Соня Прекраснохвостая из Зачарованного леса. Сказка для детей

скачать книгу бесплатно

Соня Прекраснохвостая из Зачарованного леса. Сказка для детей
Мария Мирвасон

Главная героиня книги – белка Соня. Она родилась и живет в прекрасном лесу. Думает, что она просто маленькая белка, заводит друзей, обнаруживает тайну, влюбляется, уезжает из леса. А потом оказывается, что самая большая тайна – это она сама.

Соня Прекраснохвостая из Зачарованного леса

Сказка для детей

Мария Мирвасон

© Мария Мирвасон, 2022

ISBN 978-5-0056-3111-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мария Мирвасон

Я посвящаю эту сказку моей семье и одной белке по имени Соня, которая подарила мне свою дружбу и приходила в гости на протяжении нескольких лет.

Она —то мне и поведала мне эту историю.

.

Глава 1 Зачарованный лес Знакомство

Если для вас жизнь обитателей Зачарованного леса – тайна за семью печатями, то история про нашу героиню может оказаться любопытной.

В первые недели своей жизни Соня и не догадывалась, что делается за окном их с братом комнаты, они лежали в просторной люльке и разглядывали причудливые узоры обоев: густые лианы обвивали деревья, на ветвях выделялись яркие большие пятна, то есть сначала Соня думала, что это пятна, мало ли обоев с рисунком ничего не обозначающим, кроме того, что их создатель смертельно скучал за работой, а значит занимался не свои делом в жизнь. Постепенно пятна стали превращаться в волшебных птиц, с изогнутыми клювами и фантастическим оперением, переливающимся всеми мыслимыми цветами, птицы казались сказочными, даже младенец в люльке понимает, что таких птиц не бывает, не может быть таких красок, это выдумка. А потом, мама сказала, что бывает, что родина этих птиц- на другом конце света и раньше они никогда не приезжали к нам, но сейчас эти птицы живут и в нашей стране, только в городах, конечно. И называются эти птицы попугаями.

Засыпая, Соня загадывала, что, когда она вырастет, она обязательно встретится с такой птицей, ей казалось, что на свете нет ничего прекрасней, чем любоваться таким красавцем. Он не станет ее толкать и дергать за хвост, как ее непоседливый братец. Попугай конечно знает самые интересные сказки, даже интереснее, чем рассказывает мама, и еще он наверняка умеет танцевать, и они смогут кружиться в танце, конечно, Соня уже будет взрослая и научится бегать, прыгать и танцевать.

Первые полтора месяца Сонина жизнь состояла из приходов мамы, которая кормила ее и брата Тимофея. А когда у мамы было время – играла с ними, остальное время Соня коротала за разглядыванием обоев под аккомпанемент детского радио канала, по которому с утра до вечера передавали восхитительную музыку, песни, читали стихи, транслировали детские спектакли. Еще Соня играла с Тимофеем, когда они не ссорились, потому что характер у братца был несносный с самого рождения. Но самое любимое время у Сони был вечер: мама заканчивала свои многочисленные дела, приходила к ним в детскую, рассказывала сказки и интересные истории про обитателей леса, где они проживали, истории страшные и смешные, иногда непонятные, а перед тем, как погасить свет, мама им пела песню:

Там котик усатый
По садику бродит,
А козлик рогатый
За котиком ходит;
И лапочкой котик
Помадит свой ротик;
А козлик седою
Трясёт бородою.

Соня не знала пока, какая у козлика борода и котиков видела только на картинках, но как же ей хотелось быстрее вырасти и увидеть все это самой.

Все изменилось, когда они с Тимом научились сами вылазить из кровати и начали ползать по всей комнате. Как только мама в первый раз увидела малышей вне люльки, она объявила, что они уже подросли достаточно, чтобы начать выходить из своей комнаты, бегать по дому и обещала устроить праздник с таинственным названием «Каша», на который должны быть приглашены родственники, друзья дома и соседи по их улице, под названием Большая полянка. Самое важное, что ожидала Соня с нетерпением от праздника —это обещанный приезд прабабушки Серафимы, о которой слагали легенды, белка Серафима была глава клана белок всего Зачарованного леса. Что это значит Соня толком не понимала, но то уважение в голосе, с которым мама говорила о прабабушке приводило Соню в трепет. Праздник мама назначила через неделю, но за это время столько всего случилось, что чудо, что он вообще состоялся.

Дом белки Агафьи, так звали маму Сони, находился на высокой лиственнице, выглядел, как большущий двухэтажный скворечник-теремок, синего цвета с красной крышей, дом был увит ползущим растением с мелкими листьями и розовыми цветами, вечером цветы начинали благоухать, наполняя весь дом изысканным ароматом. На первом этаже Сониного дома располагалась кухня с гостиной и три кладовых, а на втором- родительская спальня и детская, при каждой спальне были свои маленькие ванные комнаты, вернее у мамы была ванная, а у малышей душевая кабинка и детское корыто, где плескались и плавали каждый вечер Соня с Тимофеем, которого мама звала Тимоша, а Соня просто Тим. Был еще балкон, переделанный под кабинет папы, заваленный чертежами и многочисленными странными предметами, которые Сонин папа в разные годы коллекционировал. И чего там только не было.

Лиственница, на которой располагался дом- была их собственностью, больше на ней никто не жил, что было редкостью в их густозаселенном лесу, да и помимо большого дерева Сониной семье принадлежал участок земли с садом, огородом и множеством разных сарайчиков, орехохранилищ, овощехранилищ и прочих необходимейших каждой уважающей себя белке складов, тем более почтенной матери семейства. Про самую большую гордость Агафью- подвесные сады, я расскажу позже, такая эта удивительная вещь, что, пожалуй, не встретишь больше нигде, так что на ней надо останавливаться специально, а не между делом.

В первую прогулку по дому, под руководством мамы, научившей бельчат спускаться и подниматься по лестнице, забираться за семейный обеденный стол, а не такое это и простое дело, как может показаться. Ведь в беличьих кухнях столы, с круговым диваном вокруг столешницы висят почти под потолком, белки наверху уютнее себя чувствуют и любят есть и болтать в воздухе лапами, если они еще не очень взрослые. Конечно, у белок есть и обычный стол, в гостиной, все-таки не все звери любят сидеть под потолком, а белка Агафья была гостеприимной белкой и заботилась об удобстве всех, кто к ней приходил в гости. На стене кухни висели большие часы с кукушкой, не настоящей, а игрушечной, а настоящим жителем часов была домашний питомец муха Тося. С Тосей малыши были знакомы, она не раз прилетала к ним в детскую пообщаться. Впрочем, разговорчивой Тосю назвать было сложно, изредка она издавала брюзжащее жужжание и только. Тося была старой мухой, раньше она проживала в семье папы бельчат. Помнила и любила папу с детства. В новом доме с мамой отношения были натянутые, по-моему, мама слегка ревновала папу и считала муху назойливой и беспардонной. Когда папа был дома, Тося любила сидеть у него на плече. Маму такая Тосина близость с папой раздражала. Так и жили.

Больше всего Соне и Тиму понравилась гостиная, в ней была очень красивая светлого дерева мебель, большой двухэтажный диван, белый с цветами, мама сказала, что это ее любимые цветы- пионы и фиолетовые ирисы. Белки предпочитали располагаться на втором этаже дивана, напротив дивана стояла пара плетеных кресел и полированный комод, который оказался вовсе и не комодом, а музыкальным инструментом, на котором мама обещала научить Соню и Тиму играть. Соня готова была начать сразу же, а Тим, как обычно, на любое предложение ответил: «Нет, вот еще, что я девчонка играть на музыкальных инструментах». Такой уж он был упрямец. На крышке пианино лежала вишневая газовая салфетка, а на ней стояли многочисленные фотографии в рамках. И кого на них только не было. Соня даже не представляла, что бывают такие странные звери. Но в первую очередь мама показала им две большие фотографии в красивых рамках, украшенных ракушками. Это был их папа Степан, впрочем, Степаном его называли только старшие родственники, а друзья и мама звали белку папу Стивом, так папу прозвал в юности его приятель по инженерной школе, который был итальянской белкой из Италии, даже из самого города Вероны, известной по самой трагической истории любви всех времен и народов. Итальянец сначала пытался выговорить имя Степан, получалось у него Стиопа, Стиопа, потом перестал стараться и начал называть приятеля Стивом, так оно и пошло. Мама часто им рассказывала про папу, какой он замечательный белк, что она его очень любит и он их тоже очень любит, про папину важную работу, их папа был архитектор высотник, он умел строить разные высотные и подвесные сооружения, мосты, например, и небоскребы. Папа часто уезжал в дальние командировки, поскольку небоскребов в их лесу никто не строил, желающих жить в многоквартирном доме среди зверей не было, каждый хотел иметь хоть маленький, да свой домик, пусть даже и не совсем домик, а, например, дупло или гнездо. Поэтому папа бывал дома редко, в основном в отпуск и на праздники, а остальное время проводил в разных городах, и судя по кипе открыток, которые он любил присылать маме, где он только не строил. Фотографии папы было две: летняя и зимняя. Потому что белки летом и зимой выглядят совсем по-разному, и если увидеть фотографию, например, летней белки, то встретив ее зимой, и не признаешь. И цвет шубы не тот, и пушистость разная, летом белки худые, а зимой совсем даже нет, а главное, зимой белки носят густые кисти на ушах, поди узнай кого-нибудь с длиннющими кистями, если видел его с маленькими круглыми ушками, как у полевой мыши. Папа был настоящий красавец, на летней и зимней фотографии, Соне больше нравился летний папа, может быть от того, что выражение глаз на фотографии было полным любви и он кому-то протягивал букет синих цветов, Соня таких еще ни разу не видела, но сразу догадалась, что рядом с фотографом стояла мама и именно не нее так смотрел папа. Тиму же конечно понравился папа зимний, крупный и очень сильный, в элегантном костюме в горох, он стоял перед игрушечной подвесной железной дорогой, мама объяснила, что это не игрушка, а макет. Папа с указкой что-то показывал на макете, вокруг толпилось много разных зверей, все слушали папу, не сводили с него глаз, а многие даже стояли с открытым ртом, так были поражены его интересной речью. Папа входил в лесостроительный комитет, и мама обещала, что папа сам расскажет, чем он в этом самом комитете занимался.

– Мама, а когда вернется папа? Может он приехать вечером? А на Кашу он приедет?

– Не выдумывайте, папа сейчас очень далеко. Он сможет вернуться в лучшем случае на новый год?

– А когда это будет- новый год?

– Как только к нам приедет Дед Мороз. Он живет в Северном лесу, очень далеко, там круглый год царит зима. В нужное время Дед Мороз садится в ледяную карету с волшебными белыми конями, умеющими летать по воздуху. Как только дед Мороз приезжает, начинается новый год.

– А как мы узнаем, что карета прилетела?

– Как только мы в гостиной поставим большую елку и станем наряжать ее елочными игрушками. Всему свое время, болтуны, выпивайте молоко и идите спать в свою комнату. Хватит с вас на сегодня впечатлений, а мне пора на собрание жителей Большой поляны к сове Даше.

– Мама, а что такое собрание?

– Вырастете, узнаете. Все взрослые собираются вместе и обсуждают важные вопросы, сегодня вопросы благоустройства. В прошлом году мы не помогли выдрам почистить берег реки и сделать запруду, и все лето никто не мог пользоваться купальней на реке, куда это годится. Приходилось ходить в жару поплавать на озеро, а это далековато. Сегодня надо решить важный вопрос с купальней, распределить работы. И по мелочи накопились вопросы. Все, спать, сегодня без сказки, маме некогда!

Бельчата улеглись в свои кроватки, из люльки они уже выросли, немножко пошептались и начали засыпать, как услышали странный шорох в районе окна. Так началась интереснейшая ночь для Сони, Тима и беспокойнейшая для их мамы и других обитателей Большой полянки.

Глава 2 Неожиданная гостья

Соня подбежала к окну и резко отдернула штору. На подоконнике стояла летучая мышь, бельчата видели таких в книге с картинками. Мама говорила, что встретить их сложно, они ночные звери, летают в лесу, когда все белки сидят по домам.

Мышь показалась Соне опасной, она широко улыбалась, пугая двумя рядами острых зубов, черные перепончатые крылья были сложены на манер широкого плаща. Мышь молчала, глядя на Соню. Соня, переборов страх, решилась заговорить первой.

– Здравствуйте. Вы, наверное, к маме? Она ушла на собрание.

Мышь молчала.

– Меня зовут Соня. А это мой брат —Тим. Может быть мы вам можем помочь?

Мышь не произнесла ни звука.

– Вы здоровы? У вас болит горло, и вы не можете говорить?

Наконец, мышь горестно усмехнулась, повернулась спиной, расправила для полета крылья и коротко отдала приказ.

– Садитесь оба мне на спину. Увидите все сами.

Соня с Тимофеем замерли. Происходящее казалось невероятным, как поступить? Они только сегодня впервые побегали по своему жилищу и покинуть дом самим без разрешения? На спине у незнакомки улететь в неизвестность. Происходящее напоминало сон.

Неожиданно для самой себя Соня решительно запрыгнула на подоконник и уселась на спину посредине крыльев летуньи, через мгновение за Соней устроился Тимофей. И мышь взмыла в окно. Соня прижалась грудью к спине мыши, они вылетели в лес, внизу замелькали деревья, полянки, начинало смеркаться, но было видно внизу проходящих зверей, доносились обрывки фраз, разговоров, было слышно, как шумит лес. Они пролетали над рекой, потом над лесом, наконец мышь начла снижаться. Почти в темноте бельчата оказались на поляне. По кругу на поляне стояли странные темные громадины- гладкие камни огромных размеров. Соня с Тимофеем жались друг к другу, их разбирало любопытство, но подойти и разглядеть камни поближе было немыслимо, такие они были страшные. Мышь сложила крылья и заговорила.

– Я давненько наблюдаю странные сборища на этой поляне. Дважды в месяц: в полнолуние и новолуние. Поляна эта не так уж и далеко от центра леса, но почти всегда безлюдна. Про камни эти никто толком не знает, кто и зачем их сюда поставил, а главное- как. Да десяток медведей не сдвинут один такой камень, тем более, что наши медведи не камни привыкли таскать, сами понимаете, не царское это дело. Жить с этими камнями никто не рвется, даже птицы редко залетают на эту поляну, а кто залетал, говорят, что если посидеть посреди этих камней некоторое время, в ушах раздается странный свист, холодеет в животе, а в теле поселяется неуверенность. А какой птице это понравится? А я с детства люблю лес исследовать, мне все знать надо и одиночество люблю. Мы- летучие мыши хоть и бодрствуем в основном по ночам, но ночью в лесу не все спят, к сожалению. Много зверей и птиц ходят, летают, норовят пристать с вопросами, зазвать в гости, гостеприимные у нас все в лесу, что может и не плохо. Но я мечтать люблю. Что мне в гостях делать? Все разговоры не переговоришь, новости не обсудишь. В лесу все время что-нибудь происходит. Меня, кстати, Кирой зовут.

Кира прикрыла глаза, вздохнула и продолжила.

– Первый раз несколько месяцев назад подлетаю к этой поляне, смотрю —огоньки светятся, ночью. «Ничего себе», – думаю. «Кто это пикники по ночам устраивает?» Решила вплотную не подлетать, мало ли, может парочка влюбленная, что им мешать. Приземлилась вон на тот старый дуб, сейчас его и не видно почти. Спряталась за листвой, смотрю. Огоньков таких раньше не видела, как светляки, только в клеточках маленьких и собранные в гирлянды, как на ёлках новогодних. А, вы же гирлянду не видели еще. На одну веревку собраны мигающие игрушки, вот на что похоже. И висела эта гирлянда светлячков посреди пространства, в воздухе вокруг поляны, а на поляне творилось непонятное. По кругу внутри глыб каменных катались попарно шары энергетические- переливающиеся сияющие, несколько пар таких шаров видела в ту ночь, семь что ли, не помню уже точно.

Шары эти как живые и не живые одновременно, сияние от них, свет живой, красивый очень. И мощь чувствуется, не просто сила, как от борцов медведей на состязании, а сила небывалая, не звериная. А посреди шаров сидит белка. Прабабушка ваша-Серафима. С закрытыми глазами, и шепчет что-то, не разобрать. И всполохи света над поляной то и дело поднимаются. А потом Серафима глаза открывает, произносит что-то, гирлянда светляков гаснет. И шары гаснут, и пропадают, а из них, судя по звукам вылазят звери какие-то. Но они все в плащах с капюшонами. Сразу прилетают птицы черные за каждым таким в капюшоне, вороны. И звери эти на этих воронах разлетаются. Пробовала проследить пару раз. Да куда мне за вороном угнаться. И прабабушку вашу ворон увозит. Но это не новость. Она почти всегда по лесу на вороне передвигается, всегда так было, как говорят сторожилы.

После первого раза начала я следить за поляной, чуть не каждую ночь сюда прилетала, понравилось, место пустынное, сиди мечтай в одиночестве, как я люблю. Но главное, любопытно мне стало, что это такое происходит в лесу. Прабабушку вашу все знают, уважают ее, она ведь лекарь в лесу лучший, прием больных не ведет, конечно, но во всех самых сложных случаях- к ней бегут. А кроме как помочь при болезни не любит она разговаривать. Спросить —то у нее можно, но она любопытствующим ответы не дает, отмахнется, посмотрит строго еще. А кому приятно, когда ведунья смотрит загадочно и молчит. Да ее еще и найти в лесу мудрено, сама появляется, когда кто серьезно занеможет. Дом-то ее известно где, так бывает ли она дома- никто не знает, говорят, что свет в окнах очень редко горит. Подумала я, и не стала вопросы задавать, не будет мне ответа. Просто следить стала и доследилась. Два раза в месяц слетаются они. Вороны с седоками и прабабушка ваша. Потом шары эти начинают мерцать, гирлянда загорается. Серафима всегда в центре. Шаров по-разному бывает: и четыре пары было, и девять, чаще семь. Зрелище это-глаз оторвать невозможно, счастьем наполняешь, когда смотришь, а в голове пусто-ни одной мысли. Тихо и покой такой непоколебимый. Смотрела бы да смотрела, но сил больше моих нет. Хочу знать, что это происходит, что за представление, что за танец такой. Обряд что ли? Может магия такая? Знать хочу. Пыталась и поспрашивать осторожненько: у самых любопытных и у долгожителей наших. Так, издалека заходила, не репетирует ли в лесу какой-нибудь театральный кружок? Или танцевальный? Говорила, что показалось мне в полете, что декорации какие-то стояли и звери двигались синхронно. Все отмахиваются, смеются, говорят привиделось. Не знает, выходит, никто. Я бы заметила, если бы обманули.

Кира перевела дух, на минуту замолчав. Соня с Тимофеем смотрели на Киру буквально разинув рты. Ничего себе! Их прабабушка! Они были о ней наслышаны, но не видели ни разу. Им говорила мама, что как только они родились, прабабушка приходила, осмотрела их, осталась довольна, обещала с подарками прибыть на Кашу. Слышали они, что прабабушка у них крутая! Глава клана белок, не простое звание. Но чтобы магия?! Такого им никто не рассказывал. Кира продолжила.

– Вы моя единственная надежда узнать, что тут происходит. Сегодня-новолуние. Снова они соберутся. Мы с вами на облюбованной мной ветке на дубе схоронимся, а к концу действия я вас спущу на землю, вы к прабабушке подбежите, скажите, что заблудились, она вас не накажет, обрадуется, вот вы у нее и спросите, что это за представления таинственные на поляне она проводит. Авось внучатам правду скажет. А меня не выдавайте. Я к вам завтра вечером поздно, когда мама ваша спать будет, прилечу, вы мне все и расскажете, что узнали. Должны же вы меня отблагодарить за такое приключение, я так считаю. Или вы не рады? Или вы не любопытные бельчата? Я может белок и не очень хорошо знаю, но в авантюрном духе им не откажешь.

Соня с Тимофеем с сияющими от счастья глазами, бросились уверять Киру, что за такое приключение они готовы не все, Киру с этого дня считают своей верной подругой, ни за что не выдадут и расспросят прабабушку на славу. Болтать они умеют. Маму убалтывают до того, что она сидя засыпает. А мама у них слывет самой деятельной белкой леса, ни у кого нет столько хранилищ и запасов. Кира довольно кивала.

– Знала, что поладим с вами, не прогадала. Садитесь на спину, подниму вас на мой дуб.

Бельчата проворно запрыгнули на мышь, и через минуту все трое сидели на широкой удобной ветке, упираясь спинами в пышную листву. Поляна была, как на ладно. Их же в листьях было не разглядеть.

В это время белка Агафья, вернувшись с собрания, приняла душ, расчесала на ночь хвост сто раз каждой лапой, как ее в детстве научила мама, заглянула на ночь в детскую и обомлела. Кроватки стояли пустые- бельчат в них не было. Агафья выскочила из комнаты и начала обходить дом. Помещение за помещением. Она заглядывала за занавески, открывала дверцы многочисленных шкафов, перевернула кладовую. Бельчат в доме не было. Выскочив из дома, Агафья бросилась к соседке галке, именно галки славились тем, что могли в самые короткие сроки оповестить лес о срочной новости. Через несколько минут бельчат искали всей улицей, через час ищущих- бегающих и летающих насчитывалось за сотню. Смотрели под каждым кустом, проверяли дупла и ящики. Звери опрашивали другу дружку, вдруг кто-нибудь видел двух бельчат. Никто не видел. Да и знали этих бельчат пока лишь ближайшие соседи, родственники да подружки Агафьи, бывавшие в гостях после рождения малышей, из дома же они еще не выходили, во всяком случае до сегодняшнего вечера. В лесу стоял гул голосов, шум был как на предновогодней ярмарке. Ищущие выкрикивали имена бельчат, их голоса сливались, Агафья несколько раз принималась плакать, но вскоре брала себя в руки. Детей необходимо было найти до полной темноты, хотя ни о какой темноте речь не шла. Многочисленные поисковые отряды вооружились фонариками всех размеров и мощности. Большая полянка, как взбудораженный улей, гудела, кричала, то и дело вспыхивающие лучи света освещали каждую травинку. Эту ночь позже окрестили большим переполохом, и частенько говорили: «Помнишь то лето, когда был большой переполох», или «это было до большого переполоха».

А тем временем наши близнецы со своей новой подружкой предвкушали встречу с тайной и ее разгадку. И им можно позавидовать, большинству зверей никогда не суметь прикоснуться к чему-то поистине таинственному. Звери думают, что их жизнь самая обыкновенная и мечтают о встрече с тайной. И только счастливчики узнают, что он сами, каждый без исключения и есть самая большая тайна, каждая жизнь и есть самое захватывающее приключение. Но одно дело причитать эти слова в книге и совсем другое пережить на собственном опыте, увидеть себя, как самую великую загадку и свою жизнь как волшебную серебряную нить, протянувшуюся из неизвестности в непознанное.

Соня с Тимофеем, легли на ветку и подрагивали от нетерпения, им казалось, что они ждут уже очень долго, когда послышалось отдаленное карканье. Даже не так, внезапно установилась полная тишина. Лес никогда не бывает полностью безмолвным. Ветер перебирает листву деревьев, шуршат в траве ночные мотыльки и прочие ночные насекомые. Все стихло.

Глава 3 Загадочные шары

Когда Соня вспоминала этот миг, ей казалось, что у нее остановилось дыхание и тело застыло в неподвижности. Затем в ушах отчетливо послышался тонкий свист, как будто застрекотал малюсенький сверчок. Раздалось отдаленное карканье. На поляну, окруженную валунами, приземлялись одна за другой черные птицы. Их было трудно разглядеть, они сливались с чернотой каменных глыб, кто-то ходил, между камней мелькали движения теней, доносились тихие голоса. Возник свет, это был не яркий солнечный или мягкий лунный свет, свет не походил на электрический или огонь от костра. Он отличался от всего, виденного Соней. Он был живой, обладал собственным разумом, он, казалось, видел и разговаривал, был самым близким, как мамины глаза, свет был самой любовью. Из него появились два небольших шара и начали кататься. Это был танец двух световых шаров, глядя на них хотелось смеяться и плакать одновременно. Соня понимала, что важнее этого танца, разговора этих живых шаров ничего не может быть. Что это самое главное, что сейчас происходит в лесу. За первой парой шаров возникла вторая, третья, всего их было пять. Они были похожи, живая перетекающая энергия, и вместе с тем, каждый был особенный. Чем они отличались Соня не могла понять. Но она не могла думать, ее ум остановился, в голове не было ни одной мысли. Соня была околдована зрелищем, она ощущала, что тонкий свист в ушах стал усиливаться, превращаясь в громкое стрекотание, потом в барабанный бой. И это последнее, что Соня осознала перед тем, как мир отключился.

Очнулась Соня от приятного, но резковатого аромата. Она лежала на большом листе лопуха, расстеленного на земле, на нее смотрела мама и не мама. Белка была похожа на маму, но глаза у нее были другие, одновременно добрые и пугающие, какие-то блестящие, как будто покрытые сияющей пленкой. Видя, что Соня очнулась, белка подхватила Соню на руки, завернула в свой плащ, усадила на ворона, сама села сзади, крепко прижала Соню к себе и птица взлетела. Соня с головой укрытая в мягкую ткань прабабушкиного плаща лежала в полузабытьи, она не помнила подробностей полета, ни того, что ей говорила прабабушка, она слышала только ее голос, не различая слов. Смутно Соня чувствовала, что ее несут, ощутила знакомый аромат, когда ее укладывали в кровать, мама всегда привязывала к изголовью ее кровати пучки душистых трав. Сквозь дрему доносились голоса мамы, Тима, чьи-то еще, а потом наступил сон.

Толком не проснувшись, Соня поняла, что случилось что-то важное, потом память вернулась- она вспомнила прошлый вечер и собралась уже будить сопевшего Тимофея, как ее мир разделился. Соня увидела прямо перед собой сферу, в которой происходило то, что она пыталась разглядеть с дерева. Сфера была, как картина на стене, только живая, она висела прямо перед Соней, боковым зрением белка одновременна видела очертание их с Тимофеем комнаты. Сфера вмещала в себя ту самую поляну с гигантскими валунами, между которыми стояла прабабушка Серафима, вокруг нее несколько пар энергетических шаров двигались в странном танце, у прабабушки были подняты вверх передние лапы, на лапах она держала лес. Это было странно, в лапах был макет Зачарованного леса и одновременно Соня понимала, что это не макет. Макеты зданий Соня видела на фотографиях с папиной работы, те макеты были, как игрушечные. А лес в лапах Серафимы был живым. Он дышал, двигался, издавал звуки. И еще он рождался. Он был целым лесом, и он же в эти минуты рождался. Соня никогда не смогла бы объяснить, что она видит, но кто бы смог такое объяснить. Для того, что происходило в сфере, нет слов. Это нельзя понять умом. Это другое. От сферы шла энергия, она обволакивала Соню, наполняла наслаждением, ей снова хотелось плакать и смеяться одновременно. В ушах застрекотал сверчок. Сколько времени эта мистерия разворачивалась перед ней: пять минут, десять, час, времени не существовало. А потом сфера исчезла. Соня сидела в кровати, ошарашенная. Никаких объяснений не было, мысли исчезли. Под стрекот сверчков Соня уснула.

Глава 4 Утро

Поздним утром Тимофей растолкал сестру с криками, что мама готовит завтрак второй раз и грозится, если Соня не поест, до обеда будет ходить с пустым желудком. Для белок это страшная угроза, в доме Агафьи царил культ еды. Пропустить завтрак было сродни природному катаклизму, а то и похлеще. Соня побежала на кухню как была, в ночнушке, понимая, что за их вчерашний поступок ругать будут страшно, про ночнушку и не вспомнят. Соня очень любила свои платья, но есть хотелось страшно. Она никогда еще не была такой голодной. На кухне ждал сюрприз. Случилось то, чего Соня никак не ожидала. Мама была в прекрасном настроении. Посреди стола высилась горка любимых бельчатами блинчиков на ореховой муке, окруженная многочисленными розетками с разносортным вареньем, джем из черноплодной рябины Соня была готова есть банками. Аромат травяного чая заставил Соню буквально застонать от голода.

– Сонечка, как жаль, что ты так долго спала, прабабушка Серафима ушла, улетела на своем вороне. Вчера, когда вы с Тимошей так неосмотрительно вышли из дома и заблудились, на счастье нашла вас именно Серафима. Я всегда знала, что у нее есть дар находить зверей и вещи. И он ее не подвел.

Тим сидел за столом, уплетая блины с медом, и строил сестре смешные рожи. Соня решила, что ей послышалось. Мама лучилась счастьем.

– Мама, ты не сердишься на нас?

– За что, милые? Конечно, вы рановато вышли из дома, я планировала вас вывести через неделю. И одни, разве так можно? Но то, что вы заблудились, в этом нет ничего удивительного. Да и ушли вы недалеко.

Соня поняла, что прабабушка не рассказала маме про их полет с летучей мышью к валунам. И что они видели то, что явно для их глаз не предназначалось. Но почему? Чтобы их не так сильно ругали? Соня накладывала себе блины, ожидая с нетерпением, когда они смогут остаться с Тимом одни и поговорить как следует о том, что же вчера произошло. Она еще не решила, будет ли она рассказывать про свое видение сферы. А может быть Тим тоже видел. Хотя в глубине души Соня была уверена, что сфера проявилась только для нее. Тим не видел. Или видел? И что вчера случилось, когда Соня свалилась в обморок? И куда подевалась Кира? Прабабушка ее обнаружила и отругала? Тим-то очевидно в обморок не падал, не могли же они одновременно свалиться. Соня сама отключилась первый раз в жизни. Она слышала, что в сказках очень хрупкие принцессы при любых переживаниях чуть что норовили грохнуться в обморок. Но у Сони была причина, попробуй оставаться в сознании, когда в голове бьют барабаны. Еще надо разобраться, что это за барабанный бой, все его слышали? Или он был только в Сониной голове? Вопросы множились, Соня не спеша ела блины, понимая, что самое главное – мама не рассердилась, а с Тимом они успеют все обсудить. Сразу после завтрака она все выяснит.

Ее мысль оборвал звук дверного колокольчика. Тимофей ринулся к двери, но мама его остановила.

– Маленькие не открывают двери, когда в доме взрослые.

Мама поправила свой идеально отглаженный передник с рюшами по плечам и большим карманом на груди, из которого высовывался край поваренной тетради. А надо сказать, что готовить и собирать рецепты было одним из любимых занятий Агафьи. Целая полка исписанных тетрадей с рецептами стояла в кухонном буфете. И какой это был буфет! Старинный, он достался Агафье от дальней родственницы, вышедшей замуж за иностранца и не пожелавшей перевозить мебель. Для Агафьи это было удивительно, она бы ни за что не рассталась с буфетом, да и с другой мебелью тоже. Та родственница была странной белкой, уехала с одним маленьким саквояжем, что в нем могло только поместиться? Платье и расческа? Вспоминая ту родственницу, Агафья сомневалась, взяла ли та с собой хоть одно запасное платье, скорее она бы взяла книгу. Очень была начитанная, потому и странная: вся в книгах и фантазиях. Она была немного старше Агафьи, но не участвовала ни в каких лесных праздниках, не видно ее было в местах развлечений, а в лесу молодёжь жила весело, собирались, гуляли, танцевали, да мало ли игр и забав можно придумать, живя на природе. Как только эта родственница замуж умудрилась выйти. Причем, за красавца белка, какого-то ученого из Англии. Буфет же когда-то коричневого дерева от возраста стал почти черный, вся верхняя часть буфета была покрыта деревянными резными украшениями: лесные звери и цветы. Лианы с листьями и крупными цветами вились между многочисленных дверец и полок, на лианах сидели птицы, висели обезьяны, скакали гигантские белки и зайцы. А дверцы нижних шкафов буфета были украшены рисунками с черными котами. Коты на рисунках чем только не занимались: они писали в толстых книгах, раскладывали разноцветные орнаменты из цветных стеклышек, прыгали друг через друга. Рисунков было около десятка, и эти рисунки обладали удивительным свойством. Начинаешь их рассматривать и забываешь о времени, словно погружаешься в рисунок, а когда очнешься, оказывается, что прошло не две минуты, а целый час. И главное нечего не помнишь- о чем думала. Агафье буфет нравился, но это свойство картинок ее сначала пугало, потом заставляло держать себя в руках, не останавливаться на них взглядом дольше, чем на мгновение. Агафья не была мечтательницей. Твердо стояла на лапах на земле, да везде стояла твердо, пусть ты живешь на дереве, но это не повод витать в облаках. В этом Агафья была уверена. Ее мужа Стива буфет привлекал как неразгаданная загадка, именно из-за странных рисунков. Стив не смог выяснить их происхождение, хотя приложил усилия, кальку с рисунков возил с собой в несколько поездок, заезжал к ученым искусствоведам, с которыми сотрудничал в архитектурных проектах, требующих художественных изысков. Никто из специалистов не смог пролить свет ни на автора, ни на тему рисунков, даже с периодом создания были неясности, хотя Стив отколол небольшую щепку с задней стенки буфета. Ученые смотрели на кальки рисунков, впадали в оцепенение, выдавали путанные версии. Одним словом, буфет был та еще штучка. Не раскалывался, тайны свои не открывал. Может быть не признавал Агафью и ее семью за своих истинных владельцев. Как знать. Вещи бывают странными, почти как люди. Это Агафья понимала. Буфет, не смотря на его тайны, был заполнен Агафьей разными необходимыми предметами, даже продуктами, хотя в складах, амбарах и хранилищах у Агафьи было столько продуктов, что буфет мог стоять пустым, нужды заполнять его не было. Но как было не иметь запасов, если основная страсть- выращивать овощи и ореховые деревья. Агафья была не просто любитель, а признанный в лесу специалист селекционер по выведению особо урожайных сортов кустов лещины- земляного ореха-фундука, а выращивала она свои кусты в подвесных садах. Гордостью Агафьи был выведенный несколько лет назад сорт лещины, которую Стив окрестил турбо реактив, так и закрепилось название за кустом. Сорт позволял вырастить до четырех урожаев в год, успевай снимать, правда, в прошлую- особо холодную зиму, четвертый зимний урожай не созрел, но Агафья работала над улучшением гибридного дерева. Подумывала обратиться в институт генной инженерии в Большом городе, даже письмо туда отправила и ответ поучила. Надо было ехать, учиться прививать дереву гены морозостойкого пингвина. Как такое возможно Агафья не знала, да и не задумывалась. Была уверена, ради повышения урожайности ее турбо реактива для нее преград не будет. Детки подрастут, станут самостоятельными, поедет обязательно за пингвиньими генами. А как иначе? Агафья понимала, мечты они на то и есть мечты, чтобы их исполнять, а не терять время в раздумьях, не получив результата. Зачем же Агафье столько орехов? Агафья сама бы не смогла ответить. Такая она уродилась. Ни минуты без дела. И всего ей было мало. Хотелось больше: амбаров с рядами полок, полных мешками с орехами, огородов с бесконечными грядками, теплиц с фруктами, и чтобы дом- полная чаша. Еще у них была дача с летним домиком, беседка, Агафья знала, что на этом не остановится. Она придумает, ее Стив приедет и построит, а она будет ему помогать: носить инструменты и рассказывать новости леса, про которые не написала в письмах. Впрочем, подходя к входной двери, Агафья ни о чем таком не думала, она не любила лишние раздумья, жизнь должна быть простой, а в голове такой же порядок, как в ее идеальных овощехранилищах. Если нужно было подумать, она останавливалась и думала. А нет- зачем ей лишние рассуждения.

На пороге дома, вернее у подножья лиственницы, на которой располагался дом Агафьи стояла выдра Акулина, придерживая одной лапой длинную веревку, привязанную к дверному колокольчику. Агафья свесилась через порог, поприветствовала гостью и узнав, что Акулина хочет поговорить, развернула вполне удобную раскладную лестницу, по которой могли подняться в беличий дом не только ловкие выдры, но куда более неповоротливые животные. Агафья любила не только свое хозяйство и семью, она была общительной зверолюбивой белкой, поболтать с приятельницей, да хоть с утра, почему бы нет. Дети позавтракали, до обеда времени-вагон и тележка. Агафья радостно захлопотала вокруг Акулины, проводила в кухню, уходила за нижний стол, успев перехватить за хвосты, собиравшихся сбежать в свою комнату непоседливых детей.

– Акулина заохала, малышей Агафьи она видела в первый раз, да и как иначе-Каши же еще не была, а вчерашняя наделавшая шуму вылазка, да кто бельчат успел увидеть-то? Да, считайте, что почти никто. Метеором пролетевшая на своем вороне Серафима укрыла детей своим плащом, а приземлился ворон у самых дверей беличьего дома.

– Милые, как же вы вчера напугались? А сегодня выглядите молодцами! Никаких гостинцев вам не захватила, думала, отсыпаетесь после вчерашнего в постельках своих.

Тимофей с Соней улыбались, выдра была красивой, располагающей к себе особой. Гладкая прическа. Узкое изящное платье под цвет шерсти, она вся переливалась.

– Тетя Акулина, мы храбрые, как наш папа.

Тимофей выставил перед собой лапу и похлопал себя по груди. Взрослые рассмеялись, и мама отпустила детей, выдав по яблоку-ранетке. Обе пары рады были остаться одни, и трудно сказать чей разговор был более интересным.

Агафья пододвинула поближе к гостье чашку какао, до которого Акулина была известная любительница. Агафья не хотела гадать попусту, была несколько удивлена, они же виделись вчера на собрании, обсуждали вопрос купальни на лето, и подружка ничего не говорила о своем приходе. Что же еще такого случилось за вчерашний вечер? Выдра же, поблескивая глазами, загадочно улыбалась. Видимо, новость была стоящей. И то, что услышала Агафья в следующие четверть часа было не просто новостью, а какой-то приключенческой новеллой.

В зачарованном лесу выдры отвечали за многочисленные водоемы. Раньше с ними эти обязанности разделяли бобры, но потом отказались, слишком много времени у них занимал лесозаготовительный завод, принадлежавшим бобрам издревле. Редкое спиленное дерево, которое жители решали пустить на свои нужды в виде бревна или доской, не проходило через бобровую лесопилку. Так выдры оказались единоличными ответственными за все водоемы леса. И о своих водоемах они знали все, везде бывали, плавали, повсюду жили, строили свои приводные дома, некоторые выдры предпочитали даже плавучие дома. И таких любителей в последнее время становилось все больше, молодежи нравилось независимость, движение, меняющийся вид из окон. Вся жизнь в путешествии.

– Прости, что вчера не поделилась, да и как бы мы на собрании уединились, а у меня секрет, который до поры лучше держать в тайне. Я нашла подводный клад!

– Что? Как такое может быть? Клад? Кто-то зарыл на дне реки клад? Кораблей же в наших реках не тонуло?

– Агафья, много ли мы знаем, что в прошлом было? Может и тонули. Или кто-то спрятать решил, а потом не смог вернуться на место или место отыскать.

– Что же это за клад, Акулина? Сундук с украшениями?

– Нет, милая. Это несколько, точнее, шесть старинных амфор. Я исследовала дно нашей дальней реки Росинки, той, что примыкает к реке Громадине. Думала, что чистить пора реку, лет десять ей не занимались, замеряла с инструментами уровень ила, решила по всей реке проверить и наткнулась. Долго рассказывать. Это еще зимой случилось, Росинка же не замерзает, бурная. Никому про клад не говорила, с мужем вдвоем очищали амфоры всю зиму. Стоят сейчас у нас в кладовке. А к тебе пришла, хочу попросить помощи у твоего Стива. Продать их хочу. Одну оставлю в музее нашем краеведческом, а пять продам. Узнавала, дорогие они, если на аукционах продавать. Сохранились хорошо, обмывало их течением нашей Росинки, лежали может быть не одну сотню лет. В глубоком месте, мы в том месте реки и не чистим. А может быть и меньше пролежали, кто-нибудь старинные амфоры перевозил. Как думаешь, сможет Стив помочь?

– Конечно, дорогая. Агафья вся распушилась от волнения. Старинные амфоры, клад, ее Стив будет общаться с европейскими музеями и специалистами. То, что у ее талантливого мужа все получится и он поможет Акулине, Агафья не сомневалась. Стив отзывчивый, а тут близкий к семье житель леса.

– Даже не сомневайся! Сможет. А что вы с деньгами делать будете? В Зачарованном лесу деньги же почти не входу. Все через Лавку меняем, сама знаешь, излишки сдаем, нужное берем. А у тебя целое состояние!

– Уже решили, Агафушка, мы выдры можем купаться и плавать круглый год, если только водоем не замерз, а остальные звери не любят холодную воду. Теплых источников у нас только два, в центре леса, и не все близко к ним живут.

А надо сказать, что теплые источники, о которых говорила Акулина, были достойны упоминания. Необыкновенные это были ключи. Давным-давно, может быть лет двести назад, а возможно значительно раньше в лесу жила местная колдунья —черная кошка. Поговаривали, что родилась она в далекой Индии. Как она оказалась жительницей русского леса точно никто утверждать не брался, но поговаривали, что не обошлось без сердечных дел. Якобы влюбилась юная кошка индианка, йогиня и танцовщица из храма Богини в проезжего цыганского кота, да так влюбилась, что упросила свою Богиню-покровительницу снять с нее обеты служения в храме, и отправилась путешествовать с цыганом. Богиня услышала свою дочь и дала согласие. Так ли дело было или нет, но юная йогиня, а может быть уже не очень юная оказалась жительницей Зачарованного леса. И прожила в нем много лет. Состарилась, стали звать ее Бабой Йогиней, а потом Ягой. Много, говорят, она умела по колдовской части: и погоду меняла, и зверей от смертельных болезней вылечивала, а самое главное ее деяние, за которое по сию пору жители ее помнят и благодарят —это и были источники. Превратила она два ключа в грязевой и горячий источники. Поставила храм между ними. И хотя в лесу проживали многочисленные дикие кошки, служила она в храме одна, и имя ее Богини никто так и не узнал. В лесу называли его Храмом Небесной красавицы, потому что источники силу имели необыкновенную. Кто заклинание знал и купался в этих двух источниках, превращался в молодого зверя, будь он или она хоть сто лет от роду. Баба Яга так в свое время и сделала, когда изменила природу источников. Превратилась в молодую красавицу, и с тех пор каждые двадцать лет он приезжает в Зачарованный лес, купается в источниках и снова становится из зрелой кошки молодой, а потом исчезает, только ее и видели. Кроме Яги заклинание не знает никто, многие пытались угадать, некоторые даже хобби такое имеют- составляют, собирают разные заклинания, купаются, произносят свою абра кадабру. Все напрасно. Но чем источники действительно хороши, что всякий искупавшийся становится здоровее и чувствует себя полным сил, наливаясь красотой. Источники особенно популярны у дамской половины леса. Даже из дальних уголков леса прибегают, приезжают, прилетают жители —поправить здоровье и набраться сил в источниках. Храма, правда, давно нет. Осталась площадка из старого розового камня, которого в Зачарованном лесу кроме этой площадки больше нигде не встретишь. Да еще пару больших колоколов из храма лежали один в грязевом источнике, а другой в горячем. Звери, принимающие ванны, часто сиживали на верхушках этих гигантов

Акулина продолжила говорить.

– Кроме источников, где еще поплаваешь, выкупаешься? Поэтому решили мы с мужем открыть аква центр с бассейном, водными горками, отапливаемый, как в городе, ничуть не хуже. И даже, надеюсь, если Стив не откажется быть архитектором этого проекта, то у нас будет лучше, чем в городе.

Агафья бросилась к подруге и расцеловала в обе щеки!

– Две радостных новости, дорогая! Одна другой лучше. Стив будет работать над уникальным зданием, останется в Зачарованном лесу на целый год, да еще мы все получим теплый бассейн, а дети аква – парк с горками. Как ты отлично все придумала!

Подруги углубились в обсуждение, как быстро можно ожидать ответа от Стива и других деталей общего для двух семейств дела.

Тем временем в детской шел не менее занимательный разговор. Муха Тося давно не припоминала такого богатого на новости утра. Она запыхалась летать то в кухню, то в детскую. Хотя дверь в комнату бельчата за собой закрыли, но замочные скважины никто не отменял. Тося была бы не Тося, если бы не знала всего, что происходило в доме у своего любимого Стива. Впрочем, своего любимца она с детства привыкла называть Стёпочкой, а раз его сейчас в доме нет, Тося вдвойне считала себя ответственной за все, что происходит. Она-то знала, кто в доме настоящая хозяйка. Уж точно не вечно занятая своими многочисленными хлопотами Агафья. Это она была хранительницей очага любимого Стёпочки, она-Тося. Вчера она, конечно, проспала, когда бельчата убежали. Но не она виновата, а как раз Агафья. Нельзя что ли было дверь закрыть, как следует? Ушла на собрание – мама, называется. И вот что Тося услышала в детской.

Не успели бельчата вбежать в свою комнату и закрыть за собой дверь, как перебивая друг друга, бросились задавать вопросы. Тимофей спрашивал у сестры, что она увидела и запомнила, Соня у брата. Соня быстро пересказала все, что помнила до своего обморока. Об утреннем видении решила пока промолчать. Тимофей продолжил.