скачать книгу бесплатно
– Ерунда какая-нибудь, – промелькнуло в голове капитана. – Поди, с мужем поссорилась или очередную сумочку потеряла. Пьяная же!
Милиционер нехотя поднялся, обошёл стол и, приблизившись к ночной гостье, втянул воздух. Девушка молча смотрела перед собой.
– Нет, вроде, алкоголем не пахнет, – Витя задумчиво почесал белобрысый затылок.
Посетительница закрыла лицо руками и замерла.
– Скорую? – вдруг испугался Трещёткин. – Может, вам вызвать….
Выпрямившись, гостья сложила руки на коленях, потом посмотрела на своё правое плечо.
– Лицо у вас знакомое, – наклонился к девушке Витюша. – Мы раньше….
Она уставилась на стол. С минуту лицезрела поцарапанную особо важными делами поверхность. Закусив губу, опять вздохнула и потянулась к пачке чистой бумаги.
Некоторое время ручка бесследно кружила над поверхностью, но, едва чернила вывели первую букву, как за ней тут же появились слова. Предложения. Абзацы. Незнакомку было не остановить. Она беспощадно расправлялась с белизной листов, а из её внимающих глаз падали огромные слёзы.
Витя раньше никогда не видел таких слёз. Нет, девушки, конечно, при нём плакали. Всякое бывало. Но как-то не так. Не примечал он тогда, чтоб каждая слезинка была похожа на боль. Словно это и не человек плачет….
Капитан на уставе поклясться мог хоть перед атеистом, хоть пред материалистом, что тогда, век ему майорского звания не видать, это не девушка за его столом рыдала. Это её искромсанная душа. Большими каплями. Вытекала. Из больших глаз. Понимаете?
Ну как нет?! Да вы попробуйте в сосуд с водой камней накидать. Что получится? Правильно: с каждым камешком в сосуде воды будет всё меньше и меньше. Трещёткин, конечно, совсем не Архимед, а, честно говоря, просто Витюша, но даже ему в тот момент было совершенно прозрачно, что тяжкий груз страданий вытесняет прежнюю лёгкость. Теперь поняли? А Витя это воочию видел! Видел и боялся, что больше не сможет забыть. Никогда. Никогда не забыть, как переживания камнем падают внутрь, не оставляя места для израненной сим падением души.
$$
– Не может так человек врать! – мысленно решил Трещёткин. – Пусть этот человек – актриса, всё равно не может. Ай! Смотри, куда метёшь! – рявкнул капитан на занимающегося своим обычным делом Лопаткина. – Вон, все штаны изгваздал!
Искандер равнодушно пожал плечами вслед отряхивающему брюки правоохранителю. Мол, мусор он и есть мусор. В смысле, подумаешь пыль чуть-чуть попала. Это же одежда, а не репутация. Смахнул и дальше пошёл, чего возмущаться?! А, если уж на то пошло, то это вообще он, дворник тире сторож, возмущаться должен. Рань раньская, утро утреннее, времечко едва-едва к пяти часам подползает, а эти вон, особо важные, ужо вовсю по Управе разговорами сорят. И чего такого срочного посередь сна приключиться могло?
– Ерунда какая-нибудь, – вжихнула метла по щербатому асфальту.
Глава 5.
– Здравствуйте. Проходите. Присаживайтесь, – Эразм Эразмович рассыпался в приглашениях.
– Спасибо, – печально ответило бесцветное лицо.
– Татьяна… Как вас по батюшке? – участливо осведомился мэр.
– Евгеньевна, – хмуро заметил Мстислав Игнатович, расправляя и без того гладкий лист «срамного» заявления.
– Татьяна Евгеньевна….
– Не надо, – вяло отмахнулась девушка, – Просто Тата. Мне так привычнее.
– Привычнее, – буркнул себе в усы Паркинсон-Кубышкин, не оставляя исписанной бумаге ни одного шанса на маломальскую смятину.
– Товарищ генерал. Майор! – глава Управы злобно зыркнул на приятеля.
– Да, товарищ мэр, – как ни в чём не бывало отозвался искомый.
– Витюша. В смысле Виктор. Капитан, это самое, принесите нам кофейку.
– А где ж я его возьму? – растерялся Трещёткин.
Ему хоть и не впервой бывать в кабинете начальника Койки, но как-то вот, знаете, кофеи носить ещё не доводилось. Обычно сим процессом заведовал секретарь-референт Нечаев. Однако сегодня, как собственно и днём ранее, немолодой человек отпросился в поликлинику. Хобби такое у дяденьки: собирать то, что колет, чешется да дышать не даёт, и хвастать сим богатством пред индифферентными докторами.
– Нет, не надо. Спасибо, – вздохнула актриса Татович, в миру Тарататович. – Что вы хотели узнать? Спрашивайте. Я готова.
– Да ну скажете тоже – «узнать»! – опешил от последующего девичьего вздоха Погремушкин. – Мы здесь это, не для того, чтобы «узнавать». Мы здесь это, – он бросил беспомощный взгляд на загривок недовольно сопящего генерал-майора. – Это….
– Посочувствовать, – пришёл на выручку суровый главмент.
– Мстислав! Игнатович!!
Безмолвие небрежно растеклось по кабинету. Его вальяжные брызги усмиряли саднившую справедливость, но вместе с тем крайне неприятно покалывали бочок совести.
– Эразм Эразмович, – Витюша склонился к ушной раковине мэра. – Надо бы женщин позвать.
– Каких ещё женщин? – зашипел на подчинённого Паркинсон-Кубышкин. – А коньяку с лимочиком тебе не принести?
– Да обычных женщин! Ваших, например! – ещё скорее зашушукал Трещёткин. – Ну им, – он кивнул на застывшую актрису, – Меж собой проще договориться будет.
– Молодец! – одобрительно прошептал Погремушкин. – Поди за Леонеллой Кузьминичной. Скажи, я зову.
– А чего это не за Симоной Ахилловной? – вполголоса вскинулся главмент. – Она как никак врач, если вы помните.
– Иди, Витюша, – сдался мэр, – И зови, кого хочешь. Вот, кто первый тебе на глаза попадётся, того и зови.
– Но лишнего не болтай! – назидательно уточнил Мстислав Игнатович.
– Да и так все в курсе, – не скрывал досады Погремушкин. – Одна надежда, – произнёс он, еле шевеля губами, – Что это всё….
Эразм жестами изобразил слово «пшик». По крайней мере, именно так расшифровал для себя Паркинсон-Кубышкин скольжение мэрских пальцев по воздуху.
Не успел исполнительный Витюша и десяти шагов от кабинета сделать, как пред взором капитанским предстала искомая пара. Замы главы Сёма и Лёня, на удивление, мирно перешептывались у окна. Или это они в пылу препирательств растеряли былую громкость? А можно ли вообще ссориться, держась под ручку? Вообще-то не похоже, что Симона Ахилловна подхватила Леонеллу Кузьминичну, дабы таки вышвырнуть её из окна. Или похоже?
– Добрый день! – терзаемый подозрениями Трещёткин пока не решил, к кому из дам сначала обратиться.
– Ну что там? – замы хором выпалили нетерпение в молодецкое лицо.
– Там помощь ваша требуется, – многозначительно оповестил Витюша.
– Да что ж ты раньше не сказал?! – не выдержала Паркинсон.
– Да, чего не сказал? Ты?! – подхватила Погремушкина.
Проследив за взглядом милиционера, она к своему ужасу обнаружила, что Сёма уже навострила вишнёвые каблуки в сторону мэрского кабинета. Леонелла, едва ли не до треска вылупив глаза, принялась алчно хватать ртом воздух. Видимо, желала досыта накормить мозг, дабы он не поленился по достоинству оценить масштаб коварства Паркинсон. Неизвестно, сколь далеко зашёл процесс в голове Погремушкиной, но то, что спустя минуту и её след простыл – отрицать бессмысленно. Капитан Трещёткин, собрав недоумение в кулак, оробело двинулся за пронзающими пустоту коридора дамами.
– Я первая! – победоносно выкрикнула в кабинет мужа зам по населению.
– Здравствуйте! – Паркинсон нежно оттолкнула спринтершу и царственно вплыла в главные чертоги. – Меня зовут Симона Ахилловна, – обратилась она к скукожившейся на стуле актрисе. – Можно просто Симона. А как вас зовут?
– Тата, – девушка вздрогнула, ощутив на своём хрупком плече тёплую ладонь просто Симоны.
– А я вас узнала, – улыбнулась зам по медицине. – Я, между прочим, ваша большая поклонница.
– Большая, – сквозь зубы проскрипела Погремушкина. – И я большая! – тут же добавила она, поймав на себе весьма строгий взгляд четы Паркинсон.
– Мне приятно. Спасибо, – Татович будто вспомнила о своей творческой натуре и даже попыталась растянуть губы в улыбке.
– Ну что вы, – Симона резким движением вырвала стул из-под главы Койки и села рядом с актрисой, – Это нам, нам, – она обвела присутствующих дородной рукой, – Очень приятно познакомиться с вами. Я, кстати, по образованию врач. Так что, если вам вдруг понадобится какая-то помощь….
По бескровной щеке Таты побежала огромная слеза. Потом другая. Капли были такими прозрачными, что молчавшему в углу Вите чудилось его собственное отражение в них. Капитан зажмурился.
– Зайчик. Малышка. Лапочка, – обострённый слух Трещёткина поглаживала трель Лёни.
Будто лёгкий приз ласкает подступ скалы.
– Дружочек мой. Бедняжечка моя. Золотце моё, – в барабанную перепонку капитана врезался глас Сёмы.
Словно пуховое одеяло укутывает по самые гланды.
– Я так испугалась. Я ничего не могла. Я…, – вонзался в большое сердце Вити голос Татович.
Точно внутрь тебя засунули зонтик, который оп, и раскрылся. И теперь в твою мягкую изнанку впиваются металлические спицы. Или ты проглотил линейку, а то вовсе и не линейка была, а чертёжный пантограф. А, может….
Пока Витюша цеплялся погонами за художественные образы, Тата под проворный стрекот Погремушкиной и тягучие увещевания Паркинсон роняла громоздкие слёзы на свои субтильные ладони. Эразм Эразмович молча сверлил глазами-бусинами выложенный ёлочкой паркет. Мстислав Игнатович то и дело втягивал голову в плечи и мрачно дёргал верхней губой, как будто хотел перекинуть чёрные усы себе на карие очи, дабы навсегда скрыть из виду всё происходящее.
Глава 6.
– Таточка, не переживай! – настаивала Паркинсон под одобрительные взгляды присутствующих. – Всё будет хорошо! – предписывала она, помогая актрисе преодолеть завершающую ступеньку управского крыльца.
– Спасибо вам, Симона. И вам! – Татович обернулась к провожатым. – Вам всем большое спасибо!
Не успели бледные ладони актрисы в знак искренности сказанного коснуться груди, как из припаркованной напротив газели выскочила незваная тройка. И если бы лошадей!
Едва вишнёвый каблук Паркинсон нашёл устойчивое положение, как слева от Татович возник неприятный, по свидетельствам самой зама по медицине, тип с утопленным в растянутом свитере фотоаппаратом.
Чуть только Леонелла выудила локон высушенных цветовыми экспериментами волос из узорчатой серёжки, как некрасивая, по уверениям зама по населению, девица принялась тыкать своим микрофоном всем подряд.
Пока капитан Витюша собирал сантименты под покров мужественности, какой-то бородатый, по единогласному мнению, человек расположил свою огромную камеру аккурат напротив Таты, что так и не успела сложить свои бледные ладони на груди.
– В эфире «Эс Ньюс»! – загнусавила «некрасавица» в микрофон. – Мы ведём наипрямейший репортаж из самого центра событий. Рядом со мной стоит известная актриса, гордость нашего города – Тата Татович. Здравствуйте, Тата!
– Здравствуйте, – превозмогая себя, она улыбнулась, искренне силясь соответствовать всему вышесказанному.
– Тата, расскажите о вашей главной роли!
– О, – обрадовалась актриса, – Это невероятно талантливая постановка….
– Нет-нет, – перебила корреспондент. – Я не имела в виду театр. Вчера, когда всё пошло не по сценарию, – журналистика, пристально глядя в камеру, принялась нагнетать обстановку. – В тот злосчастный вечер знаменитая актриса возвращалась домой в гордом одиночестве. Ничего не предвещало беды….
– Да отдайте уже! – Татович бесцеремонно вырвала микрофон у норовившей раствориться в собственных интонациях «некрасавицы». – Дорогие зрители, – она медленно наполнила лёгкие кислородом. – Девушки! Дорогие девушки! Это интервью я посвящаю вам. Вчера я подвергалась….
– Ну, о чём я собственно и говорил, – Паркинсон-Кубышкин недовольно покачал головой. – Гля, как расцвела перед камерой!
– Это вообще-то я об этом говорил! – Погремушкин утопил пухлый кулачок в своё не менее упитанное плечо. – Я первый всем сказал, что она – актриса!
– А ей точно тридцать пять лет? – дивился Трещёткин, глядя на эту недетскую решимость на абсолютно детском лице.
– Точно! – отмахнулась Леонелла. – Мы с ней…. В одной школе учились.
– Ага, только она классами помладше, – равнодушно уточнила Симона.
– Всё-то ты помнишь, – сквозь зубы похвалила Погремушкина коллегу. – Прям как слон.
– Хорошо, не как сколиозная зебра.
– Какая зебра?
– Сколиозная. У неё помимо кривой спины ещё грива такая, знаешь, дешёвая, плохо покрашенная.
– Я просто не могу добиться нужного цвета! – швырнула оправдание Лёня.
– Да? То есть «сколиозная» тебя вообще никак не смутило?
– Да хватит вам! – Эразм перехватил костлявую ручонку супруги. – Нашли время! Скажи, Мстиславик?!
Но генерал-майор предпочёл сделать вид, что ничего, акромя телевизионных показаний Татович, не слышит. Ещё не хватало – собственную супругу осаживать. Во-первых, они с ней – семья! А, во-вторых, ну, правда, Лёнька на склеротичную косулю дюже смахивает. Или как там Симона отчебучила?
– Никого не бойтесь! – вещала актриса. – Тут нет ничего постыдного! Это ему, тому, кто совершил над вами насилие, должно быть стыдно. Ведь никакой нормальный… настоящий мужчина никогда так не сделает! Да, меня изнасиловали….
– Уууу, – протянула Паркинсон. – Её ж теперь вообще никто замуж не возьмёт, – европейский зам выдохнула из себя советское прошлое.
– И не говори, – солидарно цокнула языком Погремушкина. – Даже этот, как его, ну чухан этот с метлой, и тот скорее на своей швабре женится.
– Или на тряпке! – подхватила Симона, давясь от хохота.
– А, может, он из этих, – заговорщически прошипела зам по населению, – Из меньшинств! И давно уже крутит с каким-нибудь веником.
Дамы дружно принялись утрамбовывать клокочущие в горле смешки, периодически добавляя ещё более уморительных красок к и без того невероятно комичной картине. Ну, так им это виделось.
– А вообще фу, – Леонелла смахнула проступившие слёзы.
– Чего фу? – Симона одной рукой обмахивала раскрасневшееся лицо, другой держала коллегу за локоть.
– Целоваться с ним фу! – уточнила Погремушкина. – У него же усы эти мерзкие! Лучше реально швабру чмокнуть!
