скачать книгу бесплатно
Кто на свете всех милее?
Сара Млиновски
А вы знаете, что будете делать, если попадёте в сказку?
Не правда ли, обидно – в школе учат всему, кроме этого. И я тоже жила обычной жизнью, ходила в школу, переехала с родителями в другой город… а потом нас с братом заглотило зеркало в подвале.
А дальше лес, и странная старушка в чёрном плаще с корзинкой идёт к маленькому домику, чтобы продать живущей в нём девочке вкусное красное яблоко… Ничего не напоминает? Не переживайте, я тоже не сразу поняла! А когда поняла, было уже поздно. Мы спасли Белоснежку.
Мы спасли Белоснежку, и значит, теперь её не положат в хрустальный гроб, и принц не придёт, и конец у сказки будет… совсем другой.
Похоже, придётся нам исправлять то, что мы натворили…
Сара Млиновски
Кто на свете всех милее?
© Sarah Mlynowski, 2012.
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2016
Пролог. Это не шутка
Было время, когда я жила обычной жизнью.
А потом нас заглотило зеркало в подвале.
Думаете, шучу? Считаете, что я всё это выдумываю?
Так ведь?
Вы скажете: «Хм, Эбби, зеркалам не свойственно пожирать людей. Они просто висят себе на стене и отражают все, что видят».
Но вы ошибаетесь. Очень сильно ошибаетесь!
Всё, что я вам расскажу, правда и ничего, кроме правды. Я ничегошеньки не выдумываю. И я не лгунья и не сумасшедшая, которая только думает, что говорит правду, хотя на самом деле это не так. Вообще-то я очень логичная. И справедливая. Это необходимо, раз уж я решила стать судьёй, когда вырасту. То есть сначала я стану юристом, а уж потом судьёй, потому что для этого надо выучиться на юриста. Таковы правила.
Так что да, я – чрезвычайно разумная, практичная и совсем не сумасшедшая десятилетняя девочка, чья жизнь начала кипеть событиями после того, как пришлось переехать вместе с родителями в Смитвилль.
Всё ещё не верите? Поверите, когда я выложу все факты. Поверите, когда узнаете всю историю целиком.
Пожалуй, я начну с самого начала.
Первая глава. Начало
Прозвенел звонок на перемену, и ребята из моего пятого класса решили поиграть в салочки. «Эники, беники ели вареники» – и вышло так, что я вожу. Я, новенькая. Чу?дно!
На самом деле нет.
Я закрыла глаза на десять (ладно, на пять) секунд, чтобы дать одноклассникам фору, и побежала искать. Я сразу же заметила Пенни: она очень высокая. Точнее, выше меня. Хотя, конечно, много кто выше меня. На Пенни ярко-оранжевая толстовка, её сложно не заметить. Я пока что не выучила имена всех своих одноклассников, но имя Пенни запомнить просто: она всегда убирает волосы в конский хвост, и я думаю про себя: «Пенни пони, Пенни пони, Пенни пони».
Я бросилась к ней и осалила, дотронувшись до локтя.
– Ты водишь, Пенни-пони! То есть Пенни.
– М-м, нет. Я заледенела, – ответила Пенни, как-то странно на меня взглянув.
О чём это она? Не так уж сегодня холодно. И её толстовка вроде бы довольно тёплая.
– Что? – переспросила я.
– Ты меня осалила, и я заледенела, – наморщила лоб Пенни.
– Не-е-ет, – протянула я. – Я водила, осалила тебя, поэтому теперь водишь ты. И ты должна осалить кого-нибудь другого, чтобы заставить его водить. В этом же суть салочек: осаленный водит.
– Водящий должен осалить всех, – ответила Пенни. Она говорила так, словно знала об этой игре больше меня, и у меня запылали щёки. Что она себе воображает! – А тот, кого осалят, застывает как ледышка. Тот, кого осалят последним, – водит в новой игре. Это ледяные салочки. Понятно?
Водит тот, кого осалили ПОСЛЕДНИМ?.. Но ведь если тебя осалили последним, значит, ты – лучший игрок. А если ты – лучший игрок, то должен исполнить танец победителя, пока остальные кидают в тебя конфетти. Ты не должен водить, потому что это вовсе и не награда.
У меня упало сердце. Если я буду водить, пока не осалю всех своих одноклассников до последнего, эта игра будет длиться вечность.
Вот что: я пытаюсь начать всё сначала и привыкнуть к новой школе. Но разве это возможно, когда всё здесь делается абсолютно неправильно?
Позвольте ознакомить вас с материалами дела.
1. Все жители Смитвилля называют колу, пепси и фанту газировкой. Разве это не дико? Куда лучше сказать «шипучка». Пш-ш, пш-ш-ш, пш-ш-ш! Кола шипит на языке, а не газируется.
2. Никто из местных не знает, как делать сандвичи с бананом и арахисовым маслом. Надо нарезать банан кружочками и выложить их на хлеб, смазанный арахисовым маслом. Желательно аккуратными и ровными рядами. Но ребята из моей новой школы разминают банан, смешивают с ложкой арахисового масла и вываливают эту безобразную мешанину на хлеб. Зачем, ну зачем они так делают?
3. А теперь они ещё и хотят играть в «Давайте-будем-стоять-как-ледяные-скульптуры-пока-Эбби-бегает-туда-сюда» вместо салочек.
Дамы и господа присяжные!
Я не хочу называть шипучку газировкой.
Не хочу есть отвратительное бананово-арахисовое месиво.
Не хочу водить.
– Я более чем уверена, что мой способ игры – правильный, – сказала я сдавленно. Я права. Я.
– Нет, – заявила Пенни. – Я заледенела. А ты лучше давай води, а то будет ещё сложнее.
Слёзы начали жечь мне глаза. Я не хотела, чтобы становилось ещё сложнее. Я хотела, чтобы всё было как раньше. Как надо!
– Нет, спасибо, – осторожно произнесла я, стараясь не выдать своих слёз, хотя могло прозвучать слегка плаксиво. Или нервно. Или, может быть, капризно.
– Ты не будешь играть? – спросила Пенни, удивлённо подняв брови. – Только потому, что не смогла настоять на своём?
– Нет! Просто я… устала. – Это даже не ложь. Я и правда устала. Устала от того, что здесь всё по-другому. Почему нельзя вернуть всё как было?
Я подошла к миссис Голдмен, учительнице, которая приглядывала за нами, пока мы играли, и спросила у неё, можно ли мне пойти в библиотеку.
– Ты хотела сказать медиазал, милая? – спросила она.
Я сжалась ещё сильнее. Они даже библиотеку библиотекой не называют?
Но стоило переступить порог «медиазала», как у меня отлегло от сердца и я глубоко вдохнула. Ахх.
Может, в Смитвилле комнату, заполненную книгами, и называют медиазалом, но пахнет она точно так же, как библиотека в моей старой, нормальной школе. Застоявшимся воздухом. Пылью. Бумагой.
В библиотеке – то есть, простите, медиазале – на полках стояли знакомые мне книги. Я их читала раньше. И часто, очень часто перечитывала.
Я расслабилась. Знаете почему? Не важно, сколько раз перечитываешь книгу – она не изменится.
Любовь к книгам у меня от бабушки. Она постоянно читала мне вслух. Она – профессор литературы в университете Чикаго, в нормальном месте, где мы жили раньше.
От мыслей о моём прежнем доме защемило в груди. Мои далёкие друзья. Бабушка. Правильный сандвич с бананом и арахисовым маслом.
Отбросив грустные мысли, я пробежалась пальцами по книжным корешкам. И остановилась, положив руку на сборник под названием «Сказки». Там хорошее хорошо, плохое плохо, всё логично, и пятиклассницы не должны водить вечность.
Я вздохнула с облегчением. Прекрасно!
Вторая глава. Неприятное пробуждение
Сегодня мне снятся мои старые друзья. Мы играем в салочки, в нормальные салочки. И тут кто-то зовёт меня:
– Эбби! Эбби! Эбби!
Я приоткрыла один глаз и увидела Джону, моего семилетнего братика, так что я натянула одеяло на голову. Конечно, я его люблю, но я растущий организм. Мне нужен сон.
Джона забрался под одеяло, прижался к моему уху губами и продолжил бубнить:
– Эбби, Эбби, Эбби, Эбби, Эбби, ЭББИ!
Я простонала.
– Джона! Я сплю!
– Проснись, проснись, проснись!
Ему обязательно повторять всё по десять раз? Есть чёткая грань между настойчивостью и надоедливостью.
– Ложись спать, – приказала я. Да, мне говорили, что я люблю покомандовать, но послушайте, сейчас же глубокая ночь. К тому же как старшая сестра я просто обязана вразумлять его. Так что я всего лишь выполняю свой сестринский долг.
И ещё я должна следить за тем, чтобы он ел овощи.
Как-то раз во время обеда я поймала его на том, что он прятал брокколи в носок. Я наябедничала, а потом почувствовала себя виноватой и поделилась с ним шоколадным печеньем.
– Но зеркало шипит! – сказал Джона.
Я сощурилась. Что? Я даже не понимаю, что он хочет сказать.
– Джона, зеркала не шипят. Они вообще звуков не издают. Если только ты их не разобьёшь.
Минуточку. Я рывком поднялась с подушки.
– Ты разбил зеркало? Это к беде!
– Да нет. – Джона как-то странно скривил губы, как он иногда это делает. – Ну, может быть.
– Джона! Какое? – Я свесила ноги с кровати. Хоть бы это не оказалось моё розовое ручное зеркальце. То самое, с которым я как-то застала брата, когда он рассматривал в нём свои пальцы на ногах.
– Большое, то, что внизу.
– Серьёзно? Страшное зеркало из подвала? – Я поняла, что сорвалась на крик, и постаралась говорить тише, чтобы не разбудить родителей. – Что ты делал в подвале поздно ночью?
В этом зеркале есть нечто странное. Кажется, что оно следит за мной, куда бы я ни пошла. Как глаза на картине «Мона Лиза». Но это, конечно, бессмыслица. Зеркала не могут ни за кем следить. Они же не живые.
– Я его исследовал, – пожал плечами Джона.
Я взглянула на будильник.
– Сейчас одиннадцать пятьдесят две! – Я ощутила тяжесть на запястье и поняла, что забыла снять часы перед сном. Я включила подсветку на циферблате. Часы показывали то же самое время – одиннадцать пятьдесят две.
Джона снова пожал плечами.
Он всегда всё исследует. Даже странно, что мы родственники. Ведь мы такие разные. Я люблю читать – он любит приключения. Мне нравится валяться с книжкой в постели, ему – карабкаться по скалам. Нет, правда. Мама водит его на уроки по скалолазанию каждое воскресенье.
Я терпеливо вздохнула.
– Цвет был зелёный? – спросила я брата. Дело в том, что, когда Джоне было три года, папа подарил ему часы, которые меняли цвет. Они были красными ночью и зеленели в семь утра. Джоне полагается лежать в кровати, пока часы не станут зелёными. Но у него туго с соблюдением правил. Или с цветами.
– Я умею определять время, – обиделся Джона.
– Тогда зачем ты меня разбудил?
– Цвет был фиолетовым. Я хотел, чтобы ты тоже посмотрела. – Он поманил меня рукой. – Пошли-пошли!
Что? Фиолетовый?
Я вздохнула. Что за дела! Встала с кровати, влезла в полосатые тапочки и пошла за братом.
– Погоди! – крикнула я, заметив его босые ноги, и подтолкнула Джону к двери его комнаты – она рядом с моей. – Ты должен обуться, мистер. Я не хочу, чтобы ты порезал ногу о стекло.
– Но там нет стекла.
Он разбил зеркало, а стекла нет? Я указала ему на шкаф.
– Обуйся! – Я обязана защищать своего брата целиком. Даже его вонючие ноги.
