скачать книгу бесплатно
Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г.
Мирослав Эдуардович Морозов
На линии фронта. Правда о войне
Среди драматических эпизодов, выпавших на долю отечественного подводного флота в годы Великой Отечественной войны, кампания 1943 г. на Балтике занимает особое место, как одна из самых неудачных. Из состава 1-го эшелона развертывания кампании 1943 г. пропали без вести две из трех входивших в его состав подлодок, из состава 2-го – две из двух, притом что ни одной из них так и не удалось вырваться за пределы Финского залива. Участвовавшими в кампании субмаринами не было совершено ни одной торпедной атаки, так что понесенные потери не компенсировались никакими боевыми успехами. Эти факты не оставили равнодушными не только историков отечественного ВМФ, но также ветеранов и публицистов, в результате чего свет увидел целый ряд работ, основанных на различных по качеству материалах. Авторы пытались выяснить, что стало причиной столь тяжелых потерь и кто несет за них персональную ответственность. Рассекречивание в последние годы большого пласта документов из отечественных архивов, находки на дне Финского залива, а также появившийся доступ к документам бывших противников дает возможность довольно полно восстановить картину событий и максимально объективно оценить причины трагических неудач.
Мирослав Эдуардович Морозов
Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г
Балтийским подводникам, героически сражавшимся и погибавшим 75 лет тому назад, посвящается
© Морозов М.Э., 2019
© «Центрполиграф», 2019
© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2019
Среди драматических эпизодов, выпавших на долю отечественного подводного флота в годы Великой Отечественной войны, кампания 1943 г. на Балтике занимает особое место. Ни до, ни после нее соотношение успехов и собственных потерь не достигало такой невыгодной разницы, как в этот период. Из состава 1-го эшелона развертывания кампании 1943 г. пропали без вести две из трех входивших в его состав подлодок, из состава 2-го – две из двух, притом что ни одной из них так и не удалось вырваться за пределы Финского залива. Участвовавшими в кампании субмаринами не было совершено ни одной торпедной атаки, так что понесенные потери не компенсировались никакими боевыми успехами. Худший результат предыдущего 1942 г. – 3-го эшелона развертывания, действовавшего в сентябре – ноябре, – составил 50 % потерь (8 из 16 ПЛ), притом что большинство кораблей все же смогло прорваться в Балтику и нанести определенные потери противнику.
Эти факты не оставили равнодушными не только историков отечественного ВМФ, но также ветеранов и публицистов, в результате чего свет увидел целый ряд работ, основанных на различных по качеству материалах. Во всех этих трудах авторы пытались высказаться о том, что стало причиной столь тяжелых потерь и кто несет за них персональную ответственность. Наиболее ярко и категорично по данному поводу высказался писатель О.В. Стрижак, который после продолжительного общения с известным балтийским подводником П.Д. Грищенко после смерти последнего опубликовал книгу «Секреты Балтийского под-плава»:
«…К Трибуцу, который командовал флотом, Грищенко относился холодно и спокойно: «Убийца…» Из мрачнейших страниц жизни Трибуца – лето 43-го.
Весной немцы и финны наглухо перекрыли горло Финского залива сетью из мощного стального троса. От берега до берега. Наверху сеть держали буи, внизу якоря. Залив перед сетью был густо заставлен минами. Сверху все это простреливалось артиллерией, контролировалось авиацией и противолодочными кораблями. Разведка авиацией, авиафотосъемка показали, что заграждение непреодолимо. Штабные учения показали, что ни одна лодка не пройдет это заграждение. Посланные в разведку лодки вернулись ни с чем. Сеть не преодолевалась ни поверху, ни по дну. Ее нельзя было ни прорвать ударами корпуса, ни перепилить. Торпеды проходили сквозь сеть, не взрываясь.
Но Трибуц желал показать Кремлю активность. Он отдал приказ на прорыв заграждения.
Ужаснейшие воспоминания балтийских подводников связаны с тем летом.
За лодкой уходила лодка – и не возвращались. Все гадали: кто будет следующим? Офицеры ходили молча, но с мертвыми лицами. Матросы-подводники бесились в казармах и в голос материли командующего и все начальство. На матросов не обращали внимания, всех не перестреляешь, не с кем будет в море идти.
Всем было ясно, что Трибуц решил уничтожить свои подводные силы»[1 - Стрижак О.В. Секреты Балтийского подплава. СПб., 1996. С. 28–29.] и т. п.
Такой текст не оставил равнодушными многих, в том числе и автора этих строк. С годами, по мере изучения архивных материалов по действиям наших подлодок в годы войны, желание разобраться с тем, что же именно произошло на Балтике в 1943 г. и кто несет за это ответственность, росло. Сейчас, когда на дне Финского залива обнаружена последняя погибшая в кампанию того года подлодка, это можно сделать с достаточной полнотой. Именно поискам ответов на эти два взаимосвязанных вопроса и посвящена данная книга.
Книга написана при поддержке благотворительного фонда «Балтийский Варяг».
Автор выражает глубокую признательность всем, кто оказал помощь при работе над книгой: Б.В. Айрапетяну, К.Р. Богданову, И.В. Борисенко, О.А. Балашову, М.И. Иванову, А.Я. Кузнецову, А.Д. Латкину, С.А. Липатову, А. Перестронину, М.Р. Пуслису, В.Ю. Шумилову, И.В. Щетину.
Состояние Бригады подводных лодок КБФ к началу кампании 1943 г
Новый 1943 г. советские люди встречали с большим духовным подъемом и надеждами на лучшее будущее. Успех контрнаступления под Сталинградом привел к общему наступлению Красной армии сначала на южном фланге советско-германского фронта, а затем и на остальных направлениях. События января – начало отступления немецких войск с Северного Кавказа, прорыв блокады Ленинграда и разгром венгерских и итальянских войск под Воронежем – казалось, полностью подтверждали оптимистический прогноз. Трудности начались в феврале, а к 20-м числам марта в результате немецкого контрнаступления нашим войскам пришлось оставить Харьков и Белгород. Обе стороны занялись подготовкой к летней кампании, которая, по общему мнению, должна была стать переломным моментом в противостоянии СССР и Германии.
Хотя подводные лодки Краснознаменного Балтийского флота и не участвовали в зимней кампании 1942/43 гг., их экипажи имели все основания считать, что в наметившемся переломе есть и их скромный вклад. По итогам кампании 1942 г. считалось, что торпедами и артиллерией подлодок КБФ было потоплено 49 транспортов суммарным водоизмещением 423 тыс. тонн, миноносец и сторожевой корабль, повреждены девять транспортов (92 тыс. т) и миноносец. Кроме того, на минах, выставленных подводным минным заградителем Л-3, погибли еще три судна (19 тыс. т)[2 - ОЦВМА. Ф. 18. Д. 7464. Л. 28.]. Реальные успехи оказались скромнее: 23 судна суммарным тоннажем 47 949 брт[3 - При сравнении цифр следует иметь в виду, что командиры ПЛ докладывали о размерах цели в тоннах водоизмещения, которое у торговых судов значительно больше, чем валовая регистровая вместимость, измеряемая в брутто-регистровых тоннах (брт).] были потоплены, девять (39 826 брт) получили повреждения, но этот результат многократно превосходил успехи 1941 г., когда враг потерял от действий балтийских подводников один транспорт и подводную лодку. Три подлодки по итогам 1942 г. стали гвардейскими, две были награждены орденами Красного Знамени. 15 экипажей целиком были награждены орденами и медалями, причем два экипажа (Щ-303 и Щ-406) дважды, а командиры С-7 и Щ-406 С.П. Лисин[4 - После гибели С-7 и пленения С.П. Лисина в октябре 1942 г. не были реализованы представления на Героев Советского Союза на командиров ПЛ «Лембит», Щ-309, Щ-303 А.М. Матиясевича, И.С. Кабо и И.В. Травкина.] и Е.Я. Осипов были удостоены звания Героя Советского Союза.
Успех советских подлодок признал и противник. В своем обзоре кампании 1942 г. и задачах на 1943 г. (прил. 2.2) командующий группой ВМС «Север» генерал-адмирал Р. Карльс писал: «Удачные, неожиданно многочисленные прорывы русских подлодок туда и обратно не могли быть пресечены до появления ледовых помех, ни постоянным усилением минных заграждений, ни наступательными минными операциями восточнее о. Сескар, так что вся Балтика была объявлена опасной в смысле подводной опасности, и на ней выполнением задач по конвоированию и охоте за подлодками были связаны многочисленные корабли охранения, которые так были нужны на других театрах военных действий». На первое место среди причин, обусловивших советский успех, генерал-адмирал поставил «безоглядный порыв и до сих пор считавшиеся невозможными способности русских подлодок прорвать минные заграждения, сдерживаемые [их] низкой выучкой». Впрочем, прорыв за пределы Финского залива 24 подводных лодок из 30 туда направлявшихся свидетельствовал, что в оценке уровня подготовки экипажей Карльс сильно ошибался.
По состоянию на 1 января 1943 г. в бригаде ПЛ[5 - Командир БПЛ капитан 1-го ранга А.М. Стеценко, с 15 февраля – капитан 1-го ранга С.Б. Верховский, начальник штаба – капитан 1-го ранга Л.А. Курников, начальник политотдела капитан 2-го ранга С.А. Красников, с 10 апреля – капитан 2-го ранга М.Е. Кабанов, командир 1-го ДПЛ капитан 2-го ранга Е.Г. Юнаков, с 18 мая – капитан 2-го ранга А.Е. Орел, 2-го ДПЛ капитан 3-го ранга В.А. Полищук, 3-го ДПЛ капитан 2-го ранга Г.А. Гольдберг, 4-го ДПЛ капитан 3-го ранга П.А. Сидоренко, ДСКР ПЛ – капитан 2-го ранга Н.Э. Эйхбаум, с 1 июля – капитан 1-го ранга Д.А. Павлуцкий.] насчитывалось 38 подводных кораблей, однако реальное участие в боевых действиях могли принять менее двух третей от этого количества – только лодки, числившиеся в составе с 1-го по 4-й дивизионов. Впрочем, в 4-й дивизион входили две «малютки» VI-бис серии, которые из-за ветхости и низких боевых характеристик нельзя было использовать в Финском заливе, вследствие чего вскоре было принято решение о переводе их в состав Ладожской военной флотилии. 14 февраля приказом командующего КБФ вице-адмирала В.Ф. Трибуца объявлялось о формировании в штабе флота Отдела подводного плавания, начальником которого назначался бывший комбриг контр-адмирал А.М. Стеценко. В подчинение отдела переводился дивизион строящихся и капитально ремонтирующихся подлодок с исключением его из состава бригады. Таким образом, для действий в будущей кампании оставалась 21 подводная лодка, хотя часть из них, как будет показано ниже, находилась в заводском ремонте с неопределенным сроком окончания.
Состав БПЛ КБФ, установленный приказом командующего КБФ № 001 от 7.01.1943 г.
Примечание: * обозначены ПЛ, находившиеся с конца 1942 г. в Кронштадте. Остальные дислоцировались в Ленинграде. + – судно потоплено, = – судно повреждено.
7 марта штабом КБФ была разработана справка о готовности подлодок к кампании 1943 г. К 1 мая планировалось иметь в готовности все шесть подлодок кронштадской группы, а также 12 подлодок в Ленинграде (С-4, С-12, Д-2, К-52, К-56, Щ-310, Щ-318, Щ-323, Щ-407, М-77, М-79, М-90). К 1 июня ожидалось окончание достройки подводного минзага Л-21. По лодкам Щ-307, Щ-309, Щ-406, С-9 и «Лембит» отмечалась необходимость смены аккумуляторных батарей, притом что сами подлодки будут к 1 мая технически исправны. П-2 и П-3 были исправны, но использовать их для боевых действий было нельзя, остальные лодки были в длительной достройке или на консервации[6 - ОЦВМА. Ф. 9. Д. 12371. Л. 6.]. Следует отметить, что в штабе Балтфлота весьма оптимистично оценивали сроки готовности кораблей, поскольку зимний судоремонт на тот момент еще не был завершен.
Перед началом его проведения все подлодки в зависимости от объема требуемых работ были распределены на три группы:
1-я группа (ремонт большого объема) – Щ-323, Щ-407, Щ-310, С-4 (подорвались на минах), «Лембит» (последствия взрыва аккумуляторной батареи, необходимость переделки минных шахт и аккумуляторных ям под отечественные стандарты)[7 - В конце концов мины и аккумуляторные элементы были заказаны в Англии и необходимость в переделке шахт и ям отпала.], Щ-303;
2-я группа (средний ремонт) – Щ-307, Щ-309, Щ-406, С-9, С-12, С-13, Д-2, Л-3;
3-я группа (текущий ремонт) – Щ-318, Щ-408, М-77, М-79, М-90, М-96, М-102, К-52, К-56.
К 10 января работы в полном объеме были завершены на Щ-318, Щ-406, Щ-408 и всех пяти «малютках». Через месяц к ним добавились С-4 и С-13. Следует отметить, что ремонтные работы, выполнявшиеся большей частью силами самих экипажей, велись моряками с большим энтузиазмом. Так, на С-4 ремонт был выполнен на 34 дня раньше запланированного срока, причем эта подлодка стала первой во всем ВМФ, где приборы и часть механизмов были установлены на поступившие по ленд-лизу амортизаторы, предохранявшие устройства от выхода из строя при близких взрывах. 23 подводника были награждены грамотами Военного совета КБФ, несколько представлены к правительственным наградам, а на весь экипаж выдали денежную премию в 5000 рублей. На Щ-406 за активную реализацию различных рацпредложений часть личного состава БЧ-5 получила благодарности от командующего флотом. В результате упорного труда подводников к 20 марта ремонт был полностью завершен на 16 подлодках. Оставались не готовы: Щ-303 (ремонт завершен к концу месяца), Щ-307, Щ-309 (нет сменных АБ, завершили заводской ремонт в конце мая и 4 мая соответственно), Щ-310 (завершила заводской ремонт 31 июля), Щ-407 (25 апреля), Д-2 (23 апреля), Л-3 (отсутствовали детали тумб перископов и ходового мостика; 14 июня) и «Лембит» (15 июля).
Впрочем, было бы неверным утверждать, что все 100 % подводников рвались в бой, мечтая как можно скорее выйти в море. Потеря в течение 1942 г. 12 подводных лодок, из которых девять пришлись на осенние месяцы, заставила многих в бригаде задуматься над тем, не перешагнуло ли командование в своих требованиях ту тонкую линию, которая разделяет разумный и неизбежный на войне риск с бессмысленным и бездушным посыланием подчиненных на верную смерть. Каждый внутри себя решал этот вопрос по-своему, и, к сожалению, не все так, как это требовалось в интересах скорейшей победы над врагом. Подтверждением тому явился ряд фактов, о котором сообщалось в политдонесении от 10 июня. Так, например, 24 мая при проворачивании механизмов на С-4 обнаружилась поломка болта тяги торпедного аппарата № 5. При осмотре выяснилось, что болт на
/
был перепилен ножовкой. На Д-2 22 мая в упорном подшипнике правой линии вала был обнаружен крупный кусок ветоши и наждак. На С-9 31 мая в гнезде клапана осушения торпедного аппарата неизвестно кем были оставлены два зубила. Ни в одном из этих случаев конкретные виновники не были установлены[8 - ОЦВМА. Ф. 18. Д. 23486. Л. 118, 130–134.].
Дисциплина среди командиров подлодок, судя по регулярным донесениям начальника политодела БПЛ, находилась на недостаточно высоком уровне. В политдонесениях встречались имена заместителя начальника штаба БПЛ Ф.Г. Вершинина, командиров лодок А.И. Мыльникова, А.И. Маринеско, П.В. Гладилина, П.П. Маланченко, А.Г. Андронова, Р.В. Линденберга и Е.Я. Осипова. По-видимому, отчасти из-за определенного «головокружения от успехов», отчасти из-за внутреннего чувства обреченности, порожденного высокими цифрами боевых потерь, некоторые офицеры стали позволять себе недопустимые с точки зрения воинского порядка вещи. Все это становилось достоянием политорганов и командующего флотом вице-адмирала В.Ф. Трибуца, но последний ограничивался только объявлениями об аресте при каюте – ни одного снятия с должности командира подлодки по инициативе комфлота, на что, очевидно, рассчитывали некоторые из нарушителей, в этот период не состоялось. Из анализа документов можно сделать вывод, что политико-моральное состояние личного состава БПЛ было достаточно сложным, и многое зависело от того, с каких именно – удачных или неудачных – событий начнется новая военная кампания на Балтике.
Планирование боевых действий
1 декабря 1942 г. командир бригады подлодок КБФ капитан 1-го ранга А.М. Стеценко представил Военному совету флота доклад о потерях 3-го эшелона развертывания[9 - ЦВМА. Ф. 702. Оп. 0011727. Д. 3. Л. 727–729.]. Признавая гибель восьми подлодок и резкий рост потерь по сравнению с 1-м и 2-м эшелонами, Стеценко объяснял эти факты рядом причин. К ним, по мнению комбрига, относились общее усиление сил и средств ПЛО противника, появление большого числа плавающих мин, усложнение навигационной обстановки из-за увеличения продолжительности темного времени суток и связанные с этим случаи попадания подлодок на уже известные минные поля, а также пренебрежение рядом командиров, ходивших в походы в составе 1-го и 2-го эшелонов, опасностями, создаваемыми силами ПЛО и минными заграждениями. Считалось, что пять подлодок погибли при прорыве через Финский залив от действий вражеских надводных и подводных кораблей либо мин, а три других стали жертвами атак субмарин неприятеля, находясь на позициях. Следовательно, главную опасность представляло форсирование Финского залива, в то время как при патрулировании на позиции подлодки подвергались гораздо меньшей угрозе. Современные данные – на дне обнаружены остовы шести из восьми ПЛ 3-го эшелона – не противоречат в целом данной оценке[10 - Две ПЛ (С-7, Щ-305) погибли в результате атак финских подлодок, остальные четыре (Щ-304, Щ-306, Щ-311, Щ-320) подорвались на минах, причем Щ-311, всплывшую после подрыва, добил финский самолет ПЛО. Две оставшиеся ненайденными ПЛ (Щ-302, Щ-308) также, предположительно, погибли в Финском заливе на минах при возвращении с позиций.]. Несмотря на большую в абсолютном выражении цифру потерь, в докладе не высказывалось никаких сомнений по поводу возможностей подлодок форсировать Финский залив в следующую кампанию, напротив – постоянно подчеркивалось, что одновременно с погибшими через те же районы в то же самое время успешно проходили другие подлодки, а значит, преодолеть вражескую ПЛО вполне возможно.
Планирование боевых действий подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) на кампанию 1943 г. началось в самом начале года, когда Финский залив был еще скован льдом. «План действий подводных лодок КБФ на коммуникациях противника в кампанию 1943 г.»[11 - ЦВМА. Ф. 161. Оп. 43. Д. 140. Л. 1—53.] был завершен к 27 марта и утвержден командующим КБФ вице-адмиралом В.Ф. Трибуцем 8 апреля 1943 г. (прил. 1.3).
В первом разделе документа проводился анализ морских коммуникаций противника на театре военных действий. После рассмотрения сил и средств вражеской ПЛО в третьем разделе определялись наиболее выгодные для действий подлодок районы. Таких составители плана установили одиннадцать:
№ 1 – западнее острова Борнхольм
№ 2 – южный вход в пролив Кальмарзунд – восточное побережье острова Эланд
№ 3 – северный вход в пролив Кальмарзунд, район между континентальным побережьем Швеции и западным побережьем острова Готланд
№ 4 – Норрчепингская бухта и южные подходы к Стокгольму
№ 5 – восточные подходы к Стокгольму и Аландское море
№ 6 – устье Финского залива, подходы к острову Утё
№ 7 – восточное побережье Балтийского моря между параллелями м. Овизи (Овишу) и Нидден (ныне литовский город Нида)
№ 8 – южное побережье Балтийского моря, подходы к Данцигской бухте
№ 9 и 10 – Ботнический залив, разделенный по 62-й параллели
№ 11 – Финский залив между Таллином и Хельсинки.
Позиции № 1, 9, 10 и 11 считались невыгодными для развертывания подлодок в период белых ночей, остальные планировалось занять подводными лодками 1-го эшелона развертывания с началом кампании[12 - Там же. Л. 19–28.].
По данным разведки, противник в Финском заливе создал и собирался наращивать три рубежа ПЛО: первый между побережьем Финляндии у Манни, о. Гогланд, о. Большой
Тютерс и о. Вигрунд, второй на меридиане м. Юминданина и третий между маяком Порккалан-Калбода и о. Найссаар. Каждый из рубежей состоял из линий минных заграждений, корабельных дозоров, береговых артиллерийских батарей, прожекторов, шумопеленгаторных станций, постов наблюдения. Далее в документе шло подробное описание каждого из участков на основании данных, добытых советской разведкой, причем главным образом самими подводными лодками.
Считалось, что на участке о. Гогланд – о. Большой Тютерс выставлено всего две линии мин, причем одна на участке о. Гогланд – банка Викала, вторая к северу от Большого Тютерса до Викалы. Такое же количество минных линий предполагалось между Большим Тютерсом и о. Вигрунд, их местоположение в документе не уточнялось. Рубеж в районе м. Юминданина, как считалось, содержал в основе минные заграждения, выставленные немецкими и финскими кораблями еще в 1941 г. и теперь подновленные противником. Кроме того, в состав рубежа, по мнению составителей документа, входила противолодочная сеть, обнаруженная в сентябре 1942 г. в точке 59°54,0' с. ш. / 25°20,0' в. д. (в 7,5 мили юго-зап. м-ка Калбодагрунд)[13 - В эту «сеть» 22 сентября 1942 г. попала подлодка С-12. Вместе с тем отсутствие данных о постановке противолодочных сетей противником в кампанию 1942 г. заставляет предположить, что подлодка имела встречу с остовом гидрографического судна «Азимут», погибшего в ноябре 1941 г. приблизительно в этом месте.]. Наконец, в самый западный рубеж между Порккалан-Калбода и о. Найссаар, помимо патрульных сил противника, входило минное заграждение неизвестной плотности, состоявшее из антенных и гальваноударных мин. Никакого общего вывода по поводу возможности форсирования Финского залива и ожидаемого уровня потерь при этом составители документа не делали[14 - ЦВМА. Ф. 161. Оп. 43. Д. 140. Л. 8—14.]. Уверенность в успехе форсирования в предстоящей кампании подтверждалась и постановкой задач на проведенное штабом БПЛ 4 марта 1943 г. командное учение, главной темой которого являлась отработка взаимодействия между ПЛ и ВВС КБФ при атаках конвоев в Балтийском море[15 - ОЦВМА. Ф. 9. Д. 12371. Л. 5—5об.].
Замысел прорыва излагался в «Плане действий» в шестом разделе «Состав и сроки эшелонов»:
«1. Так как для зарядок аккумуляторных батарей ПЛ ПЛ требуется минимум 3 часа темного времени, то развертывание 1-го эшелона должно начаться 7.05.43 г. и быть закончено до 24.05.43 г.
Указанное выше условие диктует начать возвращение первой ПЛ из состава эшелона не ранее 20.07.43 г.
2. Указанный срок выхода и возвращения ПЛ ПЛ 1-го эшелона вызывает необходимость увеличения автономности их, которая должна быть доведена:
для ПЛ ПЛ типа «Щ» – 65 суток
для ПЛ ПЛ типа «С» – 70 суток
для ПЛ ПЛ типа «Д» и «Л» – 75 суток
для ПЛ ПЛ типа «К» – 80 суток для ПЛ ПЛ типа «М» – 15 суток
Указанное увеличение автономности ПЛ ПЛ достигается за счет увеличения запасов всех видов снабжения».
Последующими пунктами данного раздела оговаривалось выделение в состав 1-го эшелона шести субмарин (Щ-303, Щ-323, Щ-408, С-9, С-13, К-52), в состав резерва – двух (Щ-406, С-12) и для проведения разведывательных выходов – двух (М-96, М-102). Для смены 1-го эшелона к 10 июля штаб БПЛ должен был подготовить восемь других лодок.
В 8-м разделе «Плана» излагались требования и рекомендации по переходу подлодок от Ленинграда до момента окончания прорыва через Гогландский рубеж. Считалось, что на всем этом участке субмарины будут обеспечиваться своими силами, в частности Ленинградской ВМБ, Кронштадского МОР и ВВС флота. Участок от Кронштадта до точки погружения на восточном Гогландском плесе планировалось преодолевать за две ночи с промежуточной покладкой на грунт в районе о. Сескар. Заход и стоянка лодок на Лавенсари разрешались лишь в порядке исключения – при нарушении графика перехода, в связи с наступлением свежей погоды либо при обнаружении минной опасности. Из точки погружения до момента завершения форсирования Гогландского рубежа лодки двигались самостоятельно по маршруту через Нарвский залив (проход между банками Неугрунд и Намси), но их прорыв должен был обеспечиваться ударами авиации по вражеским дозорам.
Важная информация содержалась в 9-м разделе – «Форсирование подлодками Финского залива на вест от о-ва Гогланд».
Штаб флота разработал три маршрута прорыва через Финский залив, из которых наиболее выгодным считался центральный. Хотя он пролегал через наиболее плотную часть минного заграждения «Юминда», уровень опасности считался допустимым, поскольку заграждение сильно разрядилось. В то же время этот маршрут отличался от других отсутствием вдоль него береговых постов наблюдения и корабельных дозоров. Практическая возможность прохождения маршрута была подтверждена в 1942 г. подлодками 3-го эшелона. Тем не менее меридиан маяка Калбодагрунд требовалось форсировать в подводном положении, после чего без паузы в ночь на 4-е сутки прорыва предполагалось преодолеть и Нарген-Порккалауддский рубеж. Перед этим составители плана предусмотрели лишь одну зарядку (а фактически подзарядку) батарей – на протяжении 4 часов в ночь на 3-и сутки похода в районе острова Вайндло (между точками 59°44,8' с. ш. / 26°17' в. д. и 59°48,2' с. ш. / 26°05,8' в. д.). Окончательный выход за пределы устья Финского залива согласно плановой таблице должен был произойти в 23 часа 5-х суток прорыва. Первая и вторая подлодки эшелона в течение прорыва должны были трижды связаться с командованием: по окончании 1-й зарядки, после прохода Нарген-Порккалауддского рубежа и окончании 2-й зарядки и после выхода в Балтийское море. Только после получения всех вышеуказанных донесений от обоих кораблей командование собиралось возобновить развертывание остальной части 1-го эшелона.
Вместе с тем обстановка в Финском заливе была гораздо сложнее, чем она представлялась в штабе Краснознаменного Балтийского флота.
Планирование противником кампании на Балтике 1943 г
Прежде чем перейти к непосредственному рассмотрению вопроса, раскроем структуру командования германскими ВМС на Балтийском ТВД в 1943 г.
По состоянию на начало года главной инстанцией, отвечавшей за ведение боевых действий на театре, являлось командование группы ВМС «Север» (командующий – генерал-адмирал Р. Карльс). Группе были подчинены восемь (!) различных командований, в том числе морская станция Балтийского моря (адмирал Г. Гузе), отвечавшая за береговую оборону всего Балтийского моря и морской район, расположенный южнее линии Мемель (Клайпеда) – южная оконечность о. Эланд, «Морской командующий Прибалтики» (1 февраля должность переименована в «Адмирал Прибалтики»; контр-адмирал Т. Бурхарди), отвечавший за береговую оборону оккупированного побережья Прибалтики и Ленинградской области, и начальник тральных соединений «Восток» (контр-адмирал К. Бемер). Последнему были подчинены все корабельные соединения, действовавшие на Балтийском театре военных действий против СССР, под которым понималась часть Балтийского моря, расположенная севернее линии Мемель – южная оконечность о. Эланд и Финский залив.
Назначенный 30 января на должность главкома кригсмарине гросс-адмирал К. Дениц решил изменить структуру командования, а заодно произвести перестановки командного состава, заменив старых адмиралов, коллег предыдущего главкома на своих доверенных лиц. В марте вместо Карльса был назначен адмирал О. Шнивинд, вместо Гузе – адмирал Г. Шмундт. 2 апреля все три вышепоименованных командования были выведены из подчинения группы ВМС «Север». Теперь «Адмирал Прибалтики» и начальник тральных соединений стали подчиняться морской станции Балтийского моря, которая в июле была преобразована в Военно-морское командование. Впрочем, в 1943 г. адмирал Шмундт, хорошо проявивший себя на Балтике в качестве фактического командующего немецким Балтийским флотом в 1941 г., теперь почти не вмешивался в боевые действия в Финском заливе, сконцентрировав свое внимание на борьбе с минами в южной части Балтики и проводке конвоев и кораблей через датские проливы.
Из опыта кампании 1942 г. командование ВМС Германии пришло к выводу, что никакие потери, понесенные на минах, не заставят советское командование отказаться от попыток развертывания подводных лодок в Балтийском море. В то же время прорыв даже небольшого количества подлодок из Финского залива ставил под угрозу плавание неохраняемых судов на всем Балтийском театре и заставлял вводить систему конвоев, для надежного охранения которых противник не располагал достаточным количеством эскортных кораблей. Кроме того, само по себе введение системы конвоев приводило к задержкам судов в пунктах формирования и, как следствие, к снижению общего объема грузоперевозок. Перед командованием противника стояла задача найти способ полностью заблокировать подлодки КБФ в восточной части Финского залива и, таким образом, окончательно решить вопрос обороны своих коммуникаций на Балтийском театре.
Вопросом, игравшим первостепенную роль при планировании кампании, с точки зрения немецкого командования, являлось занятие наиболее выгодного исходного положения. На состоявшемся в ставке Гитлера 17 ноября 1942 г. совещании главком ВМС гросс-адмирал Э. Редер подчеркивал: «В начале следующего года для ведения войны на море важен вопрос изоляции Ленинграда, чтобы уменьшить объемы применения заградительных средств и кораблей и одновременно сделать изоляцию действеннее. В случае если взятие Ленинграда в эту зиму окончательно не состоится, значительное облегчение принесет занятие берегового выступа Шепель – Ораниенбаум с островами Лавенсари и Сескар» (прил. 2.1). В приложении к докладу Редера указывалось, что «примерно на широте Шепеля (Шепелевского маяка. – Авт.) заграждение можно поставить только из 3600 мин, что составляет примерно 28 % материала, потребного на сегодняшний день, и при этом на гораздо более подходящих глубинах и намного плотнее. Там они также будут более действенными, т. к. их можно будет наблюдать с берега и с помощью небольшого числа кораблей, а также прикрыть от попыток траления береговыми батареями».
22 декабря Редер докладывал Гитлеру по данному вопросу повторно. При этом он не скупился на описание выгод, которые получат немецкие ВМС в случае, если сухопутные войска займут острова в восточной части залива и ликвидируют Ораниенбаумский плацдарм.
«Большая нагрузка и нехватка эскортных сил вынуждает еще раз обсудить большие преимущества мер по изоляции района Лавенсари – Сескар и участка Шепель – Ораниенбаум до весны 1943 г.
Только создание эффективного заграждения внутренней части Финского залива близко к вражеской базе даст возможность сэкономить корабельные силы и мины. Даже если Ленинград будет полностью уничтожен огнем артиллерии, подводная опасность не исчезнет, поскольку Кронштадт останется базой. Каждая подводная лодка, прорвавшаяся в Балтийское море, представляет угрозу для судоходства на всем море и создает опасность дальнейшего сокращения нашего дефицитного тоннажа».
Гитлер признал важность решения данного вопроса и потребовал держать его в курсе принимаемых решений и выделяемых сил[16 - The U.S. National Archives and Records Administration (далее NARA), фонд T-1022, микрофильм (roll) 1729, дело PG32187, Kriegstagebuch der I.Skl., Teil C/ 1942–1943, Heft VII, Pruf. I, Niederschriften des Ob.d.M. ?ber Vortrage beim Fьhrer. S. 191–192.]. Впрочем, в связи с общим положением, сложившимся на Восточном фронте в последние недели 1942 г., попытки командования кригсмарине повлиять на Гитлера, чтобы тот, в свою очередь, поставил соответствующие задачи перед сухопутными войсками, оказались обречены на провал.
В результате при попытке спрогнозировать обстановку к началу кампании командующий группой ВМС «Север» генерал-адмирал Р. Карльс был вынужден исходить из того, что сухопутные войска могут как захватить острова в восточной части залива и Ораниенбаумский плацдарм, так и оставить захваченные весной 1942 г. острова Гогланд и Большой Тютерс (прил. 2.2). Это обстоятельство заставило немецкого командующего сосредоточить основные усилия не на передовом – Гогландском (в основе минное заграждение «Зееигель»), а на тыловом – Нарген-Порккалауддском (заграждение «Насхорн») противолодочном рубеже:
«1) Независимо от того, какая из названных ситуаций сложится, предусмотрено, как и в 1942 г., сразу после таяния льда во внешнем Финском заливе усилить заграждение «Насхорн», особенно в отношении вытраленных льдом самых мелко стоящих мин.
2) В будущем году и далее нужно осуществить полное огораживание от подлодок с помощью наблюдаемых сетей, потому что одни мины против русских успеха не достигнут. После переговоров с начальником сетезаградительного отряда установлено, что он сможет выполнить эту задачу с наличным на начало 1943 г. материалом, если отказаться от сетевых заграждений Хела и Гьедсер. Это кажется подходящим. Решение надо принять заранее, в начале января». В конце документа подчеркивалось, что «…ни в коем случае в Финском заливе не надо связывать себя соображениями экономии материалов, т. к. затраты на силы охранения по всей Балтике на случай подводной опасности несравнимы со щедрым расходованием сетей и мин».
В окончательном виде замысел противника на проведение кампании был оформлен в директиве группы ВМС «Север» от 17 февраля 1943 г. (прил. 2.3). Принимая за основу неизменность морских позиций в Финском заливе, Карльс окончательно определил в качестве места сосредоточения основных усилий Нарген-Порккалауддский рубеж. На нем планировалось поставить противолодочную сеть и усиленное минное заграждение. В последнем минный интервал планировалось довести до 20–25 метров, притом что в вертикальной плоскости угроза непосредственной встречи с миной или ее антенной создавалась на любой глубине – от перископной до максимальной в данной точке моря. Заграждение было сугубо противолодочным, мины на нем ставились на глубине с таким расчетом, чтобы противолодочные корабли могли маневрировать над ним без риска подрыва. Между сетями и расположенным восточнее минным полем создавался небольшой свободный район, поскольку существовало опасение, что под влиянием течений сеть может сдрейфовать на восток и сыграть роль гигантского трала.
Выбор Нарген-Порккалауддского рубежа в качестве главного на кампанию 1943 г. не был случаен. Нахождение его в 300–320 км от аэродромов ВВС КБФ в районе Ленинграда и Кронштадта гарантировало развернутые тут противолодочные силы, как от эффективного воздействия усилившейся по сравнению с 1942 г. советской морской авиации, так и легких сил (торпедных катеров), базировавшихся на расстоянии чуть более 100 миль на бухту о. Лавенсари. Кроме того, он имел меньшую протяженность, чем Гогландский, что обещало некоторую экономию заградительных средств.
Гогландский рубеж, игравший в 1942 г. роль главного, напротив, усиливался лишь незначительно. Противолодочные мины на нем ставить не планировалось, лишь некоторое количество против надводных кораблей и катеров для предотвращения траления и прорывов на запад.
Помимо противолодочных рубежей, Карльс уделял большое внимание активным минным постановкам на маршрутах развертывания наших подлодок на участке от Ленинграда до о. Лавенсари. Для этого планировалось продолжить минирование Ленинградского морского канала силами специального саперного подразделения сухопутных войск, кронштадтских рейдов силами авиации и участка от Красногорского рейда до Лавенсари силами надводных заградителей (быстроходные десантные баржи, моторные тральщики, катера-заградители, финские торпедные катера). Подчеркивалась важность периодичности минных постановок для того, чтобы держать в постоянном напряжении наши тральные силы и затормозить развертывание подводных лодок. В дополнение к этому в течение зимы – ранней весны «Адмирал Прибалтики» контр-адмирал Бурхарди неоднократно обращался к командованию 1-го ВФ с просьбой о бомбардировке объектов инфраструктуры на островах Лавенсари и Сескар, к командованию 18-й армии с просьбой подвергнуть бомбардировке осадной артиллерией судостроительные заводы, где, по данным аэрофотосъемки, производился ремонт подводных лодок и т. п., но, к счастью для нас, общая военная ситуация не позволила противнику использовать для этого достаточное количество сил и средств.
Схожая ситуация была и с минами. На реализацию запланированных в течение кампании постановок выделялся лимит в 10 505 мин (позже урезан до 10 401 мины) и 780 минных защитников, что было меньше числа мин, фактически израсходованных в предыдущей кампании (11 146 мин и 2582 защитников). Одновременно сокращалось количество выделяемых флотилий кораблей – с девяти (по состоянию на конец кампании 1942 г.) до семи, причем среди них не было ни одной флотилии охотников за подводными лодками! Таким образом, для того чтобы заблокировать советский флот в восточной части Финского залива, выделялось меньше сил и средств, чем в предыдущую кампанию, когда эта задача не была решена. В этой ситуации единственным выходом было принятие какого-то оригинального решения, нового способа, и он был найден.
Задача непосредственного распределения флотилий кораблей по задачам, равно как и непосредственное планирование минных постановок легли на начальника тральных соединений «Восток» контр-адмирала К. Бемера. В начале марта он разработал приказы на постановку мин на заграждениях «Зееигель» и «Насхорн» в начале кампании (прил. 2.4), а также приказ по организации дозорной службы на противолодочных рубежах (прил. 2.5). В соответствии с его замыслом дозор на Нарген-Порккалауддском рубеже западнее сетей должны были нести 25-я (тральщики проекта М40) и 31-я (малые тральщики проекта KFK) флотилии тральщиков. Близость Таллина, на который базировались флотилии, позволяла постоянно держать на позиции позиции около 2/ 3 кораблей, числившихся в составе данных соединений. Кроме несения дозора и наблюдения за сетью, они же должны были осуществлять постоянный поиск подлодок – тральщики типа М40 при помощи гидролокаторов, типа KFK – при помощи опускаемых шумопеленгаторов типа FHG. В случае обнаружения признаков нахождения подлодки перед сетью (притопление сети, взрыв мины на заграждении «Насхорн») тральщикам разрешалось переходить в район восточнее сети – проходить над сетью по инерции с остановленными винтами. Для этого следовало сеть притопить, при необходимости продырявив сетевой буй. На минное поле «Насхорн» разрешалось заходить только тральщикам типа KFK, имевшим небольшую (1,3–1,4 м) осадку.
Дозор на Гогландском рубеже обеспечивали тральщики 3-й (проекта М35) тральной флотилии, усиленные тяжелыми плавбатареями из состава 24-й десантной флотилии и охотниками ПВО. Эти силы должны были постоянно базироваться на финский порт Котка. Тральщикам также ставилась задача поиска и преследования обнаруженных подлодок, но главной задачей этого дозора все же являлось наблюдение за минным заграждением «Зееигель» и недопущение попыток его траления или прорыва через него советских надводных кораблей и катеров.
Помимо вышеназванных остальные флотилии кораблей должны были решать следующие задачи:
24-я десантная флотилия[17 - До 15.2.1943 флотилия имела 27-й номер.] (БДБ) – оборонительные минные постановки и транспортные перевозки в интересах
ВМС в Финском заливе;
1-я флотилия моторных тральщиков (моторные тральщики проекта «R 41») – навигационное и противоминное обеспечение оборонительных минных постановок, активные минные постановки, разведывательное траление в районах маневрирования ДОЗК, уничтожение старых минных полей;
3-я флотилия сторожевых кораблей (мобилизованные рыболовные траулеры) – конвоирование наиболее ценных судов в Балтийском море.
Флотилия охраны побережья «Прибалтика» (мобилизованные эстонские рыболовные катера) – несение дозорной службы на таллинском рейде, траление и поиск подлодок на «Фиолетовом» фарватере (Таллин – побережье Эстонии – о. Большой Тютерс).
Силы, выделенные командованием ВМС Германии для участия в кампании 1943 г. в Финском заливе (состав флотилий дается по состоянию на 1 мая 1943 г.)
Действия противника по развертыванию противолодочных рубежей и минных заграждений в начале кампании 1943 г
Усиление минного заграждения «Насхорн»
По сути, подготовка к будущей кампании началась в 20-х числах марта 1943 г. с момента перехода выделенных для действий в Финском заливе соединений кригсмарине в Таллин и Палдиски. Не понимая сути проводившихся противником мероприятий, командование КБФ тем не менее спланировало и осуществило силами ВВС специальную миннозаградительную операцию с целью «стеснить использование портов»[18 - ЦВМА. Ф. 596. Оп. 42. Д. 81. Л. 40.]. В общей сложности между 16 и 26 марта удалось выставить 51 мину, из которых 31 приводнилась в Таллинской бухте, 18 – между полуостровом Порккала-Удд и Хельсинки, а две были сброшены аварийно. Задачу выполняли самолеты Ил-4 1-го гмтап, которые, вылетая одиночным порядком, успевали в течение ночи совершить по два вылета. Мины следовало сбрасывать с высот 250–300 м, на которых огонь береговых зениток был бы смертелен. В связи с этим в каждом случае в штабе тщательно планировали боевые курсы самолетов при постановке и корректировали их с изменением группировки ПВО противника. Помимо этого с целью отвлечения зенитной артиллерии бомбардировщики ДБ-3Б, СБ и летающие лодки МБР-2 бомбардировали таллинский порт. Наиболее крупные бомбардировки имели место в лунные ночи 23—26-го числа. В них в общей сложности приняли участие 46 самолетов (6 ДБ-3Б, 15 СБ, 25 МБР), которые смогли нанести некоторые разрушения жилым и производственным постройкам, потери гражданскому населению (по трем первым налетам 13 убитых и около 15 раненых). На территории порта бомбы взорвались лишь в последнем налете, но все ограничилось выбитыми стеклами в зданиях и незначительными повреждениями причалов. Что же касается минных постановок, то после подрыва и гибели на них транспорта «Бунгсберг» (24 марта) немцы быстро организовали систему противоминного наблюдения на внешнем рейде Таллина и движение судов по обводным фарватерам. В апреле при попытке оказать помощь севшему на камни моторному тральщику в непротраленной зоне на авиамине погиб сетевой тендер, в мае при тралении катер-тральщик «ORe 35»[19 - NARA. T-1022, roll 3561. PG 39578. Abschlussbericht des F.d.M.-Ost ?ber den Einsatz im Finnenbusen 1943. S. 75.].
Эти акции, которые нельзя назвать массированными ударами даже с большой натяжкой, вызвали серьезные затруднения при проведении начавшейся с 24 марта операции по усилению минного заграждения «Насхорн».
