скачать книгу бесплатно
Настолько хорошо, как той ночью, ей никогда не было. Они льнули друг к другу так, словно сила, исходящая от их тел, могла заставить исчезнуть все, что их разделяло. В какой-то момент так и произошло, и Анне захотелось, чтобы время остановилось, и она осталась бы в этом мгновении навсегда.
Потом, когда все закончилось, они лежали, вцепившись друг в друга так крепко, что от пальцев на их телах могли остаться синяки. Виктор уткнулся в шею Анны.
– Если ты забеременеешь после этой ночи, – прошептал он, – я буду самым счастливым человеком на свете!
Анна пришла в себя и горестно вздохнула: «Господи, возможно, пронесет, мне нельзя иметь детей!» Это был один из пунктов ее контракта с хозяевами…
3
После первой ночи их близости Анна проснулась рано утром, в комнате было еще темно. Виктор уже не спал, наблюдал, как она заморгала, потом повернула голову и увидела, что он на нее смотрит. Ее волосы были взъерошены и рассыпались по подушке. Она сделала глубокий вдох, словно на нее навалилось что-то тяжелое, невыносимое. И тут же ее накрыл жгучий страх: «Что я делаю?!»
– Ты такая красивая, Аннушка, – прошептал Виктор. – Мне до сих пор не верится, что я нашел тебя. А мог бы пройти мимо той стойки регистрации… Но увидел тебя, и меня, словно магнитом развернуло к тебе. Девочка моя, что с тобой происходит? Ты вся дрожишь!
Она попыталась взять себя в руки, но по щекам уже бежали слезы. Он нежно обнял ее и прижал к себе.
– Ничего не бойся! Думаешь, я смогу обидеть тебя? Я никогда тебя не брошу, слышишь? Сегодня познакомлю тебя с мамой, ты будешь жить в моем доме.
Страх прошел мгновенно, как только теплые губы Виктора коснулись ее глаз.
– Виктор, – всхлипнула девушка, – я должна вернуться в Америку. У меня там работа, контракт…
– Об этом не может быть и речи, – сказал он строго, – теперь ты моя жена. И у меня достаточно денег, чтобы обеспечить тебя. Твою дизайнерскую фирму мы продадим через риэлторов, сыграем свадьбу и оправимся в свадебное путешествие на Мальдивы. Ты там была?
Она покачала головой.
– Я тоже не был. Но слышал, это место создано Богом специально, чтобы молодожены проводили там свой медовый месяц.
Она погладила его по щеке, и он тут же поцеловал ее руку.
«Может быть, сейчас открыться ему? – подумала Анна. – Но это ничего не изменит. Все равно придется исчезнуть из его жизни…»
Ей вдруг захотелось попасть на необитаемый остров с Виктором, стать невидимой для всех, чтобы все забыли о том, что она есть, о ее даре. Но это невозможно. А если все-таки остаться в России? Тогда придется сдаться местным властям. А это обвинение в измене Родине и смерть…
Она запуталась: писала липовые доносы в свою организацию о том, как идет разработка человека, которого она должна убрать, хотя к выполнению задания так и не приступила. И от этого ей становилось еще хуже. Ее задание было тяжелым, начальство понимало это и не ограничивало во времени, но все когда-то должно закончиться…
4
Виктор жил недалеко от Рублево-Успенского шоссе. Вначале они ехали по асфальтовой дороге, затем свернули на узкую грунтовку, идущую через лес.
Анна волновалась. Виктор почувствовал это. Их взгляды встретились, и на мгновение между ними возникло что-то очень теплое, приятное, возбуждающее, что-то такое, что Анна, с ее жизненным и эмоциональным опытом, была не в состоянии объяснить.
В этот раз она намеренно отказалась читать его мысли. Отвернулась и стала смотреть на открывшуюся впереди дорогу. Деревья немного отступили, стало светлее, дорога чуть расширилась, и вскоре они въехали в широкие чугунные ворота.
Виктор остановил машину и выключил мотор. Анна встревоженно взглянула на него, он ободряюще улыбнулся в ответ и, протянув руку, похлопал ее по сложенным на коленях ладошкам.
– Любимая моя, не бойся, что ты так напряжена? Ты точно понравишься моей маме.
Анна опустила стекло, и в машину ворвался приятный, сладкий, напоенный запахами земли воздух, звенящий от пения птиц.
– Виктор, это просто рай на Земле! Какой здесь чистый воздух! – воскликнула она.
– Да, разница с Москвой ощутимая, – сказал он, открывая ей дверь и подавая руку.
Огромный дом поразил Анну. Выстроенный в стиле барокко и выдержанный в идеальных пропорциях, с узкими высокими окнами, изящными колоннами, округлыми балконами, обрамленными мраморными балясинами, широкой открытой террасой, он будто парил в воздухе, казался нереальным, ненастоящим. Крыша, увенчанная большим стеклянным куполом, пропускала много света и делала дом светлым и праздничным. Территория вокруг была элегантной и ухоженной: тенистый парк со скамейками для отдыха, небольшое озеро, убегающий куда-то ручеек, небольшой пруд с альпийской горкой…
«Это не просто дом, – подумала Анна, – это целый дворец. Тысяча квадратных метров, не меньше».
Виктор улыбнулся, словно прочел ее мысли.
– Этот дом, – с гордостью произнес он, – тысяча двести квадратов вместе с гаражом, достался мне от отца. Он выстроил его в надежде, что я женюсь, и у нас будет большая семья.
– Почему умер твой папа?
– Рак простаты. Врачи не смогли его спасти. Мы возили его лечиться в Израиль, но было уже поздно.
– Откуда у твоего отца такие деньги?
– В девяностых он оказался в нужном месте, школьный друг вытащил его из Нальчика, откуда они оба родом, и взял в свой бизнес. Они занимались поставкой металла за границу, мы тогда сказочно разбогатели. Отец построил этот дом, мне тогда было тринадцать лет. Дому уже двадцать два года. Я тогда просто с ума сходил от счастья, что у меня, наконец, появилась своя комната, до этого мы с братом спали на полу, в одной комнате с родителями. У нас с братом разница в возрасте была восемь лет.
– Была?
– Да, он погиб, – Виктор тяжело вздохнул.
– Погиб?! Как это случилось?
– Он ликвидировал аварию на Чернобыльской АЭС. Столько времени прошло, а мама до сих пор не может оправиться. Папа умер десять лет назад. Как ты понимаешь, это не добавило ей здоровья.
– Сколько лет твоей маме?
– Шестьдесят семь, но она выглядит на все восемьдесят, и немного странная.
– Не волнуйся, – Анна погладила его по руке, – мы в любом случае поладим с ней. Знаешь, я бы тоже хотела найти свою маму, хотя бы вспомнить ее лицо, но это невозможно. Знаешь, у меня какое-то теплое чувство к маме. Мне кажется, все мое детство она была где-то рядом. Но я понимаю, что это только мои детские мечты.
Он привлек ее к себе и поцеловал.
– Анечка, ты нереальная! Тебя невозможно не любить! Мне кажется, твои родители были хорошими людьми, иначе бы ты была другой…
– Не знаю, – она покачала головой. – Я не считаю себя такой уж хорошей. Ты так мало знаешь меня, я…
Он не стал слушать и привлек ее к себе, погладил по голове, как маленькую девочку.
– Я ждал тебя всю жизнь и, как оказалось, постоянно был где-то рядом! Я очень сильно люблю тебя и не представляю своей жизни без тебя.
Они поднялись на высокое крыльцо и вошли в дом. Анна ахнула и замерла на пороге. Этот дом и Виктор совершенно не подходили друг другу. Кругом было так много золота… Оно слепило глаза. Это выглядело дико, нелепо, будто они попали в музей. Видя ее реакцию, Виктор усмехнулся.
– Да, у меня такое же чувство, когда я здесь нахожусь. Но я переделал свою спальню, мы с тобой там будем жить. В доме, на мансардном этаже, у меня небольшой кабинет и лаборатория. А дом этот – произведение моей мамы. Она всю жизнь жила в нищете, мечтая о дворце. Отцу было все равно, он приезжал сюда раз в месяц, у него была любовница, я видел ее…
– Твоя мама знала об этом?
– Делала вид, что не знает. Мама заперла себя в эту золотую клетку. Ей здесь было хорошо, именно здесь она потихоньку сходила с ума. После смерти отца я пытался продать дом, но покупатель так и не нашелся…
Анна вздрогнула. Неожиданно, словно ниоткуда, возникла женщина средних лет с располневшей фигурой и улыбчивым лицом. Виктор улыбнулся ей.
– Машенька, привет, знакомься, это моя невеста Анечка.
– Ой, здравствуйте, Виктор Петрович. Не ожидала вас тут увидеть среди недели, – девушка смутилась и слегка покраснела, но быстро взяла себя в руки. – Только о вас подумала, Виктор Петрович! Месяц вас не было, мама ваша совсем затосковала, почти ничего не ест. Поговорите, поругайте, она вас послушает. А то я всю еду в помойку выбрасываю. Вот я думаю, давайте курочек заведем, все отходы они будут съедать.
– Маша, – Виктор поморщился – тебе что, делать нечего? За курами ухаживать надо, а забот у тебя сейчас прибавится – Анечка будет жить здесь. Попроси Федора принести из машины ее чемодан в мою спальню.
Они прошли в самый дальний конец дома. Виктор распахнул дверь, и Анна увидела старуху. Та сидела с ровной спиной на кровати и безумным взглядом смотрела на противоположную пустую стену. Виктор подошел к ней и, нисколько не стесняясь Анну, опустился перед матерью на колени и уткнулся в ее ладони.
– Здравствуй, мамочка. Как ты?
Взгляд старухи мгновенно стал осознанным. Голос у нее был низкий, слегка хрипловатый, говорила она, протяжно растягивая слова.
– Сынок, ты совсем мать забыл! Тебя не было тридцать три дня!
– Прости, мам, – он поцеловал ее руки и поднялся с колен, – немного загулял. Вот, привез девушку с тобой познакомить. Мы с Аней решили пожениться, и она теперь будет жить с нами. Анечка, знакомься, мою маму зовут Светлана Петровна.
Старуха перевела взгляд на Анну, поджала обиженно губы.
– Гнилая она, – с ненавистью произнесла она. – Обманывает тебя! Гони ее в шею, пока не поздно!
В комнате повисло тяжелое молчание.
– Мама, – наконец тихо произнес обескураженный Виктор, – я от тебя такого не ожидал. Я люблю эту девушку. Если она уйдет, я тоже уйду…
– Значит, тебе эта девка, – старуха ткнула скрюченным пальцем в Анну, – дороже меня?
Анна опешила, не зная, что делать в такой ситуации. На глаза наворачивались слезы. Виктор обнял ее и вывел из комнаты.
– Не обращай внимания, она смирится. Просто для нее я – свет в окошке. Это все, что есть у нее в жизни. И она… слегка тронулась головой, говорит то, что думает.
– Надо было не так сделать, – глотая слезы, произнесла Анна. – Мы слишком спешим. Надо, чтобы твоя мама привыкла ко мне…
– Я не могу жить без тебя, Аннушка! Я хочу, чтобы каждую ночь ты была со мной рядом. А маму я уговорю. У нее на все новое всегда такая реакция. Потом она отходит и меняет свое мнение.
– А ты не показывал маму психиатрам? Может, ее лечить надо?
– Анна, позволь мне самому судить о поведении моей матери, – произнес холодно Виктор. – Она очень трудный и замкнутый человек, не любит людей и настороженно ко всем относится. Должен признаться, сейчас она выражает некоторое… неприятие самой мысли о моей женитьбе. И это не относится к тебе лично.
Анна молчала. Ее насторожила реакция Виктора на ее слова.
«Разве я не права? У старухи явные психические отклонения, неужели Виктор не замечает? И как можно с ней жить в одном доме? В ее глазах столько ненависти, она и отравить может легко…»
Анна подумала о том, что совершенно не знает Виктора, но копаться в его мыслях ей не хотелось. Возможно, она поспешила…
Виктор провел ее в спальню.
– Устраивайся здесь. Эта дверь ведет в гардероб, там Маша освободила место для твоих вещей. Если хочешь, погуляй по дому или по саду, а я поработаю до обеда в лаборатории, – сказал он и вышел из комнаты.
«Видимо, пошел обрабатывать мамашу», – зло подумала Эмили и стала рассматривать комнату.
В просторной комнате с выходом на балкон расположился стеклянный столик с металлической кованой ножкой и двумя металлическими креслами, на которых лежали мягкие подушки. Кровать, застеленная кружевным белым покрывалом, занимала большую часть комнаты. На полу, по обе стороны от кровати, лежали два пушистых ковра, стояли две тумбочки.
Напротив кровати она увидела камин, инкрустированный бело-розовым мрамором. На полу, в кованой дровнице, были сложены аккуратные березовые чурочки. На каминной полке стояли электронные часы и огромная ваза с живыми цветами. Над камином висело зеркало в резной металлической раме. Все было подобрано в тон, со вкусом.
Золото в этой комнате полностью отсутствовало, потолок был ровным, по периметру обрамленный простым карнизом, посередине висела люстра с ажурными белоснежными шелковыми плафонами. Портьеры были приятного зеленого цвета, а нежная белоснежная тюль была почти невидимой. Комната навевала покой и умиротворение. Слева от входа находились две двери: одна вела в просторную туалетную комнату с ванной, отдельно стоящим душем, туалетом и биде, а вторая – в просторный гардероб, половина которого была пустой.
Анна развесила свою одежду и надолго закрылась в ванной. Лежать в ажурной пене, вдыхая ароматный цветочный запах, было очень приятно. Она думала о Викторе, о его матери. Не выходила из головы картина, когда он стоял перед ней на коленях. Анне совершенно были незнакомы подобные чувства к родителям.
Вспомнился первый день, проведенный в доме приемных родителей. Тогда ей было шесть лет. Она сидела в большом глубоком кресле, ощущая идущее от камина приятное тепло, и пила очень сладкий чай, заедая его пирогом.
– Это в первый и последний раз, Эмили, – на ломаном русском произнесла миссис Клер, приемная мать. И потом более строгим голосом, уже на английском языке, добавила: – Отныне ты будешь кушать на кухне, вместе с прислугой. Твой папа не любит, когда дети шумят, поэтому все свободное время ты будешь проводить в своей комнате, все твои дни будут расписаны поминутно.
Из соседней комнаты донесся звук шагов по каменным плитам, и в проеме двери гостиной появился мужчина высокого роста. У него было узкое худое бледное лицо, огромный, похожий на клюв, нос, коротко подстриженные светло-русые волосы, слегка запавшие бледно-голубые глаза. Одет он был в сильно поношенный костюм из зеленовато-коричневого драпа, воротничок его кремовой шерстяной рубашки заметно обтрепался.
Девочка обратила внимание на руки, очень большие, с длинными пальцами. Ей показалось, что головой он почти дотронулся до верхнего проема двери. Мужчина брезгливо уставился на Эмили.
Следом за ним вошла женщина средних лет с приятным и простым лицом, тоже высокая, но более плотного телосложения. Выглядела она немного обтрепанно в серой шерстяной застиранной юбке и полинявшей блузке, поверх которой был накинут шерстяной платок. Рыжие кудрявые волосы были стянуты на голове в тугой узел. Шею украшал огромный медный крест, который со временем приобрел зеленоватый оттенок.
Миссис Клер улыбнулась вошедшим и посмотрела на Эмили.
– Это твой новый папа, мистер Адам, и гувернантка мисс Келли. Она будет жить в нашем доме, ты будешь спать с ней в комнате для прислуги. Она будет готовить тебя к школе. Мисс Келли работала учительницей, и я надеюсь на ее компетентность.
Эмили увидела, что нынешние приемные родители – люди суровые и очень правильные. Вся их жизнь была расписана и распланирована. Они походили на двух механических роботов, совершенно не имеющих чувств: их никогда не огорчало плохое поведение Эмили, ее неудовлетворительные оценки, порванные платья… Они неизменно встречали ее с навешенной на лицо улыбкой, и на этом их общение заканчивалось. Девочка была предоставлена самой себе и искренне недоумевала, зачем этой паре нужен был ребенок.
С первой минуты пребывания в доме приемных родителей установилось нечто вроде режима дня. Эмили учила английский с гувернанткой, занималась с репетиторами русским языком (училась читать и писать), играла на рояле, а кухарка учила ее готовить. Времени на личную жизнь и отдых у девочки почти не оставалось.
Чем дольше Эмили жила в этом доме, тем чаще ее приемная мать говорила: «Ну что за странный ребенок?!»
Эмили никак не могла понять свою странность. Общаясь с ней, приемная мама чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной. Казалось, все в Эмили раздражало ее.
Осенью девочка поступила в школу. В это время у нее неожиданно начались приступы эпилепсии. Они были мучительными и невыносимыми, как правило, начинались во время урока: все тело начинало трясти, голова дергалась в разные стороны, изо рта шла пена. Дети истошно вопили от страха.
Девочку пришлось забрать из школы и посадить на домашнее обучение. С ней начал работать доктор по имени Джейсон, посещать которого она должна была каждую неделю. Каждый раз доктор задавал одни и те же вопросы: «Как ты сегодня спала? Тебе все еще снятся кошмары? У меня кое-что от этого есть. А таблетки от эпилепсии ты пьешь? Не можешь уснуть? Давай увеличим дозу…»
От всех этих пилюль Эмили ходила сонной, еле передвигала ноги. Она стала тайком смывать их в унитаз. Врала доктору, что хорошо спит, в то время как просыпалась каждую ночь от своего крика, потому что ей снился один и тот же сон: страшное чудовище преследовало ее в лесу. Она убегала, но чудовище было сильней ее. Когда оно хватало ее за шею своими холодными и скользкими лапами, девочка просыпалась от собственного крика.
– Тебе снится чудовище? – спрашивал доктор, потому что однажды Эмили имела неосторожность рассказать о своем сне.
– Нет, я вообще не вижу никаких снов, – врала она.
Доктор Джейсон что-то мычал себе под нос, стучал ручкой по столу и что-то записывал. Ее медицинская карта распухла и стала похожа на книгу.
– Надеюсь, ты говоришь мне правду, – он сверлил Эмили своими умными проницательными глазами.
– Конечно, доктор, я говорю правду, – кивала девочка.
