скачать книгу бесплатно
B. Д. – Да, если мы до сих пор правильно понимали твои мысли.
А.М. – К сожалению, не так правильно, как мне хотелось бы. Особенно неправильно понял все сказанное мною Михайлов.
Ф.М. – Что я не понял?
A. М. – Как я говорил, процесс осуществления возможности психического отражения представляется мне как процесс, общей характеристикой которого является борьба между глобальностью и упорядочиванием. Между прочим, Феликс, твое неадекватное понимание проявляется и у других моих слушателей. И это не случайно. Поэтому сейчас очень важно адекватное понимание. Неадекватное понимание сказанного начинается с того, что практически никем не замечается, что речь идет о содержании процесса, на одном полюсе которого – глобальность, а на другом – упорядочивание. Не как отдельно взятые явления или понятия, а только вместе и только как содержание процесса.
B. Д. – То есть процесса перехода.
A. М. – Да, содержание, характеристика этого процесса, а не характеристики отдельного понятия глобальности и отдельного понятия упорядочивания, как рассматривает Михайлов. Феликс не учел, что речь идет не о понятиях дискретного и непрерывного или целостного и конечного, не о самих понятиях, а о характеристике их взаимодействия.
B. Д. – О переходе.
A. М. – Это тоже неточно. Говоря о переходе, мы подразумеваем одно отдельно от другого, переход из одного в другое. Это характеристика законченного процесса, а нам необходимо охарактеризовать сам процесс, поэтому речь идет о взаимодействии. Этот процесс и создает возможность порождения психического отражения. Часто для лучшего понимания я привожу такой пример. Есть два куска металла, и есть процесс сварки. Таким образом, речь идет о процессе сварки, а не о том, какими были два куска металла до и после сварки.
B. Д. – Значит, мы говорим о сварке?
А.М. – Да, о сварке! О том, как два отдельных куска металла становятся единым куском благодаря особым температурным режимам, молекулярным и другим изменениям, характеризующим сам процесс и особенности сварки. Аналогично этому я понимаю психическое отражение, когда из двух «кусков» – глобальности и упорядоченности – на основе закономерностей систем сварки (создания определенной температуры) и закономерностей металлов (атомное и молекулярное движение при температурных изменениях) порождается новая «сваренная» деталь. Мне кажется, что Михайлов упустил процесс сварки.
Ф.М. – Ничего подобного! Аршак, весь пафос моего выступления был принципиально в другом. Я говорил о том, что главное не просто указать на банальность, что все люди производят какие-то человеческие понятия. Я еще раз повторю сказанное Василием Васильевичем. Мы возводим понятие в действительность и тем самым в определенность. А коль скоро мы это делаем, следовательно, мы не можем не считаться с формой развития этого понятия. Поэтому я прошу обратить ваше внимание не на эту, отмеченную уважаемым Аршаком, банальность, что мы говорим о человеческих понятиях. Мы договорились, что будем говорить о человеческих понятиях. Если ты решил выбрать свое собственное «тыкание», то, будь добр, подними его на уровень понятия – всеобщности и покажи, каким образом можно сюда перейти. Теперь, когда я слышу рассуждение об изначальности, я возьму на себя смелость поставить вопрос о дискретности и всеобщности и т. д. При этом я сразу говорю: товарищи, здесь меня волнует то, что это – всеобщность. Меня не интересует, это сварка или варка, не интересует, что ты с ними делаешь. Интересует то, что историческое развитие логики в культуре достаточно глубоко разработало эти две формы фиксации действительности – дискретность и непрерывность. Хороший пример: шар Земли и меридианы, параллели – это образ научного понятия. Почему? Потому что, с одной стороны, мы видим реальное понятие меридианы и параллели, а с другой – мы пытаемся освободиться от субъективности и сказать, что мы тут не при чем. Что же тогда получается? Когда мы говорим: дискретный и непрерывный…
А.М. – Кто говорит?
Ф.М. – Я говорю, ты говоришь.
А.М. – Извини меня, я такого не говорил! Разве я говорю о дискретности и непрерывности или о глобальности и упорядоченности как об отдельных понятиях? Я говорю о содержании процесса между ними.
Ф.М. – Хорошо. Я хочу сказать следующее. Меня действительно не очень интересует конкретный научный теоретический смысл понятий «глобальность» и «структурирование». Почему? Потому что, когда я слышу слово «глобальность», в этот момент я сразу же определяю некое противопоставление двух моментов бытия: первое – определение сущего как единого, вечного, бесконечного и второе – определение сварки как структурирования. И, наконец, я могу представить себе, что автор этого определения имеет в виду постоянный переход: сварки, структурирования к глобальному, глобального к структурированному, как угодно. Простите меня, сейчас мне не важно, поймите ли вы мою мысль. Мне сейчас не важна дальнейшая динамика мысли. Мне важно только одно, что структурирование есть всегда пространственно определенное сущее, а глобальность – есть временно определенное сущее, и имеется историческое основание для разведения этих двух определений, они были произнесены. Коль скоро нашлось два термина, следовательно, это нужно было делать в рамках определенной исторической концепции.
А.А. – Феликс прав, но прав и Аршак, потому что он в начале доклада просил не цепляться к терминам, потому что в настоящее время не отработана адекватная терминология для описания проблем «науки психики».
А.М. – Я просил вас по возможности воздерживаться от собственной интерпретации сказанного мною. Я повторяю, что я говорил о содержании процесса между глобальностью и упорядочиванием, а не об отдельных понятиях глобальности и упорядоченности. Откуда ты выкопал понятия дискретности и непрерывности, структурирования и глобальности и т. д. (даже последнее брал шиворот-навыворот), которые противоречат всем моим представлениям? Дальше – сочинил противоречие между структурированием как понятием, имеющим пространственную характеристику, и глобальностью с его временной характеристикой. Тогда как я говорю о процессе между глобальностью, рассматривая его обязательно как первое понятие, имеющее пространственно-временную характеристику, и упорядочиванием, также имеющим пространственно-временную характеристику. Меня интересует содержание, особенности процесса между ними. И при чем здесь «структурирование, имеющее только пространственную характеристику»? Прошу тебя, обрати внимание на слово «процесс» как возможность становления упорядочивания, а не на уже упорядоченное, еще хуже – уже структурированное что-то, которым ты оперируешь. Я хочу сказать вам о содержании процесса в онтологическом смысле, а вы возвращаете мне уже готовые, имеющие определенную ценность и характеристики понятия культурно-исторического содержания мышления!
А.А. – А ты кто, не представитель этого исторического мышления?
А.М. – Вот я и говорю, что здесь различие не в употреблении тех или иных понятий, а в том, что никто не рассматривал этот процесс как природное основание и как характеристику психического.
А.А. – Вот это другое дело. Мы на это сразу все согласились. Никто не брал как онтологическое основание. Этого не было.
А.М. – Поэтому я хочу Феликсу возразить следующим образом. Есть психология как наука, которая изучает феномены восприятия и мышления на основании уже отраженных данных. Классический пример: объяснение процесса восприятия этой бутылки, которая посредством светового потока входит в глаз, через зрительный нерв в мозг, и получается образ бутылки. При этом объяснении бутылка заранее уже была выделена, то есть воспринята. До сих пор так описывают процесс восприятия. Приходят Рубинштейн и Леонтьев и говорят: воспринимать бутылку возможно только в деятельностном историческом процессе и т. д., что вам, безусловно, отлично известно. В последнем случае процесс восприятия получается психологически более богатым, но данность, уже отраженность бутылки опять берется до ее процесса восприятия, а содержание процесса остается скрытым. Что я предлагал сегодня? Я считаю, что если мы ставим перед собой задачу раскрытия содержания самого процесса, не оперируя при этом готовыми данными законченного процесса, мы должны выйти за пределы нашего эмпирического опыта, который имеет дело только с уже отраженными данными изучаемого нами процесса, и изучать процесс психического отражения как процесс между глобальностью и упорядочиванием. Такое рассмотрение, во-первых, не содержит непосредственных продуктов уже отраженного процесса, и, во-вторых, как я надеюсь, дает возможность изучать содержание процесса, порождающего продукты отражения.
Ф.М. – Насколько я понимаю, этим занимается философия.
А.М. – Философия занималась взаимоотношениями и взаимопереходами бесконечного и конечного, прерывности и непрерывности, общего и особенного и т. д., а не глобальностью и упорядоченностью как процессами, обуславливающими возможность психического отражения, как характеристиками психического процесса.
Ф.М. – Мне кажется, в основании этих понятий лежит исторически ограниченная культура Нового времени, противопоставляющая особенное всеобщему. Вот и все.
A. А. – Феликс, ты не возмущайся. Позиция Аршака является правомерной, но, на мой взгляд, неадекватной для изучения психики человека. Это одно из направлений новоевропейского рационализма. Мне лично наплевать на «науку психики», я хочу понять, что такое человек и его психика.
B. Д. – Тебе наплевать потому, что еще никогда предметом твоих рассуждений не была психика. Ты говоришь только о распространенности психики, ее многообразии, ее неожиданных формах и т. д. Но о психике как таковой ты нигде и никогда не говорил. Ты психику берешь в разных формах данности или в субъективных проявлениях сознания.
A. М. – Правильно, а нам надо понять другое: как возможно явление психического отражения? Поэтому наша задача заключается в том, чтобы найти адекватный способ описания этих явлений. Итак, мы условились, что особенность, главная характеристика, которую мы можем выделить как основу психического, – это процесс борьбы между глобальностью и упорядоченностью.
B. Д. – Да, понятно, но это еще не психика, а это онтологическая предпосылка психического, которой затем орудует психическое, то есть субъективное у животного и человека.
Ф.М. – Все это здорово, если еще принять во внимание, что само это условие включает в себя человеческий момент.
В.Д. – Да, понятно, но это еще не психика, а онтологическая предпосылка психического.
А.М. – А как может быть иначе, если исследователь сам является человеком? Второй особенностью, онтологической характеристикой процесса психического отражения являются способы, делающие возможным осуществление процесса отражения. При этом необходимы следующие три условия: первое – наличие глобального сущего, второе – определенная структура, имеющая закономерности приведения глобального к упорядоченности, и третье – необходимость искажения глобального в определенные моменты процесса. Потому что только через искажение преодолеваются бесконечные формы глобальности и выступает единственная форма в данном конкретном времени процесса отражения. Четвертая характеристика процесса – это возможность установления отношения между уже вычлененными формами в различные моменты времени. Установление отношения становится возможным лишь при условии искажения, то есть элиминировании одних свойств, форм и подчеркивании, выделении, фиксации чего-то одного в данный момент времени.
Ф.М. – Процесс представлен в этом искажении. Полностью весь процесс представлен в этом искажении. Не только искажается, но и выражается. Здесь Гегель, но это я так, между прочим.
* * *
A. М. – Итак, психическое характеризуется как процесс борьбы между глобальностью и упорядоченностью, следовательно, необходима система, упорядочивающая глобальность, обеспечивающая противостояние глобальности. И эта система отражения должна также иметь возможность расчленения глобальности, то есть дискретизации непрерывности глобальности для ее частичного упорядочивания. Тогда единственно возможное условие – это искажение части глобального для выделения из общего глобального.
B. Д. – Чистота духа! Тут очень логичны эти условия.
А.М. – Вторая характеристика – это процесс, возможность искажения, обуславливающая возможность фиксации в системе отражения уже выделенного из глобальности, то есть память. Третья характеристика – это возможность фиксации и образование отношения между дискретными элементами системы. Если мы так будем рассматривать акт отражения, то тогда психическое отражение – акт взаимоотношения, взаимодействия между глобальностью и упорядочивающей системой, которая в соответствии со своими принципами упорядочивания (искажения, фиксации, образования отношений, дискретными элементами и т. д.) осуществляет акт психического отражения. Ведь новое, которое существовало в глобальности, еще невыделенным, неупорядоченным, осуществилось отражательной системой на основе ее собственных принципов упорядочивания. Здесь важно подчеркнуть, что упорядочивание глобального, выделение особенного соответственно принципам отражения и есть первое проявление субъектности данной отражательной системы. Потому что другая система с другой организацией упорядочивает другие стороны глобальности. Именно поэтому появляется и цель каждой системы отражения – упорядочивать соответственно своим внутренним закономерностям для обеспечения сохранения собственной структуры от процесса слияния с глобальностью. В результате это отражение-познание становится бесконечным процессом, потому что глобальность неисчерпаема для упорядочивания. Сказанное я часто иллюстрирую на примере амебы, которая как система, отражающая температуру воды, искажает существующее вокруг и реагирует только на изменение температуры в разных слоях воды, двигаясь в ту сторону, где тепло. Здесь мы видим, что у амебы в отдельном акте отражения, имеющем возможность искажения, фактически осуществляется процесс порождения отражения.
В.Д. – Мне кажется, что важно различение возможности, каузальности и целевого детерминизма. Это целый раздел психологии и физиологии. Посмотрите, что писал Н.А. Бернштейн в своих записных книжках: движение регулируется через представление о будущем. Физиолог дошел до этого! А с точки зрения этой труднейшей проблемы целевого полагания, меняется представление о чисто физиологических процессах, потому что при построении движения нужно иметь задачи потребного будущего, регулирование разных уровней и форм классификации задач и т. д. Все дело в том, что одно и то же движение даже тогда, когда оно повторяется, имеет разные средства своего осуществления. Это бьет по рефлексологии Павлова. Но здесь и происходит присоединение к философии. Почему? А что такое цель? Что такое кауза? Что такое детерминизм? Что такое структура сознания, которое внутренне связано переходом (в терминах, которыми ты пользуешься) от глобальности к упорядочиванию. Я прихожу к совершенно неожиданному выводу, странному на первый взгляд. Мне кажется, что в значительной степени так называемая философия была теоретической психологией.
A. М. – Да! Именно так и есть на самом деле.
B. Д. – Отсюда, когда мы говорим, что необходим категориальный план уточнения психологических понятий, то я не вижу другого хода, как обращение к истории философии. И здесь оказывается, что веретено изобретают очень многие. Кстати, я познакомился с принципами так называемой когнитивной психологии американцев. Слушайте, это чистейшее изобретение веретена! Да, у них богатство, они позволили себе проводить множество экспериментов и, наконец, догадались, что нужно отбросить бихевиористическую схему. У нас же отсутствие возможности экспериментов заставляет заниматься теорией, анализом понятий. Это и значит быть теоретически грамотными. Представляете, они обнаружили вдруг, что образ регулирует и что, оказывается, есть воображение! Докатились! А все это потому, что отрицали, что философия является одной из фундаментальных основ психологии. Они считали, что нужно начинать с рефлексов – стимулов и реакций. Мы не можем и не будем так идти. Поэтому в узком кругу теоретиков нужно заниматься, в частности, изучением категорий и понятий в философии и психологии.
A. М. – Мне кажется, мы так и действуем и именно этим и занимаемся.
B. Д. – По записке Ломова Федосеев в журнале «Вопросы философии» развивает тезисы позитивистской психологии, которой никакая философия не нужна. Преодолевать позитивизм – это очень трудное занятие. Необходима специальная подготовка философских представлений, знание истории философии. Например, Фихте больше психолог, чем философ. Некоторые работы Канта – это чистая психология. Все дело в том, что мы недостаточно освоили методологию и способ анализа психики и деятельности, который создан немецкой философией.
A. М. – Но что у нас происходит сегодня?
B. Д. – Сейчас, здесь?
A. М. – Да, вот эти споры с Михайловым.
B. Д. – Я могу сказать, что происходит. Феликс Трофимович считает, что, с его точки зрения, используемые нами понятия в категориальном плане не уточнены, и эта неуточненность выражается в том, что мы берем в абстрактной форме понятия, которые исторически уже разведены. Для разведения понятия дискретности и непрерывности и т. д. нужен исторический процесс. Исходя из трудности антиномичности логических понятий, нужно не брать их как таковые, а вновь производить.
A. М. – Я думаю, что мы именно так и поступаем.
B. Д. – Но этот исторический процесс формирования абстракций нужно провести мысленно, логически.
Ф.М. – А не онтологически. Тогда нет возражений.
В.Д. – И для того чтобы провести такой логический анализ относительно понятий прерывности и непрерывности или каузальности и целеполагания, нужно определить тип логики. И Аршак предлагает ненатуралистический, нежитейский, неуниверситетский, нешколярский тип логики. Он предлагает такую логику, которая соответствует адекватному решению этой задачи, гегелевско-марксовую логику.
Ф.М. – Я готов рассказать об основах этой логики. Я вам расскажу, что из себя представляет логика органической системы. При этом будем иметь в виду, что в данном случае мы фиксируем в логической всеобщей форме исторический процесс выработки характеристик, способов, с помощью которых человечество фиксировало внешний объект. Единственное, против чего я выступаю, – против того, чтобы способы в своей логической форме выдавались за характеристику самих объектов.
