скачать книгу бесплатно
Ночной цирк
Эрин Моргенштерн
Странствуя по миру, то здесь, то там открывает свои двери Le Cirque де R?ves – работающий от заката до рассвета “Цирк сновидений” с парящими без страховки акробатами, мистическим лабиринтом и волшебным садом, с фокусником, превращающим свое облачение в птицу, и гадалкой, которая действительно умеет предсказывать будущее. Этот цирк появляется и исчезает без предупреждения, и везде его сопровождают преданные поклонники – мечтатели в отмеченной красным цветом одежде. Но под завесой волшебства и чуда скрывается тайна – двое юных магов соревнуются в мастерстве, даже не догадываясь, что только один из них сможет выйти из этого соревнования живым…
Дебютный роман Эрин Моргенштерн стал мировым бестселлером, породил культ, получил ряд престижных литературных премий и был переведен более чем на двадцать языков.
Эрин Моргенштерн
Ночной цирк
© 2011 by Night Circus, LLC
© Я. Рапина, 2013
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2013
© ООО «Издательство Астрель», 2013
Издательство CORPUS ®
Предвкушение
Цирк появляется неожиданно.
Без расклеенных по городу афиш, без заметок и анонсов в местных газетах. Просто в один прекрасный день он появляется там, где еще вчера его и в помине не было.
Нагромождение черно-белых полосатых шатров. Ни намека на золото или пурпур. Вообще ничего разноцветного, за исключением растущих неподалеку деревьев да травы на окрестных полях. Черные и белые полосы на фоне серого неба; бесчисленные шатры всевозможных форм и размеров – бесцветное царство, отгородившееся от остального мира затейливой кованой оградой. Даже земля, насколько можно судить по тем жалким клочкам, которые удается разглядеть из-за решетки, и та не то покрашена, не то припудрена черно-белым песком, а может, это какая-то иная цирковая хитрость. Пока что цирк закрыт для посетителей. Время еще не пришло.
Спустя пару часов весь город знает о появлении цирка. К полудню весть долетает и до соседних городов. Сарафанное радио куда действеннее печатного слова и обилия восклицательных знаков на рекламных листовках и афишах. Внезапное появление таинственного цирка – событие редкое и значительное. Зеваки восхищенно разглядывают высокие купола шатров, глазеют на странные, не поддающиеся описанию часы прямо за воротами.
Вывеска на воротах белыми буквами на черном фоне гласит: «Открываемся после заката, закрываемся на рассвете».
Что это за цирк, который работает только по ночам? – задаются вопросом горожане. Никто не знает ответа, однако к вечеру у ворот собирается внушительная толпа зрителей.
Конечно, ты тоже здесь. Любопытство, как ему и положено, одержало над тобой верх. В сгущающихся сумерках ты прячешь подбородок в шарф, надеясь укрыться от прохладного ночного ветерка. Тебе хочется собственными глазами увидеть, что же такое этот цирк, открывающийся только после захода солнца.
Билетная касса, что виднеется за воротами, еще заперта, на окошко опущена решетка. Цирк неподвижен, разве что полотнища шатров слегка колышутся на ветру, да стрелки часов описывают круги, отсчитывая минуты, хотя вряд ли этот скульптурный шедевр вообще можно назвать часами.
Цирк кажется заброшенным и опустевшим. Однако в вечернем ветре, напоенном свежестью осенних листьев, тебе чудится еле уловимый аромат карамели. У наступающей прохлады появляется сладковатый привкус.
Солнце окончательно скрывается за горизонтом, и последние закатные лучи бледнеют под натиском сгущающихся сумерек. Устав от ожидания, люди в толпе переминаются с ноги на ногу и вполголоса ворчат, что взамен этого сомнительного развлечения надо бы поискать местечко потеплее, где они смогут скоротать вечер. Ты и сам уже собираешься уйти восвояси, как вдруг что-то происходит.
Сначала до тебя доносится тихий звук, почти неразличимый сквозь шелест ветра и гул толпы. Так начинает шуметь чайник перед тем, как закипеть. Затем загорается свет.
То здесь, то там над шатрами вспыхивают тысячи искр, словно на цирк опускается рой необычайно ярких светлячков. Толпа, едва завидев свет, замирает в предвкушении. Рядом раздается восторженный вздох. Ребенок радостно хлопает в ладоши.
Когда сияние озаряет все шатры, на фоне ночного неба загорается надпись.
Прятавшиеся до той поры в изгибах решетки, вверху на воротах вспыхивают новые светлячки. Разгораясь все сильнее, некоторые выпускают в воздух снопы белых искр и струйки дыма. Люди в первых рядах поспешно отступают на несколько шагов.
Сначала кажется, что огни вспыхивают беспорядочно, но чем больше их становится, тем увереннее они образуют знакомые буквенные очертания. Вот появляется С, затем другие буквы: почему-то q и несколько е. Наконец вспыхивает последняя лампочка, искры и дым рассеиваются, и светящуюся надпись уже можно различить. Слегка подавшись влево, чтобы лучше видеть, ты читаешь: Le Cirque des R?ves.
Часть лиц в толпе озаряется понимающими улыбками, остальные в растерянности вопросительно оглядываются по сторонам. Маленькая девочка рядом с тобой тянет мать за рукав, чтобы та прочла ей, что написано в небе.
«Цирк Сновидений», – слышится в ответ, и детское личико светится от восторга.
Кованые ворота, словно сами по себе, вздрогнув, лязгают засовами и распахиваются, приглашая зрителей внутрь.
Цирк открыт.
Теперь ты можешь войти.
Часть первая
Истоки
Все, что вы увидите в Цирке Сновидений, подчинено принципу круга. Возможно, этим устроители пожелали отдать дань слову «цирк», произошедшему от греческого kirkos, что означает круг или кольцо. И хотя подобных реверансов в сторону цирка – в историческом смысле – здесь великое множество, назвать этот цирк традиционным никак нельзя. Вместо одного привычного шатра с ареной, окруженной рядами зрительских мест, он состоит из моря шатров самых разных размеров, от мала до велика. Шатры заключены в кольца петляющих дорожек, весь цирк – в кольцо ограды. Круг и бесконечность во всем.
Фридрих Тиссен, 1892 г.
Мечтатель – это тот, кто находит свою тропу только при лунном свете, а наказание его в том, что он видит рассвет раньше, чем все другие[1 - Перевод М. Зверева.].
Оскар Уайльд. Критик как художник, 1888 г.
Неожиданное письмо
Нью-Йорк, февраль 1873 г.
В театр приходит немало писем на имя чародея Просперо, однако конверт, содержащий посмертную записку, да к тому же аккуратно пришпиленный к воротнику пальто пятилетней девочки, он получает впервые.
Поверенный, в сопровождении которого она появляется на пороге театра, отказывается давать какие-либо объяснения. В ответ на протесты директора он лишь пожимает плечами и поспешно уходит, в знак прощания дотронувшись до шляпы.
Даже не читая имени адресата на конверте, директор сразу понимает, к кому пришла девочка. Ее глаза, сверкающие из-под копны непослушных кудряшек, – уменьшенная копия глаз самого волшебника.
Когда он берет ее за руку, маленькие пальчики безвольно ложатся в его ладонь. В театре тепло, но девочка не хочет снимать пальто и лишь упрямо трясет головой, когда он спрашивает о причинах ее отказа.
Не зная, что еще он может для нее сделать, директор приводит ее к себе в кабинет. Она садится и замирает на неудобном стуле возле стены, увешанной старыми афишами, в окружении коробок с чеками и билетами. Директор приносит чай с дополнительным кусочком сахара, но он, нетронутый, так и остывает на столе.
Девочка не двигается, не ерзает на стуле. Она сидит, не шелохнувшись, со сложенными на коленях руками. Ее взгляд устремлен вниз, на собственные ботинки, самую малость не достающие до пола. Один носок слегка поцарапан, шнурки завязаны аккуратными бантиками.
Запечатанный конверт так и висит на ее пальто вровень со второй пуговицей сверху, когда появляется Просперо.
Еще до того как дверь распахивается, она слышит его тяжелые шаги в коридоре, столь непохожие на размеренную поступь директора, который уже несколько раз ненадолго входил в комнату – тихо, словно кошка.
– Сэр, вас ожидает… гм… посылка, – говорит директор, открывая дверь, чтобы впустить его в тесный кабинет, и убегает под предлогом разнообразных дел, касающихся театра, не испытывая ни малейшего желания быть свидетелем того, что может сулить предстоящая встреча.
Волшебник окидывает взглядом помещение. В его руке зажата пачка писем, с плеч струится черный бархатный плащ, отороченный белоснежным шелком. Он ожидает увидеть бумажную бандероль или почтовую коробку, и лишь после того как девочка поднимает на него глаза, как две капли воды похожие на его собственные, он понимает, что имел в виду директор.
Первая реакция чародея Просперо на встречу с дочерью выражается в коротком восклицании: «Вот черт!»
Девочка вновь опускает глаза на ботинки.
Волшебник закрывает за собой дверь и, бросив пачку писем на стол возле нетронутого чая, окидывает девочку внимательным взглядом.
Пришпиленный к ее пальто конверт он срывает, не расколов булавки.
На конверте указан его сценический псевдоним и адрес театра, однако письмо, найденное внутри, начинается обращением по имени, данному ему при рождении: Гектор Боуэн.
Он пробегает глазами письмо. Его лицо остается совершенно непроницаемым, окончательно и бесповоротно разрушив надежды автора на хоть какое-то проявление эмоций. Существенным ему кажется только одно: эта девочка – его родная дочь, ее зовут Селия, и теперь она находится на его попечении.
– Ей нужно было назвать тебя Мирандой, – усмехнувшись, обращается чародей Просперо к девочке. – Но, полагаю, у нее не хватило ума додуматься до этого.
Девочка бросает на него короткий взгляд. Темные глаза под кудрявой челкой угрожающе сужаются.
Чашка на столе начинает дрожать. Ее гладкая поверхность покрывается паутиной трещин, а затем распадается брызгами разноцветного фарфора. Остывший чай переливается через края блюдца и стекает на пол, оставляя липкую дорожку на полированной столешнице.
Усмешка исчезает с лица волшебника. Оглянувшись на стол, он сердито хмурит брови, и разлитый чай начинает течь в обратном направлении. Разбитые кусочки собираются воедино, и вот чашка снова стоит на столе, целая и невредимая, а над ней клубится облачко пара.
Девочка во все глаза таращится на нее.
Рукой, затянутой в перчатку, Гектор Боуэн берет дочь за подбородок и пару секунд смотрит на нее внимательным взглядом. Когда он ее отпускает, на щеках остаются длинные красные следы.
– А ты непростая штучка, – говорит он.
Девочка оставляет его замечание без ответа.
В течение последующих недель он предпринимает ряд попыток дать ей новое имя, но она отзывается только на Селию.
Несколько месяцев спустя, когда волшебнику кажется, что она уже готова, он, в свою очередь, тоже пишет письмо. Адреса на конверте нет, но тем не менее оно благополучно находит своего заокеанского адресата.
Джентльменское пари
Лондон, октябрь 1873 г.
В этот вечер дается заключительное представление в рамках весьма коротких гастролей. Волшебник Просперо, уже долгое время не баловавший Лондон своими выступлениями, приехал всего на одну неделю, ограничившись только вечерними сеансами.
Несмотря на заоблачные цены, билеты разлетелись в считаные часы, и теперь театр полон. Вооруженные веерами дамы обмахивают декольте в попытках разогнать спертый горячий воздух, повисший в зале вопреки осенней прохладе за стенами театра.
В какой-то момент представления все веера внезапно превращаются в маленьких птичек, их пестрая стая взлетает к потолку, и театр взрывается громом оглушительных аплодисментов. Потом птицы возвращаются, и на коленях каждой из дам вновь оказывается ее веер. Аплодисменты вспыхивают с новой силой, хотя часть зрителей поражена до такой степени, что не в состоянии хлопать. Они крутят веера в руках и удивленно разглядывают перья, внезапно забыв о мучившей их жаре.
Человек в сером костюме, сидящий в ложе слева от сцены, за весь вечер не зааплодировал ни разу, ни единому фокусу. На протяжении всего представления его внимательный взгляд прикован к артисту на сцене. Он ни разу не поднимает сложенные на коленях руки, чтобы похлопать. Даже когда весь зал взрывается бурными овациями и вздохами восхищения, он и бровью не ведет.
По завершении представления мужчина в сером костюме легко прокладывает себе путь через толпу в вестибюле театра. Незамеченным он проскальзывает в дверь, скрытую за портьерой, и направляется к гримеркам. Ни гардеробщики, ни рабочие сцены не обращают на него ни малейшего внимания.
Остановившись перед дверью в конце коридора, он стучится в нее серебряным набалдашником своей трости.
Дверь распахивается сама собой, открывая его глазам загроможденную театральным скарбом гримерку с зеркальными стенами, в которых с разных ракурсов отражается Просперо.
Он предстает перед гостем в кружевной рубашке и расстегнутой жилетке; фрак небрежно брошен на кресло. Цилиндр, с которым он не расставался на протяжении всего представления, покоится на подставке в углу.
Теперь он кажется старше, чем на сцене, где его возраст скрывало сияние софитов и слой грима. Лицо, отражающееся в зеркалах, испещрено морщинами, волосы изрядно тронуты сединой. Но в улыбке, озаряющей его лицо при виде гостя, стоящего в дверях, есть что-то мальчишеское.
Не оборачиваясь, он обращается к отражению серого, словно призрак, визитера:
– Тебе ужасно не понравилось, верно?
Носовым платком – некогда, вероятно, белым – он снимает с лица толстый слой грима.
– Я тоже рад встрече с тобой, Гектор, – произносит человек в сером костюме, тихо закрывая за собой дверь.
– Тебе было противно, точно говорю, – усмехается Гектор Боуэн. – Я наблюдал за тобой, так что можешь не отпираться.
Обернувшись, он протягивает мужчине в сером руку, но тот делает вид, что не замечает. В ответ на это Гектор лишь пожимает плечами и театрально щелкает пальцами в сторону противоположной стены. Обитое бархатом кресло, стоявшее в углу среди груды чемоданов и вороха галстуков, скользит в их направлении; брошенный фрак тенью поднимается с него, чтобы послушно повиснуть в шкафу.
– Прошу садиться, – приглашает Гектор. – Хотя, боюсь, в ложе кресла поудобнее.
– Не могу сказать, что я одобряю подобные представления, – заявляет человек в сером костюме, снимая перчатки и стряхивая пыль с кресла, прежде чем опуститься в него. – Выдаешь истинную магию за фокусы и оптический обман. Да еще берешь за это деньги.
Гектор бросает испачканный платок на стол, заставленный баночками с гримом и кистями.
– Ни одна душа в зале ни на секунду не поверит, что все, что я делал там, – он кивает в сторону сцены, – происходило на самом деле. И это прекрасно. Ты видел, какие хитроумные штуковины создают эти волшебники, чтобы показать самый завалященький фокус? Горстка рыб, покрывающих себя перьями, чтобы убедить публику, что они могут взлететь, а я среди них – настоящая птица. Зритель между нами не видит разницы – с тем лишь исключением, что считает меня лучшим профессионалом, нежели все прочие.
– Это не умаляет твоего сумасбродства.
– Да они же в очередь выстраиваются, чтобы их одурачили, – возражает Гектор. – Просто мне это сделать легче, чем любому другому. Грешно упускать такую возможность. Кстати, я зарабатываю на этом куда больше, чем ты можешь себе представить. Предложить тебе выпить? Здесь где-то было припрятано несколько бутылочек, а вот насчет бокалов не уверен.
Он шарит по столу, отодвигая в сторону кипу газет и пустую птичью клетку.
– Нет, благодарю, – качает головой человек в сером костюме, подаваясь вперед и опираясь руками на набалдашник трости. – Твое представление показалось мне забавным, а вот реакция зала слегка озадачила. Ты был весьма небрежен.
– Не могу же я быть слишком хорош! Мне все-таки нужно, чтобы они думали, что я такой же шарлатан, как все остальные, – усмехается в ответ Гектор. – Спасибо, что пришел и выдержал до конца. Я уже и не ждал, что ты появишься. Начал терять надежду. Эта коробка дожидается тебя целую неделю.
– Я редко отказываюсь от приглашений. Ты писал, что у тебя ко мне дело.
– Так и есть! – энергично хлопает в ладоши Гектор. – Я надеялся, что ты согласишься на партию. Мы давненько не играли. Однако сперва хочу познакомить тебя с моим новым учеником.
– Я думал, ты больше не преподаешь.
– Так и было, но тут особенный случай. Я не смог устоять.
Гектор подходит к двери, которую почти полностью заслоняет высокое зеркало.
– Селия, дорогая! – кричит он в дверной проем и возвращается в кресло.
Спустя мгновение в дверях появляется маленькая девочка. На фоне обшарпанной и неприбранной гримерки ее платье, пестрящее кружевами и бантами, кажется вызывающе нарядным. Она словно кукла, только что сошедшая с витрины магазина, и даже нескольким непослушным кудряшкам, выбившимся из прически, не под силу разрушить это впечатление. Заметив, что отец не один, она растерянно замирает на пороге.
– Все в порядке, дорогая. Входи, входи же! – Гектор жестом приглашает ее подойти поближе. – Это мой коллега, ты не должна смущаться.
Она делает несколько шагов и приседает в безупречном реверансе, кружевные оборки платья с шорохом ложатся на истертый паркет.
