Гитлер, Баксков и другие… Книга четвертая

Мирослав Палыч

Гитлер, Баксков и другие… Книга четвертая

ПЕРСОНАЖИ ВЫМЫШЛЕНЫ. ЛЮБЫЕ СОВПАДЕНИЯ С РЕАЛЬНЫМИ ЛЮДЬМИ – СЛУЧАЙНЫ.

Среди мрачных облаков, сгустившихся на фоне Большой войны, разразилась буря жадности. Державы Стимпанка, словно хищные птицы, метались в поисках добычи, стремясь разделить мир на куски, как будто он, мир, был сдобным пирогом, впопыхах оставленным Глав-стимпБогом на глобально-политической столешнице. Но Резидент – кто, прислушиваясь к голосу разума Иосифа, который некогда, как известно, получил колобок от Адольфа, – словно знал, что за этим кроется и не поддавался искушениям. Он не взял семечки из рук Легитимного во время парада, как никто, понимая – что истинная сила заключается не в мелочах, а в идеалах иных.

Баксков неоднократно погружался в раздумья о том, что ему до щемящей душевной болезненности нравится агент Скобеива, с которой они позапрошлой осенью, в ноябре взорвали секретный аэродром вместе с самолетами и, захватив множество важной документации, не без приключений – выбирались из Чехословакии. Путая следы и пересекая поездом европейские границы, Николай и Ольга тогда блестяще изобразили «семейную пару». Ольга, с «беременным» животом, под которым скрывалась плотная кипа похищенных документов, выглядела довольно мило и правдоподобно, словно действительно находилась на последнем месяце беременности. А Баксков – с удовольствием вжился в образ нежного и заботливого мужа, что добавляло «спектаклю» в их миссии – не лишнюю долю обворожительного шарма теплой «семейной атмосферы».

Когда-то – в обмен на разрешение этно-германской экспедиции от Аненербе поработать в Ворошиловграде в поисках артефакта, Гитлер предложил Сталину помочь в борьбе с антироссийской истерией младо-европейских стран. Младо-президенты обиженных соседством с Россией стран особенно надрывались со всех парокластерных экранов коллективного запада, создавая Стимп-советской Росии в международном пространстве имидж нежелательного свойства.

Гитлер, до сознания которого наконец дошло, что Сталину требуется больше, чем монгольские степи и прокорм тьмы голодных китайцев – возжелал манипулировать Сталиным через паро-Тьюб. Он отдал приказ воинству своих паро-насосно-хакерских батальонов коверкать все ролики со Сталиным. Паронасосные хакеры, почти совсем вставшего с колен рейха, потрудились над роликами, и Сталин стал в них выглядеть супер-дураковато – примерно, как на иллюстрациях, еще не напечатанных в давние – но параллельные – достославные стимп-времена – номерах «Юности» с приключениями солдата Чонкина. Но в суровой неискаженной Геббельсовскими медиабрехнизмами стимп реальности – Сталин был самим собой как внутренне, так и внешне. И так, всегдашне, с самим собой искренний и усиленный подсказками Гурджиева, он выстоял в противостоянии с валом, гуляющих в пароинет-Тьюбе, антисталинских роликов, пытавшихся ущемить его, Кормчего, имидж. Его, Сталина, хоть и тронутое паранойей, но крепкое ментальное устройство организма звучало краше и могущественнее, звучаний организмов других лидеров мировых стимп-держав, уже давно договорившихся медлить со вторым фронтом, в войне, в которой Польша во главе с Анжем, как и Япония, желала выступить на стороне Германии. И в этом политическом многопарообразии Младо-дряхло европейские политические взбалмошные паро-теле «писюхи-чухонки» истошно истерили о «преступлениях» Кормчего, стратегически ослаблявшего репрессиями сионистское крыло своего генералитета и бесконечно испытывавшего ново-изобретаемые, вялострельные конвенциальные новинки.

Сталин, хоть и заключил сделку «Артефакты в обмен на концлагеря для чухонских медиабрехнистов», но он уже успел разлюбить Адольфа, скомпрометировавшего себя «фабриками смерти» и умерщвлением заложников. Германские орды на всех стимп-фронтах, терпя фиаско, откатывались назад к Берлину.

«Как бы там, в Берлине моя Марта не застрелилась от безысходности, что, вероятно охватит весь вермахт, в предчувствии им своего скорого конца» – Беспокоился Баксков, сортируя в Ворошиловграде шумерские таблички, и составляя их опись для подотчетной передачи бюрократам музейного ведомства. Поскольку все члены «Аненербе» обязаны были перед уходом в экспедицию сдавать на временное хранение свои паро-мобильники, то Баксков почти год был в разлуке с женой, ему за все это время ни разу не удавалось с ней пообщаться. И он не знал, что Марта уже – далеко не так, как прежде восторгалась идеями своего фюрера. Перед самым отъездом в экспедицию «Аненербе» Баксков, подсунул жене несколько брошюр с трудами классиков марксизма-ленинизма, переданные ему Резидентом. Но он все равно не был уверен, что Марта, именно после того как узнает «Как реорганизовать рабкрин», – совсем перестанет преклонятся перед политическим гением своего канцлера.

Как все порядочные женщины – Марта была доверчива, и Николаю поначалу было легко – на протяжении длительного периода их совместного проживания – скрывать свою принадлежность к стимпсов-разведке. Если вдруг являлась необходимость встретиться с полковником-резидентом, то это была срочная внеплановая «репетиция с оркестром». О встречах с «торпедой» – агентом Скобеивой или ее агентом-мужем для получения обновляемых ключей дешифровки паротелеграмм, Марте сообщалось – как о благотворительном выступлении в закрытом клубе для получивших ранения подводников «Кригсмарине». И все остальное – примерно в таком же роде… Лишь впоследствии, перед самым концом Стимпанкической Большой войны Марта узнала, что ее супруг – не только выдающийся певщик-сопран, а еще и красно-советский стимп-разведчик, внесший весомую лепту в разгром "непобедимого" рейха. …Стоит ли говорить, что, узнав про это, Марта еще крепче стала любить своего героического мужа.

Живя с Мартой, Николай скоро отметил, что его жена делает заметные успехи в изучении русского языка. Из ее уст, пока еще забавно звучали, на русском, детские стихи – о Греке, сунувшем руку в реку… Или о Ленине, что непрерывно работал, будучи изображенным в висящей на стене картине, что была в русской "Роднолй речи". «Такой же труженик, Как и Адольф – подумала про Ленина Марта – когда же он уделяет время своим – Надежде и Инессе…» Однако, общий прогресс в изучении Мартой русского был довольно заметен, и она подумывала, что, когда устанет от своего истребительного бомбардировщика, то в далекой перспективе может и попробует – как знающий язык врага специалист – перевестись из штатных пилотиц в ведомство Шеленберга или Канариса. Надо сказать, что техбогу Просту Марта показалась симпатичной и он, видимо, все же помогал ей в изучении русского своими невидимыми ментально-стимпанкическими методами.

Коля, …а введи- ка мне нашего с тобой «друга». …Нашего любимого Shershavogo! – Как-то раз, еще до Николаева отъезда на гастроли в Италию – вдруг истомлено и игриво произнесла расслабленная Марта, резко отложив в сторону «Словарь русского языка». И тут же, без стеснения, привычно приступила к поглаживанию низа живота супруга, пытаясь, одновременно, приспустить его пижамные брюки.

Эстета Николая слегка покоробило от этих слов. …Но одновременно – вместе с тем – и заметно возбудило, приведя в замешательство

– Дорогая, ты… …Да ты, шокируешь меня непонятно откуда взятым этим словом! "Шершавого…" Это прямо как из какого-то стимп-УАЕшного лексикона. – Слабо возмущался все возбуждаемый и пере – неожиданным массажем Жены – Николай. Марта чуть отстранилась и с внимательной улыбкой в упор взглянула в так неуместно, в данный момент, озабоченное лицо супруга. "Странно, что сама я толком не знаю точное значение этого слова, вызвавшего столь резкую реакцию моего любимого. …Вроде бы это слово из модного нынче триллера "Теплый асфальт" – Припомнила Марта.

–Мой Милый Николя!! Колюша-а! …Я женщина, что горит желанием – единственного на всем белом свете – тебя… Или тебе не нравиться мое русское произношение? – сделала озорную попытку уйти от прямого ответа Марта.

– Но откуда такое словцо?! – не переставал недоумевать Николай, уже расстегивая, однако, пижаму и сбрасывая ее произвольным движением с плеча… – опять из перевода твоего «Словаря разумений» Палыча в немецком издании? Марта поняла, что быстрой любви, полу-раздевшись и стоя – к счастью, не будет. Требовалась трансмутация отстающего в желании – фонтанировать из себя любовь – супруга…

–Ну, хорошо – уступила Марта, видя, что любимый муж крепко задумался. – Это слово произнес Прост, как раз в тот момент, когда я думала о тебе. О нас с тобой… О нашей с тобой любви…

–Прост?! – Брови Николая скакнули вверх. Так ты с ним тоже общаешься.?!

– У Тебя же, Коля, с ним более частые контакты и дела. Но я же – твоя жена. – Пояс домашнего халата Марты, ею развязанный, упал на пол… Она заметила некоторую тень ревности, что мельком отразилась на лице Николая и, поэтому не замедлила продолжить – …Было раз, …сразу после вашего с ним эксперимента в фолькс парке Фридрихсхайн. «Вот оно, что, – уяснил Николай. «Прост-экспериментатор…» – прислонив руку к обжигающему плечу освободившейся от домашнего халата супруги понимал Николай, двигаясь навстречу зовуще и волшебно жаждущим – ее губам. …Хотя, Николая всегда привлекали и притягивали к Марте – не столько ее губы, – сколько живой и такой безошибочный в жизненных выборах женский ум супруги. …К тому же она еще обладала отважным и любящим – большущим сердцем…

…Вскоре незатейливый, но добротный и удобный диван немецкого качества начал мерно поскрипывать от, уже ставших календарно привычными супругам, действий. Комната стала наполняться – жаром любви, реализуемой от обоюдного желания, в этот раз изначально подстегнутого эмоционально окрашенным новым словцом, произнесенным прилежной ученицей русского языка – аристократкой германского духа – пилотицей Мартой…

Дуда уже был давно исключен из вождей «еще «Несгинелой», нелюбимой фюрером, этой самой Польши, которую уже полностью захватили сталинские полки. Несмотря на участившиеся налеты вражеской авиации на Берлин, Марта, тем или иным способом, все еще получала любовные записочки, а то и звонки – от приставучего Анжа Дуды. И ей все приходилось думать – как бы его отшить. Оттолкнуть от себя подальше, потому как слишком надоедал ей своими попытками – за ней, женщиной замужней – ухаживать. «Не лучше ли будет – попросить своего прямого начальника – убить его. Ведь только один короткий звонок массы Геринга – Мюллеру и надоедливому Анжу – более чем быстрый конец. Достанут где угодно. …У Мюллера такие как штандартенфюрер Бруно… и ему подобные – свое дело знают». – Нет-нет, да и подумывала иной раз пилотица. Но в глубине своей светлой души Марта не могла согласится на участие в убийстве в любой его форме. Будучи счастливой и испытывая глубокую любовь к мужу, она не хотела жизни без любви даже для Анжа, и от своего великодушия, втайне желала ему всяческого благополучия на его любовном фронте. …Только бы где-нибудь – подальше от себя. Марта подошла к комоду, на котором в латунной рамке стояла фотография мужа, запечатленного на сцене «Дойче Оперхауз», одетого Иваном Сусаниным. …Взяла фото супруга, подержала в руках. Поднесла к лицу и нежно поцеловав, бережно поставила на место…