скачать книгу бесплатно
Переменная константа
Владимир Мищенко
Тяжело, когда ты попаданец. Значительно легче, если с тобой ещё пара крепких парней. Но плохо, когда прицепом с ними попадает ёще один, но очень нехороший человек. Он сам не живёт и другим не даёт. Осада замка, стрельба, погони – как без этого настоящим героям.
Это была его обычная, стандартная ночь. Накануне, между восемью и девятью часами вечера он накапал себе тридцать с небольшим капель валосердина и, уповая на фенобарбитал, попытался уснуть. Обычно это случалось ближе к одиннадцати для того, чтобы уже в час – час пятнадцать ночи проснуться с мыслью, что надеяться на сон бесполезно. Подтянул к себе лежащий справа на софе ноутбук, вошёл в интернет, почитал ленту новостей, изредка оставляя замечания и отзывы, потом, кликнув кнопкой, открыл электронную книгу и начал читать. За окном день уже полностью вошёл в свои права, когда он, коротко зевнув, потёр уставшие глаза, кликнув кнопкой, спрятал текст. Поднялся, достал из холодильника «Таурин», которым пользовался скоро уже двадцать лет, с тех пор, как ему поставили диагноз лучевая катаракта, и закапал в глаза. Жизнь теперь у него была мирная, спокойная и, по правде говоря, счастливая. Но она завершалась. Собственно, чего ещё желать шестидесятилетнему пенсионеру. На пенсии он был чуть больше двенадцати лет. По инвалидности. Мельком взглянул на часы – семь сорок пять. В распахнутое окно потихоньку вползала духота. Сложив простынь в четверо, накинул на глаза, и сделал ещё одну попытку заснуть. Иногда помогало. К его радости помогло и сегодня. Обычно, сны ему не снились, и лишь перед самым пробуждением проскакивал какой-то сюжет. Этот сон не стал исключением. На этот раз он стал зрителем какого-то широкоэкранного, широкоформатного, как было в новинку во времена его детства, фильма. Точнее – во весь экран показывали чьи-то ноги от колен и ниже. Судя по обуви – мужчина. Эти ноги шли. Просто шли. Без всякого смысла. По какой-то асфальтированной дорожке, по бокам – подстриженная зелёная травка. В левой руке, видна была только кисть, мужчина двумя пальцами сжимал ухо пушистого персикового цвета зайца. Через какое-то время пальцы руки пришли в движение и плотно обхватили заячью голову. И на фоне тёмной руки стала заметна пульсация красной точки. Мина? Смертник? Смертник или всё же где-то оставит игрушку, а сам уйдёт? Но он этого не узнал, т.к. боль в протезе пробудила его. Уставший, покрытый липким противным потом, он отправился в душ. Это было одно из его любимых мест, где, стоя под прохладным водопадом, он получал облегчение от боли, от хронического недосыпания, от недовольства жизнью. После душа он никогда не обтирался, продолжая удовольствие свежести. Съев, разогретый в микроволновке завтрак, задумался над традиционным вопросом «что делать?». Из окна в распахнутую комнатную дверь слегка просачивался освежающий сквознячок. Прогуляться, пока жара полностью не подавила все желания. Тенниска, футболка с коротким рукавом, лёгкие парусиновые брюки и мокасины. Ключ от квартиры в кармане. Что ещё нужно пенсионеру.
Естественно, все прогулочные дороги ведут в парк, лес или их имитацию. Тем более, полу культурный парк был в пяти минутах ходьбы. Для нормальных людей это было далеко не утро, поэтому много мам с детишками гуляли под тенью деревьев. Точнее, сегодня они стояли в тени огромной ивы. Какая-то VIP- персона стояла в центре небольшой толпы, и пыталась показать какая она хорошая. Персона была действительно випястая, потому как два бодигарда прогуливались вокруг них, добросовестно отрабатывая свои зарплаты. Народу вокруг персоны было много и пробраться поближе, чтобы задать свой вопрос, вечно недовольного пенсионера, было проблематично. Он остановился неподалёку и прислонился к берёзе, давая отдых ногам, точнее, своим протезам, и, заодно, вроде бы как незаметно, пытаясь подпитаться её жизненной силой, как написано в аюрведе. Пока ласково светило солнце, легкий ветерок, кокетливо улыбающиеся мамаши, одинокий папаша, очевидно идущий к жене и ребёнку, несущий в руке пушистого зайца персикового цвета. Полная идиллия земного рая.
Но на то и пенсионеры – вечно всем недовольны. Так и у него что-то засквербило внутри, вытесняя покой и создавая ощущение тревоги. И это ощущение росло. Его вдруг осенило. Он ещё не понял, что же он понял, а его ноги уже несли навстречу этому одинокому путнику. Несли – громко сказано. И он это понимал. Раскачиваясь, как утка, хватая ртом воздух, он спешил остановить трагедию. Перед его глазами за долю секунды промелькнул утренний сон. Чем всё закончилось во сне, он не знал, но чем закончится всё здесь, догадаться было не трудно. Воздух с хрипом вырывался из его лёгких, мешая крикнуть и предупредить. Единственное, что он догадался сделать, – протянул руку, показывая пальцем на мужчину. Неожиданное движение привлекло внимание телохранителей, а конкретно направленная рука, в конце – концов, обратила их внимание на террориста. Преступники тоже люди, и им свойственны слабости,– у него не выдержали нервы. Он побежал, удобнее захватывая для броска свою ношу. Надо было быть идиотом, чтобы теперь не понять, что произойдёт в ближайшие секунды. Но бодигарды не подвели. Только немного опоздали. Преступник успел замахнуться, как две пули, ударив его в грудную клетку, швырнули на землю. Заяц, слегка задержанный рукой, изменил траекторию и взлетел вверх. Пенсионер и оба телохранителя по-прежнему бежали к нему. Земное тяготение ещё не было отменено, поэтому заяц, совершив пару кувырков в воздухе, всё-таки упал на землю. Грибоподобный взрыв поднялся выше деревьев. Земля вздрогнула. В ближайших домах посыпались стёкла. Огненный смерч приподнял четыре тела, разорвал их на куски и бросил вниз, аккуратно, при этом, захватив четыре туманоподобных сгустка, и унося их сначала к облакам, а потом ещё дальше, куда-то к звёздам.
Этот энергетический корабль с четырьмя членами экипажа нежданным метеоритом ворвался в атмосферу какой-то планеты, и, наткнувшись на верхушку высокого дерева, лопнул, разбросав в разные стороны шары экипажа. Был бы там любопытный сторонний наблюдатель, он бы увидел на земле четыре полупрозрачных сгустка, разнесённых между собой на много сотен метров. Сгустки потихоньку растекались по земле, ещё более уподобляясь туману. Достигнув длины человеческого роста, стабилизировались и начали уплотняться по консистенции. К концу второго дня это были характерные приведения из земных фильмов-ужасов. К концу третьего дня на земле лежали люди из плоти и крови. Обычные голые люди. Они спали. Это мог бы увидеть любопытный, но его там не было. Всё произошло в тайне.
Природа просыпается рано. Утро начинается с пения птиц. Редкие покрикивания и щелчки, переходят в трели, карканье и прочий шум. Пробуждение у многих людей происходит примерно по одной схеме, особенно, пробуждение в необычном месте и когда не помнишь, как здесь очутился. Они неудомённо оглянулись. Поискали взглядом простыни, любовницу, соседей по больничной палате. Тщетно. Лёгкий ступор. Дополнительный вопрос – одежда. Постель, заменённая на лес, наводила на мысль об ограблении. Но память молчала. Абсолютно. И от этого становилось немного страшно. Неизвестность всегда пугает. Неизвестность пугает, но она же и заставляет действовать, пробуждает любопытство. Тем более, если нет вариантов. Относительно редкий лес, иногда кустарник и, при этом, полное отсутствие фиговых деревьев, убило последнюю надежду на набедренную повязку. Ищите и обрящете. Помня кто они, но, не понимая, где они, и немного стесняясь необычности обстановки, каждый из них пошёл своим путём, своей дорогой.
Первым к деревне вышел экс-террорист. Типичная деревенская глубинка. Мычание коров, блеяние коз, повизгивание, похрюкивание. Короче, деревенский пейзаж. Около десятка убогих деревянных изб под соломенной крышей.
– Вот же, уроды. – Гневно сплюнул он. – На дворе двадцать первый век, а они не могут себе нормальные крыши сделать. Спилась Россия – матушка и горбачёвский сухой закон не спас. Что за дома?! Везде в Европе чистота и порядок, а здесь, как в средние века. Недалеко они от собственной скотины ушли. Ничего, мне, главное, одежду раздобыть да где ближайший город узнать. Потерплю.
Но как ни вглядывался он на заборы да во дворы, но нигде одежды на верёвках не увидел. Голыдьба, ёшкин кот. Зато на поле разглядел пугало. Рубаха была дыра на дыре, а штаны приличные. Относительно, конечно.
– Если как в древние времена, то тогда уж лучше в древнюю Грецию. Там многие голышом ходили и нормально. Проституция, любовницы узаконены были. Что не жить. Хм, надеюсь я в России? – Как-то непроизвольно проскочила мысль. – Глупый вопрос. Кто ж меня за тыщу верст заграницу повезёт. – Успокоил он себя, идя тропинкой в деревню.
Тревожный колокольчик забухал колоколом, когда он, умиротворённо разглядывая окрестности, увидел в поле пахаря, идущего за конём. Вроде бы ничего, но в руках пахаря была деревянная соха. Какая бы не была глухая деревня, но даже и там стальные плуги. Пускай сажают «под лошадь», но не деревянной же сохой. Ещё со школы он помнил, что такое было только ДЕЙСТВИТЕЛЬНО в средние века и ранее.
– Ничего не пойму. Хотя сейчас я уже ничему не удивлюсь. Если честно, боюсь, что придётся удивиться. Ничего, язык до Киева доведёт, или, как говорил мой дед, до Магадана, где он десятку отсидел от звонка до звонка.
Тропинка привела его к избам. Во дворе бегали голые пацанята, а дородная женщина копалась в огороде.
– Здравствуйте, уважаемая.– Поздоровался он, в тайне боясь ответа на незнакомом языке.
Женщина медленно распрямила явно больную спину и оглядела путника.
– И вам здравствовать.
– Она ответила на русском языке! – Мысленно обрадовался он. – Я в России. И это главное.
– Скажите, как пройти до ближайшего города и сколько километров до него. Я немного заблудился. Ребята уехали на машине, а меня пьяного забыли. Бывает такое иногда, понимаете.
– Вот по этой дороге, господин, и иди. Аккурат к обеду и придёшь в замок барона.
– Какого барона? – Автоматически спросил он, не осознав, как к нему обратились.
– Нашего, конечно. Он здесь один на два десятка деревень. Какого же ещё? Ведь к нему уехали господа. Здесь больше некуда ехать, потому как до ближайшего города три дня на телеге. А если ваши друзья уехали в Степное, то до него пять вёрст. Тогда тоже по дороге. В версте от нас будет развилка. Аккурат там повернёте направо, и дорога приведёт в деревню.
– Степное?– В шоке повторил он. – В Степное?
– Да, в Степное. А ты ж не помнишь куда идти?
– Не помню. Не знаю.– Честно признался он, пребывая в ступоре.
– Ну, мил человек, ты напился. Да и вид у тебя. У соседа пугало лучше. Ты что хоть помнишь?
– Ничего. Абсолютно ничего. Где я? Какой сейчас год?
– Да-а. Пойдём-ка к старосте. Он всё решит. Он у нас мужик умный, не даром старостой назначили. Он у нас даже грамоту знает. А зачем она нам в поле-то. Вот то-то и оно. Я об этом и говорю.
Через два двора был дом старосты.
–Луций! Луций! Принимай гостя. Заблудился. Ничего не помнит. Вроде с благородных. Сам разбирайся.
Во дворе практически такой же развалюхи стоял столик, за которым, с чувством собственного достоинства, пил чай крепыш, под пятьдесят, с хорошим, пивным брюшком.
– Ну, что кричишь? Ты ж не на базаре. Вижу я, вижу. Заводи во двор, раз привела. Рассказывай.
– Да что рассказывать. Вот, говорит, напился, ничего не помню, друзья пьяного бросили, то ли забыли. Ты сам с ним поговори, а я баба простая. Мне бы поработать, а языком трепать это господское дело.
– Ты мне языком потрепи. Барон узнает, так живо сотню плетей назначит, чтоб место знала. А это, значит, ты беспамятный?
– Получается, я.
– Тогда рассказывай, что помнишь.
– Понимаете, выпили мы с друзьями. Потом ещё. Проснулся – никого. Одежды нет. Шёл пешком, пока не вышел к вам.
– И как же тебя зовут? Откуда родом?
– Не помню. Совсем.
– А самое последнее, последнее, что помнишь?
– Последнее? – Последним было то, что он получил сильный удар в грудь и полетел куда-то, а сверху на него летел жёлтый заяц, смешно похлопывая себя по щекам.– Не поверите – жёлтый заяц.
– Да, точно напился. С пьяни и не такое привидится. А что ещё?
– Ничего. Совсем. Очевидно у меня амнезия.
– Кто?
– Амнезия. То есть потеря памяти.
– Учёный. А по морде – деревня деревней. Но, если даже я не знаю таких слов, значит, точно – из благородных. Может, и байстрюк, но из благородных.– Думал староста, задумчиво почёсывая голову.– Баронских байстрюков я знаю. Получается, пришлый. Так ни города, ни деревни своей не помнишь?– Уже вслух произнес староста.
– Абсолютно.
– Нет, значит, и сюда нет. Поживи у нас пока, мил человек. Поспрашиваем, узнаем, тогда и домой отправишься. А жить будешь на окраине. Там недавно изба освободилась. Да и от кузни недалече. Кузнецу помогать будешь, он тебя и кормить будет. Проводи гостя, да языком особо не трепи. Поняла?
– Да что ж не понять. Ты, Луций, как старостой стал, так сразу себя господином почувствовал, не подступишься. Чуть что, сразу плетьми пугаешь.
– Во всём порядок должен быть. Ты же знаешь. За это меня и выбрали, чтобы порядок блюсти. Давай уж, иди. Чай, небось, уж совсем застыл.
Домик ему достался не хуже, но и не лучше. Как он узнал, хозяйка всего седмицу назад представилась, пережив мужа всего на два месяца, поэтому дом не успел придти в состояние заброшенности и обветшалости. Работодатель и кормилец оказался, как и большинство кузнецов, неразговорчив. Кивки головой да пристальный взгляд на тебя или на что-то заменяли ему почти все слова.
– Эллочка-людоедка, какая-то. Только я на Остапа Бендера что-то не очень похож. – Часто думал Грегор, а именно так решил назвать его староста, глядя на кузнеца, и пытаясь понять, что он хочет на этот раз. Ничего, стерпится-слюбится, но только в нормальном понимании, а не как в древней Греции.– Сразу же быстро добавлял Грегор. Неделя сменила другую. Такое положение дел не устраивало экс-террориста – ни одного заказа, ни одного убийства. Душа требовала активных дел, душа требовала перемен. А тут, кстати, ему приглянулся местный бомж. Хотя место жительства у него было, но ленивый был до умопомрачения, и, оказывается, жадный. И это главное.
– Прошка!– На свой манер окрикнул Грегор худенького мужичка с лисьими чертами лица. – Опять филонишь. Смотри, старосте надоест, так кнута выпишет.
– Не-е. Не выпишет. Он мой дядька. Поругает, погрозит и успокоится.
– Хорошо устроился. Никаких проблем.
– Чего? Я господских слов не разумею. Мы простые.
– Мы – Николай Вторый. Ядрёна вошь. Забот никаких нет, говорю.
– Да как нет. Выпить хочу, а денег нет.
– Так заработай.
– Ха, от работы даже кони дохнут, а я хворый. Мне нельзя работать.
– Слушай, хворый, дело есть. Можно денег хорошо срубить.
– Чего?
– Вот же наказание. Можно быстро, не напрягаясь денег заработать. Поможешь мне, четверть денег тебе дам. Ночью поможешь, дорогу покажешь. На месте чуток подмогнёшь. И всё. Утром с деньгами вернёмся.
– Утром? Подмогну. Если утром с деньгами, то я всё что скажешь сделаю.
– Тогда с сумерками и приходи. До развилки, я слышал, всего верста будет?
– Ага. А что?
– Там всё и объясню. Пока иди и никому о сговоре не говори. Ни матери, ни дядьке.
– Понял. Не дурак.
– Надеюсь.– А мысленно добавил.– Надеюсь, не полный придурок. Да, что есть, то и приходится брать. Выбора нет.
Летние ночи коротки и светлы. Свет не смущал опытного убийцу. Он мог грабить и днём, но днём надо быть в кузне, создавать алиби законопослушного гражданина. Проведя рекогносцировку местности, проинструктировал напарника по разным вариантам и спрятался на дороге, ведущей в Степное. Точнее, из Степного в замок и далее в город. Прошка рассказал ему о домике лесника, которого запороли плетьми ещё в прошлом году, но нового так и не прислали. Домик временно пустовал и вполне годился для хранения лошадей, если удастся добыть. А зарыть деньги – земли везде хватало. Грегор любовно попробовал остроту накануне наточенного кинжала. Каждый кузнец был обязан в конце месяца привезти барону или два двуручных меча, или же три длинных кинжала. Его работодатель отдавал предпочтение кинжалам. Этот кинжал был откован вчера в черновом варианте. Оставалось лишь наточить его и придать товарный вид. Собственно, поэтому он и остался в кузне, а не был спрятан кузнецом у себя в доме. А точить ножи Грегор умел и любил, как и обращаться с ними.
Надеясь перехватить телегу из деревни, получилось в точности наоборот. Со стороны баронского замка показалась еле ползущая телега, запряженная хилой лошадёнкой. Если бы лошадь пошла по дороге в их деревню, неизвестно ещё, как поступил бы Грегор, но лошадь пошла в Степное.
– Э-э, мужики. – Начал работать Прошка.
Мужики встрепенулись. Один из них протянул руку под мешковину. С него и начал Грегор. Хороший камень, грамм на триста, со свистом пролетел и ударил прямо в висок. Бросок и ещё один схватился от боли за грудь. Дальше в ход пошёл кинжал. Не прошло и трёх минут, как на телеге остались только трупы.
– Ну, что, Прошка, иди смотреть добычу.
Робко, непривычно, слегка испуганно подошёл Прошка.
– Не бойся, Проша. Они уже не причинят вреда, а деньгами поделятся.
Им повезло. Крестьяне возвращались в деревню после продажи в городе продуктов. От такой суммы, полученной на халяву, Прошка просто обалдел.
– Держись меня, Проня, богатым будешь. Ещё твой дядька завидовать тебе будет. Только смотри, не разболтай на радостях, а то сразу на дыбу вздёрнут. Барон думает, что только он имеет право грабить, поэтому всех конкурентов сразу же убирает. Причём жестоко. В назидание другим.
– Да, понял уже. Не дурак. Прикопаю в надёжном месте. Завтра опять придём?
– Не. Завтра кинжала не будет. А как без него. Видишь, второй шустрый оказался – увернулся от камня. Не, рисковать не будем. Кузнец сделает третий кинжал, так и пойдём. Только смотри, не начни тратить деньги на радостях.
– Ха, шутишь? Где тратить-то их? До города три дня пути. А пить брошу. Теперь у меня есть деньги, так зачем их тратить попусту.
– Да ты не так прост, Проша. Молодец. Я тебя недооценил. Мы с тобой
сработаемся. Давай, распрягай коня и веди на заимку лесника. Скоро утро.
Первое ограбление прошло незаметно для населения, но второе вызвало опасение, а третье – тревогу. Даже в их деревне. Люди барона обшаривали все окрестности и всегда быстро находили пришлых разбойников. Свои-то не грабили – в деревне все, как родственники. Чтобы не привлечь внимание к деревне, надо было в четвёртый раз ограбить именно своего сельчанина.
– Именно поэтому, Проша, надо будет ограбить и убить нашего. Да, кому-то не повезёт. Что ж поделаешь. Жизнь такая. Каждый выживает в одиночку. Понимаешь, люди делятся на две категории – волки и овцы. Овцы постоянно в поле. А мы – волки. И ты должен доказать, кто ты. Ты встанешь и убьёшь. Убьёшь овцу, чтобы волк получил свою заслуженную добычу. Это будет твой экзамен. Если ты пройдёшь этот тест, то тогда ты станешь моим партнёром, и я стану тебе давать не четверть, а уже треть добычи. Но докажи мне, что ты волк, что ты настоящий хищник! Ты понял меня, Проша.
– Да не понимаю я ваших господских слов. Одно понял – докажу, что я волк и добыча мне принадлежит по праву сильного. И я буду получать треть добычи.
– Молодец. На счёт трети ты сразу врубился. Сегодня и пойдём. Встретимся на развилке.
Если в человека изначально была заложена гниль, то, как не называй себя, хоть Иуда Искариот, хоть Прошка – лентяй, всё равно, со временем, он совершит подлость. Просто ему нужно создать условия. Человек каждый день совершает выбор. Осознанный выбор. Человек с душою Данко, способный вырвать собственное сердце во спасение других, пожертвует собою. Человек с душою Искариота, пожертвует другими. Грегор – циничный и жестокий убийца, хорошо разбирался в людях и своих определял достаточно быстро.
Их земляк на телеге оказался один, поэтому Грегор специально отошёл подальше, чтобы дать полную свободу своему подопечному. Если бы Прошка проиграл, то на него и списали бы все грабежи. Отрицательный результат тоже результат. Но Прошка оказался способным учеником и не подвёл наставника. Денег было всего две медные монеты, но лошадь, как говорят, и в Африке лошадь. Это была уже четвёртая лошадь. Пора было продавать, чтобы не гнать целый табун и с ним же и засветиться. Выждав, когда кузнец повезёт в замок кинжалы, Грегор и Прошка, связав лошадей цугом, погнали их в город. А чтобы не нарваться на стражу, поскакали напрямик. Грегор собрал все свои накопления. Возвращаться в деревню он не собирался.
Они, по словам Прошки, весьма удачно продали лошадей и разделили барыш. Под предлогом, чтобы вдвоём не засветиться перед земляками, Грегор простился с Прошкой и, наконец-то, зашёл в трактир, чтобы выпить и по-человечески расслабиться. Жизнь налаживалась. Грегор, по привычке, сел за угловой столик лицом ко входу, заказал два больших пива и свиную отварную ножку с зеленью.
Вторым вышел к людям бывший бодигард Дима. Внешне он был похож на своего напарника. Его отличали лишь по белому «ёжику» на голове в отличие от рыжего у Аркадия. Деревня, к которой вышел Дмитрий, называлась Выселки и насчитывала всего шесть дворов, но и там был, естественно, свой староста Хольц. Дмитрию, как профессиональному «качку», повезло меньше. Одежда, которую он смог стащить, оказалась мала. Ну, очень мала. И в ширину, и в высоту. Пришлось штаны использовать на манер фартука, завязав на пояснице штанины на узел. Минимальные требования культуры были соблюдены. Дмитрий не особо озадачивал себя бесполезными вопросами, типа: «Ну откуда в Африке воронежские улицы?». Возможно потому, что он был не из Воронежа или не смотрел мультик «котёнок, с улицы Лизюкова». Поэтому, услышав ответ на родном языке, а как же иначе, сразу спросил, как найти начальство, и проследовал по указанному адресу. Вскоре туда же прибежал и хозяин Диминого фартука. Хозяин был местный, Дима – пришлый и вокруг него стояли местные мужики. А это уже повод показать, кто в доме хозяин. На трепание языком флегматичный Дима не реагировал, но, когда, не получивший никакого отпора, хозяин замахнулся на него рукой, то Дима просто хлопнул его сверху кулаком по голове. Не сильно. Но Дима был на голову выше и килограмм на пятнадцать тяжелее. Получился эффект кувалды. Все мужики оценили легкость и небрежность удара по достоинству.
– Так, со штанами разобрались.– Подвёл промежуточный итог староста.– Ещё раз: как тебя зовут и откуда ты?
– Я ж говорю, Димой меня называют, Дмитрием.
– Ох, ну и имена стали детям давать. Если помнишь только имя, то звать тебя будем по-нормальному – Митрас. Запомнил? Вот только куда тебя деть, куда пристроить беспамятного такого? Землю пахать? Ты вон какой бугай.
– Не, ты что. Я никогда колхозником не был. Не буду.
– Хм, не буду. Тогда в кузню иди. Будешь кувалдой махать, но только не по голове, а с пользой для дела.
– Ну, кувалдой – это другое дело. Это, типа, качалки. Это по мне. Согласен.
– Ну, наконец-то. Эй, пацан. Отведи человека до кузни. Скажи, я прислал. Пускай на постой возьмёт да к работе приставит.– А потом, обращаясь к Митрасу.– Кузнец всё равно холостяк. Поживёте пока вместе. Поживём – увидим.
Местный кузнец был высоким крепким мужчиной, но, как оказалось, на пол головы меньше квартиранта. Настоящие мужики уважают чужую силу и, если не появляется треугольник в виде женщины, то обычно становятся друзьями.
Митрас в прошлой жизни, как боец спецназа, занимался рукопашкой, немного – нунчаками, шестом, а вот мечи считал детской забавой и глупым времяпрепровождением. Оказалось зря. Три длинных, почти по метру в длину, меча ждали отправки в замок. Митрас, как боец по натуре, не мог этого упустить и напросился на курсы по фехтованию мечом. Естественно, с мечом у него был только, как говорят, бой с тенью, а в спарринге они работали увесистыми брёвнышками из молодых деревцев.
