скачать книгу бесплатно
– Ты мне нравишься, – пожал он плечами и улыбнулся.
Хозяин положения, мать его!
Ублюдок! Сама не понимаю, как сдержалась и не высказала это вслух.
– Идите Вы!.. – я окинула его ненавидящим взглядом. – К черту! – подобрала самое цензурное из того, что вертелось на языке, на что в ответ получила лишь леденящую душу улыбку.
Сорвалась с места и выскочила в прихожую. Спешно натянула босоножки и вывалилась на лестничную площадку. Неслась вниз так, будто он сейчас погонится за мной. Козел! Но, само собой, никто и не подумал за мной гнаться. Я вышла на улицу и глубоко вздохнула. Хотелось забыть об этом вечере, об этом предложении и об этом мерзавце. Но что-то подсказывало мне, что это еще не конец.
Глава 3
Ночью я спала беспокойно, то и дело то проваливалась в сон, то выныривала из него. Мне снился Коршунов. Его руки на моих плечах, на талии, на груди. Меня охватывало то необъяснимое возбуждение, то дикий страх, когда я понимала, что всё произошедшее вчера – реальность. И отчисление мое, и его предложение. Моя действительность. Утром же пришло осознание, что я не позволю Коршунову взять и выкинуть меня просто так! И плевала я на его предложения. Поэтому одевшись и позавтракав, я упрямо поплелась в центр подготовки с твердым намерением попасть на тренировку.
Впрочем, со льда меня никто не гнал. Что было странно. До тех пор, пока я не увидела Коршунова у борта. Он смотрел на меня, и мне казалось, что перед его взглядом я была обнажена, таким пробирающим он был. Ну что, Олег Евгеньевич? Хотите увидеть, кого теряете?! Я, рвано выдохнув, зашла на прыжок и выполнила его чисто. Довольно улыбнувшись, посмотрела на тренера и тут же разочарованно поджала губы. Олег Евгеньевич не увидел мой успех – стоял и разговаривал… с Алькой. Та, оперевшись локтями о борт со стороны льда, весело что-то ему рассказывала, а он, поглаживая её по плечу, улыбался. Тут же в голове всплыли слова Ермаковой о том, что она хочет занять место Селезнёвой. А если Коршунов и ей такое… предложение сделал?! Ну уж нет! Не обращая внимания на второго тренера, непосредственно руководящего тренировкой, я сорвалась с места и поехала к ним.
– Олег Евгеньевич! – громко произнесла я, обращая на себя его внимание. Он как-то очень нехотя оторвал взгляд от вываливающейся из-под облегающей майки груди Альки и соизволил посмотреть на меня. – Я бы хотела с Вами поговорить.
На лице его заиграла едкая усмешка. Он оценивающе скользнул по мне взглядом, чем вызвал у меня нервный вздох. Краем глаза я увидела, как Ермакова смерила меня презрительным взглядом и молча отъехала от борта.
– Ну пошли, поговорим, – Олег открыл мне дверцу борта и протянул чехлы для лезвий.
Я посмотрела на протянутую мне руку, потом на его лицо, потом снова на чехлы и быстро выхватила их, чтобы не дать ему возможности коснуться меня.
– Ты обдумала мое предложение? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Какое предложение? – ну почему бы не притвориться тупицей? Я выпрямилась и, широко улыбнувшись тренеру, пошла вперед.
Олег нагнал меня в коридоре и, ухватив за плечо, поволок в тренерскую.
И только когда он завел меня в кабинет и запер дверь на ключ, а ключ положил в карман куртки, я поняла, что оказалась в ловушке. Снова. По собственной глупости.
– Ты приняла решение? – спросил Олег и тут же добавил, не дав мне и рта раскрыть: – Ну, судя по тому, что ты сегодня пришла на каток, я полагаю, да.
Он сделал резкий выпад и поймал меня за руку прежде, чем я успела сообразить, что происходит. Подтянул меня к себе и погладил по голому плечу. Я судорожно сглотнула. Меж тем Олег, чуть сдвинув лямку моей спортивной майки, коснулся большим пальцем моей кожи.
– Мне нравятся твои веснушки, – к большому пальцу добавились остальные.
Мне казалось, что его рука – это лава, которая опаляет мою кожу. Я никогда такого не ощущала. С Сашкой… с моим парнем были мокрые поцелуи, вызывающие у меня лишь сухой практический интерес. А его прикосновения были ничто по сравнению с этими горячими ладонями.
– И кожа, такая нежная, бархатистая.
Нет, Олег Евгеньевич, это Ваш голос сейчас казался мне бархатом! Дорогим бархатом, скользящим по моему разуму и отключающим все мысли нахрен!
Он потянул майку за бретельку ниже, ниже, и через мгновение я ощутила легкое дуновение. Смотрела за тем, как он проводит ладонью по груди, намеренно задевая тут же затвердевший сосок, и где-то там, в отдаленном участке сохранившегося сознания думала о том, что надо надевать лифчик на тренировку. И плевать, что мои пупырышки первого размера в этом не нуждаются.
– И вся ты такая сладкая… – его губы коснулись темной горошинки соска, я распахнула глаза, буквально захлебнувшись от доселе неизведанных, переполнявших всю меня чувств и острых ощущений.
Вторая бретелька последовала за первой, и теперь майка черной тряпкой болталась у меня на талии.
– Олег Евгеньевич, я… – во рту пересохло, и я, вскрикнув, схватилась за его плечи, когда он накрыл ладонью мою вторую грудь. – Не надо!
– Уверена?
Язык его касался моего соска, вторую грудь ковшом накрывала широкая ладонь.
У меня вырвался стон, и я откинула голову назад, бросаясь в омут наслаждения. Чёрт возьми, если так хорошо, может быть, не стоит быть такой упрямой, Яна?
Олег прижал меня к своему паху. Сильно, так, что я чувствовала его возбуждение. Как и вчера, он хотел меня. Отведя руку от моей груди, он схватил меня за кисть и прижал её к своей ширинке.
– Я хочу тебя, Яна. Хочу, прямо здесь и сейчас. Чтобы ты извивалась подо мной, стонала и просила еще и еще.
Я смотрела ему в глаза. В его синие-синие, полыхающие огнем страсти глаза, и только быстро дышала, не в силах даже покачать головой. Этот взгляд, этот дьявольский взгляд лишал меня воли. Чертов Коршунов!
Видимо, он что-то увидел в моих глазах и, довольно ухмыльнувшись, подтолкнул меня к столу. Усадил на него. А затем его губы накрыли мои. От неожиданности я вздрогнула и приоткрыла их. Его язык, тут же воспользовавшись моментом, проник в мой рот. Пальцы Олега запутались в моих волосах, и он прижал мою голову к себе. Будто обезумевший, он терзал мой рот, касался языка, неба, покусывал зубами мои губы. Я продолжала сжимать его плечи и отвечала. Несмело, робко, но мне кажется, это сводило его с ума еще сильнее. Я терялась под его напором, но не могла остановить это безумие, да и… не хотела. Внизу живота всё пульсировало, скручивалось, стягивалось в тугой узел и требовало разрядки. Когда мои руки забрались под его куртку и коснулись пуговиц на рубашке, он зарычал, оторвался от меня и без слов начал стаскивать с меня легинсы вместе с трусиками. А я просто сидела и не сводила с него взгляда. В коньках, со спущенными до колен штанами, в болтающейся на талии и совершенно не прикрывающей меня тренировочной майке.
– Какая же ты…
Коршунов осмотрел меня таким взглядом, будто бы я была его золотой олимпийской медалью, не меньше. По крайней мере, на своё золото я бы смотрела точно так же.
Он снова приблизился, положил меня спиной на стол и завел мои руки наверх, удерживая их. Снова припал к моей груди, на этот раз вовсе не нежно: целовал, посасывал твердый сосок, затем начал спускаться ниже.
– Не… – я хотела закричать, чтобы он остановился, но вместо этого издала протяжный стон наслаждения, когда Олег коснулся моей плоти губами.
– Нравится, Яночка? – довольно прошептал он, а я только прикрыла глаза и выгнулась ему навстречу.
– Ты такая горячая девочка, – его язык проник в мои складочки, нашел горошинку клитора и начал ласкать.
– О Боже! – вырвалось у меня.
Олег отпустил мои руки и теперь поглаживал плечи, грудь, живот, ягодицы, бедра, мне казалось – он был везде. Его движения языком ускорились, и я начала извиваться, одновременно желая, чтобы он прекратил эту сладкую пытку и не желая, чтобы она заканчивалась. Запустила пальцы в его чёрные волосы и стиснула, прижимая его голову к своей плоти, желая получить еще большее удовольствие. Он накрыл мои груди своими большими, сильными ладонями и сжал так, что мне стало больно. В этот самый момент по телу моему прокатилась нереальная волна наслаждения, я кончила. Господи, я кончила. Вскрикнув, выгнулась дугой и задрожала. Удовольствие было таким острым, что я даже дышала с трудом.
Вначале всё во мне напряглось – каждая мышца, каждый нерв, а после внутри разлилась сладкая, приносящая расслабление нега.
– Вот так, девочка моя, вот так.
Лицо Олега оказалось перед моим, губы накрыли мой рот. Я ощутила собственный вкус, и это отрезвило меня. Боже, что я делаю? Лежу со спущенными штанами на столе в тренерской, как самая последняя шлюха и… получаю от этого бескрайнее удовольствие! Судорожно всхлипнув, я попыталась оттолкнуть продолжавшего поглаживать меня по бедрам Олега. Он всё ещё целовал меня, покусывал губы.
– Отпустите меня, – просипела я, и не в силах сдержать слезы, попробовала сесть.
Олег покорно отстранился и встал рядом со столом. Прикрыв рот ладошкой, я, трясясь то ли от страха, то ли от не до конца отпустившего меня возбуждения, снова всхлипнула и принялась натягивать лямки майки. А после, спрыгнув со стола, вернула на место трусики с легинсами. Всё это время Олег Евгеньевич молча наблюдал за мной. А когда я, не глядя на него, полетела к двери и дернула за ручку, сказал:
– Ключ у меня.
– Откройте! – воскликнула я, размазывая слезы по щекам.
– Тебе же понравилось, – он спокойно смотрел, а меня затрясло с новой силой:
– Не понравилось! – заорала я исступленно. – Вы не имеете права так себя вести со мной! Я не вещь! Мною нельзя пользоваться!
– Это значит, нет?
– Это значит, идите на хер! – завопила я, приходя в себя. Мне было унизительно стыдно, и я поклялась себе, что больше никогда не допущу подобного. – Откройте эту чертову дверь! – я пнула её носком ботинка.
– Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, Яна, – он приблизился и вытащил ключ из кармана. Протянул мне. – Назад дороги не будет. Хорошенько подумай.
– Идите к черту! – снова выплюнула я, схватила ключ и, дрожащей рукой вставив в замочную скважину, провернула, после чего выбежала вон.
Глава 4
Я, наверное, самоубийца, потому что после всего того, что произошло в тренерской, все равно поперлась на тренировку. Умылась в туалете, пощипала себя по щекам, обозвала трижды бесхребетной идиоткой и… отправилась на лед. Едва я отошла от истерики, ко мне вернулась былая уверенность в том, что Коршунов так просто от меня не избавится. Ну не с охраной же он будет меня выводить?! Хотя я бы не удивилась… Представив картину, как меня, извивающуюся и упирающуюся что есть силы, выводят под белы рученьки из центра два амбала-охранника и бросают мне вдогонку мою сумку с коньками, я улыбнулась. Даже настроение лучше стало. Ну бред же. Особенно учитывая тот факт, что наши дядя Ваня и дядя Толя ну никак не тянут на амбалов. С ними при желании даже я справиться смогу.
Едва я вышла на лёд, ко мне подъехала Алька и, толкнув, яростно зашипела:
– Еще раз увижу, что ты у меня под ногами мешаешься, я тебя в порошок сотру, Абрамова!
– Да нужен мне твой Олег Евгеньевич! – откровенная ложь, Яна. Особенно после того, что случилось и что ты упорно и безрезультатно пытаешься забыть. Но Альке-то этого знать не обязательно. Я задрала подбородок и уверенно заявила: – И у тебя, Ермакова, нет шансов. Мне кажется, ты не в его… – окинула её снисходительным взглядом и усмехнулась, чем вызвала на себя еще больший гнев. Хотя нет. Не гнев – ненависть! Нажила себе врага из-за этого… этого! Вот как его теперь называть!? Насильником? Да не насиловал он меня, но воли точно лишил. – Ты не в его вкусе, – нахально хмыкнула Альке в лицо и поспешила отъехать на другую половину катка, от греха подальше.
Коршунов появился у борта через десять минут. И опять я его взгляд ощущала задом! Знала, что он следит за мной. И в этот раз я была уверена, что, если прыгну красивый чистый лутц, он увидит. И, может быть, передумает меня выгонять, увидев мой исключительный талант? Я разогналась и зашла на прыжок, не обращая внимания на предупредительный окрик второго тренера. Оторвалась ото льда, скрутила один оборот, второй, третий и… феерично рухнула на лед. Звезда, ничего не скажешь. Олег Евгеньевич, наверное, умирает от смеха.
Но со смеха умирала только Ермакова. Проехала мимо меня в опасной близости прямиком к… Коршунову, который снова делал вид, что меня не существует. Чертова сука! Внутри меня поднималась злость. Он слишком много уделяет ей внимания. Слишком много. Поджав губы, я тяжело поднялась со льда: сначала на четвереньки, а после кое-как и на ноги. Отряхнула колени от снежной стружки и бросила испепеляющий взгляд на мерзавца. Он улыбался! Не мне. Я едва не зарычала в бессильной ярости. Затянула резинку, собирающую мои волосы в хвост так туго, насколько это было возможно, и снова поехала на прыжок.
– Абрамова! – зычный голос второго тренера, который обычно проводил у нас вторую часть тренировки, заставил меня затормозить. Если Антон Валерьевич повышает голос, значит, мне действительно стоит послушаться его. Я затормозила, сделала оборот вокруг своей оси и снова против воли глянула в сторону борта. Ермакова ушла со льда и что-то говорила Коршунову, а он… Он снова приобнимал её за плечо. Касался её. Я зажмурилась, отгоняя в миг налетевшие воспоминания о его прикосновениях, потому что моя кожа снова начала неистово гореть. Это же ничего не значит. И это вовсе не ревность изгрызает меня, а чувство… нет, осознание того, что Алька долго ломаться не будет и мигом ответит согласием на предложение тренера. А я… я останусь гордой, неприступной и без золотых медалей. Подбородок задрожал, предвещая вот-вот готовые политься слезы. Ну почему я такой минус? Ведь когда-то все так хорошо начиналось…
Едва я перешла к Лапышевой, в тот же сезон меня заявили на юниорские этапы Гран-при, где я с блеском выступила, завоевав два первых места. А после выиграла и финал Гран-при. А вот дальше… Дальше я начала расти. На первенстве России среди юниоров завалила обе программы и оказалась на предпоследнем месте. Юниорский мир я прощелкала. Сидела в комнате, пожирала мороженое прямо из банки, смотрела трансляцию и жалела себя как могла. Я всегда была тощей, но за полгода вымахала на семь сантиметров и из маленькой очаровательной феечки превратилась в нескладного дровосека, который не знал, куда деть свои длинные ноги и руки. Мне потребовался еще сезон, чтобы привыкнуть к новому телу и чуть обрасти мышцами. За это время много воды утекло. Мне уже исполнилось шестнадцать. И в технике я заметно уступала конкуренткам. Той же Селезнёвой. Когда-то я обыгрывала её, а потом… в общем, она осталась тонкой маленькой балеринкой из музыкальной шкатулки, которой восхищался весь мир. А я… Я продолжала бороться. Потому что спорт – моя жизнь. И у нас с Ниной Николаевной начало получаться, путем упорных тренировок я начала показывать хорошие результаты и на взрослом национальном чемпионате заняла обидное четвертое место. На тренировке так приложилась об лед после неудачи на каскаде, что выступала с болью в бедре и не смогла чисто откататься. А потом… потом мне поступило предложение из центра Коршунова после окончания сезона перейти к нему в группу. И я, даже не задумываясь, дала согласие. И к чему это привело? До меня домогается мой тренер, а карьера моя висит на соплях. И пока я кочевряжусь, мое место вполне может занять Ермакова. Нет, не в постели Олега Евгеньевича, конечно. Место его фаворитки. Хотя, кажется, для Коршунова это одно и то же. Как и для Альки.
Когда тренировка была окончена, я быстро приняла душ, переоделась и написала смс Сашке, что сегодня вечером мы точно встретимся. Саша тоже был фигуристом, три года назад он перешел в парное катание и теперь катался в группе у другого тренера. В его двадцать амбиций у него было выше крыши, да и талант вроде имелся, но лень – это порок. А этот порок у него присутствовал.
Собрав вещи, я вышла на улицу, спустилась по ступенькам центра и было направилась в сторону остановки, однако вдруг остановилась, как вкопанная. В нескольких метрах от меня был припаркован черный Мерс Коршунова. А рядом с Мерсом стоял сам Олег Евгеньевич и в данный момент учтиво открывал дверь Ермаковой. Та ему улыбнулась и уселась в салон. Коршунов обошел автомобиль и, будто бы не замечая меня, а не заметить меня было очень трудно, уселся за руль. Мерседес мигнул фарами и медленно покатил прочь.
Если он сделал это специально, чтобы указать мне, что свято место пусто не бывает, то у него отлично это вышло. Что я чувствовала в этот момент? Нет, не злость. И даже не обиду. Меня накрыло какое-то опустошение. Что мне делать? Завтра он точно выгонит меня с тренировки. Потому что я сказала ему «нет», а Алька – да. Вот и все.
Устало сгорбившись, я поправила тяжелую сумку на плече и поплелась к остановке. Отменять встречу с Сашкой я была не намерена. Нельзя позволять себе впадать в уныние. В конце концов, я обязательно что-нибудь придумаю. К Лапышевой в ножки брошусь, если понадобится, но из Москвы не уеду. А пару часов с Сашкой скрасят мой вечер и придадут уверенности в новом дне.
Вот только в общежитии меня ждал еще один неприятный сюрприз. И я даже не знала, как на это реагировать. Мне сказали, что я больше не могу тут проживать. Просто взяли и выгнали! На мои требования объяснить почему, лишь неопределенно пожимали плечами и просили как можно скорее освободить комнату.
В каком-то тумане я собирала свои пожитки, и мне даже в голову не пришло, кто за всем этим может стоять. Только когда я оказалась на улице с большим чемоданом и двумя тяжеленными сумками, до меня вдруг дошло. Коршунов! Ну конечно! Эта мерзопакостная скотина решил действовать по всем фронтам! Я готова была поехать к нему домой, усесться под его дверью и сидеть там до тех пор, пока он не вернет меня обратно в общагу. Но вместо этого я позвонила Сашке и обрисовала ситуацию, надеясь, что он приютит меня хотя бы на несколько дней. Вот только он, услышав мою просьбу, как-то невнятно съехал. Сказал, что у него строгие родители и приезжих они не любят. Вот так. Был парень и нет парня. Было жилье и нет жилья. Было фигурное катание и скоро не будет фигурного катания. А все благодаря кому? Что я ему сделала? Ну не исключают спортсменов за одну кривоватую ухмылку в адрес тренера. Да и непристойности всякие спортсменкам в обмен на возможность тренироваться тоже не предлагают, хотя… судя по всему, у Олега это в порядке вещей. И как только не донесли еще? Ах, да! У него же дед где-то там в верхах сидит! Плевать на этого козла! Не сломает он меня, придумаю… Я обязательно что-нибудь придумаю.
Вызвав такси, я назвала адрес центра в полной уверенности, что уж дядя Толя, дежурящий в эту ночь на катке, меня не выгонит.
Глава 5
Поначалу я не поняла, что происходит. Сначала раздался чей-то голос, а потом меня толкнули. Не открывая глаз, я попыталась отпихнуть наглеца, посмевшего потревожить мой сон, но он даже не подумал отвязаться от меня.
– Абрамова, вставай!
Я резко распахнула глаза, повернула голову и увидела стоящего передо мной Коршунова, судя по выражению его лица, чем-то явно очень недовольного. Я нахмурила лоб, и тут, стоило мне понять, где я нахожусь, с губ моих слетело ругательство. Я осмотрелась, словно оставалась надежда, что я не в тренерской, но нет… Застонав, я повела плечами и начала подниматься с диванчика. Довольно неудобного, надо сказать, диванчика, где даже я с трудом помещалась.
– Ты что тут забыла? – рявкнул Олег Евгеньевич.
Блять. Я ничего ему не ответила, потому что дядя Толя, отдавая мне вечером запасные ключи от тренерской, строго настрого велел свалить до появления Коршунова. А я что?! Полночи не могла уснуть, ворочалась на неудобном диванчике и проклинала этого урода, а потом так вырубилась, что даже будильник, по всей видимости, не услышала. Я подняла взгляд на Олега Евгеньевича, и невольно отметила, что сегодня он в той же рубашке, что и вчера. Внутри мигом завертелся червячок ревности. Значит, ночевал не дома. У Альки, как пить дать. Поджала губы, а после произнесла:
– Пожалуйста, не увольняйте дядю Толю, он не виноват, это я уговорила его мне ключи от тренерской дать.
– А какого хрена тебе понадобилось тут ночью? – продолжал сверлить меня недобрым взглядом Коршунов.
Стащив пиджак, он бросил его рядом со мной на подлокотник дивана. Я вздрогнула и отшатнулась, будто бы он только что мне змею подкинул. Покачав головой, Олег повторил свой вопрос:
– Что ты здесь забыла, Абрамова?
– Меня из общаги выгнали, – честно призналась я и гневно добавила: – Не знаете, почему?!
Он выдержал мой взгляд, на его лице не дрогнул ни один мускул. Скотина идеальная, чтоб его! Всё в нём было прямо-таки идеально! Идеальна была даже прядь, вылезшая из гладко зачесанных назад волос. И ладони его большие с длинными тонкими пальцами, которые он сейчас держал на своей груди, тоже были идеальными. И губы, вытянутые в тонкую линию… Наверное, я и правда дура, раз не согласилась спать с ним. Уж точно лучше, чем Сашкины слюни. От воспоминаний об уже бывшем парне меня аж передернуло. Нафига он мне сдался, спрашивается?! Маменькин сынок.
– Не знаю и знать не хочу, – наконец ответил Коршунов и грубо поднял меня с дивана. – Забирай свои шмотки и выметайся! – он кивнул на приставленный к дивану чемодан и сумки. – Ты больше здесь не тренируешься.
Меня охватила паника. Он ведь – кремень. И плевать ему, что мне идти некуда! Внезапно в носу у меня защипало, а к глазам подступили слезы. Если он меня сейчас выгонит…
– Пожалуйста, – захныкала я, но мое состояние на него никак не подействовало, наоборот, судя по тому, как сомкнулась его челюсть и потемнели глаза, еще больше разозлило. – Это же Вы меня из общаги поперли!
– Много чести!
– А кто тогда?!
– Язык тебе, Абрамова, оторвать надо, тогда может чесать им меньше будешь. Если я тебя выгнал за хамство, то и из общаги могли за то же самое.
– Ну конечно! – фыркнула я. Дернулась, скидывая его руку со своего плеча и, гордо вздернув подбородок, заявила: – Вы мерзкий ублюдок, Олег Евгеньевич! – помирать, так с музыкой, Яна.
– А ты посредственная фигуристка, Абрамова. Чтобы духу твоего здесь не было через пять минут!
Я хотела плюнуть Олегу в лицо. Честно. Не знаю, что меня сдержало. И не знаю, как у меня не потекли слезы. Мы, спортсмены, сильные люди. Мне хотелось сказать ему что-то оскорбительное, мерзкое, но я понимала, что ему мои слова… Поэтому просто пихнула его в грудь, пытаясь убрать с дороги, но он остался стоять на месте. Тогда я снова толкнула его уже сильнее. А потом снова и снова, пока слезы бессилия все же не покатились по моим щекам.
– Ненавижу Вас! – заорала я исступленно, полоснув Коршунова взглядом. – Зачем Вы мою жизнь рушите?! Что я сделала?! – а он смотрел на меня абсолютно спокойно, никак не реагируя на мою истерику, и я, в бессилии зарычав, снова толкнула его. На этот раз Олег сделал шаг назад, а я, едва не упав, тут же оказалась прижатой к нему.
– У тебя есть возможность вернуть все, Яна, – услышала я его горячий шепот у самого уха. Дрожала всем телом и продолжала реветь навзрыд. – Просто скажи мне «да». Скажи «да», и все будет хорошо.
– Нет! – закричала я, пытаясь вырваться, но безрезультатно. – У Вас, вон, Алька есть, её трахайте! Козел!
Он отпустил меня. Резко отошел и указал на дверь:
– Вон пошла. И шмотки не забудь.
Больше он не сказал мне ни слова. Стоял и смотрел, как я, корячась с сумками и чемоданом, покидаю его кабинет. Как бесславно закончилась моя спортивная карьера, надо же. Я-то думала, что это только в шоу бизнес можно пробраться лишь через постель, а и в спорте та же фигня. Черт бы их всех побрал! Если у меня нет богатых родителей, я – никто. И какой бы талантливой ни была, продолжу оставаться никем.
К выходу меня несло единственное желание – поскорее убраться из этого центра. И вещи мои мне не мешали. Пошло оно все! Еще унижать будет… Даже если это не Коршунов меня выпер из общаги, в чем я сильно сомневалась, я больше не собиралась иметь с ним дело. Слезы все еще стояли у меня в глазах, но это были скорее слезы злости. Я уже знала, куда пойду. Это мой последний шанс зацепиться за этот сезон. Если мне и Нина Николаевна откажет, тогда… Об этом я решила подумать в случае, если Лапышева даст мне от ворот поворот. Она женщина хоть и справедливая, но гордая. А я была так ослеплена возможностью перейти к Коршунову, что слишком поспешно сожгла мосты. Как теперь смотреть ей в глаза?
Я так увлеклась мыслями о предстоящем походе к Нине Николаевне, что не сразу заметила вывернувшую из-за угла Ермакову. А когда увидела её, несущуюся на меня с оскалом разъяренной кошки, не успела сообразить, куда бежать. Встала на месте, удивленно глядя на неё. Она же, подлетев, без разговоров напрыгнула на меня и, ухватив за волосы, больно потянула.
– Я тебя убью, Абрамова! – шипела она, а я безрезультатно пыталась её от себя отцепить. – Это все из-за тебя! Он это сделал из-за тебя! – орала во всю глотку Алька, не обращая внимания на то, что мы, собственно, стояли посреди коридора, и нас видело и слышало порядочное количество персонала и спортсменов.
