скачать книгу бесплатно
Вопреки ожиданиям, Херувим понес меня не в Адские земли, а в верхние слои Рая, туда, где обитали ангелы. Живущим ныне людям может показаться странным тот факт, что Рай на самом деле является не целостным, но представляет собой сложную многослойную систему. Тот уровень, где находятся души праведников и животных, есть лишь самый нижний слой Рая. Обитающие здесь души знают о существовании других сфер, но не могут сами побывать там. Точно так же и ангелы более низких уровней не способны самостоятельно посещать слои Рая, в которых обитают их соратники, обладающие более тонкой структурой. Таков божественный закон. Создания с высокой природой божественности могут легко спуститься на уровни ниже, а вот более приземлённые, плотные сущности самовольно подняться в высшие сферы не способны.
И всё же я не была единственным человеком, который оказался допущен в верхние слои Рая. Их было много до меня, но все они, отличившись при жизни особенной праведностью, были призваны к себе Богом, дабы быть возведенными в сан Святых. Таким душам разрешалось жить в сферах ангелов и выполнять подобные им функции наставников и защитников живых людей. Вот только я не отличилась при жизни чем-либо, стоящим внимания Господа, и именоваться Святой права, конечно же, не имела. Я была грешницей, хоть и не злостной, и поэтому искренне не понимала причин, по которым Херувим решил позволить мне посетить слои Рая, предназначенные для Ангелов.
Как я уже сказала, Рай состоит из нескольких слоёв, а вернее сфер. Их четыре, и располагаются они одна над другой. Сразу над сферой праведных людских душ размещается мир низших Ангелов и Архангелов. Эти существа наиболее близки по своей природе человеческим душам и поэтому чаще всего наведываются в земли нашего Рая. Как правило, именно из их числа выбираются Ангелы-Хранители для живых людей.
Архангелы, в отличие от обычных Ангелов, не только могли быть Хранителями живых людей, но также выполняли роль тех, кто помогал Пророкам на земле. Именно они открывали избранным людям повеления Господа, помогали им понять желания Бога и разъяснять его простым людям. Это была очень ответственная миссия.
Мир Ангелов и Архангелов немногим отличался от Рая, в котором жила я. Здесь также росло множество деревьев, зеленели и цвели луга, но небо тут, на мой неискушённый взгляд, казалось куда более глубоким и почти что ненастоящим. Оказавшись в этой сфере Рая, я предположила, что, возможно, Херувим, узнав мою историю, решил познакомить меня с кем-то из Архангелов. С кем-то, кто, быть может, обладая некой суровой тайной относительно Самаэля, захотел бы поделиться ею со мной. Вряд ли это сильно облегчило бы мои страдания, но другого объяснения такому путешествию я найти не могла.
На моё удивление, в мире Ангелов и Архангелов Херувим задерживаться не стал, а продолжил наше восхождение. У верхней границы сферы Ангелов и Архангелов обитали существа, именуемые Начала. Как я прекрасно знала, ответственность их лежала в вопросах защиты веры, и, осознав это, на секунду я испугалась, что именно к ним и понёс меня Херувим. Кому же, как не Началам, правильнее всего было бы осудить меня за еретичество внутри Рая и отправить коротать вечность в Ад? Это, действительно, было бы вполне логичным решением для Херувима, но, вопреки очередным моим ожиданиям, божественный проводник не задержался и у Начал. Мы проскочили мимо них так быстро, что я даже не успела толком ничего рассмотреть.
Не стал Херувим задерживаться и в сфере, где обитали Господства, Силы и Власти. Несмотря на странные названия, эти существа тоже являлись Ангелами, но более высокого, тонкого уровня. Внешне они довольно сильно походили на Архангелов, но были ещё более бесплотны, а божественное сияние их казалось значительно ярче. Именно эти существа, обладая достаточной свободой воли, обеспечивали ежедневную работу вселенной. Они руководили земными правителями, заставляя их поступать мудро и справедливо, помогали избранным людям творить чудеса, исцелять болезни, сохранять силу духа, а также вели тысячелетнюю, непрекращающуюся борьбу с демоническими помощниками Дьявола. Моё мысленное неповиновение законам Рая, конечно же, могло быть осуждено и наказано ими, но Херувим не стал останавливаться и здесь, а вместо этого понес меня ещё выше.
Остановился Херувим только в самой верхней сфере Рая, там, где обитал он сам и его собратья. То был мир Серафимов, Херувимов и Престолов. Едва я оказалась там, у меня перехватило дыхание и отчаянно закружилась голова. Всё вокруг казалось завораживающе невесомым, и я ощущала себя невероятно тяжёлой, искусственной и даже инородной для этого мира. Всё моё естество стремилось уйти ниже этой сферы, и, если бы не поддержка Херувима, я бы вряд ли просуществовала там более мгновения.
Здесь, в самой возвышенной сфере Рая, тоже были цветы, но парили они прямо в воздухе, медленно появляясь, словно бы из ниоткуда, и снова мягко исчезая. Имелись здесь и подобия жилищ, соединенные между собой аркообразными резными мостами, которые тоже казались мне мистически иллюзорными. Херувим опустился на один из таких мостов, что, исходя из небольшой, столь же возвышенно утончённой площади, вёл вверх к странному парящему в невесомости острову. Вокруг я видела множество существ, подобных Херувиму, принёсшему меня сюда. Были здесь и Серафимы, которых, надо отметить, я насчитала значительно меньшее количество. Создания эти тревожно оборачивались, с подозрением разглядывая меня, а я же испытывала настоящий ужас при виде них. Не только потому, что Бог создал их почти что равными себе по силе и способности созданий этих были практически безграничны. Все они могли легко покарать меня за ересь, но ужас я испытывала не из-за этого. Все они – и подобные пламени шестикрылые Серафимы, и вестники Бога четырёхкрылые Херувимы – были созданы настолько прекрасными, что лик их ужасал простых людей своей красотой. До встречи с ними я и представить себе не могла того, что истинная красота может приводить кого-либо в ужас. Теперь же, оказавшись среди них, я трепетала. Я вспомнила, что и Самаэль когда-то был Серафимом, и именно эта врожденная его природа являлась настоящей причиной невероятной притягательности этого создания, а также того странного трепета, что испытывали люди, находясь перед ним. Только сейчас я осознала, что никогда не видела настоящего его лица. Возможно, он прятал свой истинный лик, не желая пугать меня, или, может быть, он распрощался с ним тогда, когда отринул Бога.
Чем ближе мы подходили к странному острову и чем лучше мне удавалось разглядеть его, тем в большее удивление я приходила. Загадочный остров на самом деле и не был таковым. Его основание состояло из огромного числа пламенеющих колес, усеянных тысячами не моргающих глаз. Эти бесчисленные оранжевые с зелёным глаза настороженно уставились на меня, когда мы с Херувимом оказались совсем близко.
– Не бойтесь, – мягко сказал он и, нутром ощущая снедавшую меня тревогу, покрепче сжал мою ладонь.
Херувим повёл меня вверх по этому странному, созданному из живых существ, острову. Ступая прямо по ним, я ощущала на себе их божественную силу. Существа эти не были враждебны ко мне, но всё же присутствие посторонней, несвойственной этому миру души смущало их и тревожило. Пламя престолов, смешанное с облаками, расступалось перед нами, открывая путь, а впереди я видела лишь яркий, проникающий в самое нутро души свет. Мне больно было смотреть на него, и я закрыла глаза, полагаясь теперь только на своего проводника. По щекам потекли слёзы.
– Что это? – испуганно прошептала я.
Мне хотелось поскорее скрыться от этого странного, пугающего света, но с каждым шагом мы становились только ближе к нему.
– Это Бог, – торжественно возвестил Херувим.
– Бог! – на секунду я замерла, не сумев поверить собственным ушам.
Разве могла я – простая человеческая девушка, неблагодарная и запятнанная дружбой с Дьяволом – иметь надежду предстать когда-нибудь перед самим Богом. Перед Создателем и Прародителем. Не каждый Святой мог быть удостоен подобной чести, и всё же Херувим привел меня именно к Богу. Мы остановились у обрыва, с которого открывался вид на бесконечное пространство, заполненное пронзительным, божественным светом.
– Откройте глаза, – попросил Херувим.
Не без страха я повиновалась. Мне всё ещё невероятно больно было смотреть на сияние Бога, но я постаралась не отводить взгляд.
– Я и не думала, что Он такой, – очень глупо, но это было единственным, что я смогла произнести в тот момент.
Мои слова заставили Херувима улыбнуться.
– Человеческие глаза способны видеть лишь свет Бога. Его сияние, – пояснил он. – Только те, кто живут в этой сфере, способны видеть его настоящий лик.
– И каков Он? – спросила я, надеясь получить в ответ что-то вроде того, что Бог создал нас всех по своему образу и подобию, а значит, мы похожи на Него так же, как и Он на нас.
Вместо этого Херувим сказал:
– Он – прекрасен и велик. Он – един и множествен одновременно. Он есть всё, и он есть все. Он совершенен.
Его ответ смутил меня своей неоднозначностью. Эти слова говорили о многом, но, к сожалению для меня, не раскрывали достаточной сути. Херувим заметил это и пояснил:
– Люди, хоть часто и забывают об этом, имеют в себе три сути. Первая – это смертная Материя, которая теряется по окончании земной жизни и которой не имеет ни один из Ангелов. Вторая – это Душа. Она есть то, что делает вас живыми, ваша суть. Но кроме Души и Материи в вас есть ещё и Дух. Именно он делает вас подобными Богу. Дух есть частичка Бога внутри вас, он дает вам свободу воли и неистовую тягу к Богу. Дух ежесекундно стремится вернуться к своему Прародителю и этим заставляет вас осуществлять поиск Божественного Начала. Вы, люди, так жадно и подчас безумно ищете присутствие Бога в окружающем мире, но забываете самое важное: Бог всегда внутри вас.
Я медленно кивнула, давая понять Херувиму, что его ответ помог мне.
– Почему вы привели меня именно сюда? – спросила я, спустя несколько секунд размышлений.
– Так приказал Отец, – Херувим указал рукой на божественное сияние.
– Он желал видеть меня?
Эта мысль вдруг очень напугала меня. Не знаю, чего я страшилась больше: того, что Бог знал о моём существовании, или того, что приказал привести меня сюда.
– Бог знает обо всех своих детях, – очевидно, прочитав мои мысли, заметил Херувим. – Он всем сердцем любит каждое своё дитя и стремится помочь.
– Он сердится на меня? – спросила я, тревожно вглядываясь в глубину божественного света, но не имея возможности понять суть господнего посыла.
– Ни в коем случае, – успокаивающе произнёс Херувим. – Отец Сущего прекрасно знает, что помыслы ваши никогда не были запятнаны.
– И всё же сердце моё привязано к врагу Господа…
– У Господа нашего нет врагов, – тепло улыбнувшись, Херувим перебил меня, а затем протянул руку вперед, указывая на свет, и произнёс: – Всмотритесь вглубь сияния, и вы всё увидите!
Я снова обратила взор на божественный свет, но в первые несколько секунд не видела ничего. Сияние слепило меня, причиняло боль, но я всё равно не отводила глаз, сама не зная, что могу и должна там разглядеть.
Постепенно свет сменился непроглядной тьмой, отчего в какой-то момент мне даже почудилось, будто бы я ослепла. Впрочем, скоро свет вернулся, да так резко и мощно, что я вздрогнула и решила, что вот теперь уж точно лишусь способности видеть. И всё же подобного не случилось. Вместо этого моё сознание окутала какая-то сумасшедшая, бушующая энергия. Свет ли рождал её, или же она сама была этим светом, я не знаю, но всё вокруг стало меняться, двигаться и словно бы развиваться. Через какое-то время местами свет стал концентрироваться и уплотняться, рождая материю. Частицы веществ кружились вокруг меня в бешеном ритме, объединяясь в звёзды и планеты, образуя галактики и системы. Меня вновь окружила светящаяся энергия, а через секунду я осознала себя стоящей на голой, пустынной, первозданной Земле. Не сразу я поняла, что та твердь, на которой я стою, и есть родная мне планета.
Земные сутки менялись за долю секунды, а вместе с этим изменялось и всё вокруг. То солнце, то луна, словно бы преследуя друг друга, но не имея сил догнать, поочередно освещали Землю, сквозь сухую почву торопливо проступала живительная вода, рождались озера, реки и океаны. Следом за ними появилась и подобная бархату, едва уловимая первая зелёная растительность, сменившаяся тут же густой травой, кустарниками и, наконец, деревьями.
Когда же всё это свершилось, солнце, затмившееся на мгновение луною, вдруг снова засияло, да так сильно, что, казалось, готово было уничтожить всё, что только что родилось на планете. Но свет этот всё же не был губителен. Совсем скоро я узнала в нём сияние Господа.
Словно по лестнице, ступая по лучам божественного света, на Землю сошёл шестикрылый Серафим. Сотканное Богом создание, излучая сияние, удовлетворённо оглядело вверенные ему территории, а затем, следуя особому божественному завету, призвало к себе твердь. Ответив на зов Серафима, почва под его ногами медленно пришла в движение, постепенно принимая форму высокого холма с глубокой выемкой внутри. Серафим, оставшийся в этой выемке, опустился на одно колено и, обратив восторженный, влюбленный взгляд к родившему его божественному сиянию, запел молитву. Растительность, бурно расползавшаяся вокруг, успела охватить весь холм и, добравшись до самого Серафима, крепко оплела его тело, привязав, таким образом, к земле. Казалось, находясь в молитвенном экстазе, он не заметил этого.
Вслед за этим мир вокруг Ангела снова пришёл в движение. Я не сразу поняла, что же именно случилось, но через какое-то время осознала, что пребывавшая прежде в покое вода теперь дала жизнь, которая, изменяясь и перерождаясь, выбралась на сушу, где дала новые виды. На земле появились такие животные, каких я не могла бы и вообразить. Некоторые из них выглядели настолько ужасающе, что я невольно содрогалась, глядя на них.
Следом за животными и птицами в мир явились люди. Когда это случилось, Серафим, наконец, прервал свою молитву и поднялся. Трава и лианы, прежде плотно оплетавшие Ангела, мягко выпустили его из своих объятий. Неторопливо Серафим спустился с холма к первым людям, которые ещё бездумно и неуверенно взирали на новый мир, что открывался перед ними. Эти люди, к моему изумлению, ничем не отличались от обычных диких животных. Их взгляд был не осмысленнее взгляда коровы, ищущей сено. Тем не менее Серафим взирал на них с любовью и нежностью. Остановившись рядом с людьми, божественное создание вновь взглянуло в лик Отца и вознесло ему хвалу. Трижды поклонившись небесному сиянию, Серафим обратил взор к стоявшим перед ним людям. Он возложил руки на их головы и произнёс молитву, подобной которой мне никогда прежде не приходилось слышать. С первыми звуками этой молитвы люди закрыли глаза, а когда же, по окончании таинства, они вновь открыли свои очи, взгляды их перестали быть прежними. Они больше не были животными, но стали настоящими людьми, с человеческой душой, сознанием и разумом, привычными нашему роду. Закончив молитву, Серафим отнял руки от голов людей и снова трижды низко поклонился божественному свету. Обернувшись к людям, он указал рукой на небо и сказал:
– Почитайте Бога, как отца своего. Он вас создал и наделил душой и волей. Любите Его. Он дарует вам эту планету. Берегите её. Любите друг друга и живите в мире.
Сказав это, Серафим ещё раз низко поклонился божественному свету и, наконец, покинув людей, вернулся на своё место в углублении на холме. Едва он опустился там на колени, растительность, словно ожидавшая его возвращения, вновь густо оплела тело Ангела. Он же обратил лицо к Богу, лишь на миг задержав взгляд на людях. Только в этот момент, в этот короткий миг, когда во взгляде его, вскользь брошенном на первых людей, проявилась какая-то необъяснимая печаль, я вдруг узнала Самаэля. Самаэля, который не был ещё изгоем и предателем. Самаэля, рождённого Господом, почитающего Отца и исполняющего Его заветы. Лицо Ангела было похоже на то, что я запомнила со времени нашего знакомства, но здесь и сейчас оно источало особенную красоту и величие. Самаэль являл собой божественную сущность. Он был близок к Богу, но всё же никогда не был Богом.
– Самаэль! – я выкрикнула это имя, сама не ожидая того.
В тот же миг необыкновенное видение исчезло, и я вновь осознала себя стоящей подле Херувима в лучах божественного сияния. Ангел тепло улыбался, глядя на меня.
– Вы тоже это видели? – спросила я у него.
– Видел, – подтвердил он.
– Это ведь правда был Самаэль?
– Да, – Херувим кивнул. – Но прежний. В те времена он был ещё помощником Господа.
– Да, – сказала я очень тихо. – А эти растения? Почему они оплетали его?
– Жизнь рождается из жизни, – пояснил Херувим. – Чтобы появились существа, наделённые душой, кто-то должен ею поделиться. Бог мог бы собственноручно произвести на свет людей и животных, наделить их душами, но силы его настолько велики, что могли бы разрушить тонкое устройство подобных созданий. Чтобы этого не случилось, Отец использует Серафимов, которые, будучи более простыми существами, чем он сам, служат чем-то вроде проводников божественных сил. Во все миры, которые Бог задумал живыми, он послал по одному из сильнейших Серафимов. Каждый из них был назначен наместником таких территорий и должен был отдать своё тело и душу планете, слиться с нею воедино и дать таким образом божественным силам безопасный путь для рождения жизни. Это очень ответственная и значимая миссия, которой удостаиваются лишь лучшие из лучших Серафимов.
– То есть Самаэль создал жизнь на Земле?
– Не он, а Бог, но посредством тела и души Самаэля. Он должен был стать Ангелом-хранителем Земли, защитником и заступником жизни, должен был служить Отцу и помогать людям следовать Его заветам. Вот только Самаэль очень быстро стал забывать, что является лишь рукой Бога на Земле, но не самим Господом и что без разрешения Отца Нашего он ничего сам совершить не сможет. Самаэль возревновал к Господу и возжелал, чтобы люди и звери земные подчинялись только ему одному.
– И тогда он стал вводить людей в грех? – спросила я.
– И да, и нет, – Херувим покачал головой. – Как только Самаэль, поддавшись собственному пороку, отвернулся от Господа, он потерял часть сил и обрёк себя на вечные страдания. Те Ангелы, что решили следовать за ним, обрели ту же судьбу, но они сами создали свой Ад. Пороки, словно грязь, липнут к душам, стремящимся к саморазрушению. И всё же неправильно полагать, что между Богом и Самаэлем идёт война. Бог не терпит войн и не признает насилия. Так же и сам Самаэль, прекрасно понимая, что он слабее Отца во всём, не стремится к ведению войны. Но и тот, и другой, пусть с разными целями, попускают греховные действия людей. Бог – в надежде возвратить людям веру, Самаэль… Мы не знаем, какова его действительная цель. Многие из нас полагают, что и цели-то у него конкретной нет. Дело в том, что, если Ангел становится посредником Господа в создании жизни, то он перестает быть самостоятельным существом. Он тесно связывает свою собственную душу с душой планеты. Каждое живое существо на ней становится его частицей. Посему, если душа такого Ангела начинает разлагаться, то вне зависимости от чьих-либо желаний разрушаются и души существ, созданных при его участии. Все пороки людские, все ужасы, творящиеся в мире живых, обусловлены тем, что душа Самаэля погибает. Мир Земли страдает, ибо душа Ангела, назначенного ей в Хранители, бьётся в страшной агонии. Как только душа Самаэля разрушится окончательно, погибнет и жизнь на Земле. Наступит Судный день.
Слова Херувима очень напугали меня.
– Но можно ли спасти его душу? – умоляюще я посмотрела в глаза Херувима, но увидела в них лишь печаль. – Возможно ли, возродить его веру в Бога?
Херувим грустно улыбнулся и сказал:
– Большинство из нас полагают, что уже слишком поздно. Многие, в том числе и я, пытались достучаться до души Самаэля. Что только не было испробовано! Но всё бесполезно. Разрушение его зашло слишком далеко. Он настолько запутался в собственных иллюзиях, что не верит правде и не видит её. Его поглотили фантазии, которые отчётливо отражаются на всех подвластных ему людях. По мнению большинства Ангелов, Самаэль теперь не больше, чем сумасшедший, не очень буйный, но и не безобидный. Братья ему сочувствуют, но помочь, к сожалению, уже ничем не могут.
– Как же это грустно, – я разочарованно вздохнула и почувствовала, что вот-вот заплачу. Мне не хотелось верить в то, что надежды для Самаэля и для вверенной ему когда-то Земли больше нет.
– Грустно, – согласился Херувим. – К сожалению, бывает так, что брат может не любить и не понимать брата. Но любовь отца к сыну, пусть даже и обезумевшему, велика. Бог любит Самаэля, несмотря ни на что, и очень страдает о того, что терзается его дитя и дети человеческие, подвластные ему. До самого последнего вздоха Самаэля Бог будет пытаться вернуть его, и именно поэтому Он просил меня привести вас сюда.
Я удивлённо и испуганно взглянула на слепящий божественный свет. Херувим заметил мою тревогу.
– Не пугайтесь, – Ангел нежно улыбнулся. – Бог знает всё. Он видел то, что было между вами и Самаэлем. Он знает, какие изменения произвели вы в душе его сына, и он слышал все ваши помыслы в Раю. Прежде всего вы должны понять, что Бог не делает ничего просто так. В тот день, когда он забрал вас в Рай, то сделал это специально, ибо знал, что не готовы вы были выполнить сложнейшее из божьих повелений. Не имея возможности знать всей истории и всех пределов мира, вы могли бы легко оказаться во власти иллюзий, терзающих Самаэля. Как ни чиста была ваша душа, заблуждения падшего Ангела рано или поздно проникли бы в неё. Теперь же, испытав достаточно искренность вашего сочувствия к Самаэлю, Господь решил, что вы готовы к тому, чтобы познать больше и вновь встретиться со старым другом.
– Это же… – я не знала, что и сказать. – Смогу ли я? Если даже Ангелы, подобные вам, не сумели! Что могу сделать я? Разве могу я найти такие слова, которые смогут переубедить Самаэля?
– Как я уже сказал, – Херувим вновь улыбнулся и многозначительно склонил голову. – Отец не совершает ничего напрасно и не посылает нам испытаний таких, каких мы не смогли бы вынести. Я не могу знать, что ждёт вас на этом пути, как не могу знать и того, к чему он приведёт. Но Отец знает всё. Если Он говорит, что наступил тот час, когда вы должны найти Самаэля, значит, так оно и есть. Не стоит сомневаться, то, что ждёт вас там, не окажется лёгким путешествием. Если бы я мог пройти этот путь с вами, я бы сделал это, но Бог велит мне остаться. Вопрос в том, согласны ли вы принять эту миссию? Здесь и сейчас вам предстоит дать ответ. Если откажетесь, я отнесу вас обратно в Рай, но если согласитесь, то вам придётся пройти все назначенные испытания до самого конца, ведь обратного пути просто не будет.
Херувим замолчал и выжидающе посмотрел в мои глаза. Меня обуревали тысячи чувств. То были и многочисленные сомнения в собственных силах, и радость от возможной встречи с Самаэлем, и страх, трепет перед Богом, и ещё многие, многие другие понятные и не очень эмоции и ощущения. Мне потребовалось несколько минут, чтобы справиться с ними.
А затем я сказала:
– Если Бог верит в то, что я могу помочь Самаэлю сделать хотя бы шаг на пути сближения с Отцом, я не могу отказаться. Находясь в Раю, я жила только мыслью о том, чтобы облегчить его страдания. Разве могу я теперь отказаться хотя бы попробовать сделать это? Разве смогу я пребывать спокойно в Раю, зная, что собственноручно разрушила пусть даже слабую, но возможность Самаэля стать прежним? Я так не смогу.
– Да будет так! – торжественно произнёс Херувим и низко поклонился божественному свету.
Глава 6
В последние недели двери дома сэра Томаса Стаффорда почти не закрывались. Ежечасно кто-нибудь подходил к ним, дабы попросить аудиенции сэра Томаса и получить её, если на то была его воля. Таковыми посетителями были и последователи его учения, прибывавшие теперь из разных концов мира, и наивные просители милости знатного вельможи, и разгорячённые пустыми надеждами его партнёры по бизнесу, и даже совершенно незнакомые сэру Томасу личности. Как раз к последним и относились те незваные гости, что позволили себе навестить Стаффорда в это утро.
Впрочем, сэр Томас совсем не удивился, когда, войдя в свой кабинет, обнаружил там людей, которых никогда прежде не встречал. В последние дни незнакомцы составляли большую часть его посетителей. Разве что Стаффорда несколько заинтересовало то, что сегодняшние нежданные просители пришли вдвоём, хотя чаще всего посетители приходили к нему по одиночке. Грузный мужчина лет шестидесяти в дешёвом тёмно-сером костюме, который он нацепил, очевидно, намереваясь казаться более значимым, чем является на самом деле, с деланым вниманием изучал стоявшие в шкафу книги. Он очевидно нервничал, но старался не показывать виду и только изредка нетерпеливо поглядывал на массивную кабинетную дверь.
Его спутница, а это была дама, казалась намного спокойнее своего партнера. Она, деловито сложив ногу на ногу, сидела в кожаном кресле и лениво накручивала на пальчик пряди сухих, недавно осветлённых волос. Она казалась моложе своего компаньона лет на пятнадцать, но всё же уже была не столь юна, как ей бы того хотелось. Впрочем, это нисколько не мешало ей молодиться, о чём говорил её довольно яркий макияж и не по случаю эффектный наряд. Голубое платье этой дамы, сшитое из плотной, дорогой материи, вполне могло бы считаться деловым, если бы не глубокое декольте, не столько скрывающее, сколько демонстрирующее сомнительные прелести увядающего женского тела. На шее и запястьях она носила громоздкие, безвкусные украшения, в которых намётанный глаз Стаффорда сразу же определил дешёвые безделушки, что продаются в магазинах для небогатых, но желающих таковыми казаться, дам.
? В чём причина вашего визита? ? едва войдя в кабинет, намеренно грубовато осведомился сэр Томас.
Оба незваных посетителя с первого же взгляда ему не понравились. Впрочем, в женщине и было что-то, что заставило сэра Томаса на секунду задержать взгляд. Этот факт не ускользнул от алчущих внимания глаз незнакомки. Вообразив, как положено любой уважающей себя женщине, что новый знакомый увлёкся ею с первого взгляда, она выпрямила спину и села так, чтобы её сомнительные достоинства стали лучше видны. Стаффорд криво усмехнулся, заметив эту перемену. Её очевидное желание произвести на него впечатление весьма забавляло сэра Томаса. Он любил такие игры.
? Позвольте представиться, ? тем временем сказал толстяк, не замечавший или не желавший замечать изменений в поведении своей спутницы. ? Аделрик Верстратен. А это моя супруга, Барендина.
Он указал на женщину и, торопливо отойдя от книжного шкафа, протянул руку Стаффорду. Сэр Томас холодно посмотрел на протянутую ладонь.
? Так что же вас привело сюда, Аделрик Верстратен? ? спросил Стаффорд.
Так и не ответив на рукопожатие, сэр Томас опустился в своё кресло и указал гостю на место рядом с женой. Верстратен, смущённый неожиданной холодностью хозяина, стих и сел. Стаффорд едва заметно улыбнулся. В своём доме он любил быть королём. Ему нравилось вызывать у посетителей чувства неудобства и смущения. Да и кабинет его был специально устроен для этой цели. По приказанию сэра Томаса, потолок здесь был, искусственно завышен, вдоль стен стояли монументального вида шкафы, а на стене, что лучше всего открывалась взглядам посетителей, висел огромный портрет хозяина дома. К тому же рабочий стол Стаффорда находился на небольшом возвышении, что позволяло ему всегда смотреть на посетителей сверху вниз.
Сэр Томас облокотился на стол и по-кошачьи мягко опустил свой острый подбородок на сцепленные в замок ладони. И без того вздернутая бровь Стаффорда поднялась чуть выше, давая понять незваным гостям, что попусту тратить его время может быть весьма опасно.
? До меня дошли слухи, ? Аделрик заговорил очень осторожно. Он почти не смотрел в глаза Стаффорду, а переключил внимание на собственные пальцы, которые по неизвестной ему самому причине пришли в хаотичное движение. Немыслимым усилием Верстратен попытался остановить бунт собственного тела, но проиграл в этой сложной битве. Посему он бросил бессмысленные попытки справиться с волнением и продолжил говорить: ? Слышал, что вы интересовались квартирами, выставленными сейчас на продажу. У меня есть недвижимость, которая, я думаю, может вас заинтересовать.
Вопреки очевидному волнению тела, голос Верстратена не дрожал. Он говорил тоном весьма опытного дельца, но внимательный взгляд Стаффорда прекрасно улавливал то, что и сам Аделрик, и дама, что пришла с ним, стараются казаться теми, кем не являются. Удивительно, что личность, укоренившаяся в собственных пороках, всё же презирает подобные наклонности в других, особенно если демонстрирующий их человек, на взгляд этой личности, неумел и неискусен в этих вопросах. Как талантливейший художник презрительно смеётся над жалкими попытками своих менее даровитых коллег или даже сердится на них, полагая, что они позорят имя искусства, так и изысканный почитатель греха не может быть равнодушен к тому, что творят малоопытные его последователи. Именно попытка Верстатена показаться в глазах Стаффорда более значимым, чем он является на самом деле, убедила последнего в том, что он обязан наказать, так сказать, покарать этого глупого толстяка.
Как уже говорилось, сэр Томас Стаффорд являл собой довольно уникальную личность. Дело в том, что, обретя себя в пороке и безнаказанности, он искренне уверовал в то, что является своего рода мессией на земле. Ещё в юном возрасте, читая Библию, он по-своему увлёкся образом Христа. Высказанная в этой книге мысль о том, что настанет Судный день, когда Иисус снова явится в наш мир, дабы сотворить новое царство праведных людей, невероятно заворожила сэра Томаса. Вот только слова, что по задумке своей должны были заставить человека, узревшего их, чтить Закон Божий, в закостенелом грешнике возымели совсем иное действие. Стаффорд вдруг решил, что он и есть тот самый сын Божий, что он – будущий царь Новой Земли, и всем людям предназначено стать его паствой. Те разрушения и ужас, что предвещали строки Библии, рассказывающие о грядущем Судном дне, взывали к его потаённым желаниям, словно бы уверяя в том, что именно пороки воцарятся в новом мире. Он не боялся Божественного суда, ведь полагал, что сам будет его вершить. Сэр Томас считал, что является Христом и Дьяволом в едином обличии и что придет день, когда все люди на земле поймут, что между пороком и благочестием не такое уж и большое различие. Что многие праведники невероятно порочны в своей добродетели, а многие грешники добродетельны в пороке. Стаффорд создал и исповедовал собственную религию, которая за несколько лет с необычайной скоростью разлетелась по всему миру и исчислялась уже миллиардами последователей.
Пару лет назад, правда, идеям сэра Томаса был нанесён ощутимый удар. Он встретил Дьявола. Стаффорд, всё это время веривший, что он есть и Дьявол, и Иисус в едином лице, вдруг узнал, что это не так, что как минимум Дьявол существует вполне самостоятельно и что Иисус, вероятно, тоже где-то существует. Казалось бы, это удивительное открытие должно было толкнуть Стаффорда на путь к исправлению, напугать его, заставить задуматься. После этой встречи сэр Томас и правда потратил несколько часов на раздумья, но потом пришёл к неожиданному выводу – пусть Дьявол и существует, но в описании Судного дня Иисус может быть лишь неким собирательным образом понятия «сын Божий», и что он, Стаффорд, ощущая себя мессией, прав. Более того, появление Дьявола в его жизни есть не просто воля Всевышнего, но подтверждение особенной значимости его, Стаффорда, в этом мире. В этот момент сэр Томас окончательно уверился в том, что он ? избранный, к тому же Дьявол никоим образом не пытался его в этом переубедить, что в очередной раз подтверждало убеждения Стаффорда. По крайней мере, так он сам решил.
Вообще, Дьявол несколько разочаровал сэра Томаса. Тот, о чьём коварстве и жестокости рассказывали удивительные легенды, на деле оказался весьма прост, если не сказать, скучен. Предложив Томасу договор и задержавшись рядом с ним на довольно долгий срок, Дьявол отнюдь не стремился принимать участие в «развлечениях» Стаффорда. Поначалу это весьма озадачивало сэра Томаса, но потом он решил, что Дьявол всего-навсего устал, выгорел, как бывает, выгорает художник или скульптор, что Дьявол, вероятно, и пришёл к нему с целью найти себе стоящую замену. Осознание этого дало Стаффорду новые силы и идеи для удовлетворения своих порочных изысканий.
Теперь же, взирая на Верстратена и его супругу и полагая себя обязанным покарать их за глупость и лживость, Стаффорд не столько выслушивал предложение Аделрика, сколько размышлял над тем, как правильнее и интереснее будет осуществить наказание для этих людей.
? Вот, посмотрите, ? говорил Верстратен, настырно подсовывая Стаффорду какие-то бумаги и фотографии.
? Вижу, ? сказал сэр Томас, переводя задумчивый взгляд с бумаг на лицо Барендины Верстратен. ? Но сделки по картинкам я не заключаю.
Уголки губ Барендины слегка приподнялись, словно бы она приняла эту фразу на свой счёт. Это весьма позабавило Стаффорда.
? В ближайшее время я отправлю своего человека посмотреть эту квартиру, ? сказал он. ? После этого я дам вам точный ответ.
? Будем ждать с превеликим нетерпением, ? Верстратен едва не подпрыгнул от удовольствия, услышав слова Стаффорда.
Постучавшись сегодня в дверь сэра Томаса, он надеялся, но всё же до конца не был уверен в том, что столь богатый и влиятельный человек, как Стаффорд, может всерьёз заинтересоваться этим предложением. О том, что сэр Томас начал скупать городскую недвижимость, ему рассказал знакомый, который, в свою очередь, узнал это от знакомого своего знакомого. Информация, полученная Верстратеном, очень походила на пустой слух, который он всё же решился проверить, так как упускать даже призрачный шанс свести знакомство со столь значимой особой было, по мнению Аделрика Верстратена, весьма глупо.
? Что ж, не смею вас больше удерживать, ? сказал сэр Томас.
Ему отчаянно хотелось поскорее спровадить этих двоих, дабы вернуться к своим музыкальным наслаждениям. Верстратен же как будто не прочь был задержаться ещё, но, поняв недвусмысленный намек хозяина дома, поспешил к выходу. Барендина, очевидно, расстроенная малым вниманием к своей персоне, вздохнула и, дабы последовать за мужем, делано грациозно поднялась с насиженного места. Напоследок она бросила на сэра Томаса томно-загадочный взгляд.
? Я свяжусь с вами, как только решу, что это необходимо, ? сказал Стаффорд им на прощание.
При этом он не смотрел ни на кого конкретно, так что каждый из его посетителей подумал, что фраза эта была адресована именно ему. Алчность Аделрика Верстратена вновь возликовала. Его супруга же ухмыльнулась и самодовольно вздёрнула подбородок, ошибочно полагая, что произвела своими красотами неизгладимое впечатление на столь богатого и успешного человека, как Стаффорд.
Глава 7
