скачать книгу бесплатно
– Привет, – сказал он, протянув руку и крепко ухватившись за мое запястье, чтобы помочь мне забраться по склону. – Это она?
Ни слова о моем вчерашнем сообщении, которое осталось без ответа.
– Да. Захотела покататься на каяке.
Свободной рукой я ухватилась за железную перекладину рядом с ним. Но мое запястье он не отпустил, прижал большой палец к жилке пульса.
– Захотела… – Он покачал головой, потом продолжил: – Извини, Престон сказал мне, что вчера видел вас обеих у бассейна и что она остановилась у тебя. От этого меня совсем переклинило.
– Меня тоже, – сказала я.
Кому, как не ему, знать: если Руби что-то надо, отказывать ей бессмысленно.
– Даже не знаю, что сказать, Харпер.
Попросить прощения за то, что вчера не ответил. Не перезвонил. Что все это свалилось на меня одну. Не знает, что сказать. Обо мне или о Руби? Это для него нормально, то ли в чем-то признается, то ли о чем-то спрашивает – не поймешь.
– Вот ничего и не говори, – сказала я. – Особенно ей. – Пауза, он приблизил ко мне лицо, отпустил мою кисть. – Так будет лучше.
– Я и не собирался. – Он снял темные очки и пристроил их на шляпе. На переносице остались легкие вмятины. Он наклонился ко мне и почти прошептал: – Какого хрена ей надо?
– Не знаю.
И правда, нужно ли ей что-то конкретно?
Мак застонал, провел рукой по лицу.
– Это же надо – приехать сюда! – Он замер, услышав какой-то звук из леса. Наверное, пробежал зверек. Мак неосознанно отпрянул. – Наверное, вечером узнаем.
– Почему вечером? – спросила я.
– Шарлотта устраивает собрание.
Я покачала головой – это он про что?
– Мне никто ничего не сказал про собрание.
Может, было на доске объявлений, а я пропустила?
Мак пожал плечами, быстро оглянулся – у бассейна никого не было. Вещи оставались только на лежаке, который занял сам Мак: полотенце в полоску, а рядом красный контейнер с водой.
– Шарлотта сообщение прислала, народ соберется. В половине восьмого.
– Пойдешь? – спросила я.
Обычно Мак таких встреч сторонится. Он не из тех, кто строит планы. Мак скорее случайно становится участником событий, радостно удивляясь открывающимся возможностям.
– Ну да, она попросила у нас встретиться.
– Шарлотта попросила?
Дом Сиверов мы в шутку называли «общагой», хотя по чистоте они любому из нас могли дать фору. На самом деле их все любят, наших братьев Сивер, есть в них что-то привлекательное: просты в общении, умеют по-дружески пошутить. Будто застряли в молодости и возраст их не берет. Но чтобы Шарлотта Мака или Престона о чем-то попросила?
– Да, она не хочет собираться поблизости от места, где все случилось, понимаешь?
Или поблизости от меня.
Он говорил так, будто я не должна обижаться, что меня вывели за скобки. Ведь получается, что с приездом Руби они прочертили линию, а я жестко оказалась по другую ее сторону.
– И кто? – спросила я. – Кто будет?
Неужели позвали всех, кроме меня?
– Без понятия, Харпер. Я просто площадку предоставляю.
Иногда я просто не понимаю: как такая яркая личность может быть такой пассивной? Хотя стоит ли удивляться? Маку хорошо за тридцать, но честолюбивые планы он похоронил давно. Или его честолюбие обрело другие черты, он понял, как с минимальными затратами энергии вести вполне уютный образ жизни. И его довольство жизнью передавалось другим. Улыбка обезоруживает. Из уголков карих глаз расходятся лучики морщинок – появились за последние пару лет – и добавляют ему еще больше шарма.
На слушании Мак показаний не давал – ни для обвинения, ни для защиты. Никакой позиции не занял – как карта ляжет, так и будет. Тяжелую работу – подтверждение записи с видеокамеры, на которую попала Руби, – он оставил брату.
Послышался щелчок, заскрипели петли – калитку открыл Престон. Увидев меня, он чуть замедлил шаг.
– Привет, – подал Мак голос через плечо, Престон приветственно махнул рукой и пошел к лежаку рядом с лежаком брата.
Когда они рядом, Престон выглядит усеченной и более изящно обработанной версией Мака, на несколько дюймов ниже, на несколько дюймов шире, те же русые волосы, но стрижка короче и аккуратнее, не обошлось без специального геля. В профиль у обоих горбинка на носу, одинаковая форма глаз, только у Мака карие, а у Престона изумрудно-зеленые.
Престон на пять лет моложе Мака, но из братьев Сивер именно он более успешен, целеустремлен и надежен. Мак утверждает, что взял к себе брата после колледжа – помочь встать на ноги, но на самом деле Престон помог Маку получить работу на факультете почвоведения в колледже Лейк Холлоу. До этого Мак работал на частной пристани по ту сторону озера, вытягивал на сушу лодки, готовил их для владельцев.
Эту работу Мак делал с определенным шиком, сознательно или нет, не знаю. Пляжные шорты с ярким рисунком, поношенные серые футболки на загорелом теле, шлепки и соответствующая походка. Он неторопливо волочил ноги, и в этом тоже была своя прелесть.
– Слушай, – сказала я вполголоса, – держись от нее подальше. Ладно?
– Ладно, как скажешь. Я так и хотел. – Мак посмотрел мне за плечо, в сторону воды. – Почему бы ей просто не исчезнуть? Я бы исчез. А ты?
– Я узнаю, что ей здесь надо. Так и скажи Шарлотте и всем остальным – я узнаю.
– Будь осторожна, девочка, – сказал он, еще раз постучал по перекладинам и отошел к брату.
– О чем болтали?
Это Престон, открывает банку пива, сидит прямо, свесив ноги на одну сторону лежака… но что ему ответил Мак, осталось для меня тайной.
Я осторожно пошла по крутому склону, чуть скользя по камешкам и опавшим листьям, до слуха доносился плеск весла, тем громче, чем ближе я подходила.
Идти на их собрание просто глупо. Эти их дежурства, встречи – важные темы там не обсуждали никогда.
Никто и пальцем не шевельнул, чтобы ее защитить. Ни во время следствия, ни теперь. Все считали, что Руби Флетчер виновна.
Тогда мы сошлись на том, что это ее рук дело, потому что у нас не было выбора. Ведь если в дом по соседству прокралась не она, не она повернула ключ зажигания и завела машину – значит, это сделал кто-то другой.
Кто-то из нас.
Глава 5
Когда мы вернулись, на крылечке громоздилось несколько коробок, все на мое имя, но предназначались для Руби. Мы положили каяк перед домом, и Руби метнулась к ступенькам. Сгребла коробки, как ребенок на Рождество, и по одной потащила к себе в комнату.
– Я потом заплачу, – пообещала она, уперев в бедро последнюю коробку. – Честно.
– Да ладно, – отмахнулась я.
– У меня какие-то наличные есть, только мало осталось.
– У тебя есть деньги?
Эта подробность застала меня врасплох.
– Да, адвокат мне немного подбросила, чтобы сюда добраться. Ну и на первое время.
Конечно. Ведь она приехала на такси. Может, она здесь именно поэтому – забрать то, что оставила? Но я все отдала и нарушила ее планы. Тут мне пришла в голову еще одна возможность решить проблему.
– Тебе нужно еще? – спросила я.
Обвинитель навешал ей ярлыков: аферистка, воровка, антиобщественный элемент. Выбирай, что больше нравится. Может, он был прав? И я – жертва? С полным осознанием, но все-таки жертва? Я затаила дыхание: вдруг она согласится взять деньги и тронется в путь, уберется отсюда? Уедет из Холлоуз Эдж, не оглядываясь?
Руби задумалась, положила руку на перила лестницы.
– Ты и так сильно потратилась, – сказала она. – Вот если поможешь мне с работой, будет здорово – Подняв голову, я увидела, что она смотрит прямо мне в глаза, но по выражению лица ничего не поймешь. Наконец она добавила: – Ты же директор приемной комиссии, верно?
Между нами будто возникло электрическое поле.
– Верно, – я помолчала. – Но у нас сейчас нет вакансий…
Она расплылась в улыбке.
– Шучу, Харпер. Господи, можешь такое представить? Я работаю в вашем отделе после всего? Это же уму непостижимо!
Она сказала это легко, но меня словно холодом обдало, я застыла на месте. Что ей вообще известно, что у нее за источник информации? Зачем ей вообще узнавать, чем я занималась эти четырнадцать месяцев? Какие изменения произошли в моей жизни? Ведь я продолжала жить, пока она сидела за решеткой…
Надо выйти из дома. Проветрить голову. Но оставлять ее здесь одну?
Когда она поднялась в свою комнату, я вышла на крылечко, но уходить от дома не стала.
Взяла шланг, вымыла каяк и нашу обувь, по дорожке потекла мутная вода. Сейчас выйдет кто-то из соседей: Тейт спросит, что здесь делает Руби, Шарлотта расскажет про собрание… Но никто не появлялся, над улицей висела тишина.
Где-то дальше залаяла собака, мои плечи напряглись, живот скрутило. Это знак. Предупреждение. Суровое напоминание – здесь произошло нечто ужасное.
В то морозное мартовское утро я была на улице, на пробежке. Когда выходила из дома, слышала, как в соседнем доме, у Труэттов, лает собака. Еще подумала: надо же, именно они не следят за своими питомцами! Главные ревнители нашего местного постановления о шуме.
Через полчаса я вернулась, а собака все лает, еще громче, даже завывает. Тут я подумала: может, Руби должна была собаку выгулять и забыла? Это был первый день весенних каникул, может, Труэтты куда-то уехали? И оставили собаку во дворе, думая, что Руби скоро заглянет.
Но потом я вспомнила: Руби сама пришла в два часа ночи, я же слышала шум воды в душе. Решила ее не будить – вдруг я ошибаюсь?
Было около семи утра, но Труэтты ранние пташки. И я все-таки к ним постучала, тихонько, чтобы никого не будить в день отдыха. Тем более моего босса, он не любил со мной сталкиваться за пределами рабочего пространства.
И тогда, стоя на их крыльце, я услышала легкий гул из их гаража. Машина заведена, наверное, собрались куда-то ехать. Я подождала, когда откроется дверь гаража, но она не открывалась. Чутье подсказало мне: очень долго, тут что-то не то.
Я позвонила в дверь два раза подряд, но никто не откликнулся. Трясущейся рукой я коснулась дверной ручки. Дверь была не заперта. Я толкнула дверь и все поняла. Сразу же.
Входить не стала. Отшатнулась, огляделась по сторонам – на углу еще один любитель утреннего бега. Походка до боли знакомая. Я крикнула: Чейз! Чейз! Наверное, что-то в моем тоне испугало его. Во всяком случае, он какими-то странными рывками кинулся на мой зов. Услышала меня и Шарлотта, она вышла прямо в пижаме, я встретила ее у их крыльца. Машина заведена, – сказала я, и она прикрыла руками лицо.
Именно Чейз, прикрыв рукой рот и нос, вбежал в гараж, выключил двигатель и велел нам открыть двери и окна.
Но было поздно.
С тех пор от лая собаки я всегда вздрагиваю, вспоминаю ту минуту, когда я все поняла и когда все изменилось.
После этого несчастья наш поселок стал другим – чувство безопасности дало трещину. Наше неторопливое лето, соседи, они же коллеги и друзья, свой полицейский на улице – мы были уверены, что нам ничто не угрожает.
Поселок в одночасье стал другим, другими стали и мы.
Войдя в дом, я услышала, что наверху включен душ, и решила позвонить Шарлотте. Но она не откликнулась, и я написала сообщение: «Слышала про собрание. Могу чем-то помочь?»
Я давно поняла: если тебе что-то нужно от Шарлотты – предложи ей помощь. Она глава ассоциации собственников, и ее все время кто-то останавливает на улице, приходит к ней домой, когда вздумается, донимает вопросами или жалобами. А у нее и на работе много хлопот, она юрисконсульт нашего колледжа, только и делает, что решает чужие проблемы.
Дверь наверху хлопнула, и Руби сбежала вниз. Она неслась по ступенькам с такой скоростью, что мне стало не по себе. На одежде болтаются этикетки, волосы влажные и взъерошенные – неужели за ней кто-то гонится? Но внизу она остановилась и стала лихорадочно шарить между диванными подушками.
– Идет, идет!
– Что? Что случилось?
Я подошла к ней, чтобы помочь, но что она ищет?
Тут я увидела, что в руке у нее телефон. Я его раньше не видела и понятия не имела, что он у нее есть. Руби показала его мне.
– Моя адвокат звонила. Сейчас идет программа. По новостям.
– У тебя есть телефон?
Глупый комментарий. Глупый вопрос.
– Да, адвокат дала. Но ничьих номеров у меня нет.
Она слушала меня вполуха, шарила глазами по комнате, пока не нашла пульт от телевизора.
Первый раз после ее приезда мне удалось заглянуть за фасад, который она так тщательно выстроила. Руби нажимала кнопку на пульте дрожащими пальцами, глаза широко распахнуты, рот приоткрыт. Дышит прерывисто, нетерпеливо переминается с ноги на ногу около дивана.
– Вот она, – Руби пультом показала на загоревшийся экран телевизора. – Моя адвокат.
Гладкие темные волосы до ключиц, заостренные скулы, деловой костюм. Внизу слева на экране жирным шрифтом ее имя: Блер Баумен. Сейчас она говорит:
