без сомнений. Следом, в колонну по два, шагали шестеро почти квадратных стражников в полных латах, массивные, крепкие, хоть и чуть не на две головы ниже Эйдена – они выглядели более чем серьёзно. Гранёные наплечники, отливающие тусклой тёмной сталью забрала шлемов, стилизованные под гномьи бороды. Высокие алебарды, кажущиеся ещё больше, в сравнении с несущими их. Тогда молодой алхимик засмотрелся вслед чёткому строю, будто заворожённый на мгновение твёрдой, синхронной поступью.
– Да, послы Боргранда – фигуры не из мелких, – начал Аспен, явно готовый развернуть мысль. Однако Уна перебила его таким заливистым хохотом что в искренности смеха усомниться было трудно. – А… ага. Нет, не подумайте, такие каламбуры не мой уровень. Я не нарочно.
Девушка расплылась в улыбке столь застенчивой, будто ей впервые случилось рассмеяться, да ещё в мужском обществе. Приосанилась, теснясь к Эйдену на кресле. Сложила руки на колени.
– Так вот… нам, Эйден, как и большинству наших соотечественников, не повезло застать Бирну в её нынешнем состоянии. Грызня между Уилфолком и Хертсемом, лай Суррая на окраине, суровый гундёж Эссефа, да периодические подначки Леммаса у границы. Бодающиеся графства, свары соседей, внутренних и внешних, сплошной раздрай и разруха. Торговые пути могут впадать в этот водоворот недешёвой вражды, но проходить должны по более спокойным, предсказуемым землям. Морской тракт сторонится границ Бирны, ибо рассудительные леммасийские купцы не хотят участвовать в этом, – Аспен махнул рукой, указывая, должно быть, на прискорбное состояние страны, однако вычурная обстановка борделя ни единой деталью не намекала на бедность. – Железный путь Дахаба теперь не заходит в Хертсем, огибая его через Золотую долину. Единственный город в раздробленном государстве, достаточно надёжный и стабильный для ведения крупных дел с гномами, и тот не подчиняется феодалам-наместникам. Да не кривись ты, не морщись. Знаю, что хочешь сказать. Правители Уилфолка – ширма лайонелитов, пусть это не везде и не вполне так. Пока. Не подумай, я не склонен обелять орден и воспевать его рыцарей. И даже питаю известное уважение к главам Лиги, потихоньку и неизбежно перетягивающим одеяло на себя.
Эйден шумно и глубоко вздохнул. Покашлял в кулак.
– Ладно тебе, я и так сокращаю. А-а-а… абсент да, хороший. Осторожнее. Про Лигу значит… говорить можно много. Сейчас Боргранд использует Редакар, как свой порт, корабли торговых гильдий, флот Сарда, все в той или иной мере служат владыке гномов, пусть и не все признают или понимают это. Но сплочённая, непрестанно богатеющая торговая Лига – это сильный Редакар. Купцы всё больше влияют на политику Уилфолка, а значит и всей Бирны. А Бирна слишком велика, чтобы от неё отмахиваться, и даже Боргранд вынужден следить за ситуацией, охраняя свои интересы.
– Семь гномов – на страже интересов легендарного города-крепости. – Продекламировал, не спеша, Эйден, представляя что-то своё.
– Ну их здесь порядка сотни, если тебе интересно. Просто традиционный почётный караул – всегда шестеро, при основной хранимой персоне. Да и сам Боргранд легенда только в плане размаха. А так он более чем реален. Я успел немало поторговать там, жизнь кипит на гномьих базарах, выпаривая первое оцепенение и благоговение шумом, вонью и толкотнёй. Как и на любом другом процветающем рынке.
– Ох, после этого пойла боюсь не добраться до рынков местных, – Эйден втянул воздух сквозь зубы, после серьёзного глотка. – А мне бы тоже пополнить запасы трав. Наварю нам толкового снадобья, без него верхом не усидим. Уж я точно.
– А ты не спеши, это ж не пиво. Потихоньку, со вкусом, прочувствуя глубокую полынь. М-м-м… мне порой хочется именно такого. Чувствуешь, Юи? – Артефактик чуть наклонил стакан, девушка пригубила, легко облизнула тонкие губы, кивнула. – Вот. Чудесный собеседник. И до местных рынков мы доберёмся, не сомневайся. А кое-что и сюда принесут. Отправлю известить о моём… о нашем прибытии. Будем в меру надутыми гостями, держать верную осанку, но не смотреть свысока. Пару томов Адэлиса я уступлю за бесценок, скорее для контакта. Наберём дорогих мелкозернистых сталей, окислительных, легирующих присадок – уже за серебро. Нужно будет найти добротную крепкую повозку, ведь даже Желток не утащит на спине всех прелестей, которые я планирую привезти к карсам. В Редакаре так же несложно найти достойные камни, ювелиров здесь ненамного меньше, чем кабаков или борделей. Немного животных материалов, рога, зубы, чешуя и плавники – ведь тут хватает всего морского, сардийцы стараются. Травы, разумеется, тоже. И прелесть в том, что не придётся бродить по пояс в болоте или карабкаться на замшелые скалы, аптекарям гильдии можно доверять, снабдят чем надо, даже почти не обвесив.
Солнце почти село. Подвязанный занавес, чуть обрамляющий вид с балкона на гавань, окрасился странно глубокой синевой. Где-то у воды кричали чайки. По булыжникам мостовой изредка громыхали деревянные колёса. Приглушённые звуки просыпающегося борделя едва доносились сквозь массивные перекрытия.
– Местный деловой дух, – начал Эйден задумчиво, – как бы это сказать… вдохновляет. Настолько, что за освежающим ароматом морской соли и будоражащими нотками девичьего пота угадывается обман.
– Или мерещится. – Артефактик смотрел выжидательно.
– Да, или мерещится обман. В глуши Эссефа, в дыре, именуемой То?хмой… в действительно диких чащах – нечеловечески хищные дельцы жрут друг друга, казнят, пряча по безвестным сугробам и полыньям. Так холодно и расчётливо, рассудительно, безжалостно. А здесь – смотрите-ка. Атласная кожа, – он потёрся щекой о голое плечо Уны. Та, вопреки ожиданиям, не хихикнула. – Чистые постели, высокие потолки, надёжные гильдийцы, роскошь и благоденствие. Может, именно это мне и мерещится? Или то была звериная суть северян, не бросающая тени за границы лесов?
– Ишь, как заворачивает, – тепло улыбнулся Аспен, подмигивая молчаливой Юи. – А ещё пойло пойлом ругал. Это ведь не вопросы, а так… копошение мыслей. Вялое, тёмно-тревожное, всё больше пьяное. А лёгкий налёт цивилизации не меняет той, запомнившейся тебе, сути. Да и здесь, рискну предположить, мы видим лишь отлично обученный, вышколенный персонал. Особенное узкопрофильное ремесло. И того больше – витрину этого ремесла. – Маг нежно провёл тыльной стороной ладони по изящной линии подбородка девушки. – И посему – предложу не тратить попусту время и настроение. Лучше налей. Всем… всем только пойдёт на пользу.
На пользу действительно пошло. Эйден успокоился, забылся. Уткнувшись лицом в мягкие прелести Уны, приподнятые корсетом. Вдыхая сладко-терпкий запах её кожи, он почти не слушал товарища, продолжающего рассуждать… или рассказывать о чём-то важном. Поначалу искав покоя в лёгких объятиях, его руки всё более живо и жадно гуляли по молодому телу. Смешки и застенчивые попискивания звучали всё чаще, напоминая игру свирели озорного сатира. После третьего стакана вдруг подумалось, что терпеть нет ни сил, ни смысла. Он поднял чуть извивающуюся красавицу на руки и пошёл, не хромая, обратно к широкой кровати под балдахином.
Аспен же ничуть не расстроился и даже не смутился. Продолжая неторопливо, обстоятельно вещать о перспективах сардийского флота в водах Леммаса, он сдержанно жестикулировал, будто на сцене, как бы подчёркивая тонкость собственных суждений. Юи, кивая, опустилась на колени. Ловко орудуя изящными, очень белыми руками, освободила оратора от лишней одежды. Маг содействовал её благим начинаниям, не спеша гладя по затылку сильной рукой и, разумеется, не прерывая повествования.
Ночь выдалась тёмной, низкие тучи скрадывали просторы огромной притихшей гавани. Если днём, под ярким солнцем, в городе стояла небывалая жара – то теперь стены и мостовые совершенно остыли, а свежий весенний бриз задувал с моря. На низком столике горели две масляные лампы, отгоняя тьму совсем недалеко. Эйден, сидя в своём кресле, с теплотой вспоминал все расцелованные веснушки Уны. А Аспен, наконец наговорившийся вдоволь, молча покручивал в руке курительную трубку из бриара.
– У-у-у… – Прервал молчание Эйден, в задумчивости отодвинув пустой стакан. – Слышишь, собаки воют?
– Слышу.
– На волков похоже.
– Немного.
– Немного… А что там? – кивнул он на трубку. – Лучшая собеседница угостила?
– Да, но я не стал. Просто мундштук интересный, из корня вереска. Горячий, горький. Я сам делал такие, но похуже. Давно.
– А-а… Я тоже тут всякое вспоминаю. Может абсент твой или обстановка способствует.
Аспен кивнул, выражая готовность слушать.
– В Эссефе, в январе вроде, припёрли меня волки в дубраве. Сначала также, как тут – только и слышал, что скорбный вой вдалеке. К полудню уж кружили, к земле припадая, за пятьдесят шагов. Я пробовал разное, не всё получалось, холодно, руки слушались плохо. Решил тогда снова «прыгнуть», сильная техника с печатями крови, р-раз и за мили, и опасность позади, и снова живым ушёл… Так думал, надеялся. И боялся. Не зря. Хоть до того однажды и получалось, но теперь не вышло, ошибся где-то или просто неверно силы оценил, но шваркнуло меня о ствол так, что с минуту в глазах темно было. Очухался, во рту кровь, всё двоится, зубом на тот дуб сплюнул. А волки подтягиваются, рысят. Во… слышишь?
– Да.
– Я ж и говорю – ну точно, как эссефские волчары, вой – аж мурашки по загривку. Подхватил я, значит, ветку. Одну из тех, что лбом посшибал, наверно. Кое-как поджог, со страху ярко вышло. Отогнал самого жадного, даже палью завоняло. Тут-то меня и вывернуло. Не люблю, понимаешь, дух палёной шерсти с некоторых пор. Потом ещё лучше распалил, костёр сложил. Костры. Так и жёг два дня кольцом вокруг себя, чуть не полдубравы спалил, брови вон только отросли. Не спал, не ел, думал – скоро всё. Думал, в лесу и останусь. А нет… Не скажу, что прогнал серых, просто ушли вдруг, может наскучило, может дымом дышать надоело.
– А Бездну не пробовал? – Спросил Аспен, всегда особенно интересовавшийся техниками друга. – Вроде против хищных проверено.
– Не смог сначала. А потом, в дерево шлёпнув, растерял по сугробам часть запасов. И без того скудных. И тех мёрзлых лягушек тоже. Вот. И вот – «могущество» твоё… То, что ты так льстиво нахваливал…
– Ой, не лукавь и не скромничай. – Артефактик даже отложил трубку. – Ты нахватался верхов, но верхов таких, что большинству и не снились. Пусть не всё и не везде разобрал, не всегда толково использовать можешь. Но да ладно, я о деталях расспрашивать не спешу, захочешь – сам расскажешь.
– Да вот, потихоньку.
– Ага. Давай по последней. – Остатки разлили по стаканам, горечь полыни уже не казалась такой резкой. – Но и сам, к слову, о деталях не забывай. Распалил он дубраву… Тоже трюк, да немалый. У меня, заметь, без артефакта пока не выходит. Пока. – Фыркнул маг с игривой кичливостью.
– О… то конечно, не сомневаюсь даже. – Эйден развёл руки, мотая головой. По пьяному лицу было заметно – не врёт, не льстит, безмерно уважает. – Уважаю в тебе это. Ну… это вот всё твоё. Безмерно.
– Ох ехидный. А сам-то? А ну, подпали мне стакан ещё раз. Или глаза в одну точку уж не собрать?
– Ыть, – правый глаз Эйдена закрылся, пальцы сухо щёлкнули. – О как! Пей-пей, да смотри – носом не пусти, красоту свою окладистую спалишь. Да я по-доброму, сам может завидую. И бороде. И мастерству. И… как там её… це-ле-у-стремлённости, – пробухтел он по слогам, стараясь не заговариваться. – Можешь сотворить, продать, наладить. Техниками владеешь, словом, молотом, клещами и скальпелем, пером и… всем прочим. Стрелу из жопных глубин у того бедняги как выудил у-у-у. Хирург с большой буквы! Хэ. А с мечом мастер – ну вот не видел таких наверно. Лайонелиты при мне всякое творили, но ведь обычно в конном строю и там поди разбери, а тут. – Он замялся, заметив вдруг, как недовольно сыграли брови товарища. – Снова прости. Забылся. Понимаю. Но твоей-то вины там не было. Всё как всегда – быстро и полуслучайно. Будешь хмуриться и корить себя?
– Буду. Я уж говорил, да ты, видно, не веришь. Меня не безвинно убиенные заботят. Таких, видят боги, в той харчевне отродясь не бывало.
– Да, – на всякий случай согласился Эйден, неуклюже стараясь обойти острые углы и жалея, что язык завёл именно сюда. – Про цели тоже помню и частично разделяю. Быть может – всё больше. Ну что сказать, случай. А инструмент как раз и носим для того, чтобы при случае выручил, помог. Сам говорил. И если владеешь так…
– Видел я в Боргранде, – перебил Аспен уже спокойно, растирая ладони друг о друга, – одного ловкого рубаку. Выступал в бойцовых ямах, да ярко выступал. Поединки там разные проводятся, на оружии, кулаках, с животными бывает. Так этот агри?нец везде мелькал. Высокий, плечистый, сухой – как их степная колючка. – Маг чуть помедлил, повернул кисть с легким щелчком. – Я, когда к гномам вернулся, после странствий своих, после долины, Пинь-иня, встретил того чемпиона на базаре. Так он мешки на голове таскал, ещё суше стал, подсвернулись заметные плечи, горб наметился. И обе руки в лубках, от плеча сразу. Отошли мы в сторону, поговорили, потом я повязки снял, осмотрел. Внимательно. И вот что мне агринец поведал. В шулерне, куда он частенько захаживал, где его любили и уважали, выдался особенно весёлый вечер. Карта шла, вино лилось, девки плясали. Потом случайный шум, брошенная грубость, пара ударов, стулья летают, в общем – он и сам не заметил, как в заведении оказались гномы из стражников. А не заметив, сослепу и влупил кому не надо. Бойца скрутили, протянули длинные руки на ступени, и от души, методично, без спешки и в назидание, раздробили поленом, подобранным тут же, у дровницы. Обработали на совесть. Ни единого целого пальца, лучевая кость тройным зигзагом, ногтей под отёками не видать. Черным-черно.
Много выше, по коньку черепичной крыши борделя, беззвучно и быстро крался холёный чёрный котище. Мягкие лапы ступали по шершавой глине не разгибаясь, тело вытянулось струной. На трубе дымохода устроились на ночлег чайки, тихонько пощёлкивая клювами и топорща перья, они выглядели лёгкой добычей. Нетерпеливо поведя лопатками, кот бросился вперёд. Шаг-шаг-шаг… прыжок! И больше десяти метров свободного полёта, мимо чаек и прямиком в пышный розовый куст посреди двора. Кот, разумеется, приземлился на лапы. Иначе и быть не могло. Ободрав, однако, холёные бока о шипы и прихрамывая на переднюю лапу, выплюнул пук белеющих во тьме перьев, недовольно тряся мордой. Огляделся по сторонам бледно-зелёными, хризолитовыми глазами. Свидетелей позора не было. Но даже если бы и были – кот ушёл бы восвояси равно также, независимо и неспешно, как и подобает котам. Зная, должно быть, от природы, что даже лучших порой подстерегают неудачи. Или же веря в расхожие байки про девять жизней…
Прибывший в порт в первый раз – не понимает и десятой доли происходящего. Длинные дощатые причалы на костистых ногах-брёвнах, массивные пристани, одетые в камень и кирпич, суда, такие разные, непохожие, диковинные – ловко лавирующие в этом скоплении себе подобных, похлопывая парусиной, скрипя мачтами и гудя натянутыми снастями. В этой странной, величественной картине люди смотрелись мелкими суетливыми пташками, а то и насекомыми, копошащимися на телах гигантов. Одни ползали по реям, что-то перетягивая, собирая и скручивая паруса, другие семенили по сходням, таская на спине мешки, словно муравьи рисовые зёрна, а кто-то громко указывал, распоряжался, сквернословил и раздавал оплеухи. Деловитая, живая атмосфера гавани зачаровывала не меньше, чем её естественные красоты. Резкие рыжие скалы вдалеке, как растущие из воды угловатые башни, с едва заметными отсюда чайками-стражниками. Насыщенно-синие воды, идущие белыми гребешками при свежем ветре… Эйден даже пошатнулся, засмотревшись дальше, в открытое море. Тряхнув головой, собрался. От непонятного и непривычного повернулся к берегу. Где весёлая женщина, обхватив оголённой ногой скульптуру фонтана, совершала весёлые движения, весело напевая что-то на сардийском. Ей ритмично хлопали, подпевая нестройно, десять-двенадцать смуглых сардийских моряков самого паскудного вида. На стене кабака за их спинами была заметная нечитаемая надпись и рисунок кружки с пивом. Пива Эйдену хотелось, но сардийцев он недолюбливал. Бросив последний взгляд на танцовщицу, уже совершенно мокрую в струях фонтана, пошёл дальше. Невольно рассуждая о свойствах промокшей материи, способной показать тело даже ярче, чем полная нагота.
Очередная таверна привлекла внимание алыми лентами. Ими были по спирали обмотаны брусья, поддерживающие крышу веранды, перилла, её обрамлявшие, и девушки, там подававшие. Последние, к счастью, обмотаны были не целиком, широкие ленты исполняли функцию корсета, перетягивая талию и чуть поднимая грудь. Должно быть, владелец заведения где-то урвал крупную партию этой чудесной ткани и использовал её везде, где только возможно. Пиво здесь тоже подавали. Здоровенная бочка у входа, когда-то окрашенная в желтый и белый, очевидно намекала на это.
– О-о, некоторый выбор есть, попрошу. – Сухощавый, почти тощий мужчина с явно перебитым носом указал на ряды бочонков. – Ячменное, тут и тут пополам с полбой, то есть – дикой пшеницей, потому уложено здесь. Дальше, по порядку, пшеничное культурное, из озимых в основном, вот это уже с солодом, четыре бочонка, что потемнее. Там, ближе к стене, интересное леммасийское. На самом деле тоже моё, но так варят под Хо?лскагаром, с добавлением разной хвои и шишек, всё это прямиком оттуда, получается горчинка, душок, куда глубже любого хмеля, но распробовать может не каждый. А вот здесь как раз с хмелем, советую начать с фильтрованного «Предзакатного», подам в стеклянной кружке, сквозь такое на солнце смотреть – ну чисто полированный янтарь.
Пиво Эйдену поднесла не одна из девушек в алых лентах, но в итоге он был даже рад. Сам пивовар, владелец заведения, представившийся Тилхами?ном, оказался интересным и довольно приятным собеседником, собутыльником и человеком. Почти любую тему он сводил, в шутку или нет, непосредственно к пиву. К его варке, распитию, истории или торговле им.
– О-о, да конечно же ты не первый, кто восхищён моим особым вкусом, – проходящей мимо девушке он поправил ленту-корсет, – тут каждый пятый зубоскалит и потешается. Даже и девчонки мои, случается, подтрунивают. Я их, конечно, бью. Не по лицу, конечно. А ярко-алый цвет сего убранства отлично привлекает гостей, ты-то вон тоже здесь, выделяет заведение даже внешне, а уж наполнением мы выделяемся и того заметнее. Ведь особый вкус у меня не только… – пивовар задумался, подбирая слово, – к декораторству, боги, язык сломаешь, а и к чему?
Эйден усмехнулся, согласно кивая и пробуя очередной сорт пива, на этот раз – из отделанного бронзой бараньего рога.
– Именно. Да ты не выплёвывай хвоинки, они ошпаренные, жуются – как укроп. Тем более с хорошими зубами.
– Зубы не такие уж и хорошие.
– Они есть! – Тилхамин широко улыбнулся, зубов у него было совсем немного. – Что уже неплохо. А на границе Агрина и Леммаса пиво мешают с перекисшим кобыльим молоком, получается некрепко, мерзотно на вкус, но, говорят, полезно зубам. И костям. – Он почесал кривой нос. – Ты ведь тоже переломанный?
– Немного. Заметно хромаю?
– Нет. Но я внимательный. И разговорчивый. Бери пример. Рассказал тебе столько о том, что варю сам, перебивай смелее, а то так и до тайн яичного эля недалеко.
– Звучит пугающе, – вежливо согласился Эйден. – Так вот почему ты удостоил меня чести, внимания? Признал, разглядел… кого?
– Не разглядел. – Пивовар забавно зашевелил ноздрями. – Почуял. Десятки сортов пива различу даже по пятнам на столах. Даже по тёмным следам на стене подворотни. А от тебя тонко пахнет серой, сурьмяным маслом, диким виноградом и каким-то алкагестом.
– Даже виноград унюхал. Внушает. Да, я немного занимаюсь алхимией. В Редакаре проездом. Даже и не знаю, что мог бы такого же интересного рассказать.
– «Немного» занимаются алхимией, пожалуй, все, кроме коров с овцами. Ведь эти едят сырое. Проездом, или проходом, здесь тоже почти все. Вон, – он кивнул в сторону пристани. – Да и сомневаюсь, чтобы в мире было что-то интереснее пива. Вдыхай глубже.
Эйден последовал примеру Тилхамина, движениями ладони гоня насыщенный хлебный дух от пенящегося рога к носу.
