скачать книгу бесплатно
Охотник покачал головой.
– Я бесспорно тронут оказанной честью, но сперва хотел бы узнать суть вашей… борьбы. Проникнуться идеей, если можно так выразиться.
Мастер Верра нахмурился.
– Стелла ничего вам не объяснила?
Охотник виновато улыбнулся.
– Кое-что, но, боюсь, этого недостаточно для принятия столь ответственного решения. Независимость, справедливость, свобода… Это просто слова, что отдают, в контексте происходящего, ароматом авантюризма и влекут за собой весомые неприятности. Проблемы даже, или беды. Больше конкретики, уважаемые. Мне нужны детали. Общая стратегия, тактические выкладки. Элементарный план действий, в конце концов. Из того, что мне пока известно, ваша затея – мероприятие безнадежное. А учитывая бурную деятельность Имперского Сыска и топот солдат Северной Армии – форменное самоубийство. Я незнаком с их командиром лично, но слухи рисуют герцога Леграно талантливым полководцем…
– Кровосос – талантливый полководец?! – взвился Карлес. – Да он просто мясник, бесчеловечный убийца! Скажите, сударь, какие сражения Рудольфо Мерри выиграл? Где проявил свой полководческий гений?
– Восстание корабельщиков в Восточной Усилии?
– Не стоит сравнивать битву с истреблением! – хмыкнул барон Заклевский. – В Усилии солдаты Кровососа убивали безоружных. В Усилии им противостояла неорганизованная толпа, не имеющая ни четкой цели, ни грамотного руководства…
– У вашего мероприятия имеется и то и другое? – перебил Охотник. – Чем ваше восстание отличается от усилийского бунта? Что вы способны противопоставить стальному кулаку Северной Армии? Если мне не изменяет память, в состав Северной входят и Серые меченосцы из полярного Рильска, и знаменитые Ниградские копейщики, и прославленная дивизия кирасиров – Дети Льда…
– В нашем распоряжении вся городская стража – Лунная и Солнечная, а это почти тысяча мечей, – начал перечислять Заклевский.
– За нас вольные граждане Арабая! – подхватил мастер-кузнец. – За нами жители Нурска и Экарта, Ирбита и Вердля, Хальмера и Байка…
– За нами каждый город и замок! – встрял Карлес. – За нами все население Улара! Мало?! За нами жители соседних провинций – Лории, Катара и герцогства Ливаро! За нас все те, кто стремится к свободе, кто желает сбросить с натруженных плеч гнет гиганта на гнилых ногах!
«Ты-то где натрудил свои плечи?!» – подумал Охотник, но смолчал.
Он почти видел энергию, срывающую с заговорщиков маски мнимого спокойствия. Почти видел рвущийся на волю хаос. Он с грустью понял, что оказался прав.
– Вдобавок к сказанному у нас есть Шарманщик, – подвел черту Валиант Верра.
– Воистину, как говорят обожаемые мною служители Творца, у них есть я! – со смехом подтвердил певец и запустил в стену очередную бутылку, едва не опрокинув последнее чудо изобретательской мысли.
– Я вас услышал, господа, – сказал Охотник тихо. – Но убежден, что лишь в последнем вы правы. Все помнят о Песенной Битве, я в том числе. Я видел, что сотворил концерт Шарма у берегов Ены. Я даже могу предположить, что чудо сработает повторно, уже в случае с уларскими повстанцами. Но в остальном – извольте! Вы говорите, с вами весь Улар, но даже в самом Арабае – сердце восстания я не увидел, не почувствовал того невидимого нерва, что живет в месте, готовом разгореться пламенем революции. Поверьте, я умею распознавать такие вещи. Но! Предположим, гипотетически и я мог ошибиться. Предположим, что вас поддерживает вся Провинция Улар. Предположим, что к моменту, когда Северная Армия встанет у стен Арабая, их будет ждать объединенное ополчение из Нурска, Ирбита, Вердля и прочих уларских городов. Ополчение, напичканное продуктами вашей идеологии, собранное и боеспособное, с грамотным командованием, знакомым с тактикой и стратегией ведения войны. Предположим даже, что оно, это добровольческое войско, нанесет поражение Северной. Думаю, о цене подобной победы упоминать не стоит? Но вот она случилась, эта грандиозная виктория, а дальше-то что? Ведь одно выигранное сражение – еще не победа в войне! Это начало пира, легкая закуска для некрепкого желудка! Что вы станете делать, когда на Улар, обескровленный боями с солдатами Рудольфо Мерри, обрушится вся мощь Тысячелетней Империи?! Когда наш законный Император Паоло Веселый самолично выступит во главе объединенного войска?!
Арабайцы, до того слушавшие его точно зачарованные, одновременно повскакивали и разразились бранью.
– Он не законный Император! – рычал Заклевский. – Хрустальный трон занят презренным бастардом! Плодом распутства и похоти!
– Паоло Веселый – ничтожество и байстрюк! – вторил барону юный Чирроке, уже позабывший о собственном происхождении.
К рассерженному хору присоединился Шарманщик, что клял почем зря не только Императора-бастарда, но и вороватого повара из трактира «Кабаний бок», а также некую Сильву по прозвищу Сосок, прошмандовку и курвину дочь.
Они еще долго кричали, а Охотник слушал, подперев кулаком подбородок, и пытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах видел схожую картину. Память никак не желала отдавать секретов.
Валиант Верра первым взял себя в руки.
– Сударь Охотник, вы знакомы с бродящими по Империи слухами? О том, что Император Паоло вовсе не сын своего отца, а его настоящий родитель – придворный шут по кличке Дурабас? О том что и отец Веселого – Энцио Задиристый совсем никакой не Корво, а самый натуральный Фалль, плод греховного союза герцога Марко Фалля, Первого Советника во времена Энцио II Ученого и супруги Ученого – императрицы Жульеты, в девичестве Меагорн?!
– Помедленнее, мастер Верра, – выставил ладони Охотник. – Вы меня совсем запутали в ваших Императорах, законных и незаконных, в императорских прозвищах и плодах их преступных связей.
– Побоку клички и незаконных детей! – Валиант Верра вытер вспотевшую макушку. – Суть не в том, уважаемый Гвардеец, что последним правомочным Императором Гардана был известный вам Энцио II Ученый. Династия исчерпала себе! Кровосмешение и браки близких родственников привели к вырождению царственной фамилии! Коронованные ничтожества и полоумные властелины с каплей крови Корво-Копьеносца в жилах привели Гардан к пропасти! Империя разваливается на куски, гниет самым натуральным образом! Шайтан побери, она умирает! Система существующей власти вычерпана до донышка! Древняя аристократия набивает карманы и не знает, чем бы занять себе от скуки, а трудовой люд изнемогает под бременем поборов и повинностей! Он устал от несправедливости, Охотник! Устал от бесправия, от хамства титулованных ничтожеств, прости Дижон…
– Не извиняйся, Валиант, – барон Заклевский положил руку на плечо разошедшегося оружейника. – Империя – вымирающий реликт. Закостенелый и жадный дракон, посаженный в клетку ритуалов и условностей. Каждый гражданин и патриот должен понимать, что только благодаря комплексу радикальных мер можно сохранить национальный костяк…
Заклевский говорил, а Охотник слушал, и разговор нравился ему все меньше и меньше. Он вздохнул, скребанул клеймо.
– Я понял вас, уважаемые. Все, о чем говорилось здесь, не ново. За прожитые годы мне довелось насмотреться всякого. Еще большее выпало услышать, но одно дело – видеть и слышать, а другое – верить и знать правду. Случалось, что очевидное на первый взгляд явление на поверку оказывалось совершеннейшей противоположностью. Я зарекся доверять даже собственным глазам и считаю полнейшей глупостью смотреть на оболочку, но не заглядывать в суть. Факты и только факты – таков мой принцип. Причем факты правдивые, а не высосанные из пальца горсткой радикалов-одиночек! Кучкой униженных и оскорбленных, недовольных государственной политикой и подбивающих косвенные доказательства мнимых преступлений в рамки некой однополярной теории!
Он умолк, наполнил бокал. Выпил. Происходящее потеряло смысл, и лишь необходимость в разговоре с Шарманщиком задерживала уход. Арабайские заговорщики глядели на него исподлобья, холодно и презрительно. Лишь певец не переживал! Он откопал где-то кобзу и теперь, приваливших к стене под похабной акварелью, лениво подергивал серебренную струну. Была ли эта кобза той самой, которую вручил певцу Людовико Старый, Охотник не знал, слабо разбираясь в предмете певческого искусства.
– Вам нужны факты? – наконец заговорил Заклевского. В голосе барона дребезжал металл. – Извольте! После Разлома прошло немногим менее пятидесяти лет. Пятидесяти! И сколько из них прожила Империя в мире? Один, самое большее два! Да и то первый из этих двух был занят…
«Прошло сорок девять лет», – уточнил про себя Охотник и бесцеремонно прервал:
– Не стоит говорить о Ловле в моем присутствии.
Фраза прозвучала монотонно и скучно, но Заклевский моментально умолк.
– Простите, сударь. Я заговорился.
– Извиняться не стоит, но воздержитесь, впредь, от подобных экскурсов.
Он кашлянул, поднялся, крепко прихватил рукав шарманщиковой куртки и отчетливо, выделяя каждую фразу, сказал:
– Мне надо решить один вопрос. Вопрос серьезный. Решить прямо сейчас.
Не переставая бренчать, Шарманщик уставился на него слезящимися глазами. Удивительно, но он казался трезв, словно проглоченные галлоны вина были плодом иллюзорной магии. Он просто сказал:
– Начинай.
– Это конфиденциально.
– Говори. От этих людей у меня нет тайн. Ты ведь уже догадался, что я принимаю сторону Фронта?
Охотнику стало грустно. Показалось, будто его жестоко обманули, но старик знал, что чувство обмана тоже обман.
– Дело касается исключительно нас двоих, – сказал он и добавил. – Гвардейцев.
Арабайцы молчали. Слезы в глазах Шарманщика стали заметнее. Дергать струны он перестал.
– Эх, Охотник… Нет больше Гвардейцев! И Гвардии нет! Есть ты, я и слоняющийся неизвестно где Игрок. Погибла Гвардия! Скурвилась, сукина дочь, а мы давным-давно превратились в бесполезные развалины! Я пью и пою похабные песенки в кабаках и борделях. Игрок мается дурью и картами, а ты – скоро сойдешь с ума от серьезности и одиночества.
Певец взял протяжный аккорд. Чувство обмана сделалось сильней.
– Это не правда.
– Не лги себе, Охотник. Мы – ничтожества, что проиграли свою войну. Ты считаешь по-другому?! Не верю! Но эти люди, – Шарманщик обвел рукою троицу заговорщиков, – Эти парни пришли ко мне и предложили реванш. Убедили меня, что ошибки можно исправить. Дали мне возможность вновь заняться тем, что у меня неплохо получается. Заняться войной! Поможем повстанцам, Охт! Вместе, как раньше! Сразимся в последний раз! За то, во что мы верили! За что погибли наши братья…
– Наши братья сражались за Империю и Императора! – не удержался Охотник, чувствуя, как пальцы злости смыкаются на горле. – Ты и твои новые друзья предлагаете мне встать по другую сторону траншеи! Но чем они отличаются от нашего прежнего повелителя?! Чем эти трое лучше?! Не случится ли так, что, одержав победу и обретя желаемое, они не устроят второй Ловли?!
– Этого не будет! – вскочил Дижон Заклевский, но замолчал под тяжеленным взглядом желто-зеленых глаз.
– Помолчи, юноша! Я разговариваю с Гвардейцем. Пускай и бывшим. Пускай и таким, который забыл…
– Что ты несешь, Охотник! – ручейки слез перечертили лицо Шарманщика, но голос был ровен. – Я ничего не забыл!
– Правда?! Ты и впрямь ничего не забыл, но, тем не менее, предлагаешь одеть чужие доспехи и встать под вражеские боевые знамена?! Убивать и стараться чтоб тебя самого не убили?! Предлагаешь заново спасать, рисковать, жертвовать…
– Тебе нечем жертвовать, – жалко усмехнулся Шарманщик. – Разве тебе есть что терять? Разве ты не лишился всего?!
Одиночество и злость устраивали в душе Охотника дикие пляски.
– Ты прав. У меня ничего не осталось. Да у меня, шайтан побери, никогда ничего и не было! Лишь долг, засратая война да мои братья по Гвардии. Братья, которых я лишился по вине наших перетрусивших вожаков!
Арабайцы не вмешивались, напряженно слушали. По лицу Шарманщика струились слезы. Он выглядел уставшим и больше не пытался ухмыляться.
Охотник опрокинул в глотку полный бокал вина.
– Помнишь, как нас предали?! Вот здесь упоминали о Ловле, – он не смотрел на Заклевского, но почувствовал, как барон краснеет. – Ты помнишь Ловлю, Шарм? Конечно помнишь! А ты знаешь, что они, эти герои-ловчие, сделали с Лицедеем, Аналитиком или Любовником?! Не знаешь, ты был в те дни слишком пьян! А вот я вовсе не пил! Я видел и помню! Любовника сдала очередная бабенка, не знаю, как эту трахнутую суку звали! Сдала, предварительно опоив маковым зельем. Не простым, с ядовитыми добавками! Когда наш братишка очнулся, то был спеленат словно младенчик. Знаешь, как герои отобрали его жизнь?! Облили черным маслом и подожгли!!! Как он кричал, как кричал… Этот крик до сих пор звенит у меня в ушах… А знаешь, как погиб Лицедей? Длиннобородая скотина Калил поймал нашего актера на подмостках маленького театрика в Борено… Есть такой мелкий замок в Западной Усилии. Ты же помнишь, что Лицедей не мог и дня прожить без сцены? Знаешь, что шайка Длиннобородого сотворила с нашим Лицедеем? Они его обманули, прикинувшись участниками представления! Связали, словно по сценарию, а потом, уже по правде, крюками пробили ему кисти, предплечья, локти, ступни, голени… Вдели в крюки веревки и подняли нашего брата над сценой! Они пили самогон и дергали, дергали за эти веревки! Пили и хохотали!!! Кричали: «Ты любишь театр, Гвардеец? Любишь представления?! Так пляши! Пляши, куколка!» И он плясал на этих веревках, истекал кровью и плясал, словно живая марионетка, а из него брызгала кровь!!! А они дергали, пили и смеялись!!! А он дергался на этих шайтановых веревках…
Охотник замолк, задыхаясь от злости. Шарманщик хлюпал носом, стискивал тело кобзы, словно желая напитаться силами из деревянного тела инструмента. Заговорщики прикидывались глухонемыми. Последнее чудо техники дважды моргнуло и потускнело. Интимная краснота сделалась строже.
Охотник приобнял певца за плечи, указал на троицу арабайцев.
– Ты хочешь помогать этим людям, Шарм? Потомкам тех людей, что уничтожали нас?! Ты хочешь участвовать в их войне, мечтаешь взять реванш и победить, а после – строить для них справедливое государство? Создавать общество, с главенствующей моралью и этическое? Общество, свободное от порочного груза прошлого? Ты считаешь их способными на подобного рода преобразования?
– Думаю, да, – ответил Шарманщик неуверенно. – Как ты можешь кого-то обвинять, если даже не знаешь их планов?
Охотник паскудно усмехнулся.
– Прошу, я этого и добиваюсь! Пусть твои друзья расскажут о своих грандиозных задумках, – он проткнул арабайцев взглядом. – Извольте, господа! Быть может вам удастся убедить старого циника в благонаправленности ваших стремлений!
Заговорщики насупились. Слова походили на оскорбления, но троица разумно опустила грубость. Они помнили, какой человек находился перед ними. Невзирая на несомненное мужество, смертниками они не были.
– Победа над Северной Армией даст нам время. Его мы потратим на получение финансовой независимости, – начал непонятно откуда мастер Верра. – Рудники Уларских гор предоставят в распоряжение республики необходимое сырье. А уж оружейников, способных сотворить из руды качественные изделия, в Арабае предостаточно! И не только в Арабае! В Ирбите, Вердле или Хальмере куют отличное оружье. Это уларские города. Мы получим полный производственный цикл! Соседи, будь то Королевство Фария, Нитланд или сама Империя будут выстраиваться в очередь за нашей продукцией…
– Подожди, Валиант! – барон Заклевский глядел на Охотника с вызовом. – Главное заключается в другом. Управлять будущей Уларской Республикой станет народ! Понимаете, сударь, народ! Правителя мы будем выбирать посредством всеобщего голосования. Власть получат лучшие из лучших, единственной целью которых станет благополучие освобожденных людей и величие вольного государства…
«Я уже слышал подобное, – думал Охотник, привычно отгородившись от утопических витийствований за воспоминаниями. – Точно такие же слова, и я помню, где это происходило. Они звучали в подземном лабиринте города Элкстрима. Эти слова долетали до меня сквозь решетчатую дверь, а произносил их глава Лунного Братства – прекраснодушный мечтатель Генрих Колстер. Тот замечательный человек, по чьей вине погибли тысячи людей. Слова идеалиста, что утопил в крови три имперские провинции – Элк, Лорию и родной для этой троицы Улар. Магистр Колстер тоже говорил об умирающей Империи, о выродившемся дворянстве и необходимости отдать власть в руки народа. Естественно, под чутким руководством высших иерархов Лунного Братства. Эти трое – идейные потомки Колстера и его ближайшего окружения, в которое входил и Курам Зуль – кровавый генерал Серебряных беретов, палач и изувер, изобретатель девятихвостой плети и плоскогубых щипцов для вырывания ногтей. Тот самый Курам Зуль, что во время Элкстримского Побоища повис на копье родного деда одного из этих парней…»
Он ощутил тоску и боль. С треском лопались пьедесталы павших героев. Осквернялась память, а бесчувственный ветер забвения распылял прах погибших защитников Империи. Ложь подменяла правду, а он презирал ложь.
– Демократическая республика Улар, – в голосе старика звучала насмешка. – Завораживающие слова. И невероятные. Современное гражданское общество не готово к самостоятельному управлению страной. Быть может в будущем, лет через… много, но только не сейчас. Не те люди, не то воспитание да и мораль – не та…
– Вам это кажется смешным?! – вскочил Карлес, но тяжелая ладонь мастера-кузнеца осадила порывистого доктора. Молодой Чирроке гневно взглянул на старшего товарища, но подчинился и остался сопеть на краю кровати.
– Нет, юноша, – тоска жгла Охотнику душу. – Мне это кажется печальным, но не смешным. Мне это кажется несправедливым, но отнюдь не смешным. Мне это кажется подлым, но только не смешным.
– В тебе говорят обида и злость…, – начал Шарманщик, но умолк, встретившись с желто-зелеными глазами Охотника.
– Да, Шарм! Да!!! Во мне говорит злость. Шайтан побери, да она кричит во мне! Орет и ругается, как пьяная, сифилитичная шлюха!!! И не злость это, а ненависть! Я ненавижу эту треклятую Империю! Пусть сгорит она в пламени пожаров, пусть насосется собственной крови и оттрахает сама себя в задницу! Я и пальцем не пошевелю! Одному Творцу известно, почему я не начал мстить. Почему не помчался мстить за наших братьев, погибших от подлости людей, которых ты предлагаешь мне поддержать! За которыми предлагаешь идти, в чьей утопической авантюре предлагаешь участвовать…
Он не удержался и сплюнул на шикарный ковер. Интимная краснота окрасила плевок всеми оттенками крови.
– Помнишь Мозаичный зал Цитадели?! Энцио II и ту благородную шваль, что отводила от нас свои взгляды?! Думаешь, они испытывали стыд?! Раскаивались?! Трижды нет!!! Эти люди просто боялись! Последних, полуживых Гвардейцев! Они бы с радостью нас уничтожили, но страх не давал этого сделать! А Энцио Ученый?! Думаешь, он лучше остальных?! Считаешь – он наш освободитель?! Нет!!! Император Энцио – глупец! Глупец, не представлявший, каким образом использовать наши таланты! Глупец, которому мы спасли жизнь! Подарили корону Гардана, а взамен получили пинок под зад!
Охотник перевел дыхание.
– Хочешь расскажу, как убили Шпиона? Туповатые герои-воины не могли даже напасть на его след! Тогда за дело принялись маги. Сказать, кем они были? Предателями и смутьянами, мерзавцами из Лунного Братства! Помнишь эту замечательную организацию из славного города Элкстрима?! Так это были они! Их – бунтовщиков и коронных преступников выпустили из тюрем ради поимки Шпиона – признанного героя Разлома…
Он замолчал, задыхаясь от злости. Шарманщик плакал, полностью соответствуя прозвищу, подаренному куртизанками Стеллы.
– Мы жертвовали собою ради Империи, – голос Охотника хрипел. – Мы бросили девять жизней на алтарь жестокого бога, но бог посмеялся над нами! Мы принесли в жертву девятерых братьев, а взамен получили изгнание и свободу. Но что такое свобода?! Зачем нам свобода, ведь наш бог оказался предателем! Мы потеряли все, хотя ничего и не имели. Кто мы теперь?! Легенды, старики, пустышки?! Мы никто! Мы потеряли смысл жизни и не знаем правды. Не знаем, кто мы такие, не знаем нашего прошлого, настоящего и будущего. Мы не знаем себя! Я пришел за тобою, Шарм. Вместе мы сможем узнать. Понять, кто мы – Императорские Гвардейцы – есть на самом деле. Мы пойдем за тайной нашего прошлого и соберем историю нашей жизни. Ты со мной или с ними?
Его крючковатый палец поочередно указывал на заговорщиков. Шарманщик выглядел растерянным. Чувства арабайцев никого кроме них не интересовали.
– Я не понимаю тебя, Ох, – сказал наконец певец. – Совсем не понимаю. Ты наговорил кучу неприятных вещей. Тех самых, о которых я пытаюсь забыть, но так ничего и не понял из твоей болтовни.
– Сперва ответь мне, любезный брат, как тебя зовут?
– Ты сбрендил, Охотник?! – вскинулся Шарманщик. – Ты издеваешься?! От кого от кого, а от тебя не ожидал такого!
Охотник улыбнулся.
– И все же, ответь.
– Ну-уу… Шарманщик.
– Вот то-то и оно! Шарманщик! А как твое настоящее имя? Не прозвище, не кличка, а имя, которым наделили тебя при рождении мать и отец? Да, кем, говоришь, были твои родители?
Шарманщик задумался, растеряно хлопал глазами. Охотник отлично представлял состояние певца. Простые, понятные любому человеку вопросы оказывались для бывших Гвардейцев хитроумными загадками. В тот день, когда вопросы задавались ему самому, он был шокирован их простотой и… неразрешимостью.
– Я не знаю, – пробормотал наконец Шарманщик. – Никогда не думал об этом…
– Вот видишь! До определенного момента и я не думал! Никто из нас не думал на эти темы! Если мы спросим Игрока, он подтвердит.
– Я все равно не понимаю, – Шарм больше не ныл.
Охотник выдержал паузу.
– А хотел бы?
– Не знаю, я никогда…
– Никогда не задумывался над тем, откуда мы явились в Империю? Каким образом очутились у подножия трона? Как вышло, что каждый из нас стал гениальным специалистом в определенной области? Откуда ты, например, знаешь столько песен? Все песни нашего мира! Умеешь играть на всех существующих музыкальных инструментах, вплоть до костяных расчесок и ветров из собственной задницы?!
– Мы же где-то обучались…
