скачать книгу бесплатно
Выверенными и осторожными ударами молота он расширял трещины, оставшиеся от попадания пуль, после чего, надев кольчужные перчатки, расшатывал и вынимал куски хрустального панциря, после чего швырял их за борт машины. С тремя своими пауками он разобрался примерно за час.
– Ну, как успехи? – поинтересовался Сергей.
– Грешно считать чужие деньги, – буркнул Павел.
– Ну, какие-то из них мои, как ты сам говорил.
– Да, вот тебе пяток кристаллов, – произнес Павел, протягивая напарнику его долю. – По мне, так более чем щедрая плата за две фразы по рации.
– И в самом деле! – обрадовался тот. – Сегодня прямо день чудес! Пожалуй, я не буду их тратить, а положу в кармашек и буду носить около сердца, в память о твоей щедрости!
– Дело твоё, – проворчал Павел. – Как там, видать чего?
– Да, уже подъезжаем к Серпухову, – ответил напарник. – Своих я там вскрою.
Глава 3
17 сентября 2197 г., Серпухов.
По своему внешнему виду этот город не сильно отличался от всех других, виданных Павлом, а видывал он не один и не два десятка, правда, все на территории Российской Конфедерации. Что творилось на других территориях – ему неизвестно, но он не без оснований полагал, что там было примерно то же самое.
Причина такого единообразия – одинаковые условия, в которых оказались жители Земли, те из них, кто выжил, конечно же. А выжили в Судный день те, кто находился вне городов, где проживало более трех тысяч жителей. Над всеми прочими, со слов очевидцев, кто был достаточно близко, чтобы увидеть катастрофу и достаточно далеко, чтобы остаться в живых, развёрзлось небо, и пролился Ледяной дождь.
В этом была определённая ирония. Наиболее ортодоксальные верующие, видя все те излишества, весь тот образ жизни людей Золотого века, с уверенностью ожидали Конца света – как закономерной и заслуженной кары для погрязшего в грехах человечества. Они заранее представляли себе это в виде «льющегося с неба огня и горящей серы», а по факту, получили нечто прямо противоположное.
Небо потемнело, и из возникших словно бы из ниоткуда грязно-серых облаков на мегаполисы и областные центры пролились светло-бирюзовые струи ледяной жидкости, что соприкасаясь с поверхностью, мгновенно то ли застывали, то ли замерзали. Уже через пару минут улицы, дома, машины, люди – всё оказалось покрыто слоем массы, подобной расплавленному стеклу, а дождь всё лил и лил…
Словно мухи в янтаре – города застыли под хрустальным саркофагом, и уже через пару недель в них появились первые твари, которые быстро убедили ищущих поживы, что им тут делать совершенно нечего, а через четыре месяца, к осени, начались рейды в уцелевшие городки, где, к тому времени, наладили хоть какой-то порядок.
Подробностей о том, как, какой ценой и какими средствами формировался этот новый порядок, Павлу было известно мало. Во многом из-за давности лет, как ни как, уже почти семьдесят прошло, и едва ли кто из очевидцев до сих пор жив. А те, кто в своё время так или иначе слышали какие-то подробности, не спешили ими делиться, поскольку лучше прочих понимали, чем чревата болтливость, ведущая к неодобрению имеющих власть.
Первую атаку тварей выжившие, чьё число к тому времени сократилось ещё на треть, встретили стрельбой из окон домов. Из-за отсутствия опыта и потому, что оружие имелось в основном только у «княжеской дружины», потери были чудовищные. Один «паук», пробравшись в окно, мог вырезать несколько десятков человек.
Стало очевидно, что в условиях такой внешней угрозы необходимо пересмотреть как вопросы обороны, так и внутренние порядки. Тысяча отморозков с оружием ещё могут защитить себя, но ни как не остальное, пятидесятитысячное население города. А если раздать винтовки всем желающим, то при нынешних порядках они в первую очередь повернут их против существующей власти.
В таких обстоятельствах, самопровозглашенные лидеры поселений оказались вынуждены договариваться с населением. Были написаны первые законы, определены права и обязанности. Чуть позже, когда худо-бедно наладили сообщение с другими городами, люди начали «голосовать ногами», и когда в каком-то городе власти закручивали гайки слишком уж сильно, жители просто уезжали в соседний. Тут, как говорится, «нищему собраться – только подпоясаться».
Таким образом, со временем, был достигнут относительный компромисс между жёсткостью и мягкостью. Впрочем, в каждом городе по-своему. В одних случаях это была явная монархия, конституционная, с советом представителей выбранных из народа. В других – та же монархия, но титулы и должности назывались несколько иначе: «глава города», «мэр», «комиссар», даже «президент». В-третьих – пытались строить коммунизм, в четвёртых – демократию по древнегреческому образцу. Где-то даже власть основывалась на теократических принципах, что, правда, не сильно меняло её сути.
Поэтому сейчас государственным устройством на этой территории являлась конфедерация городов-крепостей, в каждом из которых был свой закон, свой суд и свои порядки. Тем не менее на уровне властей шли какие-то переговоры между городами, заключались договора. Вероятно, о взаимопомощи, экономические и, быть может, военные союзы. Возможно что-то ещё, но Павел этого точно не знал, поскольку к такой информации допущен не был.
Ядром каждого города становился район с максимальной этажностью домов, где можно было разместить всех людей на минимальной площади, чтобы оградить её как можно более короткой стеной. Ведь одно дело построить и оборонять от нападающих стену длиной в три километра, а другое дело – в тридцать!
Стена, опоясывающая Серпухов, построена из бетонных панелей, полученных при разборе старых домов, не вписавшихся в нынешнюю городскую черту.
Это, кстати, тоже было общим правилом. Новым городом становился один из кварталов старого, а остальные дома за его пределами постепенно разбирались трофейными командами. Забиралось практически всё. Любой металл, кирпичи, бетонные плиты, всё, что могло пригодиться.
Крепость пожирала останки города, породившего её, и, не имея возможности расти вширь, росла вверх, одновременно увеличивая плотность застройки. В результате спустя десятилетия каждое поселение напоминало, скорее, один большой дом, высотой в десять-пятнадцать этажей, опоясанный высокой стеной, чем, собственно, город.
Но стена была не единственной его защитой. Каждые пятьдесят метров из неё выдавалась башенка, со стоящим на ней небольшим рельсотроном. Пусть и небольшой, метра четыре длинной, но даже такой на ближней дистанции штука очень грозная.
Может завалить крупную нечисть с первого же попадания или пробить навылет бронированный грузовик, вроде того, на котором они ехали, или другую военную технику, но такого пока еще не было. Вроде бы.
Машины, одна за другой, въезжали в ворота. Сразу за ними начинался гостевой квартал. Ну, так это называлось. Правильнее было назвать это «гостевыми комнатами», потому что весь город представлял собой единую постройку. Миновав тамбур, они въехали в большой гараж, высотой около шести, шириной (и глубиной) около ста метров.
Массивные колонны поддерживали потолок ангара и делили его на секции, в одну из которых и ехали сейчас грузовики. Там водители и торговцы займутся своими делами, а охранники-наёмники сразу поднимутся по металлическим лестницам, что вьются вокруг колонн, этажом выше. По крайней мере, именно это и собирался сделать Павел.
Там, над гаражом, находилось всё, что нужно «усталому путнику» – гостиницы, бары, магазины, бордели. От города к городу архитектура и оформление различались, но общий принцип соблюдался – парковка для транспорта – место для его обслуживания, место для ночлега, и то, где гости города могли потратить свои деньги.
Квартал был полностью изолирован от остального города, и никого из пришлых во внутренние помещения не пускали, кроме как под конвоем. Если у тебя, вдруг, были какие-то дела к конкретному жителю города, то его вызывали в гостевую зону по внутренней связи, где и велись все дела.
В какой бы город Павел ни приехал, общий порядок везде был более-менее одинаковый вне зависимости от местной специфики. Те же бордели существовали как при суверенных монархиях, так и при религиозных общинах. Все нуждались в товарообороте и притоке алых кристаллов. Те, кто этого не понял – сгинули. Дарвин тут был бы счастлив.
Павлу все эти кварталы в разных городах казались осколками одного большого города, разбитого на части и разделённого переездами. Именно его он считал своим домом, в нём и жил уже восемнадцать лет, с тех пор как со скандалом сбежал из-под опёки матери.
Та работала над выращиванием картофеля в помещениях города. Все эти ящики с землёй, «натуральные удобрения», специальные лампы, что изготавливают где-то на Урале, способные заменить растениям солнце. Муть, в общем. Особенно вот эти самые – «натуральные удобрения», их запах и внешний вид.
Фи-и… Да ну, эти воспоминания. Сколько лет прошло, а его всё так же воротит. Прочь эти мысли, пора сконцентрироваться на чём-то более приятном. Серёга, вон, пусть со своей добычей ковыряется, а он в это время лучше внимательно изучит меню и карту бара.
* * *
Как бы ему ни хотелось согреться и расслабиться, но в первую очередь – дело. Не имея над собой строго начальника, приходилось быть самому себе тираном и деспотом. Городскую стражу снаряжает и тренирует её начальство, а наёмники вынуждены заботиться о своём снаряжении и физическом состоянии самостоятельно. Выше заработок, но и больше спрос.
Оно и правильно. Ты ведь не станешь рассказывать несущейся на машину твари о том, что тебя трясёт с похмелья, энергоблок винтовки выработал свой ресурс, а пули ты забыл купить по рассеянности? И ладно бы, тот же «паук» или «богомол» просто выпотрошил разгильдяя, так ведь и напарнику достанется, а потом и машине.
Поэтому и наёмники придирчиво присматривались к тем, кто будет прикрывать их спину, да и наниматели были весьма разборчивы. Репутация играла огромную роль. После нескольких косяков, пусть даже и не фатальных, тебя могли просто перестать брать в рейсы. И, прощай вольная жизнь, здравствуй городская стража! Да и то, если повезёт.
Впрочем, порой наёмники сами уходили в городскую стражу. Чаще по возрасту, иногда, как говорится, по семейным обстоятельствам. Про таких, по традиции, шутливо говорили, что им в колено попала стрела, хотя ни кто не знал, откуда и почему возник этот обычай. При чём тут колено? При чём какие-то стрелы? Павел не понимал.
К оружейнику уже выстроилась небольшая очередь. Как ни как, не одному ему сегодня довелось пострелять. Заняв место, он сбегал к представителю гильдии энергетиков, где так же занял место в очереди на сдачу красного песка, добытого из пауков. Постояв там для приличия (а на самом деле, чтобы запомнили) минут десять, он убежал обратно и снова встал в очередь к оружейнику.
Как оказалось, всё тянулось так долго из-за того, что Сидорович, как звали местного мастера, рекламировал всем наёмникам новый вид боеприпасов. Особенность винтовки Гауса в том, что пуля в ней разгоняется электромагнитным полем, и это имеет массу преимуществ перед старинным огнестрельным оружием. Нет гильз и пороха, нет пороховых газов, что в первую очередь производят шум при стрельбе и вспышкой демаскируют стрелка. Вместо них – медные катушки, разгоняющие в стволе одну только стальную пулю.
Индукционные печи позволяют переплавлять в пули любой металлолом, у Павла в закромах была одна такая, маленькая, работающая от одного кристалла. Поэтому особых сложностей в изготовлении боеприпасов не было. И, казалось бы, что тут ещё можно придумать? Тем не менее, тут, в Серпухове, додумались закалять пули, делая их твёрже, что должно повысить их проникающую способность.
Павел подумал, и взял сорок штук на пробу, решив сначала пострелять ими по мишеням, а потом, если они окажутся, по крайней мере, не хуже стандартных пуль, снарядить ими магазин через одну с обычными. И там уже бой покажет, на что они способны.
Рассчитавшись с Сидоровичем, он побежал в приёмку кристаллов, где как раз подошла его очередь.
Энергоёмкость застывшей крови не зависела от размеров отдельного кристалла, а только от массы. Другое дело, что с мелкими кристалликами, чуть крупнее обычного песка работать было значительно сложнее, чем с большими. Крупные, сантиметровые, Павел и сам мог разместить в энергоячейке, взамен ставшего бесцветным кристалла, исчерпавшего свой ресурс.
Куда сложнее было с мелкими фракциями. Каждую песчинку требовалось поместить в предназначенное для неё место. Ему доводилось, любопытства ради, разбирать отработанные батареи. Совершенно непонятно, как они ставили миниатюрные кристаллики сотнями, причём каждый в своё крепление… Для этого был нужен либо какой-то хитрый способ, либо ловкие руки и уйма свободного времени, вместе с терпением. Павел подозревал, что тут задействовали детей, мол, пускай тоже пользу приносят, но, наверняка, он не знал.
Как обычно, песок у него приняли по сравнению со к стандартными кристаллами, по курсу один к трём, а среднюю фракцию – один к двум. Разделение энергетик произвёл на сите. То, что осталось на нём – средняя фракция, то, что прошло сквозь – мелкая.
Довольно пересчитав свою прибыль за этот день, Павел, пока не забыл, отправился вниз и, найдя начальника обоза, вручил ему пятнадцать камней налога за трёх пауков. Поднимаясь обратно по лестнице, наёмник размышлял о том, что за небольшие пострелушки заработал достаточно, чтобы прожить тут в своё удовольствие не меньше месяца.
За эту сумму, какой-нибудь работяга должен целыми сутками горбатиться две-три недели, а он просто прокатился в кузове и немного пострелял. Казалось бы, несправедливо как-то, но, с другой стороны, при таких нападениях на торговые караваны, достаточно часто тварям удавалось добежать до машин и даже запрыгнуть на них. Особенно этим славились «богомолы», что, размахивая своими передними лапами, похожими на косы, легко могли запрыгнуть на машину с расстояния в десять метров.
При таком раскладе желающих подставить своё нежное мясо под хрустальные ножи было не очень много. От того и оплачивался их труд и риск вполне достойно, опять же, ещё и трофеи. С поля боя они брали не просто валюту, новое золото, которым расплачивались в магазинах и барах, нет, они брали и привозили в города тепло, свет, энергию для автомобилей и прочих механизмов, наполняли города жизнью. Так что их миссия более чем благородна…
В принципе, наёмники – один из трёх источников по снабжению городов-крепостей столь нужной им энергией. Вторым являются трофеи, оставшиеся после нападения тварей на стены поселений. Тут, кстати, кое-что перепадает стражникам в виде премии. Ну а третий источник – это «охотники» – отморозки безбашенные. Кем надо быть, чтобы самим искать тварей? Соваться в окрестности бывших мегаполисов?
И вроде бы естественный отбор давно должен был поставить точку в этом вопросе, но нет, всё никак не переведутся дурни. С другой стороны, может это, своего рода, выбраковка? Пусть уж лучше такие наводят шороху за пределами городов и дохнут там, чем в самих городах? В любом случае век охотника недолог, если только в нём внезапно не проснется инстинкт самосохранения, и он не поймёт, что сложно собирать с земли свои собственные кишки, отрубленными руками.
Разобравшись наконец с делами, довольно посвистывая, Павел направился в сторону раздававшихся по этажу звуков. Концерт, судя по всему, ещё не начался, и музыканты пока просто настраивали инструменты, и в качестве тренировки проигрывали отдельные фрагменты композиций.
Зайдя внутрь ресторана «Вольный стрелок», он сразу заметил на сцене, в углу, знакомые лица. Вот-те раз! Это же их пассажиры! В принципе, он мог бы догадаться. Помимо торговцев, среди людей не так много желающих покидать стены своего города, и отправляться куда-то.
Отношение к музыкантам у него было противоречивым. С одной стороны, он был очень даже не прочь перекусить и пропустить стаканчик-другой (третий, четвёртый) под приятное бренчание. А уж если у певца (а ещё лучше – у певички) и голос хорош, то так, вообще, вечер удался. Но, с другой стороны, он не понимал, что побуждает этих людей посвящать такому занятию свою жизнь. Регулярно ею рискуя, между прочим! Хоть и не в той мере, как наёмники, конечно же, но тем не менее.
Да, кое-что они зарабатывали, но и расходы у них были немалые. Переезды стоили хороших денег, а сколько пришлось отдать за инструменты и звукоусиливающую аппаратуру, страшно было даже представить! Удивительно, что кто-то сейчас вообще занимался их производством. Едва ли это можно считать продукцией, необходимой для выживания.
Несколько раз ему доводилось завести близкое знакомство с певичками. Пользуясь моментом, Павел пытался разузнать, в чём же смысл такой жизни. Ради чего всё это? Постоянные разъезды, риск. Он-то на всём этом неплохо зарабатывал, а они? Неужели не смогли устроиться в жизни как-то иначе?
Но, певички, стоило лишь задать этот вопрос, моментально менялись в лице, их взгляд становился пугающе отрешённым, а речь, по мнению Павла, бессвязной. Какое, к чёрту, «служение Искусству»? Что за «долг перед человечеством»? Или, вот: «страсть самовыражения». Вы это о чём вообще?
Смирившись с неспособностью понять данную публику, он пришёл к выводу, что тут, вероятно, какой-то особый диагноз, некое психическое расстройство, которым на протяжении всей истории страдает определённый процент людей. Тем не менее, это не мешало ему получать удовольствие от плодов их труда.
Вон и сейчас затянули старые добрые хиты 20-х–30-х годов двадцать первого века. Классика. Позже ничего подобного уже сочинить не могли. Увы. А с наступлением «Золотого века», по какой-то причине что-то новенькое вообще перестало появляться. Причём касалось это не только музыки, но и фильмов, фасонов одежды, даже науки! Старые идеи доводили до ума, переделывали на новый лад – и всё. Зажрались, наверное.
В детстве Павлу доводилось слушать старые записи, пока ещё не сломалась окончательно прежняя аппаратура, да книжки, бывало, почитывал. Так что был в курсе. Мать, к слову, будучи биологом-агрономом, утверждала, что у него есть способности к наукам и пыталась дать ему соответствующее образование. Но сложилось иначе. Уж больно его манила свобода. Поначалу, как сбежал из дома, было не просто, но потом как-то втянулся, и теперь Павлу сложно представить, что его жизнь могла сложиться иначе.
После обеденного сухпая свиной стейк и рагу из овощей казались особо вкусными. Вроде даже ощущались какие-то специи! Опять нашли где-то старый склад? Или кто-то, наконец, научился выращивать? В Судный день Азию, ввиду её многолюдности, накрыло особо плотно, а потом было как-то не до приправ. С голоду бы не помереть, а то, говорят, бывали прецеденты.
Рядом с на скамейку шлёпнулся Серёга и, подняв руку, дал знак официантке.
– Давно играют? – спросил он, кивнув в сторону сцены.
– Минут пятнадцать как начали, – ответил Павел. – Узнаёшь?
– Э-э-э… А, ну да. Пассажиры наши.
– Ага, – подтвердил тот. – Как пауков своих расковырял?
– Грешно считать чужие деньги! – вернул Сергей его же фразу и рассмеялся. – Нормально. Даже чуть лучше, чем обычно.
– Это хорошо!
– А вот что плохо – завтрашний день нам предстоит провести тут. Всё-таки падение в яму не прошло бесследно для передней машины. Что-то там треснуло и требует ремонта.
– Это печально, – произнес Павел озадаченно. – Нам компенсируют простой?
– За полставки, – ответил Сергей напарнику.
– Ну, хоть так, – оживился тот. – Ненавижу такие… паузы посреди рейса. Одно дело, когда работа сделана, и можно с чистой совестью на недельку пуститься в загул, а другое дело когда вот так… Настроился на работу, а тебе говорят – сиди и жди!
– Ну ты-то найдёшь, чем себя занять!
– Это да… сейчас, вон, допью и выберу себе грелку на ночь.
* * *
– Слушай, как тебя…
– Можешь звать меня Настей, – ответила лежащая рядом женщина.
– Хм… ну ладно, «Настенька», – произнес Павел, поморщившись. – Скажи, а зачем тебе вот это? Неужели нет другой работы?
– Наёмника пробило на философию? – спросила женщина с усмешкой.
– Да, как-то Серпухов на меня так подействовал сегодня, – признался он. – Сначала, слушая музыку, в очередной раз задумался о том, зачем им это.
– Тот вариант, что им просто это нравится, ты не рассматриваешь?
– Этого недостаточно, – отмахнулся Павел. – Вполне можно полоть грядки в теплицах, а вечерком играть в своё удовольствие. Я, было, пробовал расспрашивать, так там муть какая-то идейная… Не понимаю.
– И ты решил, что шлюху понять будет проще?
– Ну, всё это как-то проще и ближе, – ответил он, ухмыльнувшись, и положил ладонь ей на бедро.
– Давай сыграем в эту игру, наёмник, – произнесла Настя с улыбкой. – Скажи, какова роль генетического полиморфизма в экологической пластичности популяции?
– Да ты прикалываешься! – опешил Павел.
– Я полностью серьёзна, – ответила она и внимательно посмотрела ему в глаза. – Если ты не понимаешь таких вещей, то не поймёшь и остального. О чём тогда говорить?
– Ты будешь смеяться, но понимаю, – буркнул он. – Генетический полиморфизм, или, иначе говоря, генетическое разнообразие, играет решающую роль в способности вида приспосабливаться к меняющимся условиям.
– О! Ты меня поразил! – воскликнула Настя и, чуть отпрянув, посмотрела на него другим взглядом. – Не ожидала, не ожидала… Откуда такие познания?
– А ты думала… Я ж не просто так бродяга, а с образованием… Мать у меня – биолог.
– Сам же пошёл в наёмники, да? – произнесла она. – Ну да ладно. По крайней мере, не совсем дурак, раз дожил до таких лет, отстреливая тварей… Я не зря упомянула генетическое разнообразие. Взгляни с этой точки зрения на нынешнюю ситуацию. Гибель девяносто восьми процентов популяции это уже чудовищный урон по генофонду человечества. А то, что выжившие попрятались за высокими стенами и боятся нос за них высунуть, только всё усугубляет. В маленьких городах и раньше семьи жили поколениями, «варились в одном котле», но тогда хоть какая-то движуха была. Кто-то уезжал на заработки в Москву, кто-то из деревень приезжал сюда. В «Золотой век» был небольшой отток людей из больших городов в провинцию. Но теперь… Каждый город практически полностью изолирован от других. В таких условиях уже через несколько поколений начнут проявляться признаки вырождения. Даже если нам удастся и дальше сдерживать тварей, мы просто сгниём за этими стенами.
– И по этому… – начал Павел. В его глазах мелькнуло понимание.
– Да. Через нас от таких вот бродяг города получают свежую кровь. Ну и кровавики, конечно. – Настя рассмеялась своему каламбуру, – но это вторично. Помимо этого, наша организация ведёт родословные всех жителей и согласовывает заключение браков. На будущее разрабатываются и иные программы, разной степени рискованности. Но пока, вроде как, всё ещё не слишком безнадёжно.
– Раз уж вы используете нас как племенных быков, то выходит… – произнес он несколько неуверенно.
– «Используете нас»! Ах ты, мой бедненький! – произнесла женщина с иронией и погладила его по щеке. – Да, думаю, в каждом городе, где ты побывал за время своей наёмничьей карьеры – есть твои дети.
– М-м-м.. дя…
– Биологом ты не стал, но от биологии убежать не смог, – пошутила она. – Давай, ещё разок…
Час спустя, Павел, уже почти засыпая, пытался уложить в голове свалившуюся на него информацию. Это оказалось непросто. Всё это задевало какие-то очень глубокие струнки в его душе, и было сложно рассуждать не предвзято.
