banner banner banner
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма

скачать книгу бесплатно

Он бросил сеть, и голубой краб с легкостью ускользнул.

– Сукин сын, – пробормотал Джордж Остин. Он снова поднял сеть и в отчаянии швырнул ее в воду.

– Эти штуки предназначены для рыбы, а не для крабов! Разве ты не знал?

Стоя позади Джорджа, ближе к берегу, я рассмеялся.

– Не видать тебе «Золотой перчатки»?[15 - «Золотая перчатка» – награда, ежегодно присуждаемая игрокам Главной лиги бейсбола США, продемонстрировавшим лучшие индивидуальные выступления на разных позициях.]! – крикнул я. – Разве что с моллюсками. Они не такие быстрые.

Тридцатиоднолетний Остин, страховой брокер с каштановыми волосами, с которым мы дружили последние пять лет, обернулся, проворчал какую-то гадость о моем происхождении и двинулся дальше от Дэвис-Парка, что на Огненном острове, по направлению к Большому Южному заливу. Я решил присоединиться к нему и вскоре понял, что в добыче ужина из морепродуктов мне не везет в той же степени.

Если лето 1977 года такое урожайное на крабов, где же тогда они, черт возьми, были? Теплая вода залива блестела в лучах заходящего солнца, пока мы шли по ней с сетями в руках, исследуя мелководье в поисках медленно движущейся тени, намекающей на приближение ужина.

– Я как штурман противолодочного судна, – пожаловался Джордж.

– Не, это совсем другое.

В те дни, когда я шестилетним ребенком во время каникул ежедневно ловил крабов в Рокуэй-Бич в начале пятидесятых, все было иначе. Тогда Рокуэй в глазах нью-йоркского Квинса еще мог тягаться с курортами Нью-Джерси. Чуть ли не все ирландцы Йонкерса снимали себе бунгало в Рокуэе. И крабы в то время в заливе Рокуэй прямо косяками плавали. Хотя, по правде, я не могу точно сказать, плавают ли они вообще.

Мой отец, дед и я стояли на пирсе и бросали в воду складные проволочные клетки, давая им упасть на дно и раскрыться. Потом оставалось только дождаться, когда крабы заползут на проволоку и начнут щипать привязанную внутри рыбную приманку. Дергаешь за веревку, клетка закрывается, и – привет, ужин! С тех пор многое изменилось. Как и я сам.

Летом 1977-го мне был почти тридцать один год. Девять лет после колледжа я проработал в подразделении компании IBM в округе Вестчестер, расположенном в северном пригороде Нью-Йорка: писал и редактировал тексты для корпоративного журнала. Хорошая, достойная работа, за которую неплохо платили, однако я постоянно ощущал смутное беспокойство – как своенравный ветер, скользящий над землей в погоне за чем-то новым, чем-то бо?льшим.

Сколько себя помню, я вечно искал себя. Порой меня это беспокоило, поскольку я чувствовал, что должен стремиться к некоторому постоянству. Многие мои сверстники обзавелись стабильной должностью и семьей. Довольствовались офисной работой с девяти до пяти. Меня же такое не прельщало. Почему, я бы и сам не смог сказать. Но эта необычная черта характера вскоре подарила мне самый странный, изматывающий и в то же время ценный опыт, что мне довелось когда-либо пережить. В кратчайшие сроки моя жизнь и карьера изменились навсегда.

В IBM я пришел после того, как завязал с газетами Вестчестера. Будучи игроком университетской бейсбольной команды с опытом игры в гольф, футбол и баскетбол, я еще во время учебы устроился на подработку в отдел спортивных репортажей. Работа разочаровала меня в апреле 1968 года, после убийства Мартина Лютера Кинга?[16 - Мартин Лютер Кинг (1929–1968) – американский баптистский проповедник и общественный деятель, выступавший за гражданские права чернокожих в США. Был застрелен в Мемфисе, после чего по стране прокатилась волна беспорядков.].

Тем вечером я по заданию газеты «Дейли айтем» собирал материалы для статьи о баскетбольном турнире в Порт-Честере, штат Нью-Йорк, и внезапно обнаружил, что два квартала в центре города охвачены беспорядками. На улицах вовсю бушевали пожары, бунтовщики и мародеры. Вынужденные уворачиваться от кирпичей, бутылок и мусора, летящих в них с крыш и из окон многоквартирных домов, полиция и пожарные казались беспомощными. Ту ночь я, едва достигший совершеннолетия, провел с ними на улице, после чего вернулся в редакцию, чтобы написать статью.

«Дейли айтем» тогда была небольшой вечерней газетой, и ночью офис почти всегда пустовал. Поэтому, войдя в полутемное здание, я сделал статью такой, какой я считал нужной.

Беспорядки причинили значительный материальный ущерб и повлекли примерно девятнадцать арестов, не считая пары десятков сопутствующих обвинений. Однако редакторы убили мою историю, переписав ее по-своему, после чего похоронили ее на десятой странице под эффектным, в их понимании, заголовком: «Спорадическое насилие обрушивается на город».

На следующий день я вместе со своей девушкой проехал двадцать миль до Йонкерса только для того, чтобы купить экземпляр газеты, которая не стала печатать мою историю. Потом я провел подругу по улицам, ставшим полем боя, чтобы доказать, что мне ничего не привиделось. Она была потрясена, и мы оба крепко усвоили урок. Я понял правила игры и потому с радостью принял предложение IBM. Позднее вестчестерские газеты перешли в собственность корпорации «Ганнетт», и стандарты журналистики там изменились к лучшему. Однако для меня этот поезд ушел. По крайней мере, я так думал.

В корпоративном мире мне удалось не просто выжить, но и преуспеть, и, оставаясь жертвой собственного стремления исследовать новые горизонты, все же оказываться в выигрыше. Параллельно я в качестве фрилансера подрабатывал в музыкальном и туристическом бизнесе, а также участвовал в одном разоблачительном телепроекте в области спорта, который почти – но не совсем – вышел в эфир.

У штатной должности были свои преимущества, например, оплачиваемый отпуск. Именно его я и использовал на Огненном острове в субботу, 30 июля 1977 года, когда наслаждался двумя последними из десяти ленивых дней, проведенных в пляжном домике друга.

* * *

– Есть что-то новое о Сэме? – спросил Джордж Остин, знавший о моем увлечении сенсационной серией убийств, парализовавшей Нью-Йорк.

Отличное начало разговора в любой компании. Я был далеко не единственным, кого захватила эта драма. За историей внимательно следили буквально все, включая Джорджа «Макклауда» Остина, прозванного так из-за сходства с телевизионным детективом в исполнении Денниса Уивера.

У меня не было каких-то особых сведений относительно этого дела. Тогда я еще не обзавелся связями ни среди журналистов, ни в братстве правоохранителей. Я был профаном, который просто читал газеты, смотрел телевизор и слушал радио в попытке узнать о Сыне Сэма как можно больше. Как и тысячи других людей, я лишь хотел понять, кем – или чем – он являлся и где скрывался.

Это было невероятное время, ибо никогда прежде затянувшееся уголовное расследование не привлекало столько внимания и не захватывало мысли жителей целого столичного региона?[17 - В данном случае имеется в виду столица штата.] так, как убийства Сына Сэма гипнотизировали и пугали Нью-Йорк.

Бросив взгляд на запад через Большой Южный залив, в сторону далекого, невидимого отсюда города, Джордж продолжил:

– Солнце сядет через несколько часов. Прошлой ночью ничего не случилось, хотя многие ждали каких-то событий. Может, сегодня?..

– Понятия не имею. Будь у меня ответ, я бы сейчас не играл в «Морскую охоту». Но ты прав, почему бы не сегодня ночью? Может, вчера этот ублюдок подцепил простуду или струсил. А может, сдох. Или… Черт, не знаю. По правде, я не завидую копам. Дьявольски запутанное дело.

– Ага, – кивнул Джордж. – День годовщины прошел. Может, он и не рискнет объявиться сегодня ночью. Но он точно где-то там, на материке… До тех пор, пока не сядет на паром досюда, – сухо добавил он.

* * *

С Огненного острова казалось, что обуявший Нью-Йорк ужас находится от нас на гораздо большем расстоянии, чем длина паромной переправы. Город представлялся континентом, отделенным отсюда целой жизнью, а не какими-то сорока пятью или около того милями, которые в действительности пролегли между островом и отдаленными районами мегаполиса. На протяжении последних пяти месяцев, с марта, город знал, что по его улицам свободно разгуливает психопат, который стреляет в юных девушек и парочки, обжимающиеся в автомобилях, припаркованных в уединенных местах или возле дискотек, а также в тех, кто стоит на крыльце или гуляет по ночным улицам. Число жертв уже достигло одиннадцати: пятеро убитых, шестеро раненых.

С 29 июля 1976 года, момента первого появления Сына Сэма, или Убийцы с 44-м калибром, прошли уже год и один день. Однако Департаменту полиции Нью-Йорка потребовалось более семи месяцев и пять нападений, чтобы понять, что эти случаи стрельбы связаны. По мере роста интереса к делу усиливался и страх. Газеты, особенно таблоиды вроде «Ньюс» и «Пост», всячески раздували эту историю, а в годовщину первого нападения и вовсе превзошли самих себя.

Годовщина была вчера, и убийца не объявился, хотя и намекал на подобную возможность в жутком послании, отправленном в июне колумнисту «Дейли ньюс» Джимми Бреслину. «Что ждет тебя двадцать девятого июля?» – с издевкой спрашивалось в письме.

Готовившийся к переизбранию мэр Нью-Йорка Абрахам Бим точно знал, что ждет лично его – величайшая облава в истории города, планировавшая раскинуть сети по всему Квинсу и Бронксу, превратившимся в личные охотничьи угодья Сына Сэма. Хорошая задумка, но Бим решил объявить о ней публично, под бдительным оком телекамер, что, по мнению некоторых, должно было бросить убийце вызов и побудить его нанести удар в эту ночь.

Если так, они просчитались: Сын Сэма на провокацию не повелся, и 29 июля прошло без происшествий.

Впрочем, одна спокойная ночь не ослабила призрак смерти, витавший над городом и на протяжении нескольких месяцев доводивший его чуть ли не до массовой истерии. Тысячи девушек с прежде длинными волосами по-прежнему предпочитали стричься коротко – потому что все жертвы были длинноволосыми. И раз уж волосы жертв были каштановыми, во всех магазинах от Флорал-Парка в Квинсе до Ван-Кортланд-Парка в Бронксе светлые парики шли нарасхват. Телевизионщики тем временем не переставали рыскать по салонам красоты в надежде заснять для вечернего выпуска новостей очередную стрижку или осветление волос.

Схожую бессовестность начали демонстрировать и рядовые граждане. Благодаря широкой огласке дела список подозреваемых в полиции Нью-Йорка раздулся до немыслимых семи тысяч имен. Среди них были парни, чьи брошенные подружки решили свести с ними счеты, и ростовщики, чьи клиенты надеялись на отсрочку выплаты долга, пока полиция разбирается с ложной наводкой. Другими подозреваемыми стали сыновья, которые, по мнению их пожилых вдовых матерей, вели себя ненормально. Попадались и реальные психи, чьи имена пересылались для проверки в другие отделы полиции, конечно, если у тамошних детективов дойдут до этого руки. Часто случалось, что не доходили.

В одном случае молодая женщина из Вестчестера сообщила властям, что уверена: убийцей является ее бывший муж. Цитата из официального отчета:

Она заявила, что незадолго до развода муж сказал ей, что одна из вещей, по которым он будет скучать, это ее длинные каштановые волосы. Она также сообщила, что ему нравились итальянки [большинство жертв на тот момент были итало-американками]. У него были проблемы с сексом, и он пытался втянуть ее в садомазохистские игры с веревками.

Кроме того, данный подозреваемый, у которого полиция даже брала образец почерка для сравнения с посланием Сына Сэма, написанным печатными буквами, шлялся по дискотекам и топлес-барам, носил парик, вырос в районе, где произошло два инцидента со стрельбой, владел оружием, «стрелял» пальцем в телевизор, когда думал, что рядом никого нет, испытывал сомнения в собственной сексуальной полноценности и внешне напоминал изображение Сына Сэма, сделанное полицейскими художниками. По крайней мере, так считала его бывшая жена.

В еще одном случае двое жителей Вестчестера решили, что знакомы с преступником, поэтому взяли на себя смелость притащить его к могиле отца, чтобы там добиться от него драматического признания. Когда он отказался признавать свою вину, они избили его бейсбольными битами, чтобы «вытянуть правду». «Убийца» серьезно пострадал, а двое борцов за справедливость отправились под арест.

Произошедшим список кладбищенских инцидентов не исчерпывался. Полиции также пришлось проверять сообщения о том, что какие-то мужчины танцуют на могилах жертв Убийцы с 44-м калибром – один на кладбище Бронкса, другой в Квинсе. В Бронксе после допроса сняли подозрения с работника кладбища. В Квинсе установить личность плясавшего не удалось.

* * *

Оперативная группа Департамента полиции, в которую входили многие лучшие детективы города, была вынуждена хотя бы поверхностно проверять каждую из этих версий, какой бы странной или маловероятной она ни казалась. Проблема состояла в том, что общее расследование в результате продвигалось плохо: все занимались лишь

бумагомарательством и погоней за призраками по всему столичному региону. Это деморализовывало и, как хорошо известно всем причастным, порождало путаницу в субординации и взаимодействии разных частей команды.

Детективам нередко доводилось узнавать новости о собственном расследовании из телевизора, потому что отдельные руководители опергруппы предпочитали делиться ключевыми подробностями со СМИ, только чтобы лишний раз засветиться на экране или печатной полосе.

Штаб-квартира расследования, размещавшаяся в 109-м участке в Квинсе, большую часть времени напоминала голливудскую декорацию с расставленными повсюду камерами и звуковым оборудованием.

Между собой члены опергруппы называли ее «Омега» – в насмешку над часами, что приходилось тратить на просмотр телевизора, чтобы узнать, что же у них происходит. Кое-кто из входивших в состав группы и вовсе был склонен отрицать любую ее эффективность. Тем не менее к концу июля в «Омегу» входило около трехсот копов, что превышало штатную численность большей части американских полицейских департаментов.

Все это время паника только нарастала. Полчища экстрасенсов рвались посетить места преступлений, чтобы потом выдать полученные мистическим образом описания убийцы и его автомобиля. Нумерологи, прорицатели, маги и домохозяйки из Квинса часами обрывали телефоны полиции, спеша поделиться собственными теориями о личности и мотивах убийцы.

Мотивы. Вот тут-то и подоспели психиатры. Казалось, что у каждого специалиста, чей номер есть в манхэттенских «Желтых страницах»?[18 - Традиционное для США название телефонных справочников со сведениями о предприятиях и организациях, сгруппированными по названию предоставляемых услуг.], имеется свое мнение по делу, основанное на тщательном изучении деталей убийств и текста письма Бреслину. Многие их выводы просочились в газеты. Один из самых растиражированных выглядел так:

Сын Сэма – одиночка. Он ненавидит женщин и убивает девушек с длинными каштановыми волосами, потому что похожая его отвергла. Его оружие 44-го калибра на самом деле для него суррогатный пенис, и когда он стреляет из своего пистолета, это для него все равно что секс. Он тихоня, которому легко слиться с толпой. Религиозен и попеременно считает себя то исполняющим Божью волю, то одержимым демонами. Учился в католической школе. Прозвание «Сын Сэма» отсылает к истории о Самсоне, чьи волосы отрезала женщина. Сына Сэма в каком-то смысле тоже оскопила женщина.

В спокойные дни между убийствами жаждущая новостей пресса уделяла немало внимания подобным местечковым выводам. Как-то раз в «Пост» даже появилась история о священнике, который самонадеянно полагал, что может предложить себя убийце в качестве заложника.

Кроме того, на протяжении всего лета средства массовой информации, казалось, пытались перещеголять друг друга в игре «Сдайся мне»: все заметные журналисты вроде Бреслина, Пита Хэмилла из «Ньюс», Стива Данливи из «Пост» и нескольких телезвезд обратились к Сыну Сэма с требованием сдаться – причем непременно им.

Даже «Таймс», эта аристократичная леди с 43-й улицы, снимала сливки с происходящего, уделяя неприлично много внимания убийце и расследованию. Должно быть, редакторов тяготила привычка придерживаться фактов вместо спекуляции на массовых убийствах. Поэтому к концу июня «Таймс», осознав, что с этим убийцей на фактах далеко не уедешь, сменила тактику и на равных включилась в конкурентную борьбу с «Ньюсуик», «Тайм» и прочими изданиями со всей страны, да и европейскими тоже.

Избежать участия в этой истерии было трудно, особенно когда группы инициативных граждан, информаци-

онные агентства и корпорации наперегонки начали предлагать вознаграждение в размере сорока тысяч долларов. Впрочем, паника по большей части выглядела чрезмерной. Шансы конкретного человека стать следующей жертвой были ничтожно малы. К тридцатому июля насчитывалось одиннадцать пострадавших. Из скольких миллионов? Тем не менее эта лотерея выглядела слишком уж мрачной.

«Привет из сточных канав Нью-Йорка, полных собачьего дерьма, блевотины, прокисшего вина, мочи и крови», – написал Сэм Бреслину в начале июня. Затем словами, которые могли бы выйти из-под пера Эдгара По, он напомнил миру: «Я все еще здесь. Как дух, блуждающий в ночи. Мучимый жаждой, голодный, редко нуждающийся в отдыхе».

Письмо завораживало своей безупречной отвратительностью и яркими образами. Само дело тоже действовало гипнотически. Величайшая охота на человека в истории Нью-Йорка, смертельная игра между добычей и ее преследователями. Письмо Бреслину лишь подогрело этот интерес.

Обычно люди узнают о преступлении после того, как оно уже совершено. Но в случае с Сыном Сэма все было иначе. Жертвы оглядывались, еще до его нападения понимая, что он может оказаться позади них. У этого ужаса были имя и личность, он был чем-то вроде большой белой акулы, держащей в страхе все океанское побережье. Люди в Нью-Йорке активно участвовали в расследовании, потому что боялись. Так уж вышло, что все жертвы были юными белыми выходцами из среднего класса и католиками. Благодаря этому Сэм проник в спальни и кабаки нью-йоркского рабочего класса.

Дискотеки в Квинсе и Бронксе пустовали. Бизнес нес убытки. Улицы вымирали к полуночи.

К 30 июля 1977 года Нью-Йорк напоминал осажденный город.

Но что же привело к этому?

* * *

Согласно данным, известным общественности на тот момент, все началось тихой ночью в четверг, 29 июля 1976 года, когда Майкл и Роза Лория возвращались в свою просторную квартиру на четвертом этаже дома по адресу Буре-авеню, 2860, в районе Пелем-Бей, где проживали преимущественно итало-американцы. Был час ночи.

Майкл, сотрудник манхэттенской автобусной компании, и Роза, работавшая в администрации Нью-Йоркской больницы, также находившейся на Манхэттене, шли домой из ресторана «Шато Пелем», куда они ненадолго заглянули после поминок.

Когда они подходили к своему дому, то увидели стоявший у входа знакомый сине-белый «олдсмобиль» 1975 года выпуска. Машина принадлежала девятнадцатилетней студентке медучилища Джоди Валенте, близкой подруге дочери Лория, восемнадцатилетней Донны. Занимавшая место водителя Джоди разговаривала с Донной, сидевшей рядом с ней на пассажирском сиденье. У Донны были темные волосы средней длины и светло-карие глаза. Привлекательная и пользовавшаяся вниманием девушка часто бегала на свидания. На тот момент она только что рассталась с парнем.

Подруги вернулись из дискотеки в Нью-Рошелле, расположенном у пролива Лонг-Айленд в юго-восточной части округа Вестчестер. Дискотека называлась «Персиковое дерево», и со временем она – как и весь Нью-Рошелл – займет видное место в истории Сына Сэма. Донна и Джоди, симпатичная девушка с каштановыми волосами до плеч, нередко проводили вечера среды на турнирах по триктраку?[19 - Настольная игра, нечто среднее между нардами и шашками.], организуемых «Персиковым деревом».

Чета Лория остановилась, чтобы поговорить с девушками, и Майк напомнил Донне, чтобы та не задерживалась, потому что утром ей нужно на работу. Во время разговора Майк поднял глаза и заметил небольшой желтый автомобиль, припаркованный во втором ряду на другой стороне улицы, примерно в двадцати ярдах?[20 - 1 ярд приблизительно равен 1 метру (0,91 см).] позади машины Джоди. За рулем в нем сидел мужчина, он был один.

Майк не знал, что его соседи уже видели похожий незнакомый автомобиль, проезжавший по району несколькими часами ранее – примерно в то время, когда Донна вышла из дома.

«Не сидите здесь слишком долго», – посоветовал Майк. Он с пониманием относился к приходам и уходам своих сыновей Луиса и Майкла, но о единственной дочери Донне волновался больше них.

Донна предложила компромисс: она останется с Джоди, пока отец поднимется наверх и приведет ее пуделя Бо. Потом они вместе выгуляют собаку. Майк Лория согласился. Они с Розой вошли в здание и поднялись на лифте на четвертый этаж. На улице Донна и Джоди продолжили беседу.

Много болевшая в детстве Донна с возрастом расцвела в пышущую здоровьем молодую женщину. Возможно, именно прошлое пробудило в ней интерес к медицине, так что теперь она работала техником?[21 - В США должность техника скорой помощи относится к особому виду медперсонала. Не имея полноценного медицинского образования, техники получают сертификаты по результатам курсов продолжительностью в 120–300 часов, после чего имеют право использовать базовые навыки медицинского обследования и производить типичные процедуры, осуществляемые врачами неотложной помощи (например, наложение шин, остановка кровотечения, сердечно-легочная реанимация и т. п.).] в Службе скорой помощи Эмпайр-стейт на Манхэттене.

Будущая медсестра Джоди Валенте жила неподалеку от семьи Донны и дружила с ней. Квартира ее родителей находилась всего в трех кварталах отсюда, по адресу Хатчинсон-ривер-парквей, 1918.

* * *

В 1:10 Донна пожелала Джоди спокойной ночи и повернулась, чтобы открыть дверь автомобиля. Дернув ручку, она увидела парня, стоявшего на тротуаре примерно в восьми футах?[22 - Около 2,5 метров (1 фут примерно равен 0,3 м).] от нее, ближе к задней части машины. Донна сильно удивилась. «Что еще за…» – успела сказать она. И это были ее последние слова.

Мужчина достал из имевшегося у него при себе коричневого бумажного пакета пистолет, взял его обеими руками, слегка присел и трижды выстрелил в автомобиль. Донна подняла правую руку, когда пули прошили закрытое пассажирское окно. Одна из пуль вошла выше ее правого локтя, прошла вниз через предплечье, вышла под запястьем, вошла в спину и мгновенно убила ее. Донна вывалилась из машины и с тошнотворным стуком упала на тротуар.

Еще одна пуля, очевидно также предназначавшаяся Донне, попала в левое бедро Джоди Валенте. Третья ушла в никуда.

Покончив с делом, убийца развернулся и позорно удрал, свернув за угол на пересечении Буре-авеню и Мэйфлауэр-авеню.

Шум внизу привлек внимание Розы Лория, которая выглянула из окна своей кухни на четвертом этаже. Она услышала автомобильный гудок, а потом с удивлением увидела, как Джоди Валенте выползает из машины и начинает метаться взад-вперед посередине улицы, хромая и крича во весь голос. Только тогда Розу осенило: Джоди зовет на помощь.

Майк Лория услышал звуки выстрелов уже с лестничной площадки, куда он вышел с пуделем. Он выбежал на улицу к машине Джоди, и та крикнула ему: «Донна! Донна!» Майк опустил взгляд на тротуар и увидел застреленную дочь. В машине скорой помощи он держал ее за руку и умолял не умирать, хотя было слишком поздно.

Что касается Джоди, то ее душевные травмы оказались куда серьезнее, чем ранение бедра, почти не потребовавшее медицинского вмешательства. Приехавшая в больницу полиция застала девушку в истерике. Однако спустя некоторое время она смогла дать подробное описание стрелявшего:

Белый мужчина, на вид 30 лет, рост – 5 футов 9 дюймов, вес – 160 фунтов?[23 - Около 176 см; 72,5 кг.]. Вьющиеся темные волосы; длина до середины шеи. Чисто выбрит. Светлый цвет кожи. Одет в синюю в белую полоску рубашку поло. Темные брюки.

Так началось дело Сына Сэма, хотя тогда этого еще никто не знал.

* * *

В Нью-Йорке ежегодно совершается более полутора тысяч убийств, и большая их часть неинтересна прессе по причине их бытового характера и личности жертв, среди которых немало бродяг, бомжей и представителей меньшинств. Однако убитая в автомобиле без всякой видимой причины белая девушка из семьи среднего класса оказалась достаточно уникальным случаем, чтобы заставить городские СМИ уделить ей несколько строк.

Тем не менее история смерти Донны стерлась из людской памяти уже через несколько дней.

В следующий раз имя Донны Лория вспомнят только спустя полгода, 1 февраля 1977-го.

Однако у полиции, ищущей убийцу, имя Донны оставалось на слуху все это время. Расследованием убийства занимался 8-й убойный сектор, в чью юрисдикцию входил район залива Пелем. В то время детективы по расследованию убийств относились к особой касте, элите нью-йоркской полиции. Город был разделен на специальные районы или «убойные сектора», и за каждым из них закреплялись детективы, ответственные за расследование убийств, произошедших на их территории.

Такие полицейские работали только над делами об убийствах. Другие детективы занимались всем подряд – грабежами, кражами со взломом, изнасилованиями, организованной преступностью и т. д. Подобная система обеспечивала эффективное разделение труда, столь важное для специализации в расследовании убийств. Сейчас от нее отказались.

В начале расследования дела Лория полиции было известно только две вещи. Первая: Джоди Валенте заявила, что не узнала убийцу; вторая: баллистическая экспертиза показала, что преступник стрелял из крупнокалиберного пистолета – револьвера «бульдог» 44-го калибра, который не слишком распространен в Нью-Йорке.

Это мощное пятизарядное огнестрельное оружие предназначено для единственной цели – убивать людей. Оно очень эффективно с близкого расстояния. Среди недостатков – сложность прицела из-за сильной отдачи и снижение точности выстрела на расстоянии свыше двадцати футов, после которых также заметно снижается скорость пули.

За неимением иного внятного мотива детективы поначалу полагали, что к убийству причастен кто-либо из бывших или нынешних приятелей Донны либо что она стала случайной жертвой разборок организованной преступности – спланированного удара, ошибочно нанесенного не по тому человеку. В последние несколько месяцев мафия в этом районе активизировалась, было даже несколько перестрелок. Полиция предположила, что какой-то наемный убийца, возможно, застрелил Донну, приняв ее за другую девушку. Раньше такое уже случалось.

Кое-кто из следователей заподозрил, что работающий в автобусной компании Майк Лория связан с организованной преступностью. Майк, мягко говоря, пришел в негодование.

Впрочем, ни об одной из этих теорий общественности не сообщили. Полиция скрыла присутствие на месте преступления желтого автомобиля и тот факт, что похожую машину видели там за несколько часов до стрельбы.

После того как первые многообещающие зацепки ни к чему не привели, расследование застопорилось. По состоянию на 23 октября в деле Лория не наметилось никакого прогресса, так что папка с ним постепенно уступила место новым и перешла в разряд «висяков».

* * *

В 1:15 ночи в субботу 23 октября восемнадцатилетняя Розмари Кинан, чей отец служил детективом в Департаменте полиции Нью-Йорка, и двадцатилетний Карл Денаро, раньше работавший продавцом в универмаге, а теперь состоявший в охране «Ситибанка» на Манхэттене, вышли из бара «У Пека», расположенного в одном из районов Квинса, Флашинге, и, отъехав от него на полдюжины кварталов, припарковали темно-синий «фольксваген» Розмари в слабо освещенном месте неподалеку от пересечения 159-й улицы и 33-й авеню.

Денаро на днях записался на службу в ВВС США, но пока не успел привести свои великолепные каштановые волосы длиной до плеч в соответствие с тамошними правилами. На это у него оставалась еще неделя.

Кинан училась в Квинс-колледже и случайно познакомилась с Денаро всего за несколько часов до этого, в баре «У Пека», где парень обмывал последние дни на «гражданке». Она согласилась присоединиться к его компании, но позже они вместе сбежали от шумной толпы, чтобы провести несколько минут наедине до того, как у Розмари начнется «комендантский час».

Когда «фольксваген-жук» остановился в тихом, обсаженном деревьями квартале, Денаро занимал пассажирское сиденье. Заглушив двигатель, Розмари взглянула в зеркало заднего вида и заметила, как мимо промелькнула одинокая фигура любителя бега трусцой.