скачать книгу бесплатно
Операция «Гвоздика»
Mirei Han
Сёстры Добронравовы оказываются в вихре опасного расследования, которое связывает их не только кровными узами, но и тёмной тайной, затронувшую их семью. Алиса в поисках правды о смерти матери начинает собственное расследование, не подозревая, что Марина уже несколько лет пытается раскрыть тайну убийств девушек, совершаемые «зверем» в интересах своей мрачной фантазии. Но чем ближе приближается разгадка, тем больше они сталкиваются с демонами прошлого, которые угрожают поглотить их целиком.
Mirei Han
Операция «Гвоздика»
Пролог
В цеху бесперебойно раздавались лязганье металлических деталей в гальваническом барабане и гул, что издавал огромный механизм. Едкий дым химикатов свербил нос, заставляя отвлекаться от работы, чтобы почесать его короткими ногтями изнутри. Чувствительная слизистая, как и вся кожа реагировала на щёлочь, частички которой витали в воздухе.
Со стороны второго барабана послышалось недовольное бурчание. Седая покрытая бисеринками пота облысевшая макушка Михаила Ивановича выглянула из-за механизма.
– Надо спать с женщиной, а не с гальваникой в обнимку, – ворчал старик. – Я у вас как прописался. Как что-то сломается, то у моей каморки собирается столпотворение. Никакого покоя.
Михаил Иванович вновь опустился на корточки перед проводами, скрываясь от чужих глаз.
– А у меня, между прочим, таких как вы ещё пол завода! То у строителей шуруповёрт отъебнёт, то станок странно пыхтит от перенапряжения, то вы, то с малярки инструменты опять выклянчивают.
Последние, не переставая насаживать пружины на крючки, широко улыбнулись друг другу, подмигивая. В разговор включился Даниил, подавая электрику ржавый ключ.
– Да Бог с тобой, Иваныч. Всё бухтишь и бухтишь. Возраст даёт своё? Тебе бы что-нибудь успокаивающего выпить…
Михаила Ивановича, единственного электрика на вс?м пружинно-механическом заводе, мужчины уважали, а так называемый «молодняк» ласково за глаза называл его «батька Миша». Нравом этот шестидесятилетний электрик был довольно сварлив, но попусту никогда не говорил, не юлил, а при нужде – поддерживал по-особому, по-отечески. Оттого и никто слова попер?к его сказать не мог, понимая, что раз Иванович приказал сделать так, значит другого варианта попросту нет.
– Ага, – посмеялся Андрей, довольно похрюкивая. – Настойки лесной, на кедре…
– Желательно градусов сорок, – подхватил маляр Александр, потирая руки от масла.
За неработающим барабаном раздался тяж?лый вздох, стремительно перетекающий в очередную нотацию.
Остальные представители гальванического цеха, стоявшие поодаль и следившие за функционированием первого барабана, абсолютно не слышали друг друга в этой какофонии звуков.
Так, молодой мальчишка двадцати пяти лет, Святослав, или же Свят, пытался криками и визгами объяснить Алексею предполагаемую проблему, закрепляя вышесказанное хлёстким: «Нихера не понятно, что оно хочет. Я за кофе».
Алиса, сидевшая совсем рядом, не смогла сдержать улыбки, видя, как раскрасневшийся от недовольства гальваник брёл за горячительным напитком. Мужики, пытавшиеся разобраться с другой проблемой, лишь посмеивались, бросая тому вслед едкие комментарии.
Алексей Михайлович не был исключением, наблюдая за стремительно удаляющейся спиной новенького и скалясь в ухмылке. Мужчина смог краем уха услышать лишь последнюю фразу и, не найдя варианта лучше, решил последовать его примеру, убирая в передний карман спецовки свои очки.
– Дядь Лёш, – заметив знакомую лысую макушку, Алиса резво подорвалась с колен и подбежала к старику. – Опять за кофе идёте? Сами ведь на сердечко жаловались ещё вчера в курилке.
Его массивная рука опустилась на женскую макушку, с юношеским озорством принявшись трепать кучерявые волосы. Некогда прилизанный низкий пучок, который с усердием делала Алиса, теперь едва держался на хлипкой резинке, неприятно оттягивая вниз волоски. Алексей заулыбался, видя недовольство на лице девушке. Оно было для него невероятно очаровательным.
– Не, Алис, я сегодня на чаёчке. Смотри, – он кивнул головой на небольшой кухонный стол из тёмного дерева в конце цеха.
На лакированном покрытии лежали коряво порезанные куски лимона. Его сок растекался по поверхности, поблёскивая в свете ламп.
«Витамины убежали», – Алиса была уверена, что об этом подумал и старик, замолчавший на полуслове.
– Глистов не боитесь, дядь Лёш? – девушка многозначительно посмотрела на собеседника, подняв бровь.
Алексей Михайлович лишь хмыкнул, мозолистыми пальцами невпопад слегка постукивая по голове помощницы.
– Да после этой работы наши желудки и стекло переварят, не боись, дочка. А ты что, тоже на перекур отошла?
Взор уставших карих глаз опустился на юное лицо, подмечая на коже сажу и чёрное масло для обработки пружин. На светлых щеках те выделялись довольно ярко, создавая образ трудолюбивого работника.
Алексей, как и многие на этом заводе, не считал поначалу Алису за полноценного работника. Эта хрупкая девочка небольшого роста терялась за огромными ящиками и широкими плечами мужиков, словно приведение, перемещаясь из одного цеха в другой и выполняя распоряжения начальства. В мужчинах она вызывала множество эмоций: от жалости и желания уберечь от тяжёлой работы, до недоумения и раздражения. Многие не понимали, зачем молодой нерожавшей девке работать в подобном месте.
Какого же было их удивление, когда за восьмичасовой рабочий день новенькая перевыполнила норму. За вс? время она не была замечена вне своего рабочего места или в общей столовой. Лишь раз, как Алексею поведал коллега, девушка спиной легла на скамью, на которой сидела, разминая одеревеневшие позвонки. Максим Вячеславович остался доволен, но всё же высказался о том, что долго подобный запал не продержится. Однако, когда задания из раза в раз в течении всей недели были выполнены, а после работы для девчонки вовсе не находилось, тот взволнованно попросил присмотреть за Алисой, уже всерьёз опасаясь за женское здоровье.
Новости о новенькой разлетелись довольно стремительно.
– Не, спасибо. Я только со скобами закончила, так мне партию пружин компенсаторов привезли, – девушка тыльной стороной ладони ненавязчиво скинула чужую ладонь, приглаживая к макушке русые волосы. Пребывая в своих мыслях, Алексей вздрогнул и виновато улыбнулся, видя смущение Алисы от телесного контакта.
– А малец где бродит? Я как не посмотрю, ты вс? одна въ?бываешь.
«Лучше и не скажешь», – Алиса размяла затёкшие пальцы, похрустывая ими.
Дима отсутствовал на рабочем месте третий час. Это было странным, учитывая тягу парня к работе и хождению за Алисой хвостиком.
Она не чувствовала дискомфорта рядом с ним. Холодный и отстранённый семнадцатилетний мальчишка с насупившимся лицом оказался славным малым с очаровательными ямочками на щеках.
Дмитрий пах машинным маслом, терпким ароматом никотина и сладкой жвачкой. Алисе было сложно признаться самой себе в том, что подобная смесь ароматов ей действительно нравилась, заставляя в моменты невольной близости осторожно втягивать носом воздух посильнее и наслаждаться запахом юношеского тела.
Его вечно сбитые костяшки то и дело привлекали её внимание. Девушку привлекала мысль лишний раз коснуться их подушечками пальцев, мягко проводя по бугристой коже или новым ранам, едва покрывшимися корочкой.
Дима был для Алисы чем-то большим, нежели напарником или одним из самых юных работников на заводе, но точно не любовником или романтическим интересом.
«Мал, да удал шкет, – предостерегал отец. – Видел я его как-то с местной шпаной на спортивном поле за Домом Культуры».
До его появления, девушка не нуждалась ни в ком, постепенно управляясь с заданным объ?мом самостоятельно. Она разбавляла монотонную работу любимой музыкой, звучащей из старого радио в цеху, и разговорами с коллегами за чашкой горячего крепкого чая без сахара.
С появлением парня композиции группы «Мираж» и Ярослава Евдокимова стали для Алисы менее привлекательны, а уголки губ рвались от быстро меняющихся эмоций всякий раз, как мальчишка рассказывал новую историю.
Отсутствие напарника вселяло в девушку беспокойство и угнетающую тоску.
– Не знаю, дядь Л?ш. Я его сегодня вообще не видела, может заболел или отпросился. Сами понимаете, он мне не отчитывается, – Алиса как можно безразличнее пожала плечами.
С губ Алексея сорвался нервный смешок.
– Ч?рт с ним, сами справимся. И большая партия виноградников на этот раз?
Алиса пожала плечами, разделяя убывающее настроение дяди Лёши. В последнее время пружины компенсаторы для металлических откосных столбов была для гальванического цеха просто катастрофой. Так называемых «виноградников» было настолько много, что рабочие часто не справлялись с их обработкой, не успевали к сроку сдачи задания, за что получали выговор от директора. Девушка работала на данном предприятии уже больше полутора лет, но привыкнуть к столь громогласному крику вперемешку с обсценной лексикой не смогла до сих пор.
– Узнать у Максима Вячеславовича, дядь Лёш? – тёмные бровки в сочувствии и лёгкой грусти слегка опустились, предавая лицу Алисы более детский вид.
Старик молча покачал головой, прикрывая рот из-за рвущегося кашля. Морщин на широком лбу стало ещё больше.
Алексей Михайлович всегда следил за своим внешним видом. Например, он брился налысо настолько хорошо, что по заводу ходили слухи о том, как мужчина каждые выходные заставлял свою супругу пинцетом выдирать ему отросшие небольшие волоски. На подобное старик не обижался, напротив, с довольным видом отвечал: «Завидуйте молча, молодняк». А завидовать и впрямь было чему. Для своих пятидесяти семи лет «дядь Лёша» оставался задорен и весел, статен и высок, словно года совсем не омрачили его тело и душу. Только едва выглядывающее пузо из-под рванной засаленной тельняшки выдавало в нём возраст и любовь к светлому нефильтрованному.
– Знаешь, дочка, – бросая взгляд на выход из цеха бормотал он, опуская мозолистую ладонь на плечо девушки. – Ты беги к отцу, проведай у него обстановку. И уж если на горизонте всё чисто, то шагай к Вячеславовичу.
Алиса, раздумывая, покусывала нижнюю губу. Поход к начальнику цеха сейчас был равносилен самоубийству. С самого утра мужчина рвал и метал, срываясь на каждого случайно проходящего мимо бедолагу, находясь в расстроенных чувствах после поломки одного из барабанов ночной сменой. Таким злым Максима Вячеславовича девушка не видела никогда, оттого и не хотела лишний раз с ним пересекаться.
Отца беспокоить также не хотелось даже по сильной нужде. Неизвестно, досталось ли ему и его строительной бригаде за одно с гальваниками, дабы те не расслаблялись лишний раз, но упаковочный цех успел услышать о себе много нового. А зная тяж?лый темперамент дорогого родителя и любовь к цитате «если плохо мне, то будет плохо всем», Алиса не хотела стать «грушей для битья».
Сложный выбор, не иначе.
Замечая задумчивость девушки, Алексей Михайлович махнул рукой.
– Если Игорь орать опять начн?т, что отвлекаешь – сваливай вс? на меня и уходи.
Алиса подняла взгляд на мужчину. Девушка молчала, почувствовав себя вмиг неуютно перед Алексеем Михайловичем. Было некомфортно осознавать, что о взаимоотношениях между отцом и дочерью не судачил только ленивый. Хотя при условии ознакомл?нности работягами характера Игоря Петровича – подобный исход был закономерен.
Многие люди, имевшие дело с отцом, называли его тяж?лым человеком. Резкий в словах и действиях, не скупой на нецензурную брань и импульсивные поступки, Игорь ярко контрастировал со своей покладистой и неконфликтной женой.
Из груди вырвался тяж?лый вздох и последовавшее за ним хриплое:
– Хорошо.
Мужчина одобряюще улыбнулся, слегка сгибая колени и оказываясь на одном уровне со своей напарницей.
– Беги, дочка. Жду тебя с хорошими новостями.
***
Упаковочный цех представлял собой огромное помещение, доверху набитое коробками песочного цвета. В свете настенных ламп, химически обработанные золотым и серебряным цветом детали разных форм и размеров игриво поблёскивали, разбавляя на удивление унылую рабочую атмосферу.
Этот цех значительно отличался от мест, где располагались строительная бригада, чей смех слышен даже за прочными кирпичными стенами завода, или гальванический цех, с его неунывающими работниками и играющей музыкой из славных шестидесятых, или сваро-сборочный цех, в котором постоянно случались какие-то неурядицы с вечно матерящимися работниками.
В упаковочном цехе, напротив, стояла тишина, разрываемая лишь лязганьем пружин друг об друга и скрипом картонных коробок. Находиться в таком помещении было довольно тяжело. Создавалось впечатление, что воздух давит на тело со всех сторон, а хмурые взгляды в спину только обостряли это чувство.
Алиса со временем привыкла к странному цеху и даже старалась проанализировать поведение работников, которые «населяли» данное место. Однако, совсем скоро это ей наскучило, и девушке стали абсолютно безразличны взгляды, брошенные на неё, и едкий шёпот, что довольно ощутимо отзывался в висках.
Дмитрий же открыто презирал местный контингент.
Молодых ребят Максим Вячеславович частенько отправлял на помощь упаковщикам из-за нехватки рук. И если Алиса быстро перестала обращать внимание на откровенное пренебрежение к ним, молча выполняя свою работу, то Дима молчать был не в силах.
– Гандоны, – не выдержав, прошипел сквозь зубы Дима.
Парень старался успокоиться, привести мысли в порядок перебиранием деталей, не требующих особого уровня интеллекта.
– Сука!
Дмитрий размахнулся со всей силы и швырнул деталь от себя подальше, стоило ей накрепко зацепиться об другую. В помещении раздался неприятный звон удара железного крючка об бетонный пол.
Работники покосились на вспыльчивого молодого человека, едва не крутя пальцем у виска с презрительным:
– Чокнутый…
Алиса покосилась на напарника, продолжая ловко расцеплять железки и укладывать их в коробку.
Этот парень никогда не отличался кропотливостью и уж тем более усидчивостью, давая понять всем вокруг, что задания для развития мелкой моторики – не его специфика. За столь короткое время девушка просто привыкла к подобным эмоциональным взрывам и лишь изредка настаивала на пропитии им курса успокоительных или парочки таблеток пустырника. Последние как раз были припрятаны в тот день в грудном кармашке женской спецовки.
– Я не псих, чтоб таблетки заглатывать.
Если бы этот вопрос не был задан на повышенной интонации, граничащей с истеричной, то она бы поверила и вероятно пристыдила себя за подобные наставления.
Воспоминания заставляли улыбку расцвести на женских губах.
– О, Лис, стой! – мужской оклик эхом пронёсся по цеху.
Девушка испугано дёрнулась, моментально оглядываясь в сторону зовущего. Им оказался низкорослый Никита Сергеевич в своей неизменной грязно-зелёной кепке, прикрывающей седину. Он, лихорадочно дыша, бежал к ней, срываясь на лёгкий кашель.
– Дядь Никит, ну вы чего? – Алиса сорвалась к нему, боясь, что тот из-за излишней физической нагрузки далеко не романтично рухнет перед её ногами. – Я бы сама подбежала, а у вас сердце. Вячеславович мне не простит потерю такого ценного сварщика.
– Поговори мне тут ещё, мелюзга, – Никита Сергеевич упёрся руками в колени, стараясь выровнять дыхание. – У кого сердце? Да я даже в свои годы хоть куда. А ты знаешь вообще, как я в молодости бегал? Ни один из пацанов меня догнать не мог! Так и нёсся в одиночку от села нашего до Симбирска вдоль главной дороги…
Его речь с трудом, но можно было понять. И дело даже не из-за шума в помещении, а в речи мужчины. Никита Сергеевич был человеком крайне активным и энергичным, по всей видимости считая, что даже минута разговорного времени многого стоит. Оттого мужчина постоянно не говорил, а тараторил, в быстроте своей речи превосходя даже сплетницу-бухгалтершу Светлану.
В одна тысяча двадцать четвёртом году постановлением ЦИК СССР в память о товарище Ленине город Симбирск был переименован в Ульяновск. Постепенно, с переименованием города, подавляющее большинство жителей стали называть его по новому названию, однако и остались те, как Никита Сергеевич, кто ласково почивал память исторического прошлого, когда их малая родина носила величественное именование Симбирск.
– Сергеевич, – позади девушки раздался хриплый полусонный голос, а на плечо опустилась тяжёлая ладонь. – Ты, когда после ночной – хер разберёшь, что тараторишь.
Сердце застучало от радости, едва обоняния коснулся знакомый шлейф ароматов.
«Димочка», – на лице расплылась л?гкая улыбка.
Он опять не спал. Это было прекрасно видно по его вялому состоянию и по тому, как Дима упирался об хрупкое плечо, пытаясь стоять прямо перед пожилым сварщиком. Скорее всего, ребята опять пригнали к нему свои старенькие мопеды, у которых что-то стабильно ломалось каждую неделю.
Парень стоял близко. Горячее дыхание опаляло острое плечо, скрытое тонкой тканью мешковатой футболки. Алиса не видела его лица, не могла знать, направлен ли пристальный взгляд на не? или на мужчину перед ними. Однако девушка затылком ощущала нагловатую ухмылку, медленно растягивающуюся на сухих потрескавшихся губах.
Не скрывая своего негодования от наглости мальчишки, Никита Сергеевич возмущался:
– Тебя не спросил, как лучше мне разговаривать, гадёныш.
Переключая сво? внимание с юнца, мужчина начал рыскать по своим карманам грязными руками, вытаскивая поочерёдно сначала небольшую измятую пачку с несколькими папиросами, спичечный коробок и маленький полупрозрачный пакетик с шурупами.
Со стороны сварщика послышалось бурчание.
Дима сменил позу, отодвигаясь за спину напарницы и меняя руки на женском плече. Шеи коснулось чужое дыхание, обращая на себя внимание своим жаром. Алиса слегка обернулись.
– Я по твоей хребтине, сопляк, сейчас как пройдусь гаечным ключом – охуеешь. Сразу мозги появятся, – не отрываясь от поисков, бубнил под нос сварщик.
В ответ на внушительную угрозу прозвучал мальчишеский смех.
– Да меня уже поздно воспитывать, Сергеевич. Только инструмент об меня попросту испортишь.
