Реаниматор культового кино

скачать книгу бесплатно


С.Ц.: Большая часть актеров – его ученики, те, кто уже все время в его компании собирались. В этом смысле он был вдохновитель. Не в смысле идей. Он не придумывал идеи.

Д.М.: То есть у вас не было совместного творчества?

С.Ц.: Нет, сценарий мы писали втроем с Энн Карлайл, с моей женой Ниной. Мы не рассказывали, о чем. Это была как бы такая таинственная игра в узком кругу любовников и учеников. Они не могли понять, о чем мы пишем, почему мы их время от времени приглашаем и задаем какие-то идиотские вопросы, это было загадкой для всех, пока мы не окончили сценарий.

Д.М.: А Карлайл тоже была твоей соседкой?

С.Ц.: Энн Карлайл была соседкой – не то слово. Она просто с нами жила. Она к нам въехала.

Д.М.: А сейчас она где?

С.Ц.: Она сейчас во Флориде, со своим последним мужем. У них есть квартира в Нью-Йорке, она время от времени приезжает, мы с ней общаемся. Даже есть один замысел совместный.

Д.М.: Получается, что «Жидкое небо» создавалось в абсолютно закрытой тусовке?

С.Ц.: Что значит – закрытой? Ну, не голливудским методом. Мне очень трудно, потому что я иначе не привык работать. Мне, когда меня пытаются вовлечь в стандартное производство, очень трудно объяснить, что не получится ничего хорошего, если меня заставят работать стандартным методом. Но в принципе, конечно, если это проходной фильм, то можно и стандартным методом работать. Если есть декорации, которые нарисовал хороший художник, которые построены точно по хорошему сценарию, и подобраны хорошие актеры, то режиссер может, что бывает иногда, прийти в последний день перед съемкой и начать работать. А когда ты за копейки должен сделать что-то, не похожее ни на что, то по такому алгоритму снимать нельзя, режиссер должен сам решать, как и где снимать.

Д.М.: Если бы «Sweet Sixteen» сейчас все-таки снимался, как бы он выглядел?

С.Ц.: Все рождается в процессе. Поэтому сказать до того, как этот процесс произошел, что получится, очень трудно. Сказать, конечно, можно, но потом все равно получится иначе. Вот я долго думал, а сохранять ли ту же последовательность, и сделать так, что история началась сорок лет назад, а основные события происходят сегодня, или сделать так, чтобы история началась сегодня, а основные события происходят в будущем. И я пришел к выводу, что сегодня интереснее делать так, что она началась в наши дни, а основные события развернутся в будущем. Она тогда будет более реалистичной, потому что история о том, что в сороковые годы кто-то приделал голову к механическому телу, и это тело работает, – абсолютная сказка, потому что такого быть не могло. А если это сегодня начинается, и основные события происходят через сорок лет, то история становится вполне реалистичной, потому что, в принципе, сегодня это можно уже сделать – присоединить голову к механическому телу. То есть история приобретает совершенно другой стилистический ход. А другой стилистический ход означает, что меняется очень много всего.

Д.М.: А она могла бы происходить в России?

С.Ц.: Она могла бы происходить где угодно! В принципе, это не важно. Просто я ее задумывал как американскую историю и не очень вижу ее как сегодняшнюю русскую. Хотя разговор с тобой про перенос чего-то, что я делал, в Россию, напомнил, что у меня есть еще один, более ранний сценарий, который я начал писать, когда приехал в Америку. Действие происходит в Израиле, и надо его перечитать, потому что я не исключаю, что эта история как раз могла бы очень здорово присоединиться к России.

У меня появилась масса новых идей за это время. Потому что я мучительно ищу что-то, что с моей точки зрения будет подходить для России. При этом удовлетворять моим эстетическим потребностям. И не быть дорогим. Это вечная моя проблема – придумать то, что отвечает моим эстетическим потребностям, то есть далеко от стандарта, и при этом стоит дешево.

Кстати говоря, то интервью, которое у меня было когда-то в журнале «Interview», – там был у них фотограф какой-то знаменитый, он меня целый день гонял ради одной фотографии. Сфотографировал в конце концов на фоне неба на крыше небоскреба. Очень хорошая была фотография. Но это было сто лет назад. Черно-белая фотография.

Д.М.: Она сохранилась?

С.Ц.: Журнал у меня есть, в нем она и сохранилась.

Д.М.: Когда был этот материал с тобой в журнале «Interview»? У тебя журнал брал интервью сразу после выхода «Жидкого неба»?

С.Ц.: Похоже, сразу, поскольку тогда все меня интервьюировали.

Д.М.: И что там был за материал?

С.Ц.: Некая русская авторша, которая для этого журнала у русских брала интервью, втесалась тогда с заверениями, что она справится лучше, потому что по-русски лучше понимает. В результате я имел кучу забот, потому что она совершенно не понимала предмета, о котором шла речь. И потом мне пришлось самому это исправлять сто раз и находить ей переводчицу. В общем, мной была проделана очень большая работа, но какой-то элемент идиотизма там все-таки остался, хотя основные ошибки я исправил.

Д.М.: Тебе легче было бы с американским журналистом?

С.Ц.: Да, никаких бы не было проблем. Просто ответил бы на правильно поставленные вопросы, конечно, если человек бы знал, о чем идет речь… Имя, помню, у этой интервьюерши было броское… Она была очень активной женщиной, которая приехала откуда-то из Одессы, пришла запросто к Энди Уорхолу, хотя тогда это легко было и доступно, и сказала, что она берет интервью у всех знаменитостей для русской прессы. Они сказали, ладно, давай, только чтобы все было на английском. Она нашла переводчика, поделилась с ним деньгами и стала делать интервью… А к знаменитостям она, естественно, приходила от журнала «Interview», поэтому ей не отказывали. В общем, она себя проявила очень умно, эта женщина.

Д.М.: А фотосессию к интервью делал американец?

С.Ц.: Фотограф был американец. Меня поразила серьезность, с которой он работал. Он предполагал, что делает одну фотографию, но на это ушел целый день. Бродили с ним по городу, поднимались на небоскребы, он выискивал то, что будет выглядеть идеально. И, действительно, фотография замечательной получилась.

Д.М.: И он смотрел, разумеется, «Жидкое небо», в отличие от твоей собеседницы?

С.Ц.: Она тоже смотрела. Она просто не понимала ничего.

Д.М.: А он понимал?

С.Ц.: Естественно. Ну что она могла понимать?! Она из Одессы приехала!

(Смеются.) Она задавала глупые вопросы. Я ей пытался объяснять, что на этот вопрос не надо отвечать, надо придумать другой, но она спорила. Просто если ты увидишь это интервью, ты удивишься, что там русское имя у интервьюерши. Причем все уже было обсуждено до того, как она появилась в редакции, ко мне должен был прийти американский журналист, и в этот момент она появилась и сказала: как? Вы на русского человека шлете кого-то другого? Это же я должна делать! Это был специальный номер «Interview», целиком посвященный кино. Все интервью были со знаменитыми режиссерами.

Каждый герой номера шел по жанрам, а я стоял в андеграунде, единственный… Там каждому придумывали соответствующий жанр, и «Liquid Sky» они, скорее всего, ни к какому жанру отнести не смогли.

Кстати, у меня тут, может быть, наклевывается фильм ужасов, где участвуют всякие ведьмы и всякие такие представители ведьминского мира.

Д.М.: Настоящий фильм ужасов? Круто! Берись!

С.Ц.: Но у тебя никаких идей про такой мир нет? Вообще как-то тебя касается? Я пока никаких тебе предложений не делаю, поскольку это вообще даже пока еще не в моей компетенции. Я просто интересуюсь.

Д.М.: Очень даже в компетенции, особенно всякая нечисть. Все, что касается оборотней и всякой нечисти – это все очень интересно!

С.Ц.: Там автор, который тоже достаточно известный человек, но я пока не буду говорить… он, к примеру, для сокращения бюджета решил, что все отступления в эпоху салемских ведьм сделать на реальных гравюрах того времени, а не снимать с актерами. А я подумал про себя, что это, наоборот, хорошо объединить, взять гравюры и к реальным гравюрам дорисовать еще какие-то промежуточные в том же стиле, и их оживить, чтобы в какие-то моменты в гравюре лицо вдруг реальное оживало на секунду и потом снова становилось гравюрой.

Д.М.: Если делать гравюры, надо от них делать переход в комикс, и затем опять заканчивать гравюрой. И таким образом решить все вставки. Как петли.

С.Ц.: Существуют гравюры, автор мне три прислал. Но это известные все вещи, на трех гравюрах ты же не сделаешь…

Д.М.: Не сделаешь.

С.Ц.: …просто гравюр больше, чем три. Их, наверное, миллионы. Но все равно это приспособление к кино, чтобы кино было действительно интересным, – лучше сделать свое что-то.

Д.М.: Можно какой ход сделать, брать не оригинальную гравюру. А использовать стиль гравюры…

С.Ц.: Вот об этом я и говорю!

Д.М.: И, стилизуя под эту гравюру, просто делать свою историю. Вообще, там можно тогда прописать историю и сделать ее.

С.Ц.: Конечно.

Д.М.: А так это будет какая-то документалка, а не художественная тема.

С.Ц.: То есть делать из этих гравюр такую классическую анимацию. Можно было бы сделать, просто чтобы это двигалось, но это не интересно. Интересно как гравюры листаются, и в секунды вдруг что-то в них превращается в живое.

Д.М.: Мне кажется интересно, используя стиль гравюр, сделать свою историю, это первый этап. И второй этап – анимация. Лучше всего, если бы фон двинулся, и картинка двинулась, расслоение по слоям чтобы было, и это будет создавать очень интересный эффект объема, вообще как стереообъем в 2D изображении.

С.Ц.: 2D – это проще всего.

Д.М. У нас уже пошел разговор на профессиональные темы, которые читателей не касаются. Поэтому я выключаю диктофон. А мы с тобой продолжим без записи…

    Нью-Йорк – Санкт-Петербург, 2013

Фрагмент сценария со сценой для Энди Уорхола:

МАГАЗИН ИСКУССТВЕННЫХ ЦВЕТОВ

Пройдя через стеклянную дверь, Лиз оказывается в фантастическом тропическом лесу. Помещение забито растениями так густо, что стен не видно. Только фантастического вида деревья, кусты, обвитые лианами, покрытые яркими экзотическими цветами. Кажется, что она вошла в картину Анри Руссо.

Лиз блуждает среди растений, будто пребывая в состоянии транса. Мистическое чувство усиливается тем, что ветки, листья, цветы абсолютно неподвижны. Лиз осторожно дотрагивается до веток – ни листок не шелохнется. Все растения сделаны из пластика. Весь этот густой лес – как бы одна гигантская суперреалистическая скульптура.

Из глубины магазина, из-за деревьев навстречу Лиз выходит продавец. Внешне он удивительно напоминает Энди Уорхола. Те же длинные белые волосы. Те же очки.

ПРОДАВЕЦ Доброе утро, юная леди.

ЛИЗ Доброе утро.

ПРОДАВЕЦ Могу ли я вам чем-то помочь?

ЛИЗ Ммм… нет, не думаю.

Что, здесь нет ничего настоящего?

ПРОДАВЕЦ Ну, знаете…

ЛИЗ Нет, нет… Вы неправильно меня поняли.

Я не ищу другого. По-моему, все здесь прекрасно…

ПРОДАВЕЦ Да… Именно это я и хотел сказать…

Не понимаю, как можно любить живые цветы.

Они цветут так редко и все в разное время. Где еще вы увидите, чтобы фиалки и хризантемы цвели рядом друг с другом? Только у нас.

И потом… живые цветы так быстро теряют свою красоту: жухнут, вянут…

Настоящие художники всегда понимали преимущество искусственных цветов. Сезанн всегда писал только искусственные цветы. Только так он мог достичь совершенства в своем искусстве!

Наши цветы – тоже совершенство. Они никогда не завянут, никогда не умрут. В нашем магазине обитает вечность.

Это место похоже на рай, вам не кажется?

ЛИЗ (ощупывая веточку)

Эти листья никогда не засохнут, никогда не умрут?

ПРОДАВЕЦ Конечно, нет. Они же сотворены из пластика.

Пластмасса живет вечно. Хотите купить это растение?

ЛИЗ Да, пожалуйста. И вот это. И это тоже

(идет от одного растения к другому)

И это! И вон то, там.

Но как же я все это донесу? Как насчет доставки?

ПРОДАВЕЦ Да, конечно. Где вы живете?

ЛИЗ Нью-Джерси. Не могли бы вы доставить их сегодня днем?

ПРОДАВЕЦ О, если честно, я не уверен, что это возможно…

ЛИЗ Это очень важно. Так что, сможете?

ПРОДАВЕЦ Ну, мы попробуем. Диктуйте адрес.

    © Слава Цукерман, 1981

Эпизод II

Игла смерти

Виктор Мнемоник, Рашида Нугманова

Вместо Вступления: Навигатор эпохи машин

Выдержки Из Интервью С Уильямом Гибсоном

(ILLUSIONS, НОМЕР 19, ЗИМА 1992)

Уильям Гибсон до сих пор чувствует усталость от перелета, пока мы блуждаем по улицам Веллингтона в поисках кофе, сигарет и местечка для разговора. Предпочтительно всего сразу. Но нам не очень-то везет. Гибсон только что принял участие в дискуссии на тему «иных миров» с двумя другими писателями, условно фантастами. Ранее на этой неделе он сделал свой первый выход, «час с Уильямом Гибсоном», на Фестивале писателей и читателей в Веллингтоне. 1992 год. Для тех, кто не знает, Уильям Гибсон, уроженец Америки (Вирджиния) и резидент Канады (Ванкувер) – романист, которого считают создателем жанра «киберпанк», который он развил в своей трилогии (‘Neuromancer’, ‘Count Zero’, ‘Mona Lisa Overdrive’) и в сборнике коротких рассказов (‘Burning Chrome’). Он также написал в соавторстве с Брюсом Стерлингом большой роман о Викторианской эпохе ‘The Difference Engine’. Короче говоря, Гибсон чувствует себя как дома в обеих технологических эпохах: в новейшей и в старейшей. Вместе с Тони Чуа мы взяли интервью у Уильяма Гибсона для журнала Illusions в субботу 14 марта на Куба-стрит в Веллингтоне.

    Лоуренс Макдональд.

Уильям Гибсон: Хорошие советские художники – в числе самых серьезных людей, каких мне когда-либо доводилось встречать. Около двух лет назад я встретил казахского режиссера Рашида Нугманова, создателя фильма «Игла», который мне очень понравился. Это был первый советский боевик. И мы придумали план. Рашид стал самым молодым президентом казахского Союза кинематографистов в истории. Эта была одна из ранних весточек перемен, происходивших во времена ослабления системы. Они хотели избавиться от всех этих старых партийных подстав, руливших Союзом, и избрали этого парня, которому на тот момент было лет двадцать[29 - Билл ошибся, при избрании мне было 35. (Прим. Р.Н).]. Он был блестящим студентом, обучавшимся кинематографу в Ленинграде[30 - Точнее, во ВГИКе. (Прим. Р.Н.)], когда ленинградская панк-сцена была там в самом разгаре. Он крутился в этой среде, снимая подпольное документальное кино, кое-что из которого сейчас начинает циркулировать.

К съемкам «Иглы» он привлек советскую рок-звезду Виктора Цоя, поразительного парня из группы «Кино». Наполовину корейца, наполовину русского Брюса Ли, реального мастера боевых искусств, невероятно привлекательного. У нас намечалось совместное советско-американское производство с Виктором в главной роли, Рашид должен был режиссировать, а я – написать сценарий совместно с американским писателем Джеком Вомаком[31 - Джек Вомак (род. 1956) – американский прозаик и журналист. Один из наиболее известных писателей в жанре «киберпанк» (Прим. ред.)]