скачать книгу бесплатно
Парень с параллели вместо того, чтобы подойти еще ближе, зачем-то вытягивает чуть вперед шею, прислушиваясь к разговору. Прячет руки в карманах красной поношенной ветровки.
– Болезнь такая, – медленно произношу. – Не переношу прикосновения других людей. Не из-за брезгливости. Мне больно. Физически больно, – поясняю, видя отразившееся удивление на лицах у всех троих.
– А, ну ладно, – Йенс наконец убирает протянутую руку. – А лет тебе сколько?
– Пятнадцать, – отвечает за меня Аерин.
– Мой одногодка, – подает голос мальчишка с параллели, делая шаг ко мне. – Я Свен. – Проводит пальцами по своим русым коротким волосам.
Его серые глаза миндальной формы, почти не моргая, смотрят по очереди то на меня, то на Аерина.
– Хеин, – представляется последний, протягивая мне правую руку.
Йенс бьет его локтем в бок.
– Прости, – поспешно исправляется Хеин, сразу же отдергивая конечность.
Из всех троих он единственный выделяется крепким телосложением и практически черными глазами. Я смотрю на его короткую стрижку с выбритыми висками, думая о том, как же сильно отросли мои волосы. Между Хеином и всеми нами чувствуется небольшая финансовая пропасть. Его одежда выглядит не такой старой и, что самое важное, – сидит на нем по размеру.
– Я вокал, – отрывает меня от разглядывания Йенс. – Свен – бас-гитара. А Хеин, как ты уже понял, барабаны.
Киваю.
– Показывай гитару.
Инструмент зажат в руках Аерина. Он протягивает его Йенсу, и тот присвистывает, сокрушенно качая головой. Напрягаюсь.
– Во-первых, чехла, как я понимаю, у тебя нет?
– Нет, – подтверждает Аерин.
Я молчу, позволяя ему говорить за меня. Мне не слишком нравится самому разговаривать с людьми. Кажется, что слова застревают где-то внутри, царапая горло буквами, а вырываясь наружу, растрачивают всю ценность и теряют смысл.
– Во-вторых, тут струны старые. Местами проржавели, – продолжает Йенс.
Слушаю, что он дальше скажет.
– Ну и, наконец, в-третьих, часть из них провисла. Поменять бы да настроить, – важно заканчивает свою речь.
– А где можно купить? – еще один вопрос от Аерина.
– Зачем покупать? – удивляется Йенс. – Струны и чехол я могу отдать. Я сам хотел научиться играть на гитаре, так что в первую очередь на честно заработанные деньги купил их, – говорит гордо. – А на саму гитару не смог накопить. Да и понял, что не мое это. Петь люблю, а корпеть над инструментом, как оказалось, не очень, – говорит, двигая в сторону гаража.
Скрывается внутри, возится по ящикам, заглядывает на полки, потом хлопает себя рукой по лбу и исчезает в дальнем углу. Выныривает обратно, уже держа в руках необходимые вещи.
– Сколько с меня? – на этот раз спрашиваю сам.
– Забей, – отмахивается Йенс.
– Сколько? – повторяю.
– Дай подумать, – чешет затылок.
Свен, чуть дрожа от холода, перескакивает с ноги на ногу, мечтательно смотрит в сторону гаража, от которого веет теплом. Хеин сложил руки на груди и закрыл глаза.
– Вступишь в нашу группу и продержишься в ней год. Мы, бывает, два раза в месяц даем концерты. Хотя нет, концерты – это сильно сказано. Отец Хеина – владелец одного местного паба. Мы там народ развлекаем за небольшие деньги. Конечно, уровень у нас низкий, но не все ли равно, когда посетители выпьют? Да и им самим не скучно.
– Ладно, – сразу же соглашаюсь, чем удивляю Аерина.
Он поворачивается ко мне. Зеленые глаза широко распахнуты, губы расплываются в довольной улыбке. Стараюсь не смотреть.
– Только я играть не особо умею, – признаю очевидное.
– Да и мы сами консерваторий не заканчивали, – произносит Хеин с закрытыми глазами.
Значит, все-таки не спит, слушает.
– Я вон, за барабанами только третий месяц. Свен вообще бас-гитару вторую неделю в руках держит.
– А чего там долго учиться? Четыре струны, и вперед, – смеется Свен, похлопывая себя по плечам.
– Значит, договорились? – уточняет Йенс.
– Договорились, – киваю.
– Приходи в субботу. У нас репетиция будет. Заодно покажу, как струны менять. И инструмент попробуем вместе настроить.
– А почему не завтра? – задает вопрос Аерин, пока я складываю гитару в чехол и застегиваю на нем молнию.
– У нас в пятницу с Хеином важный тест. Нужно готовиться.
Закидываю чехол на плечо и кивком прощаюсь с остальными. Аерин пожимает руки и идет следом за мной. Гордый, важный, счастливый. Я, как обычно, держу руки в карманах куртки. Аерину этого делать не нужно. Рукава его пальто настолько длинные, что видны только кончики пальцев.
До перекрестка, где наши пути расходятся, доходим в молчании. Обычно я ничего не говорю, перед тем как свернуть на свою улицу, а вот Аерин, наоборот, может засыпать несколькими вопросами, обсудить предстоящий день, да и просто говорить о чем-то незначительном, старательно растягивая прощание на полчаса. Когда мне это надоедает, я просто разворачиваюсь к нему спиной и иду к своему дому под привычный крик: «Приходи завтра без Герды». Но в этот раз я не могу так поступить.
Мне непривычно, чуждо, непонятно, когда кто-то старается ради меня. И вместе с тем в моей груди приятным теплом разливается что-то такое хрупкое, тонкое. Такое, что хочется прятать ото всех, пока оно еще не окрепнет, не обретет уверенность и не заполнит собой все мое тело.
– Спасибо, – говорю Аерину.
На этот раз слово с легкостью вырывается из моего горла, не оставляя после себя неприятных ощущений. Я действительно ему благодарен и чувствую вину за то, что с самого начала не оценил его стараний.
Аерин еще шире расплывается в улыбке. Для него услышать от меня «спасибо» – самая высшая награда. И не потому, что я редко бываю благодарным или практически не разговариваю. Просто он каким-то образом понимает – мне сложно произносить такие простые слова, сложно выставлять на обозрение свои чувства.
Разворачиваюсь и шагаю по направлению к своему дому, оставляя Аерина позади.
– Кай! – кричит он мне вдогонку. – Приходи без Герды!
Гитара в чехле греет спину. Губы против воли растягиваются в улыбке, которую никак не удается убрать.
Надеюсь, я смогу вернуть Аерину хотя бы часть той доброты, которую он, не жалея, тратит на меня.
Ноябрь
– Ты издеваешься, Йенс? – в очередной раз не выдерживает Свен.
Я сижу на железном ящике с ржавыми боками недалеко от Аерина. В моих руках точно такой же листок бумаги в крупную клетку, который сейчас сжимает в пальцах бас-гитарист. Хеин, прислушиваясь к разговору, меняет мощность на переносном обогревателе. Раздается щелчок.
Сейчас середина ноября. Остров, на котором расположен наш городок, со всех сторон продувается холодными ветрами.
– Я всего лишь заменил несколько аккордов. – Йенс пожимает плечами и подходит к микрофону, бьет по нему указательным пальцем, проверяя наличие звука.
В этом нет смысла. Микрофон подключен, и Йенс прекрасно это знает. Но сейчас он готов делать что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с участниками группы.
– Несколько? Да ты чуть ли не всю песню переделал! – продолжает спорить с ним Свен. – И, между прочим, далеко не в первый раз.
Я пробегаюсь глазами по коряво прописанным аккордам. Часть из них перечеркнута в листе и там же исправлена на новые. Аерин заглядывает через мое плечо в бумажку. Старательно делает умный вид, а затем утыкается обратно в позаимствованную из библиотеки книгу по художественной анатомии человека. Последние три с половиной месяца он усиленно мучает своего учителя живописи разнообразными вопросами насчет форм, теней, построения перспективы. Наставник, удивленный таким внезапным порывом к искусству, с удовольствием рассказывал все нюансы и делал зарисовки в блокноте Аерина, исправляя уже готовые рисунки. Правда, вскоре устал день за днем отвечать на нескончаемый поток вопросов ученика. Пару раз он даже прятался от Аерина или, завидев его на горизонте, резко сворачивал в другую сторону. Но я знал, что все эти жалкие попытки бессмысленны.
– Кай, скажи ему, – отрывает меня от разглядывания книги Свен, тыча пальцем на вокалиста.
Смотрю в серые миндалевидные глаза бас-гитариста. Тот ежится, читая застывший вопрос у меня на лице: «Ты в своем уме?» Сейчас говорить что-то Йенсу означает добровольное желание лечь на асфальт перед медленно надвигающимся на тебя катком. Свен стискивает пальцами гриф гитары, продолжая держать в другой руке полученный листок от вокалиста.
– Хеин? – уже менее уверенно подает голос Свен, обращаясь к барабанщику.
Тот, как обычно, сидит за установкой с закрытыми глазами. Слыша свое имя, вопросительно приподнимает одну бровь, не меняя позы.
– У нас до концерта меньше месяца, – говорит Йенс, поворачиваясь спиной к двери гаража.
На его лице застыло напускное спокойствие.
– Тогда какого фига ты меняешь в пятый раз мелодию? – повышает голос Свен.
Я наблюдаю за этими двумя, пока Аерин, усиленно пыхтя, пытается перерисовать из книги в альбом набросок человека с помощью огрызка карандаша. Чувствую, учителю по живописи завтра придется туго.
– Потому что группа «Северный фьорд» должна сыграть безупречно, – тоном, не терпящим возражения, произносит Йенс.
Ну да, конечно. Прячу ироничную улыбку за листом бумаги. Гитара зажата между коленями. Я, Хеин и Свен – второй состав группы. Первый развалился, когда трое участников покинули остров по разным, не зависящим друг от друга, причинам. Как раз именно они и выступали в пабе у отца Хеина два раза в месяц. Так что тот концерт, о котором постоянно твердит Йенс, у нынешнего состава будет первым.
Не желая смотреть на спор, утыкаюсь взглядом в альбом Аерина и с удивлением замечаю, что есть прогресс. Небольшой, но все же заметный. Пальцы и ребро ладони его правой руки перепачканы грифелем карандаша. Даже на щеке появилось небольшое пятно.
– Ладно. Пора по домам, – прерывает молчание Йенс, натягивая на себя объемную куртку. – Я еще родителям должен помочь.
В верхней одежде он напоминает круглый шар на тоненьких ножках. И честно, со стороны, наверное, можно было бы посмеяться, если бы не одно но. Нам всем благодаря «богатому» разнообразию дешевой одежды в нынешних магазинах приходится копировать стиль друг друга. Мой пуховик выглядит на мне так же нелепо, как и куртка на Йенсе. Но меня это не смущает, потому что из-за его объемности и толщины я практически не чувствую прикосновения людей. Вот такая вот своеобразная броня. Правда, раскрывать этот секрет другим не тороплюсь.
Застегиваю чехол и вешаю его на плечо. Жду, пока Аерин сложит потертую книгу, альбом и карандаш в рюкзак. Когда все готовы, прощаемся с Хеином и выходим из гаража его родителей на улицу. Снег скрипит под нашими высокими шнурованными ботинками из кирзы, которые различаются между собой только царапинами и потертостями.
– Свен, как у тебя с подошвой? – задает вопрос Йенс, накидывая на голову капюшон.
– Нормально, а что?
Они говорят обычным будничным голосом, позабыв про свой совсем недавний спор.
– Да мои начали разваливаться. Вроде бы недавно купили и вот, – говорит, приподнимая левую ногу.
Втроем смотрим на его обувь. Подошва сбоку слегка отклеивается.
– Да, – первым говорит Свен. – Фигово. Значит, и моим осталось недолго.
Пока они обсуждают предстоящие траты, в моей голове возникает неожиданная мысль. Расстегивая куртку и подставляя оголенное горло резким порывам ветра, вытаскиваю из внутреннего кармана плеер с треснутым экраном. Аерин внимательно наблюдает за моими движениями, закусив нижнюю губу и пытаясь прочитать мою идею. Я глазами показываю ему на Йенса. Аерин, сразу понимая, что именно я хочу сделать, тянет вокалиста за рукав куртки в мою сторону. Йенс поворачивается и, замечая в моих руках плеер, слегка приоткрывает рот от удивления. Еще бы.
– Твой? – хриплым голосом интересуется.
Пожимаю плечами. Аерин, стоя рядом со мной в ярко-зеленом пальто чуть выше колен, отвечает на вопрос вместо меня. Впрочем, как и всегда.
– Тетин. Был. Теперь вот Кая.
– У твоей тети много денег?
Губы против моей воли расплываются в иронической улыбке. Ну, конечно, если бы у моей тети были бы деньги, я бы не выглядел точно так же, как и все остальные. Йенс, понимая, что сморозил глупость, указательным пальцем смущенно почесывает кончик носа.
– Возьми на время послушать, – безразлично говорю.
Вокалист протягивает руку с открытой ладонью, помня о том, как сильно я боюсь прикосновений. Бросаю плеер ему на ладонь и застегиваю куртку, спасаясь от холода. Йенс непонимающе смотрит на меня. Убираю руки в карманы пуховика и быстрым шагом направляюсь домой. Аерин что-то втолковывает вокалисту, затем бросается следом за мной. В молчании мы доходим до разветвления дороги.
* * *
Уже подходя к дому, я почувствовал неладное. Во всех комнатах горел свет. Казалось, в вечерней темноте яркие глазницы окон с голодной жадностью вглядывались в самую душу, заставляя кожу покрыться мурашками.
Дыхание перехватило от страха. Я дернулся вперед, вбежал по ступенькам крыльца и рванул на себя дверь. Перед взором предстал коридор, заваленный всяким хламом. На тумбочке валялась пустая пластиковая банка из-под таблеток. Белые пилюли рассыпались по полу. Переступая через деревяшки и мусор, продвигаюсь в глубь дома, стаскивая заледеневшими пальцами вязаную шапку с головы. От нехорошего предчувствия ломит затылок. Шумно сглатываю и неожиданно для самого себя замираю, прекрасно понимая, чего ожидать дальше. Все это уже происходило. В бессилии разжимаю пальцы, и шапка падает к моим ногам.
– Милый, ты дома? – мелодичный голос тети нарушает тишину дома.
Сердце пропускает удар.
Два раза в год тетя отказывается принимать свое лекарство, позволяя биполярному расстройству прогрессировать.
Напрягаюсь, вслушиваясь в интонации ее голоса. Излишне доброжелательный тон, тянущиеся гласные. Она не принимала таблетки три дня.
– Милый? – вновь раздается ее голос.
Не двигаюсь с места.
– Я решила затеять перестановку.
Перестановка может длиться неделю, если не заставить тетю проглотить эти долбаные таблетки. А еще она, отмахиваясь от моей гаптофобии, считая, что эту болезнь, потакая моей детской прихоти, навязали мне врачи, будет постоянно дотрагиваться до меня. А потом, возможно к утру, находясь в сильном возбуждении, не сможет уснуть и постарается вместе со мной в очередной раз смотаться подальше с нашего маленького островка. Вплавь. Игнорируя ледяные волны и расстояние до другого города.
«Милый, тут недалеко», – проносятся в голове воспоминания прошлого декабря. В ту ночь снег только-только прекратил валить белыми крупными хлопьями. Тетя стоит по колено в море и машет мне, приглашая присоединиться. Ее каштановые волосы, обычно собранные на голове в тугой пучок, растрепаны. Черная юбка промокла. Белая тонкая кофта с короткими рукавами заляпана грязью и пылью. Из-за приступа тетя не чувствует холода, но я вижу, как посинели ее губы. Она через силу улыбается мне, показывая, что все хорошо, что не о чем беспокоиться. Осторожно шагаю по обледеневшему берегу и слышу треск тонкого льда под своей подошвой. Собственный пульс шумом отзывается в ушах. Необходимо уговорить тетю вернуться домой. Силюсь что-то сказать, но слова теряются в груди. Тетя подскакивает ко мне, наклоняется вперед, хватает за запястье. Ледяные тонкие пальцы с неженской силой вцепляются, оставляя после себя красные отметины на бледной коже. Не замечая моих панических всхлипов, изредка прерывающихся стонами боли, тетя тянет за собой вперед, в глубины моря, позволяя его волнам набрасываться на меня.
– Кай? – слышится из дальней комнаты.
