скачать книгу бесплатно
Игрушечный калейдоскоп. Дюжина современных рассказов
Алексей Митрофанов
Сборник рассказов «Игрушечный калейдоскоп» – своего рода продолжение романа Алексея Митрофанова «Маленький клоп». Те же действующие лица, та же легкая фантасмагоричность происходящего – и добрая человеческая дружба, которая в результате побеждает все.
Игрушечный калейдоскоп
Дюжина современных рассказов
Алексей Митрофанов
© Алексей Митрофанов, 2017
ISBN 978-5-4490-0528-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Назначение Гитары
(написано для благотворительного портала «Милосердие»)
Валерий Николаевич Гитара, 1970 года рождения, родом был из города Владимира. То есть ему удалось застать то удалое время, когда на главной улице этого древнего русского города – Большой Московской – действовало более десятка казино. На выходные сюда приезжали азартные люди из самой столицы на своих черных вместительных внедорожниках. Да и на других автомобилях тоже приезжали – казино здесь были на самый разный вкус и кошелек.
Вот счастье-то для игрока – выйдешь на чистую, морозную, заснеженную улицу, перейдешь дорогу – и снова оказываешься в нарядном помещении, насквозь пропитанном теплом и надеждой на молниеносное обогащение. А если не будешь лениться и каждый раз, перейдя дорогу – ту самую Большую Московскую улицу – возьмешь себе за правило чуточку перемещаться в направлении Нижнего Новгорода, то имеешь шанс посетить практически все злачные заведения богоспасаемого Владимира.
Естественно, Валерий Николаевич не упустил свою удачу, и работал в одном из таких заведениях крупье. Заведение, правда, было не особенно роскошное. Между нами говоря, дрянь было заведение, для всякой шелупони. Стоимость коктейлей в баре начиналась от пятнадцати рублей – 50 граммов бюджетной владимирской водки и 100 кока-колы. О чем тут вообще говорить!
Счет, правда, на эти пятнадцать рублей приносили в коричневой кожаной папочке. Все как у людей.
На жизнь, Валерию Николаевичу, впрочем, хватало. Жизнь во Владимире была тогда дешевая. Автомобиль же вообще не нужен, до всего, что тебе надо, запросто пешком дойдешь. Главное – нравилась ему сама атмосфера казино, все эти безудержные страсти и жалкие страстишки, которые там бурлили, хитроумным образом переплетались, образуя в совокупности потоки самые что ни на есть немыслимые. И это обстоятельство давало нашему герою ощущение восторга.
* * *
Увы, земное счастье не способно продолжаться бесконечно. В один прекрасный момент государственные власти приняли решение – свернуть по всей стране все казино, а сделать несколько игорных зон. Одну из них – в Калининградской области, в поселке городского типа Янтарный. Валерий Николаевич Гитара понял, что пора перемещаться. Действовать на опережение. Быстрее, как можно быстрее продавать свою владимирскую квартиру и покупать жилье в Янтарном. Пока цены там до потолка не подскочили. А затем сидеть и ждать, пока не выстроят на новом месте город счастья.
И то, и другое, к сожалению, сложилось лишь наполовину. То есть, квартиру во Владимире Гитара все таки продал, но у покупателя возникли некоторые проблемы юридического плана, история затянулась, и к тому моменту, когда на банковском счету Валерия Николаевича наконец-то появилась кругленькая сумма, недвижимость в Янтарном все таки подорожала, и притом катастрофически. Жилье, аналогичное владимирскому, купить было уже невозможно. И вообще с мыслями о квартире пришлось быстро расстаться. Гитара взял дом-развалюху, который, мало того, что постоянно требовал материальных вложений, так ведь еще и оказался памятником архитектурного наследия, и минимизировать расходы было, мягко говоря, проблематично. Но пришлось соглашаться на такой вариант – Гитара опасался дальнейшего роста цен.
Правда, опасался он, как вскоре выяснилось, совершенно зря. Да, владимирские казино очень быстро прикрыли, а вот с городом счастья на янтарном побережье, как нам известно, возникла заминка. До сих пор на сайте зоны окончанием работ значится год 2029. Цены на недвижимость, ясное дело, начали снижаться, и получилось, что Гитара приобрел свою халупу на самом пике спроса по совершенно абсурдной цене.
* * *
Однако он не унывал. Дом свой паршивый называл особняком, а на работу пристроился в школу. Педагоги-мужчины всегда были в цене, про это и роман написан, и фильм снят – «Географ глобус пропил». Даже те педагоги, что не самого высшего качества. А у Гитары имелся хотя бы диплом – в свое время, чтобы избежать армейской службы, он окончил Владимирский педагогический университет имени братьев Столетовых (тогда – просто пединститут).
Правда, и жизнь новоявленного педагога не была столь насыщенной, сколь была у его придуманного пермского коллеги. Старшеклассницы в Гитару почему-то не влюблялись, супруги – чтобы с ней каждый день собачиться – у него не было. Преподавал он две самые увлекательные и вместе с этим, по ошибочному представлению обывателя, самые несерьезные дисциплины – ОБЖ (бывшую НВП) и технологию (бывший труд). А что другое и не потянул бы – после стольких-то лет исключительно игорного промысла.
Зато навыки, полученные в казино, здесь неожиданно пригодились. Хотя что удивляться? И тут психология, и там психология. К тому же, наш герой прекрасно понимал, что как раз именно эти два предмета – не самые несерьезные, а, наоборот, самые важные. Часто ли вам во взрослой жизни требовались знания про пестики-тычинки, созвездие Малая Медведица, Великую теорему Ферма и химические катализаторы? То-то же. А вот костер под дождем запалить или движок перебрать у мопеда – умения очень востребованные.
Можно уверенно сказать – Гитара был своим ученикам полезен, и ученики его любили. А что карточные фокусы показывал, да байки казиношные травил – так то после звонка, не считается.
Но подобная гармония не устраивала нашего героя. Манил зеленый стол, ох как манил. Там он был повелителем, вершителем судеб, от его умелой руки зависело, в горе или же в радости покинет тот или иной искатель приключений заведение. Нет, он, конечно же, не передергивал (да и не передернешь, всюду камеры), но все равно его устами оглашался приговор. А тут – никакого почтения, одни только пакости, которые активно совершали любящие ученики и школьное руководство.
И возникла мечта у Гитары – устроиться крупье в соседнюю Польшу. Вот где благодатные земли! Все как надо, Европа. И чаевые, говорят, не отнимают, хотя это – вряд ли.
Да только как туда устроишься? Своих желающих хватает плюс шенген рабочий надо получать, с жильем опять таки решать проблему. Не вышло бы как с переездом в Янтарный – хлопот-затрат много, а результат отрицательный.
И мечта оставалась мечтой, что, в общем, тоже неплохо.
* * *
И вот в один прекрасный вечер перед Рождеством Валерий Николаевич Гитара отправился в поселковый паб «Янтарь». Настроение у него было приподнятое, но с праздником он это не увязывал. Он вообще про праздник ничего не знал – церковный календарь был для него terra inсognita.
Первый, кого он встретил в пабе, был скользкий человек по кличке Змей. Он действительно напоминал змею – весь какой-то узкий, одномерный, будто бы не было у Змея позвонков, и вообще он был даже не змеем, а чем-то хордовым вроде миноги в желе.
– Привет, Галактионов! – издевательски-почтительно выкрикнул Змей.
Тут надо пояснить, что наш Гитара был на самом деле не Гитара, а Галактионов. Гитарой же его прозвали в перестройку, когда он торговал самодельными матрешками и сувенирами «тяни-толкай» у владимирского магазина музыкальных инструментов. Своей фамилии Валерий Николаевич стеснялся, считал себя недостойным ее, такой звучной и пафосной. А вот Гитара ему было в самый раз. Змей, разумеется, об этом знал, но Змей на то и Змей, чтобы млекопитающим жизнь медом не казалась.
– Здорово, Змеюка, – ответил Гитара, заранее настраиваясь выпить маленькую кружечку янтарного напитка и валить подальше от такой компании, благо в поселке последние несколько лет всяческих заведений понаоткрывалось предостаточно.
– А у меня для тебя есть хорошая новость, – продолжил общение Змей. – Реальная возможность в Гдыню в казино устроиться. На должность крупье. Я для братика своего устраивал, а тот в последний момент отказался – на англичанке, понимаешь, женится. А там все на мази. Конечно, надо заплатить – и за переоформление документов, и мне за усердие. Но это так, мелочи.
У Гитары закружилась голова от счастья. И знал ведь, что Змей – это тот еще жук, что веры ему нет и не предвидится, что связываться с ним выйдет себе дороже. Но до боли знакомые, выстраданные слова – казино, крупье, Гдыня – сделали свое дело. Слаб в тот момент был Гитара, мечтателен и непрактичен.
Не смутили его и обстоятельства встречи. Следовало сегодня же, к девяти часам вечера явиться в определенное помещение заброшенного янтарного рудника. А рудник этот, надо сказать, был сомнительным местом. С одной стороны, сюда и экскурсии водили, как групповые, так и индивидуальные, а случалось и сильные мира сего посещали колоритную достопримечательность. А с другой, там, поговаривали, иной раз проводилась незаконная добыча янтаря и конкуренты выясняли отношения на ножах, а изредка звучали даже пистолеты. Именно там Гитара должен был встретиться с устроителями своего будущего счастья, передать им подлинники документов, а также приличный задаток. И змееву долю, естественно, тоже.
И вот бедный Гитара вместо того, чтобы отправиться в какой-нибудь надежный винный бар с подачей бутербродов, идет на окраину города, навстречу то ли крупным неприятностям (это как минимум), то ли своей безвременной гибели, то ли гибели своей бессмертной души. Впрочем, мы этого не знаем и не узнаем никогда. Ведь Гитара не был коренным жителем Янтарного, в достопримечательностях путался, особенно если на нервах. В результате вместо штольни «Мария» он оказался в штольне «Луиза», где в этот момент мерзла компания из десятка мужчин явно чиновничьего вида. Это был как раз тот случай, когда в шахту завезли высокого начальника. На этот раз – руководителя образовательного департамента Калининградской области.
* * *
Наш герой не сразу понял, что ошибся. Змей же не описывал ему, как будет выглядеть компания гдыньских посредников. Отчего бы и не так – в костюмах, с кожаными папочками и портфелями. С другой стороны, экскурсанты тоже не удивились появлению нового персонажа. Тем более, что внешне он совсем не выделялся – по казиношной привычке носил галстуки и костюмы. Да и портфель с документами тоже присутствовал.
Гитара постоял, прислушался. А разговор шел странный, вовсе не про Гдыню и не про казино. Солировал глава поселковой администрации, его наш герой узнал сразу. Экскурсионная часть, вероятно, закончилась – речь шла про местную школу, ту самую, где Гитара преподавал технологию и ОБЖ. Говорил глава, что увольнение директора – вопрос практически решенный, да только кого взять на его место – совершенно непонятно. А ведь нужен человек, предельно искушенный в тонкостях обязательной программы и современных стандартах образования. А такой на горизонте все никак не нарисовывается. И калининградский гость ему, дуэтом – дескать, да, не вырисовывается, с кадрами в регионе вообще беда.
Валерий Николаевич стоял, слегка прислонившись к шероховатой стене. Необработанный янтарь в свете обычных ламп накаливания смотрелся благородно и таинственно – совсем не так, как жалкий ширпотреб, который продают потом на набережных Светлогорска, Паланги и Сопота. Из него еще можно изготовить шедевр – такой, например, как легендарная Янтарная комната. Или хотя бы солидная, тяжелая люстра, выполненная в 1950-е годы для кабинета Никиты Хрущева и виденная Гитарой в Музее Калининградского янтарного комбината. Признанных произведений искусства из янтаря немного, но они есть.
«Так и с людьми, – подумалось Гитаре. – Возишься с ними в школе, пытаешься сделать достойных людей. А большинство учителей и вовсе не пытается. Для них главное – чтобы в документах комар носа не подточил. Вот и выходит – на бумаге все прекрасно, а на деле получается такой же ширпотреб, как у янтарных мастеров-халтурщиков».
Вспомнилось Валерию Николаевичу и старое казино на Большой Московской улице. Вспомнились и посетители его – вчерашние выпускники простых общеобразовательных школ. У которых тоже были и учителя, и классные руководители, которым объясняли и красоту пушкинских стихов, и совершенство античных скульптур, и волшебство музыки Бетховена, и чистый гений великих математиков, и потрясающий героизм воинов Великой Отечественной. А выбор в результате сделан был в пользу полутемного зала с фальшивой вежливостью персонала и обязательно с задрапированными окнами – чтобы первый утренний свет не пробудил в игроке голос разума. В то время зал уже казался ему скверным и порочным.
Трясущиеся руки. Покусанные губы. Зрачки, расширенные явно не от лишней порции мороженого. Алкогольные реки. И деньги, деньги, деньги. Все подчинено именно им.
Гитаре сделалось противно. «Господи, – подумал он, – как благодарен я Тебе, что отвел ты меня от греха, что привел сначала в этот город, в эту школу, а потом и в эту штольню!» Такой была его первая в жизни неумелая молитва.
И он почувствовал глубокое раскаяние за то служение пороку, которому посвятил не один год своей жизни. И в то же время желание полностью посвятить себя своему нынешнему делу. Не ограничиваться выполнением формальных требований, а делать все возможное и невозможное для того, чтобы выпускников тянуло не зеленое сукно, да будь оно неладно, а мастерская художника, филармонический зал, инженерное бюро – все то, что делает человека еще более человечным.
* * *
И в этот момент Валерия Николаевича как будто что-то отпустило, и он без приглашения вступил в беседу. Он говорил, что современные стандарты и программа – ерунда, сегодня они одни, завтра будут другие. А нужно готовить реальных людей к качественной и плодотворной жизни в реальном мире. О том, что важен региональный компонент. Что нужно постоянно увязывать теорию с повседневной жизнью. Что дети должны любить школу, стремиться туда изо всех своих сил.
– А кто вы собственно, такой? – в конце концов смог вставить свое слово высокий гость.
Гитара представился.
– Один из лучших наших преподавателей, – добавил глава администрации, чтобы смягчить случившийся конфуз. – Видите, неравнодушный какой.
– Вижу, – сказал гость. – Так нам такие и нужны. Вот что, Валерий Николаевич. Приезжайте завтра к десяти ко мне в Калининград. Поговорим. Возможно. мы вам сделаем предложение, от которого вам не захочется отказываться.
И Гитара приехал. И был в высоком кабинете долгий разговор, в процессе которого он произвел самое благоприятное впечатление. К тому же продемонстрировал недюжинные знания в области детской психологии. Не удивительно, ведь игроки – они ж как дети, это всем известно. Да и в программах со стандартами Валерий Николаевич, как выяснилось, разбирался.
* * *
Завершились зимние каникулы. Начались занятия. Наш герой явился в школу, но, прошел не как обычно, в подвал, в мастерскую технологии, а на второй этаж, в просторный светлый кабинет с приемной. Блестящая табличка на двери гласила: «Галактионов Валерий Николаевич, директор». И он впервые не почувствовал смущения, увидев свою настоящую фамилию. Он теперь полностью ей соответствовал.
Олег Заяц и Полинчик
Если ты живешь в Архангельске, то нужно жить в гостинице. Потому что, если ты живешь в гостинице, то это с большой степенью вероятности означает, что ты приехал в Архангельск на несколько дней, максимум на неделю, а твое постоянное место жительства находится в каком-нибудь другом, более-менее приемлемом для жизни месте. Потому что жить в Архангельске, вообще-то говоря, нельзя. Но несколько дней – можно.
Особенно бесчеловечны архангельские зимы. Если в средней полосе морозы, по обыкновению, сопровождаются чистым небом, ярким солнцем и безветрием (что, собственно, и создает миф о прекрасной зимушке-зиме), то здесь все не так. Мороз под тридцать градусов, но небо при этом затянуто тучами. Впрочем, насчет туч – момент не принципиальный. Все равно – в соответствии с астрономической геометрией – солнце появляется над горизонтом часа на полтора и неспешно перекатывается обратно, в сторону Южного полушария.
А где вы в крупном областном центре видели горизонт? Вот и получается, что солнца нет зимой вообще – так, на несколько минут небо немножечко сереет и вновь заливается сплошной чернотой, сажей газовой, как говорят живописцы. Плюс ветер – до двадцати метров в секунду. Потому здесь в такой моде шнурочки для очков – эти очки несколько раз на дню с головы сносит.
* * *
И вот в один прекрасный день на безнадежно промерзлую архангельскую землю ступил московский биолог, географ, этнограф, заслуженный деятель и кавалер Олег Заяц. Человек, в общем, с завидным бэкграундом – в прошлом, по молодости, путешественник, африканист, не раз спасавшийся бегством от диких племен в Черной Африке, затем профессор Института Азии и Африки, к своим сорока годам вышедший на вольные хлеба, он смело поставил на эту самую землю свою сухощавую ногу в ботинке, выпущенном по специальной термотехнологии. Ощутил всей ступней дикий холод, матюкнулся в пшеничные усы и направился на стоянку такси. К счастью, водитель, бросившийся ему чуть ли не под ноги, запросил не так много. Другое дело, что автомобиль оказался потрепанной «Волгой» с несерьезной надписью «Снежок» (так поморы-шутники назвали свою фирмочку), которая, ясное дело, продувалась во все щели, но Олег заранее решил терпеть невзгоды и не роптал.
Гостиницу он, впрочем, выбрал одну из лучших в городе – «Пур Наволок Отель». Славилась она еще в девяностые, когда, только-только построенная, поражала посетителей своей функциональностью. Вместо традиционной для такого уровня сплит-системы здесь были установлены обогреватели – правда, какие-то суперкомфортные, с множеством кнопочек и ползунков. Рядом с окном портили интерьер, но повышали уверенность в завтрашнем дне дополнительные рамы с натянутыми на них комариными сетками. Особенной продуманностью отличался минибар. Он состоял всего из трех позиций – бутылка местной водки, бутылка фанты и бутылка местной же минералки. Ход мысли составителя понятен: замерзший постоялец поздно вечером приходит в номер, выпивает бутылку водки, запивает фантой и, не раздеваясь, ложится в кровать. Утром похмеляется минералкой и опять уходит по своим делам. А что ему еще, командированному бедолаге надо?
С тех пор много ледяной воды перетекло по Северной Двине, гостиница неоднократно меняла хозяина, реконструировалась, обзаводилась атриумом, панорамными лифтами, кондиционерами, утрачивала сокровенные отличия вроде того же обогревателя, комариной сетки и густого клюквенного морса с медом в баре, но, в среднем, уровень держался на приличной высоте.
* * *
Заяц, строго говоря, не был командированным. Он присматривался к бизнесу. Он решил осчастливить жителей города – дать им тепло. За неимением возможности сделать это напрямую, Олег решил действовать опосредованно – через ассоциации. Точнее, через крокодилов. Он замыслил открыть в Архангельске крокодильник, или как оно там называется. У Достоевского в сатирическом рассказе «Необыкновенное событие, или Пассаж в Пассаже. Справедливая повесть о том, как один господин, известных лет и известной наружности, пассажным крокодилом был проглочен живьем, весь без остатка, и что из этого вышло» подобное помещение называли «крокодильной комнатой», но Зайцу это, разумеется, казалось несерьезным.
Он хотел открыть не зоопарк и даже не террариум, а павильон для демонстрации исключительно крокодилов. И, разумеется, осчастливленные архангелогородцы должны были, в свою очередь, активно покупать билеты в крокодильник, обеспечив крокодильщику безбедное существование.
Предметом он владел, если можно так выразиться, виртуозно. В чем, в чем, а в крокодилах Заяц разбирался. И, что немаловажно, здесь, в Архангельске жила его старая боевая подруга Полинчик. Тоже африканистка, тоже путешественница, тоже авантюристка и непоседа, она была вынуждена несколько лет назад переехать в Архангельск ухаживать за своей тяжело заболевшей мамой. Процесс, как это часто бывает, затянулся, Полинчик к Архангельску притерпелась, тем более, что беготня по Африке осталась в прошлом – не в силу возраста или физической подготовки самого Полинчика – здесь как раз все было замечательно, а по причине отсутствия у государства средств на экспедиции.
И вот Олег, только закинув вещи в номер и умывшись, сидит все в той же «Волге» под названием «Снежок», и везет его этот «Снежок» в отдаленный архангельский микрорайон Соломбала, известный тем, что все дома там сделаны из дерева, и мостовые тоже.
* * *
А получасом позже Олег Заяц, сбросив, наконец, ледяные и вконец задубевшие термотехнологические башмаки, сидел на старом чехословацком диване (то есть сделанном, когда Чехословакия еще не разделилась на два суверенных государства, Чехию и Словакию) и с удовольствием смотрел на свою боевую подругу. Она была полностью лысая, и голова ее блестела в свете старого торшера наподобие розового надувного шарика. Украшала эту голову разноцветная татуировка, сделанная из забавных танцующих жуков. В действительности, не было там ничего забавного, совсем наоборот – на черепе Полинчика был нанесен магический узор довольно сурового африканского племени. Редкие посвященные, увидев это, приходили в ужас и клялись себе держаться от Полинчика подальше. Непосвященные, однако же, об этом не догадывались, так, думали, тетка в детство впала.
Правильно вели себя как раз вторые – никакой магией Полинчик никогда не пользовалась, предпочитая этому сомнительному удовольствию радости более предметные, в частности, ликер «Бейлис». Который попивала ежедневно, но с катушек не сходила – молодость и здоровье позволяли соблюдать баланс.
Вот и сейчас Полинчик со стаканом «Бейлиса» в тонкой руке сидела напротив своего старого боевого товарища и пыталась продемонстрировать ему каверны означенного выше бизнес-проекта. Она говорила, что в Архангельске нет зоопарка, что так называемый передвижной контактный зоопарк «Мадагаскар» не в счет, что нужно делать нечто основательное, если и не по площади (не тот полет у Зайца), то по крайней мере по ассортименту.
А Заяц продолжал доказывать необходимость концентрации именно на крокодилах.
– Беда всех зоопарков, – говорил он – в их пестроте. Тут тебе и слон, и ворон, и лиса, и таракан мадагаскарский. В результате у посетителя образуется в голове дикая каша, как у автобусного экскурсанта, проезжающего за три дня пять европейских стран. Необходима концентрация на чем-нибудь одном. Как в общепите – бывают шашлычные, бывают чебуречные, бывают сосисочные.
– Бывают, – соглашалась Полинчик. – Но, согласись, что глупо открывать чебуречную или бутербродную там, где нет ни одного широкопрофильного ресторана. Лучше все-таки начать с него.
– Мы же, когда приходим в ресторан. – гнул свое Заяц, – не заказываем сразу все, что есть в меню. И даже если бы в нас это поместилось, и денег хватило бы счет оплатить, все равно не заказывали бы. Потому что понимаем – невозможно объять необъятное, вбухать в себя столько всего разного, несовместимого. Так почему же, если мы так бережем свою утробу от чрезмерностей, то в голову готовы напихать всяческих впечатлений без ограничений, а затем утрамбовать их, чтобы еще вошло.
Этот бессмысленный спор длился долго. Полинчик, поначалу вызвавшаяся помочь старому другу и даже намекнувшая на некоторые свои административные возможности (почему, собственно, и выбран был Архангельск, а не Вологда или, к примеру, Гусь-Железный), теперь, похоже, всячески стремилась внести в голову Олега неуверенность и смуту. Потому что полноценный зоопарк он бы действительно не потянул. А крокодильник не устраивал Полинчика.
В конце концов, ближе к полуночи, деловые партнеры решили перенести разговор на потом. Наш герой вызвал автомобиль «Снежок» и через полчаса уже сидел в лобби «Пур Наволок Отеля». Пил местную водку «Северное золото» (настоянную, если верить этикетке, на пантах марала) и размышлял о послании в плотном конверте, которое вручил ему ночной портье. Послание было таким: «Ты чмо масковское если хочиш и дальше жить спакойна здаровым и целым убирайся отсюда внатуре сичасже и шоб никаких кракадилоф».
Подписи под посланием не было.
* * *
На следующий день Олег вел жизнь обыкновенного туриста. Зашел в музей, где ознакомился с чучелом белого медведя. Вопреки законам анатомии, медведь стоял на задних лапах, но таксидермист был питерский, дело имел лишь с бурыми медведями и таких тонкостей не знал. Прогулялся по улице имени революционера Чумбарова-Лучинского, превращенной местными энтузиастами в городок деревянного зодчества. Отобедал, между прочим, в ресторане Соловецкого подворья, где заказал оленину в горшке и тресковый поморский пирог.
Послание сверлило мозг, но не сказать, чтоб очень сильно. Не в характере отважного африканиста дрожать от каждого лица бумаги, написанного безграмотным наглецом.
Картина, тем не менее, складывалась безрадостная. Во-первых, судя по всему, Полинчик ему больше не подмога. Во-вторых, береженого бог бережет – вдруг за этим подметным письмом что-то есть. И в-третьих, в самых главных – чем больше он гулял по городу и вглядывался в лица архангелогородцев, тем полнее открывалась перед ним страшная истина – не нужны здесь никакие крокодилы. Да, жизнь архангелогородца тяжела и, безусловно, нуждается в облегчении и развлечении, но не о крокодильнике мечтает местный обыватель, как пить дать не о крокодильнике.
В результате было принято решение – негоцию сворачивать и уезжать из города незамедлительно. К сожалению, места на самолет уже закончились, но Олег Заяц был нетребовательный и против железной дороги ничего не имел.
Выписался из «Пур Наволок Отеля» (писем, к счастью, больше не было), взял немногочисленные вещи и поехал на вокзал. А по дороге мечтал – вот бы явился какой-нибудь знак судьбы, говорящий, что все-таки стоит вернуться и продолжить начатое. Очень уж он свыкся со своей идеей, жалко было расставаться.
Знак не замедлил явиться – на вокзале Заяц столкнулся со своими крокодилами. Только вышел из такси «Снежок» – сразу упала эсэмеска, дескать, крокодилы прибыли таким-то поездом, встречай. Произошел досадный сбой. Заяц велел своим московским контрагентам отправить крокодилов по первому требованию, а они поспешили. С одной стороны, неприятно, когда в твою жизнь вмешиваются подобные накладки. А с другой, более определенного знака судьбы и представить себе невозможно.
Во всяком случае, теперь Олегу было не до рефлексий. Следовало побыстрее получить крокодилов и обустроить их в каком-нибудь более-менее теплом месте. И потом уже думать, а что делать дальше.
* * *
Зайца били в полосе отчуждения Северной железной дороги рядом со станцией «Архангельск-Город», куда он пошел по своим крокодильим делам. Значит, дело и правда серьезное – следили профессионально, Заяц слежку не заметил. А ведь у него, африканиста, на это дело острый нюх. И безграмотность записки – так, кураж, забава. Видимо, серьезным людям помешал негоциант.
Подкрались сзади, незаметно, ударили по голове, сшибли с ног, а потом уже начали бить. Били молча, технично, спокойно, не сбивая дыхания. Отбили все бока, прыгали на руках и на ногах. В живых, однако же, оставили, ушли. Да и не сказать, чтобы серьезно искалечили. Хотя поиздевались ощутимо.
И сразу после этого заверещал спецсигнал полицейского «козлика», а затем медицинской «газели». Как будто знали. Хотя, может быть, и вправду знали? В наше время ничему не удивляешься.
Правда, всего этого Олег не помнил. Пришел в сознание уже в больнице, в палате интенсивной терапии. С перевязанным глазом и царапучими пеньками вместо некоторых зубов. И пшеничные усы зачем-то сбрили. Видимо, они мешали трубке, что вела теперь к его ноздре.
В тот же день его перевели в обычную палату. И уже вечером к Зайцу пришла Полинчик. Поразила его своим видом – в чиновничьем парике и отутюженном мундире какой-то из силовых структур. Заяц в них, увы, не разбирался, определить, какая именно, не смог. Да и не очень-то хотелось.
Смотрела укоризненно, кивала головой. Принесла сок, новый смартфон с сим-картой и печальное известие про крокодилов – выкинули их из вагона прямо в снег, замерзли твари бессловесные. Впрочем, Зайцу было не до крокодилов – сильно болел перевязанный глаз, и мысли плыли нехорошие. О том, причастна ли старинная подруга к происшедшему, а если и причастна, то с какого боку?
Заяц покрутил смартфон. Какой смысл в смартфоне, если все телефонные номера остались в прошлом, навеки исчезнувшем? В принципе, Полинчик, пользуясь служебным положением, могла бы и восстановить его контактный лист. Но не восстановила. Черствая женщина.
В памяти вдруг всплыл номер его старого приятеля, Валерия Николаевича Галактионова. Тот, когда переехал из Владимира в поселок Янтарное Калининградской области, воспринимал свой переезд как начало новой, красивой жизни и, в знак этого, купил себе калининградскую сим-карту с так называемым красивым номером. Номер состоял по большей части из нулей и единиц, как будто бы не телефонный номер, а программный код какой-то. Запомнить его было просто.
Приятель сразу же снял трубку. Долго охал, сокрушался, хотел было ехать выручать. Да поздно было выручать, теперь-то уж чего. Еле смог уговорить, чтоб тот не дергался, а то ведь только хуже будет. Даже про крокодилов рассказывать не стал – выдал за простой бытовой случай. Пообещал еще звонить.
Вроде бы и не сказать, чтоб очень близкий человек, а все равно приятно – поддержали.
* * *
