скачать книгу бесплатно
Взлетая выше облаков
Ольга Миркулова
Свобода не знает границ. Свобода не знает страхов. Свобода окружает нас, живет внутри, нужно лишь сорвать оковы и шагнуть навстречу. Но мало кто знает, что путь к долгожданному лежит через всепоглощающую тьму, и ступаешь ты не на светлую дорогу, уложенную золотым кирпичом, а в бездонную пропасть. Есть лишь один способ преодолеть ее: отрастить крылья, уподобившись птицам…
Взлетая выше облаков
Ольга Миркулова
Редактор Екатерина Кемова
Дизайнер обложки Генри Чижиков
© Ольга Миркулова, 2022
© Генри Чижиков, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0059-3221-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Серые стены, маленькое окошко над головой, до которого не достать как ни старайся, даже если встать ногами на эту ужасно неудобную кровать и вытянуть руки вверх. Я открываю глаза, чувствуя лёгкую слабость и головную боль, окольцовывающую череп невидимым нимбом. Хочется спать, но я слышу шаги в коридоре и усилиями воли заставляю себя сесть – скоро будут гости.
Дверь – единственная в этом слабо освещённом месте – открывается. Внутрь заходит девушка в белоснежном халате, толкая металлическую тележку перед собой. Запакованные шприцы на салатного цвета клеенке, которые меня совершенно не пугают, блистеры и пустой стакан со стоящим рядом кувшином. Вода в нем идёт волнами, пока тележка доезжает до моей койки.
– Вы уже проснулись? Как спалось? – я улыбаюсь.
– Неплохо, но кровати здесь оставляют желать лучшего.
Девушка хихикает, попутно заполняя шприц каким-то раствором. Я спокойно протягиваю руку, позволяя игле проткнуть кожу и лекарству через сине-зелёную змейку вены растечься по организму. В это время предпринимаю тщетные попытки прочитать имя на бейджике, который как на зло все время подпрыгивает, не давая мне это сделать. За мной пока не закрепили какую-то конкретную медсестру, поэтому они меняются, как иголки в шприце, но у всех одинаково приветливые лица, и иногда мне думается, что это одна и та же постоянно перекрашивает, наращивает и обрезает волосы
– Скоро придёт доктор с хорошими новостями. – Мария, кажется, медсестру зовут так, заканчивает процедуру и подаёт мне стакан. – Смею заверить, что больше вам не придётся спать на этой страшной кушетке!
Я ещё какое-то время наблюдаю за действиями девушки, ее худенькими руками, а потом уже без зазрения совести разглядываю саму Марию: темные длинные волосы, собранные в пучок, правильные черты лица, зелёные, почти изумрудные глаза. Она красивая, даже можно сказать слишком. Таким не место здесь, среди подобных мне.
– Надеюсь, меня не отвезут в общую? – осторожно интересуюсь я. Мария отрицательно качает головой, что не может не радовать.
– Освободилась тут одна комнатка, вам она точно понравится! Ну, все, остальное вам расскажет доктор Флейд.
Я провожаю Марию взглядом и снова остаюсь одна. Достаю из-под подушки тетрадку, ручку и записываю все, что произошло сейчас. Об этих записях не знает никто, кроме меня. Я их скрываю, но, если вдруг кто-то увидит, я не сильно расстроюсь. Просто этим людям очень повезёт, ведь только так они смогут узнать о моем прошлом, причинах того, что сейчас мое тело пребывает в клинике номер 17.
«Освободилась»… Это слово здесь имеет какой-то темный, печальный оттенок. Отсюда никого не выписывают, а если палата неожиданно опустела – означает лишь одно: кто-то наконец стал свободен от оков этой органической оболочки, душа покинула свою тюрьму и отправилась бродить по свету, не обремененная больше никакими оковами человечества. Прекрасное состояние!
Из раздумий меня вытягивает стук в дверь. Трехкратный. Только один человек во всем этом заведении стучится так.
– Войдите!
– Доброе утро.
Том Флейд – мой личный психотерапевт. Как же иронично, что меня лечит человек с тем же именем, которое принадлежало тому, кто и свёл меня с ума. Точнее, все говорят, что я сумасшедшая. Ну, пускай и дальше верят в это, я не против.
– Мария сказала, что меня переведут в другую палату, это правда? – я изучающе смотрю на Флейда.
– Все верно. Сегодня после обеда ваши вещи перенесут туда. Вы рады?
Натягиваю милую улыбочку и киваю. Мне не нравится доктор Флейд. Нет, он может специалист и хороший, но как человек довольно жуткий. Мужчина читает меня словно открытую книгу, и моя маска добропорядочной девочки с треском рушится от одного его взгляда. Как же раздражает! Разве я для этого столько лет тренировалась держать свой образ, выступала в театре, чтобы теперь вот так с треском провалиться? Ну уж нет, занавесу еще долго стоять открытым.
– Вам идёт белый цвет.
– Спасибо. А вам не идут темные очки. Совершенно. – продолжаю улыбаться. Врач приподымает уголки губ, подражая мне, но выходит у него это из рук вон плохо. Мне кажется, что он вообще не умеет улыбаться. И это в свои сорок!
– Может, вы и правы. – он неуверенно ведёт плечами. Мне сложно общаться с людьми, когда я не вижу их глаз. – Давай немного поговорим?
– О чем же?
Глупый вопрос. Я прекрасно знаю, о чем он хочет со мной побеседовать. За последний месяц я слишком много разговаривала с его коллегами, чтобы мой вопрос уже стал обычной формальностью. Я все равно не расскажу больше, чем до этого, уж точно не ему.
– Поговорим о мечтах. У вас же она есть, да? Я вот хочу накопить много денег и переехать со всей своей семьей на море. В маленький домик на берегу, рыбачить, загорать и больше ни о чем не думать, кроме того, что я больше хочу на ужин: форель или дорада.
– Спешу вас огорчить, но форель не живет в соленой воде.
– Правда? Вот жалость! – Флейд раздосадовано всплёскивает руками. Мне сложно понять: наигранно или же он по-настоящему расстроился. – Но о чем же всё-таки мечтаете вы?
– Я хочу стать свободной.
Я решила не врать. Зачем мне придумывать, если это все бессмысленно: одна ложь наложится на другую и в конце концов я сама запутаюсь, что правда, а что нет.
Мужчина ходит от одной стены к другой, отмеряя расстояние шагами. Я в первый день тоже так делала – всего 15 шагов. У доктора их, естественно, получило меньше, ведь я ему едва по плечо.
Он, видимо, ждет пояснений моим словам, но я молчу. После лекарств меня ещё больше клонит в сон, поэтому говорить особого желания не имею. Если надо, пусть спросит сам. И, словно услышав мои мысли, Флейд прерывает тишину:
– Что для вас свобода?
Я сижу в позе лотоса. Моя короткая белая ночнушка в таком положении еле доходит до середины бедра. Мне нравится вопрос доктора. Если меня и спрашивали об этом раньше, то все без исключения сразу начинали убеждать, что когда я поправлюсь, то обязательно выйду отсюда и стану абсолютно вольна в своих действиях. Не знаю, какой пункт в этой лжи забавляет больше: про выход, – для людей в белых ночнушках это место – последняя станция жизни – или же их интерпретация свободы. Для каждого это понятие своё и мне досадно наблюдать, как все слова, не важно кем сказанные, подгоняют под общее мнение.
Вопрос Флейда на одну ступеньку поднимает его в моих глазах.
– Мне сегодня нехорошо, поэтому можно я лучше послушаю вас?
– Конечно. – отвечает доктор.
Он самый взрослый психотерапевт из всех, которых ко мне присылали. Помню, однажды, еще в самом начале моего лечения пришёл совсем молодой, от силы старше меня лет на семь, и в руках у него была тоненькая книжечка, оказавшаяся брошюркой с основными приемами психологии. Я ее ненадолго одолжила, правда, сам врач об этом не знал и до сих пор не знает.
Беглое чтение дало мне очень многое. Я стала намного лучше в игре, придуманной мной же, что вела с каждым из мозгоправов и в которой ни один из них пока не выиграл.
«В случае отказа пациента начинать общение или отвечать на какие-либо вопросы:
1. Выстроить доверительные отношения с пациентом помогает рассказ о собственной точке зрения на данный вопрос…»
Самый первый пункт в брошюре – все безоговорочно следуют ему. Когда я это вычислила, то решила сама подводить собеседника к заветному правилу. При этом мы часто менялись ролями: я внимательно слушала, в нужных местах соглашалась, а после ставила итог. Врачи тогда светились от счастья, думая, что превосходно справились со своей задачей. Вся истина доходила до них только дома, после чего все как один отказывались от меня. Честно, не понимаю почему? Мне казалось, что после разговоров со мной им становилось легче…
Глава 1
Вино запрещено, но есть четыре «но»:
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.
При соблюдении сих четырех условий
Всем здравомыслящим вино разрешено.
Омар Хайям
Прохладный ветерок майской ночи. Он мягко проходится по коже на щеках, шее, развеивает волосы, заползает под короткую толстовку в зелено-белую полоску. Пахнет запоздало цветущей сиренью и яблоней. Я смотрю в небо, на одинокий серебряный круг, немного откушенный с левой стороны, делаю глубокий вдох, позволяя легким обжечься забытой свежестью воли. Вот она – жизнь! Где-то наверху, в открытых окнах шумят люди, которых можно вычислить по невыключенному свету. С близлежащей дороги слышно гудение и рёв машин, их бесконечную гонку со временем, запретами, судьбой… Я наслаждаюсь всем этим, прикрыв глаза. Так давно я не чувствовала эту легкость в теле, эту вседозволенность, и даже осознание, что все будет длиться лишь одну ночь, меня не останавливало.
Отец в командировке, а мать вызвали на внеплановое дежурство, отчего та забыла запереть меня в комнате. Я живу в очень консервативной семье, у которой на первом месте учёба, и на втором, и на третьем… А в наступившую пору экзаменов все только усугубилось. Я встаю в пять, привожу себя в никому не нужный человеческий вид и сажусь за учебники. Мой стол уже больше походит на место работы безумного учёного на грани изобретения века: разбросанные листы, книги с миллионом цветных закладок и пометок, исписанные дьявольскими символами тетради, полная мусорное ведро закончившихся ручек… Я уже около месяца не хожу в школу, ведь родители считают, что там я буду попусту тратить драгоценное время подготовки на разговоры.
Когда моё бренное тело заканчивает грызть гранит науки- хотя я предпочитаю называть это зубодробилкой – и внедряется в царство света и холодильника, то обязательно натыкается на сфинкса. Он, а точнее она, задаёт мне всегда один вопрос: «Как успехи?» И что бы я не ответила, сфинкс недовольно качала головой, ожидая большего, хотя, казалось бы, куда уж больше?
Но запирали после одиннадцати дом не за этим. Причина скрыта туманом давно минувших дней, когда я только-только переросла хождение под столом, и мне сейчас совершенно не хочется его рассеивать.
Заказанное такси наконец подъезжает. Чёрная, блестящая от чистоты машина с красивым номером 777, который, наверное, стоит не маленьких денег. Удивительно, что он принадлежит таксисту.
Я сажусь, называю адрес и, облокотившись щекой на холодное стекло, дремлю. Мне снится тётя – женщина, спасающая мой рассудок в этот вечер. Ей лет под пятьдесят, она обожает экстравагантную одежду, шляпы и владеет небольшим баром в самом неприметном закутке города. Не в обиду ей сказано, но складывается впечатление, что нужен он ей только для выхода в своих чудаковатых нарядах, ведь дохода заведение почти не приносит. Тётушка одинока, живёт на наследство от недавно скончавшегося супруга и очень меня любит. Настолько же сильно, насколько боится моей матери, поэтому вся её помощь заключается в постоянных напоминаниях о «свободном входе в бар» для меня.
Просыпаюсь от голоса водителя, не сразу осознавая где я и что происходит. Зевая, протягиваю деньги и выхожу. Передо мной сразу же предстаёт тётушка во всей своей красе, освещаемая уличным фонарём: высокие каблуки, алого цвета комбинезон с вычурными желтыми и зелёными цветами, тёмно-синяя кожаная куртка, накинутая на плечи, и такого же цвета классическая мужская шляпа а-ля гангстер. Она улыбается мне своими ярко накрашенными губами, не выпуская из них сигарету, от которой в воздух поднимается тоненькая струйка дыма.
– Ох, дорогая, как я рада тебя видеть! – тётушка обнимает меня своими костлявыми руками и на старый манер трижды целует. – Что-то ты совсем плохо выглядишь… Все родители мучают? – она говорит тихо, почти шёпотом, хотя поводов я для этого не вижу – кругом ни души.
– Да нет, просто не выспалась. – в ответ понимающе кивают.
– Ну что мы стоим на холоде, пойдём поскорее внутрь! Чувствуй себя как дома!
«Вообще-то я как раз-таки из дома и сбежала», – проносится у меня в голове, но я молчу. Нет, сегодня я точно не хочу портить себе настроение такими глупыми мыслями!
Мы спускаемся вниз, на цокольный этаж. Сквозь приоткрытое окошко уже слышна музыка, а как только дверь открывается, она и вовсе накрывает с головой. Чувство, словно ты оказываешься в другом мире. Мебель из красного дерева, приглушённый тёплый свет, запах алкоголя, который все здесь впитало настолько, что не выветрится уже никогда. Я впервые в подобном месте.
В баре, как я и предполагала, народу почти нет. Лишь несколько занятых столиков, между коими бегает молодая официантка в черно-белой униформе горничной, чьи худенькие ножки жадным взглядом прожигает нахлюпавшийся в зюзю толстяк. Мне одновременно жалко ее и противно от вида мужчины, поэтому, складывая оба фактора, я решаю присесть за барную стойку и больше не смотреть на них.
Прошу бармена подать бокал вина. Он смотрит на меня подозрительно, и я уже думаю, что лишусь запретной для моего возраста радости алкоголя, как тетушка невидимой тенью возникает за спиной работника и добродушно хлопает его по плечу. Он тяжело, но в тоже время беззвучно вздыхает, после чего, улыбаясь как-то криво, наливает мне. Темно-бордовая, похожая на цвет переспевшей вишни жидкость приятно обжигает горло. Я не пью: все разы, когда в моей крови повышался градус, можно пересчитать по пальцам одной руки. Только сегодня мне отчего-то очень хочется затуманить разум, позволить ему отключиться на этот краткий миг и насладится спокойной атмосферой. Да, старшая сестрёнка моего отца хорошо здесь все устроила и то, что об этом заведении почти никто не знает, играет исключительно положительную роль. Никаких пьяных дебошей, криков и извращений за исключением одного вполне безобидного, пусть и слегка раздражающего толстяка.
Тетушка еще что-то шепчет бармену и все той же бесшумной тенью исчезает из зала. Я медленно пью вино, закинув ногу на ногу, и разглядываю молчаливого парня по ту сторону стойки, что флегматично протирает бокалы. На вид ему около двадцати пяти. Челка выкрашена в сиреневый и перекинута на бок. Рукава черной водолазки задернуты, отчего видна красивейшая татуировка: шипастая роза, которую по спирали обвила анаконда. Очень необычное сочетание. И роза, и змея символизируют тонкую грань между жизнью и смертью, вечностью и концом нашего времени. Они хранители таинственной тишины, мудрости всего человеческого рода. Анаконда гипнотизирует меня своими маленькими глазками, от пятнистого узора кружится голова и мне уже чудится, что я в самом деле слышу шипение. Тихое, словно человеческий шепот, но совсем неразборчивый. Что она хочет мне сказать?
Видимо, я слишком явно уставилась на татуировку, потому что бармен вскоре отдергивает рукава, вырывая меня из змеиного транса. Мой бокал уже почти пуст, поэтому я делаю тривиальный знак: отодвигаю его от себя, легонько стуча им о стойку. В то же время я четко ощущаю, как на мою спину положили глаз, и от этого по телу разбегаются мурашки. Это не толстяк, ведь его внимание целиком и полностью приковано к ножкам в сетчатых чулках, а мои почти не видно из-за стула. Но я не оборачиваюсь, покорно ожидая, что же будет дальше.
– Тут занято? – Я сижу у стойки одна. Когда прожигатель спин соизволил подойти ко мне, прошло уже десять минут.
– Да. – отвечаю не без доли иронии.
– И кем же?
– Моим раздражением.
Парень смеется, присаживаясь рядом со мной, и заказывает два манговых коктейля. Я никогда не отличалась доброжелательностью к незнакомцам, а с алкоголем в крови, от коего у меня уже начинала побаливать голова, тем более. Я до сих пор не удосужилась посмотреть на своего собеседника, прикрыв глаза и делая вид, что хочу спать.
– Что обычно говорят в таких ситуациях? – парень явно обращается ко мне, потому что один бокал скользит по столу в мою сторону.
– Не знаю. Наверное, зачем тебе два коктейля? – незнакомец хмурится, но длится это недолго, сменяясь на очередной приступ смеха. Впрочем, он у него не такой уж и противный.
– Ты странная. – я хмыкаю, наконец поднимая голову с рук. Первое, что я вижу, так это поднятый для тоста стакан. – Давай выпьем за твою холодность, и пусть этот горячий напиток растопит твое сердце!
Мы выпили. Манго со спиртом удивительно хорошо сочетаются.
– Меня Эмма зовут. – неожиданно даже для себя начала разговор я.
Моим собеседником оказался парень максимум на год-два старше меня. Черно-белая толстовка с изображением очертаний неизвестного мне города и чёрные джинсы. Он носит очки, похожие на те, что у меня были раньше, полукруглые. Внешне юноша симпатичный, по крайней мере моему затуманенному разуму так показалось.
– Том, приятно познакомиться! – мы снова чокаемся. – И все же, Эмма, куда ушло твое настроение? Парень, небось, бросил? У такой очаровательной девушки, должно быть, толпы поклонников! – тон Тома слишком развязный, и это действует мне на нервы.
– Покойников. – Раздраженно стучу стаканом об стол. – С такими родителями только с ними я смогу встречаться.
– Не думаю, что все настолько плохо…
– А вот подумай. – я откидываюсь на спинку стула и тяжело вздыхаю.
Ненавижу поднимать подобные темы. Я бы с радостью промолчала, но именно сейчас не могу остановиться. Слова сами льются нескончаемым потоком, будто из прорванной плотины. Никогда б не подумала, что от двух с половиной стаканов я становлюсь настолько открытой.
– «Учись-учись-учись! Нам не важно, что у других, ты должна быть лучше!» – а если я не хочу быть лучше?! Или вот еще: «В нашей семье либо идеально, либо никак!» Но только если я, не дай бог, что-то не сделаю, то сразу стану «позором семьи»! Господи, мне кажется мой попугай в своей клетке и то свободнее! Я сюда-то попала лишь потому, что родителей дома в кое-том веке ночью не оказалось.
Том молчит, похоже, я его напугала – по лицу непонятно. Музыка в зале как будто тоже стала тише, но никто из присутствующих не обернулся на нас, что несказанно радует.
Я залпом допиваю «Манговый рай» и вновь бью стаканом по столу – надо прекращать, пока еще ничего не разбилось. Разворачиваюсь в пол оборота. Со стороны я наверняка выгляжу, как пьяный сапожник, только бесконечных нецензурных речей не хватает. Хотя, судя по спокойному и даже слегка заинтересованному взгляду собеседника, мои предположения ложны. Да и тетя, изредка мелькающая в зале, все время мне мило улыбается, явно обрадованная, что я нашла себе компаньона.
Пьём ещё с четверть часа все также молча. Мы могли бы и дольше так сидеть: Том – изучая мою внешность, я – позволяя это ему делать, пребывая в полудреме (теперь уже настоящей), но резкий звук разбитого стекла привёл все заведение в движение. Бедная официантка, либо просто споткнувшись, либо уже не выдержав на себе похотливых взглядов, уронила поднос на пол и сама еле удержалась на ногах, не упав в груду мелких, до жути острых осколков. И, можно легко догадаться, толстосум первым поспешил ей на помощь. Попытки девушки вежливо избавиться от него оказались безрезультатны. Благо, тетушка уже примчалась на место происшествия.
– Эй! – Том хватает меня за руку и тащит в неизвестном направлении. Подмечаю про себя, что он намного выше, сантиметров так на 30, если не больше. Когда сидели, разница не казалась такой огромной.
Я сопротивляюсь, но слишком вяло, чтобы отцепить своего похитителя. Тома немного шатает, как, впрочем, и меня, поэтому чудо, что мы за весь наш путь ни разу не поцеловались с полом.
Вдвоем проходим запутанным маршрутом несколько комнат и вскоре через чёрный ход оказываемся на заднем дворе, где из достопримечательностей только кирпичная стена, полные мусорные баки справа и пожарная лестница с другой стороны.
Останавливаемся. Том отпускает мою руку, улыбается и отходит метра на два. На улице прохладно, безоблачно и тихо. Слишком резкий контраст с баром, отчего я практически трезвею.
– Я всегда знал, чего хочу. – начал ни с того, ни с сего Том. – Я мечтаю наконец найти человека, которому смогу доверять, который поймёт меня. А ещё я всегда знал, что любить так, как я этого хочу, запрещено. Но… правила созданы для того, чтобы их нарушать, ведь так?
Я настораживаюсь. Голос парня нежен, загадочен, но в тоже время пробирает до костей, прямо как тот взгляд в самом начале. Серые, так похожие на кошачьи, радужки смотрят точно на меня. Я невольно съеживаюсь. Засовываю руки в карманы – впервые за сегодняшнюю ночь – и чуть ни ахаю от находки, а именно, скальпеля. Настоящего, медицинского. В последний мой приход к матери на работу я зачем-то стащила его, но уже и не вспомню причины.
– Ты ведь тоже прекрасно знаешь, чего желаешь? – Том не обратил внимание на мое немного странное поведение и продолжал. – Твои чувства, мечты о свободе похожи на святой огонь посреди холодной зимы. Он манит к себе спасительным теплом, и, только подойдя ближе, ты осознаешь, что горишь и задыхаешься в едком дыму. Тебе жжет горло, легкие, но ты чертов мазохист, которого это возбуждает до крайней степени. Я ведь прав?
