скачать книгу бесплатно
Мужчина пошире открыл окно и сделал глубокий вдох. Небо было пасмурным, но одна яркая звезда подсвечивала контур облаков, делая их объёмными. Пахло сырой землёй и листьями. Головная боль начала понемногу отступать, и он окинул взглядом качели, которые так не нравились его старшей дочери. Он пытался усадить её в них сотни раз, но она стояла на своём.
Лиза родилась серьёзной, и ещё младенцем смотрела на родителей рассудительным, внимательным взглядом. Филипп сразу разглядел в ней это: открытость чувствам, беззащитность, уязвимость. Она казалась равнодушной, но он видел, как внутри эта девочка переживает всё в тысячу раз сильнее. Он пытался её остановить, переделать, запретить чувствовать то, что не положено, но, как и с качелями, дочь не хотела ему уступать.
Филипп закрыл глаза и постарался отогнать воспоминания.
– Нужно выключить свет и уснуть, – он подошёл к столу и потянулся к лампе.
Тень упала на толстую папку с завтрашним делом. Филипп так и не понял, зачем им привезли эти документы, но по профессиональной привычке потянулся к документам.
Чёрная обложка указывала на то, что преступник прибудет издалека. Насколько Филиппу было известно, только недавно до окраины страны добралась автоматизация контроля за эмоциями, и теперь людей оттуда доставляли в Суд всё чаще и чаще. Понадобилось больше пяти лет, чтобы детекторы чувств прошли контроль и стали поставляться в другие точки страны.
Он дотронулся до папки.
– У меня выходной, в конце концов! – он раздражённо отдёрнул руку и ударил по выключателю лампы.
В кабинете стало темно.
Надя была права: он так и не простил себе веру в то, что контролировать эмоции – это путь к безопасному и деятельному существованию. Всё оказалось гораздо сложнее. Филипп устал получать эти папки с делами как доказательства того, что он участвовал в создании мира, где людям нельзя делиться своими чувствами. Он верил, что это поможет, пока не стал отцом.
Его неправильно поняли, а потом он уже не смог ничего остановить.
Лиза
Шум океана заглушал голоса.
– Лиза, мне нужно ехать…
– Иду, – девушка поднялась с песка и отряхнула пальто.
До большого дома было несколько метров, и можно было разглядеть идеально обставленные просторные комнаты. Раньше, когда люди ещё не прятались за плотными шторами, Лиза любила заглядывать в окна, замечать свет, движение, жизнь. Это ей помогало, держало на плаву.
Девушка в чёрной кожаной куртке остановилась на пороге дома.
– Прости, что так получилось. Позвонил отец…
– Что-то в больнице? – Лиза заинтересованно приподняла брови.
– Я не уверена, что могу тебе это говорить.
Кристина посмотрела на устройство с мигающей красной лампочкой, которое лежало на тумбочке.
– Эта штука…
– Да, не стоит, – кивнула Лиза. – Тебе ещё ехать в город, там контроль.
Кристина поёжилась от холода и виновато улыбнулась.
– Алан оставляет эти устройства, чтобы следить за уровнем моих эмоций. Я, – Лиза неловко пожала плечами, – ещё не до конца оправилась.
– Прошло пять лет, – прошептала Кристина.
– Не будем об этом, – кротко улыбнулась девушка. – Иди.
– Ты справишься?
– Иди, Крис.
Девушка медленно спустилась по лестнице. Ступеньки были скользкими, и она крепко держалась за перила. Ступив на песок, Кристина ещё раз взглянула на хозяйку дома.
– Завтра я приеду!
– Всё хорошо, Крис, иди!
Лиза посмотрела на океан. Трудно было различить, где заканчивается вода и начинается небо. Два тёмных полотна, словно отражения друг друга, встречались на горизонте, где мерно мигал маяк. Девушка закрыла дверь и ввела код сигнализации на планшете. Хоть этот дом был единственным в радиусе десятков километров, его охрана подразумевала обратное.
По сигналу на окнах опустились жалюзи. В доме стало тихо, и Лиза зашла в гостиную, включила телевизор. Яркая говорливая женщина рассказывала о комбайне для замешивания теста. Всё, что угодно, лишь бы не оставаться в тишине.
Она забралась на диван и посмотрела на часы. Кристина ушла 5 минут назад, в доме стало слишком тихо. В груди снова возник тяжёлый ком и стал давить на сердце, которое часто-часто колотилось в груди.
Прибор в коридоре издал тихий сигнал.
– Пожалуйста… – Лиза быстро подошла к окну и открыла жалюзи.
Прибор замолчал. Сердце сбросило обороты. Девушка опустилась на пол и прислонилась затылком к прохладному стеклу. Лиза всегда мечтала жить у океана.
Это отец подарил ей эту мечту. Он знал, что делает. Однажды это спасло её.
Лиза посмотрела в окно.
– Спасибо, – тёмные волны разбивались о берег белой пеной. Она видела их, они – её.
Всё в этом доме было сделано во благо безопасности: охранная сигнализация, отсутствие новостных каналов, расположение вдали от автомагистрали и соседей. Вот уже пятый год Лиза жила здесь. После того, как брат ушёл из дома, город стал местом боли, которая перестала помещаться внутри.
Лиза всегда была чувствительной, «нежной», как говорил отец. Она оказалась не готова к потере близкого человека – мальчика, который появился в их семье и стал воплощением свободы. Леон сбежал, Лиза не выдержала: бросилась в город, искала, с кем поделиться болью, пока за ней не приехал Алан, сашин друг, и не увёз её в этот дом.
Вот уже пять лет Лиза жила у океана. И теперь её мечтой было знать о жизни только всё самое хорошее, светлое, тихое, безупречное. Чтобы снова не сорваться. Чтобы остаться хотя бы так. Только ради чего?
«Мечта – это то, что тебе необходимо, – говорил Филипп, присаживаясь на кровать дочери перед сном. – А, значит, должна сбыться».
Он смотрел на дочь прямо и старался скрыть свой страх за неё, но девочка всё чувствовала. Видела это в его глазах, в вечно поджатых губах, искусанных пальцах рук. Она до сих пор не понимала, как он справился с родительством и зачем вообще пошёл на это. Матери было легче: Надя внушила себе, что дети справятся, если она окружит их достаточной любовью. Именно она передала дочери то знание, которому учили её все предыдущие поколения женщин, – нужно молчать о своих чувствах, не выносить сор из избы, никому не доверять и ждать боль. Никто не знает, будешь ли ты к ней готова, но она обязательно придёт.
Каждое утро Лиза открывала глаза в своей сбывшейся мечте и начинала заново привыкать к жизни. К жизни, где то, что она чувствует, давно списано как преступление. К жизни, к которой она оказалась не готова, как бы ни старались родители. Всё менялось слишком стремительно.
– Город – это скопление самых разных человеческих эмоций, это накал страстей. Здесь нельзя никому доверять, – сказал ей Алан по дороге сюда.– Никто не знает, что за эмоции подарит тебе другой человек. Насколько будет опасно то, что он чувствует и чем поделится с тобой.
– Но человеку нужен человек. Мы нужны друг другу.
За окнами автомобиля мелькали песчаные дюны, шумели волны. Лиза открыла окно.
– Можно разговаривать только с теми, кого мы любим и кто любит нас, – кивнул Алан. – Любовь ещё способна справиться.
Лиза стала серьёзной.
– Он умел любить лучше всех.
– О ком ты?
Устройство, которое лежало на панели автомобиля, издало сигнал.
– Хотя нет, постой, не говори мне.
Машина свернула на песчаную обочину и остановилась.
– Вот этот дом. Если хочешь, я буду навещать тебя.
– Ты живёшь не здесь?
– У меня квартира в городе. Да и я с работы не вылезаю, если честно.
– Представляю, – Лиза разглядела большой дом с панорамными окнами. – Как-то же ты должен был накопить на этот участок. Его не могли купить 30 лет.
– Остался единственный, – равнодушно кивнул Алан. – Я всегда мечтал о доме не океане. Просто теперь даже времени нет бывать здесь.
Лиза открыла дверь и ступила на сухой песок. Солнце стояло высоко, океан был прозрачно-голубым.
– Это лучшее решение, – сказал он напоследок.
Она до сих пор не была в этом уверена.
В тот день Лиза хотела сбежать вслед за братом, но в четырнадцать лет сделать это гораздо легче, чем в двадцать пять. В двадцать пять все ждут от тебя каких-то более серьёзных поступков: занять социальную нишу, найти работу, любовь, как-то закрепиться в обществе, но не убегать. Все ждут, но никто не учит, как это сделать. Нет никаких подсказок. Легче убежать, правда.
Саша
В вагоне электрички мужчина опустился на свободное кресло и тронул соседку за плечо.
– Это моё место, прошу прощения, – он крепко держал кожаный дипломат и виновато улыбался.
Девушка поставила плейлист на паузу и окинула взглядом пустой вагон.
– Здесь много свободных мест.
– Я бы хотел сесть здесь. Я часто езжу и не хочу изменять привычке.
– Всегда ездите по ночам?
Мужчина пристально посмотрел на сидящую перед ним девушку. Тёмно-розовое пальто лежит на коленях, кофта с большим капюшоном, широкие чёрные джинсы, белые кроссовки. Он вырастил двух детей, но так и не смог понять эту молодёжную моду. Что они хотят сказать этими несуразными вещами на два размера больше?
Карие глаза смотрели прямо на него.
– Что вы хотите?
Девушка пересела в кресло напротив и показала рукой на свободное сиденье.
– Пожалуйста.
Мужчина не сдвинулся с места.
– Вы сами хотели сесть сюда. Пожалуйста.
Его взгляд стал холодным, отстранённым. Саша оценила это умение справляться со своими эмоциями.
– Я врач, – сказал он. – Если вызывают на дежурство, то приходится ехать ночью. Машины нет. Продал.
Саша нахмурилась.
– Вы неправильно меня поняли. Я ничего такого не хотела.
– Я и без вас знаю, что разговаривать с незнакомцами, особенно, в ночном поезде, запрещено. Не хотел бы, не заговорил.
Он встал и прошёл в конец вагона. Сел возле окна спиной к Саше, открыл дипломат, достал книгу, которую не мог дочитать вот уже который год. Всё не было времени. И настроения.
Саша посмотрела на его седой затылок, напряжённые мышцы шеи, помятый воротник рубашки. Что это поколение хочет сказать тем, что носит такую неудобную одежду, которую нужно гладить, чтобы выглядеть социально приемлемым?
На свободном кресле лежала карточка с изображением большого серого здания с маленькими окнами под крышей. Саша потянулась к ней, когда снова услышала голос попутчика. Мужчина стоял в проходе, прижав дипломат к груди. Коричневые брюки висели на худом теле, ботинки с маленькими трещинками и заломами были идеально начищена, а на безымянном пальце блестело кольцо с инициалами.
– Это моё, – строго сказал он. – Я обязан носить её с собой, чтобы все знали, что мой родственник находится в Суде.
– Но я в порядке, – добавил он после небольшой паузы, и Саша протянула ему карточку.
– Я ничего такого не хотела, – снова повторила она.
Устройство в её рюкзаке подало тихий сигнал, и они оба его расслышали. Быть внимательным стало жизненно необходимыми навыком.
– Но я лучше пойду.
Саша поднялась и стала на голову выше мужчины. Она видела, как он старается спрятать свою тоску за надуманной броской злостью. Его глаза внимательно смотрели сквозь стёкла очков. Он старался. Старался из последних сил, и Саша заторопилась.
– До свидания.
Она вышла в тамбур и вдохнула прохладный ночной воздух. В окне в двери вагона было видно небо: яркая луна выглядывала из-за облаков, соперничала со светом придорожных фонарей.
В темноте было сложно разглядеть местность, по которой ехал электропоезд, но вдали поблёскивала гладь воды, значит, ехать осталось меньше получаса. Саша не представляла, что будет делать в городе посреди ночи, но ехать утром не хотелось. Очень не хотелось, чтобы кто-то её узнал.
Саша достала из кармана джинс карточку с изображением серого здания с маленькими окнами под крышей. Очень не хотелось, чтобы кто-то увидел, как она показывает этот документ на посту охраны.
Саша отлично умела скрывать свои чувства. Это был её профессиональный навык. В университете будущих психологов первостепенно обучали именно этому. Вторым условием было ни при каких обстоятельствах не показывать свою любовь. В идеале, не чувствовать её, чтобы не быть уязвимыми, слабыми и открытыми для манипуляции.
И если с первым Саша ещё как-то научилась справляться, то этой ночью, по дороге домой, не любить было сложнее. Любовь становится осязаемой, когда мы перестаём в неё верить, а потом находим. Это факт.
