скачать книгу бесплатно
– Да, – кивнул я и, раздевшись, связал вещи в узел. Уложив их и оружие на свой плотик, вошел в воду. Ух! А водичка-то и правда пипец какая холодная! Внутри мгновенно все сжалось, да и снаружи тоже. С трудом переставляя ноги под водой, я наконец погрузился по шею и поплыл. Сразу стало понятно, почему Семен плыл так медленно, тут и холод, ноги руки буквально сводило, так еще и нельзя плескаться, нарушать тишину.
– Давай помогу! – подал мне руку Семен, как только я оказался на его берегу. Не противясь, вытянул свою левую и меня дернули из воды. Пока растирался полотенцем, его мне с собой тетя Капа дала, к нам присоединился «Кузьмич». Мужики, признаться, были очень худыми, плохое питание сказывается или то, что они все время на ногах, не знаю, но партизаны реально тощие. Откуда и выносливости столько, даже не поймешь.
– Отходим вправо на километр, там большой овраг и густой еловый перелесок, можно будет костер развести и нормально согреться.
Я удивился, конечно, как это, костер рядом с немцами, на что мне ответили без ложного стеснения, что это еще ерунда. Бывало, рассказывали партизаны, зимой сидели в засаде, холодно, мороз градусов двадцать, немцы в сотне метров, а они костер разводят и греются. Даже не поверил вначале, но, когда мы прибыли к оврагу и партизаны начали устраивать кострище, обалдел. Да, такому в немецкой школе почему-то не учили. Там все было заточено на действие, а тут… Партизан должен уметь прятаться и греться в любом месте. Костер без малейшего дымка был разведен очень быстро. Выкопали ямку, прямо в низине оврага, развели костер, вокруг все закрывали растущие очень плотно елки, настолько плотно, что мы сюда еле пробрались.
– Ночь сидеть не станем, нужно идти. Еще пяток километров на север и можно будет расслабиться. Там редко кто-то бывает, да и боятся немцы. Слухи среди деревенских разносятся быстро и обрастают домыслами, поэтому враги считают, что нас тут тысячи. Может, потому и боятся лишний раз малыми группами соваться в лес.
– Нормально так вы немчуру закошмарили, – восхитился я.
– Так давно уже здесь, еще в прошлом году обосновались.
– Понятно, – кивнул я, раздеваясь.
Иван Матвеевич, он же «Кузьмич», ловко обработал мне спину и перебинтовал, я покрутился, нормально, и не сваливается, и не мешает. Нагрелись, перекусили и вновь двинули в путь. То ли свежая мазь как-то по-другому работала, то ли холодная вода подняла тонус, но усталость ушла, и брел я, наравне с мужиками. Остановились лишь когда совсем рассвело, Матвеич скомандовал привал. Место выбрали хорошее, березовая роща, за ней луг широченный, красота, да и только. Я посчитал примерно, а нехило мы топаем. Если взять хотя бы три километра в час, выкинуть час отдыха… Километров двадцать прошли, это точно, а ведь еще и днем шли.
– Ложись спать, – в приказном порядке произнес Матвеич, блин, ему бы плащ еще, как в кино, Кузьмич, копия просто. – Полдня я сижу, полдня Семен, вечером выходим. Думаю, к утру придем куда нужно.
– А мне когда дежурить? – не понял я.
– Ты не серчай, парень, но вдруг уснешь, у тебя раны, ты устал, я не могу пока на тебя рассчитывать. Подежурим сами, спи спокойно, набирайся сил.
И я преспокойно уснул. Продрых аж до четырех часов дня, даже кости ломить стало, во как поспал. Умывшись, дежуривший Семен указал на озерцо неподалеку, попросил его сменить мне бинт. Тот не отказал, с каким-то уверенным спокойствием нанес мазь и забинтовал, думаю, еще пару раз и хватит, наверное. Вообще, у обоих партизан чувствовался опыт в перевязках, наверняка много приходится их делать.
Мне оставили еды, перекусил и от нечего делать почистил автомат. Время убил, как оказалось, весьма много. Проснулся Матвеич, закончив с подготовкой к ночному переходу, вышли, не дожидаясь темноты. Как уклончиво объяснили товарищи партизаны, к утру должны дойти, но предстоит еще найти расположение отряда. Из-за все тех же националистов партизаны постоянно перемещаются, меняя места дислокации. Немцы ведь как в этих краях, далеко от населенных пунктов на дорогах и железных дорогах не отходят, зачем им рисковать, для этого есть сброд в виде украинских националистов. А те, твари, резвятся как хотят. Грабят, насилуют, жгут, им плевать на все, делают, что хотят.
– Подождете меня немного, – посреди ночи Матвеич подошел ко мне и коротко бросил одну Фразу.
– Что-то случилось? – поинтересовался я, не рассчитывая, впрочем, на откровенность.
– Надо обстановку узнать, тут деревня рядом, полчаса и вернусь, – все же пояснил Матвеич.
– Как скажете, – кивнул я, – не опасно это, посреди ночи в деревню на оккупированной территории?
– Там наши, быстро узнаю, что к чему, и назад.
– Наши? – удивился я.
– Почти в каждой деревне у нас есть «маяки», – видя, хоть и темно вокруг, что я не понимаю, Матвеич добавил: – Два-три человека из отряда или их родственники.
– Хрена себе вы развернулись, – уважительно покачал я головой, хотя вряд ли партизан видел мое выражение лица.
– Мы давно здесь, это необходимость, иначе нас уже бы всех переловили, немцы не дураки.
– А я все думал, как отряду, да еще большому, удается так хорошо скрываться, при этом еще и эффективно действовать. Ай да партизаны! – восхищался я ловкостью и бесстрашием лесных воинов.
Матвеич ушел, мы с Семеном расположились под большой елью, нарубив нижних веток для подстилки. Не на голой же земле сидеть. Костер да, не нужен, не зима, но сидеть на мягких ветках все же приятнее.
– Семен, далеко деревня? – поинтересовался я, когда мы с оставшимся партизаном перекусили.
– Да не, полчаса ходу. Там днем плохо, подходы голые, одни поля. Тут вообще везде так, лес, поле, деревня или село, или хутор какой, потом опять поле и снова лес. Так от одного к другому и перебираемся. Но если отступать по три-четыре километра от населенных пунктов, можно вообще из леса не выходить, крайне редко прерывается.
– Нормально. Как вспомню окрестности Сталинграда, так зависть берет, там одни колючки да овраги, степь.
– Ты в Сталинграде был? – удивился партизан.
– Ага, – кивнул я, – две недели, пока не закатали в госпиталь.
– Сколько же ты воюешь, парень? Ты ж ребенок совсем! – Семен глаза выпучил так, что я в темноте разглядел.
– Прибыл в Сталинград в последних числах августа сорок второго, в сентябре там, потом госпиталь, восстановился, получил группу, подготовил и сюда. Мы с вашим братом не пересекались, потому как все время в городе находились, едва удалось задание выполнить, утекли, хоть и с трудом. Обложили нас, всерьез обложили. Лесов здешних не знали, так, пару тропинок, уходили к болоту. Анну я отправил искать вас, а сам…
– Так мы тебя и нашли на болоте, хорошо ты там фрицев пострелял. Я толком не слышал, что деваха рассказывала, но главное, что вы в Ровно были, знаю. Как вам удалось Коха завалить?
– Трудно, – бросил я, не хочется вспоминать, да все равно придется еще не раз. – Весь отряд положил, а сам вот, видишь, сижу тут. – Думаю, именно такой ценой и удалось это провернуть, вон Кузнецов, ведь так и не смог, даже в трусости его обвиняли, а разве он виноват был, что случая подходящего не было.
– Какой-то ты неправильный ребенок, – заключил Семен.
– Ты только сейчас это заметил? – спросил я серьезно.
Тут же, во время разговора Семен случайно обронил фразу, из которой мне стало понятно расстояние до Ровно от расположения отряда. Узнал и охренел мальца. Больше ста километров, обалдеть. Хоть и предполагал, что не близко, но чтобы настолько. Да, убегая с Анной, мы ушли километров на десять. На каком расстоянии находится хутор тети Капы, понятия не имею, ну и тут мы идем уже вторые сутки, можно предположить, что где-то так и выходит.
«Кузьмич»-Матвеич вернулся неожиданно и бегом. Запыхался мужик всерьез, мы даже подскочили, готовые стрелять в любого, кто появится у него за спиной.
– Эти твари в деревне, – начал он, жадно хлебая воду из фляги.
– И? – не понял Семен. – Они много где бродят.
– Ефросинья встретила слезами, дочку забрали, говорит, испоганят девку. Приперлись под вечер, а наши только днем в отряд ушли, заступиться некому.
– Так надо идти! – вскочил Семен.
– Вдвоем против пятерых? – с сомнением покачал головой Матвеич
– Не списывайте меня, помогу, я почти в норме, справимся, – твердо заявил я.
– Тогда, – подумав, ответил Матвеич, – надо бегом.
– Надо, значит, надо, – пожал я плечами.
– Лишнее тут оставим, возьмем только по автомату и патроны, конечно.
Мы выдвинулись бегом, по ночному лесу это было опасно, приходилось низко наклонять голову, чтобы случайно глаз о какую-нибудь ветку не выбить. Бежали недолго, минут десять, когда показалось поле и Матвеич уверенно направился в сторону виднеющейся деревни. Небольшая, издали, как мне удалось посчитать, дворов на десять-двенадцать, но она под горку уходит, так что, сколько точно, пока не определить.
Остановившись возле забора одной из хат, Матвеич сделал жест – ждать. Мы с Семеном, держа оружие наготове, смотрели по сторонам, присев на колено. Матвеич, сбегав к хате, вернулся не один.
– Ой, ребятки, выручайте, Алеська ведь малая совсем, что они с ней сотворят ироды?! – причитала тетка, прибежавшая вместе с Матвеичем.
– В какой они хате? – тихо спросил он, пытаясь привести женщину в чувство. Тетка ревела, но старалась сдерживаться, боясь привлечь врагов. Разглядывать ее было некогда, да и темно, но вроде как не старая совсем, кругленькая такая, коса длиннющая, висит не забранной за спиной, а голые ноги, без обуви, блестят даже в темноте.
– Третий дом на той стороне, бывший дом председателя. Он пустой стоял, председателя-то повесили сразу, как эти демоны появились в прошлом году, но дом-то справный.
– Точно пятеро их? – уточнял Матвеич, готовя автомат.
– Ей-богу пятеро, сама сосчитала! – клятвенно уверила тетка. То, что это именно тетка, а не старуха, я уже понял, лет тридцати пяти, не больше.
– Стой, Матвеич, – влез в разговор я. – Обожди.
– Чего? – уставился на меня Матвеич как на препятствие.
– Меня не тронут, я ж пацан еще, зайду спокойно, а вы уже за мной. Надо тихо войти, а то еще девахе достанется. Сколько девочке лет? – вдруг спросил я, обратившись к женщине.
– Так только четырнадцать годочков этим летом стукнуло, малая совсем! – вновь запричитала мать.
А я вдруг ощутил волну холода, прошедшую от пальцев на ногах до кончиков волос на голове. Что-то перевернулось во мне, и я первым двинул к указанному дому. Слышал, что за мной следуют остальные, но даже не оборачивался.
Никого у хаты не было, националисты не выставили даже часового, как тетка объяснила, пьют сильно, уже сюда пьяные на телеге приперлись. Оставив автомат возле двери, прислонив к стене, я тихонько толкнул дверь, подалась легко. На миг обернувшись к партизанам, показал палец, приложенный к губам, и скользнул внутрь.
– Мы что, так и будем стоять? – вопросительно посмотрел на Матвеича Семен.
– Идем, но тихо, – и они скользнули в дом следом за мной.
Тем временем я, тихо прокравшись по сеням, достал оба ножа, что забрал у убитых мной в лесу оуновцев, и приготовился входить. Дверь скрипнула, а передо мной предстала картина маслом. Большая комната, посредине стоит круглый стол, на нем несколько бутылок, какая-то еда и керосиновая лампа. За столом сидели трое бандитов в светлых, но грязных рубашках, все небритые давно, рожи мерзкие. Четвертого я срисовал слева, он лежал на кровати и, похоже, дрых. Где пятый, не известно. Ближайший ко входу, то есть ко мне бандит, вскинув на меня пьяные глазенки и прищуриваясь, пытаясь разглядеть, тягуче спросил:
– Ты хто?
Остальные поднимали глаза.
– Ваш звездец! – сорвался я, так как услышал за занавеской справа возню и писк девочки.
– Ч-чего? – попытался встать оуновец, но от удара моим ножом завалился прямо на стол, заливая все вокруг себя кровью. Бил я наотмашь, со всей силы в горло. Точнее, по горлу. Башку не отрезал, сил бы все равно не хватило, но вскрыл глотку на раз.
Остальные сидевшие, кажется, мгновенно протрезвели и вскинулись из-за стола, пытаясь схватить оружие, стоявшее и лежавшее поблизости. Три шага вправо, боком ко мне человек, поднимающий с пола винтовку, получает удар ножом именно в открытый бок и, заорав как раненый зверь, хватается за рану, выбывая из битвы. Последний из тройки схватил автомат, даже поднял его, но удар в колено ногой заставил его обратить внимание на боль. Автомат опустился, так и не начав стрелять, а я уже наносил следующий удар. Вновь режущий, справа налево в район горла, в этот раз не попал, козлина как раз пригнул голову и удар ножа рассек его мерзкую харю. Что-то теплое обильно оросило мое лицо; машинально проведя лицом по рукаву, поворачиваюсь лицом к занавеске, за которой уже стоит тишина.
– Выходи, сука, – негромко командую я и встаю чуть в стороне, вдруг пальнет. И ведь пальнул, гнида. Не видя меня, стрелял прямо сквозь занавеску, по звуку, пистолет. Выстрел, второй, третий, четвертый, пятого не произошло. Осторожно роняю стул рядом, создавая иллюзию падения тела. Занавеска откидывается в сторону, и за ней возникает такой гоблин, что я, наверное, даже рот открыл.
– Живой еще, сейчас исправим! – Он поднимает пистолет – и падает от очереди из автомата в упор.
– Матвеич, слышишь чего? – спросил Семен у товарища, когда они зашли в хату следом за пацаном, но в сенях остановились.
– Плохо, что-то крикнул им, а дальше, похоже, драться начали.
– Так заходим, мало ли чего?
И партизаны ввалились в комнату. Перед их глазами происходило действие, мальчишка, которого они вели в отряд, с ножами в руках вертелся по комнате, точнее, он как-то очень быстро через нее пролетел, почти разом порезав троих бандитов. Крови вокруг было море, сам мальчуган в ней вымазался просто жуть как. С его лица стекали струи красной жидкости, Матвеич как раз разглядел, как парень вытер лицо рукавом, растирая кровь по всему лицу, когда справа раздались выстрелы. Мальчишка, напружинившись, вжался в стену под окном, чуть присев. Пули прошли мимо, стреляли вслепую, но затем занавеска улетела прочь, а огромного роста верзила, с пистолетом в руке, появился перед партизанами. Он направил ствол на парня, но тут Семен выпустил очередь от живота, буквально изрешетив бугая сверху донизу.
Я кивнул в сторону вошедших партизан и бросился к койке с пятым бандитом, который упал с нее, во время стрельбы и вжимался в пол, делая вид, что он ни при чем.
– Этого берите, – кивнул я партизанам, а сам направился проверить девочку.
Видимо, вид у меня вид был какой-то не такой, проходя мимо Семена, тот аж в сторону отскочил, дабы я не врезался в него. Заглянув за занавеску, которая разделяла комнату на две части, обнаружил на узкой железной кровати девочку. Полностью раздетая, она сидела, вжавшись в угол, и дрожала так, что я испугался, как бы зубы не раскрошились. Разглядев на полу ее платье, поднял, стараясь не смотреть на обнаженное тело, и хотел передать девочке, но обнаружил, что оно разорвано в клочья.
– Ты как, в порядке? Я сейчас скажу твоей маме, чтобы принесла одежду, хорошо?
Она меня, кажется, вообще не слышала. Смотрит перед собой и сильно-сильно трясется. Этот упырь, видимо, все же успел ее… Я выскочил на улицу, здесь Матвеич пытался допрашивать пленного, мать девочки была здесь же.
– Принесите какую-нибудь одежку, только подходите к ней осторожно, девочка сильно напугана, давайте быстрее! – обратился я к женщине, и та понеслась к себе домой. Через несколько минут она на сверхзвуковой скорости пролетела обратно.
– Эй, ты сам-то как, отошел? – мне на плечо осторожно положили руку. Матвеич.
– Что? – очнулся я, встряхнувшись.
– Как ты, говорю, Захар?
– Да все нормально, – взглянул я на партизан, – спасибо, едва пулю не словил.
– Да не за что, – отмахнулся Матвеич. – Ты это, часто так?
– Что? – не понял я.
– С ума сходишь?
Это он о чем? Я непонимающе поглядел на партизана, а он добавил:
– Видел бы ты себя со стороны.
– Да что такое-то? – взбрыкнул я.
– Я думал, видел, как умеют драться с ножом, признаюсь, не хотел бы стать твоим врагом, – вступил в разговор Семен. – Тебя даже не видно было, как молния какая-то! Вжик-вжик, и все вокруг в крови. Ты на себя в зеркало глянь, как вампир какой-то!
– Лучше бы ведро воды дали, чем упрекать, – фыркнул я, – кончили бы этого козла, чего на него любоваться?
– Этого надо с собой тащить, хорошо хоть недалеко осталось, знает кое-что, – заключил Матвеич.
– Как хотите. Где тут колодец?
Меня проводили к соседнему дому, тут находился общий колодец, хотя, думаю, частных тут и нет вовсе. Мужики набрали ведро ледяной воды, и не успел я начать умываться, как подбежала мать девочки.
– Я увела ее в дом, мальчик, что же тебя тут ледяной водой мыть собрались, пойдем скорее ко мне в хату, я тебе вынесу два ведра, утром набирала, нагрелись уже.
Я послушно побрел за женщиной, думая о своем. Как-то резко мне башню сорвало, что это было вообще? Я чуть не на стволы полез с ножом… Тревожно как-то, с головой что-то случилось, что ли?
Женщина и правда вынесла мне вполне теплой воды, дала какую-то ветошь, я распознал в ней мочалку. Хотел умыться сначала, но Матвеич поднял одно ведро и предложил полить на меня.
– Ты бы разделся, я тебе одежку сейчас из сыновней подберу, осталась у меня, – вновь подала голос женщина.
Я послушно разделся, оставшись в одних черных трусах, а Матвеич начал лить мне на голову воду. В голове словно прояснилось, я задвигал руками, пытаясь разодрать склеившиеся волосы, нехило меня так кровушкой залило. Семен тут же протянул кусок мыла, маленький, остаток, наверное, откуда и взял-то?
