скачать книгу бесплатно
– Тут ничего не поделаешь. Таковы правила: в изоляторе воров размещают с ворами, насильников – с насильниками, а убийц – с убийцами, – я произнес это тоном, каким обычно разговариваю с клиентами: спокойным, вежливым и авторитетным. – Но каким образом это связано с…
– Я не убивал свою мать! – рявкнул Кургин. Его спокойствие испарилось за долю секунды. – Из всех людей, запертых в этих застенках, я – единственный невиновный! Но все равно вынужден гнить вместе с уродами и подонками, выслушивать их жалкие истории, подчиняться их сраным правилам! И почему? Потому, что вместо адвоката мне достался кусок пропитанного спиртом дерьма!
Я мог встать и уйти. Я мог наорать на него в ответ, и тогда встреча была бы немедленно прервана охранником, стоящим за дверью. Результат будет одинаковым в обоих случаях: я ничего не узнаю ни о невиновности, ни о черном пятне на моей груди. К тому же, если Кургин действительно не совершал преступления, то у него было полное право орать на меня.
Глубокий вдох. Выдох. Буря эмоций поугасла, но не исчезла полностью. Этого достаточно, чтобы продолжить беседу.
– Допустим, ты и в самом деле невиновен. Допустим, я облажался и не защитил тебя, как следует. Никогда не поздно все исправить, – я говорил эти слова, глядя в стену. В извилистые трещины, напоминающие паутину. – Но ты должен рассказать мне обо всех обстоятельствах, которые доказывают твою невиновность. Иначе я ничего не смогу сделать.
– Правда? Но ведь я уже все рассказал, – Кургин поднял брови в притворном удивлении.
– Когда?
– Полгода назад, на следствии. Ты забыл? Или не слушал меня тогда?
Как адвокат, я был обязан разделять его позицию: если Кургин утверждал следователю, что невиновен, значит мне приходилось повторять то же самое. Однако остается большой вопрос – чем именно мы обосновывали его невиновность? Я не помнил и десятой доли того расследования и, должно быть, выглядел перед Кургиным полным идиотом. Кроме того, последующее судебное производство проходило без моего участия. То, что там произошло, оставалось для меня загадкой.
– Прошло довольно много времени, – оправдывался я. – К тому же всегда существует возможность, что некоторые детали…
– Нет! – отрезал Кургин. – Я не собираюсь пересказывать все по новой! И мне плевать, как именно ты собираешься исправить свои ошибки! Однако кое-что я тебе дам. Вернее, уже дал. Стимул, которого у тебя не было.
Я инстинктивно потянулся к груди.
– Да-да-да-а, те самые «изменения» на теле, – кивнул Кургин. Его губы растянулись в самодовольной ухмылке. – Черные пятна, поглощающие розовую плоть. Странные пугающие сны. И это только начало…
Он знал. Знал все в точности, включая кошмары, а это означало, что каким-то образом Кургин стал причиной того, что происходило с моим телом. Я снова подумал об отравлении. Какой-нибудь медленный яд, вроде рицина, только с другими свойствами…
– Видишь ли, я из рода вепсов. Наш народ славится своими… незаурядными способностями, – продолжал Кургин. – Считается, что мы все связаны с магией, и я не стану этого отрицать. Кто-то умеет проводить защитные обряды, другие мастерят обереги на удачу. И лишь единицы обладают темными знаниями. Мою матушку, например, предпочитали обходить стороной.
«Какая чушь!» – хотел воскликнуть я, но промолчал. Потому, что в комнате стало еще холоднее. А волосы у меня на загривке встали дыбом.
– Она была ведьмой?
– Не будем вешать ярлыки, хотя некоторые называли ее так. Обычно те, кого она прокляла. Мы же предпочитаем другое слово – «нойд». То есть колдун или колдунья, если говорить по-русски. Раньше нойдами были только мужчины, но со временем знания передали и женщинам.
– Дай-ка угадаю. Ты хочешь сказать, что перед смертью твоя мама успела наложить на меня проклятие?
– Нет-нет, – помотал головой Кургин, – это сделал я. Матушка научила меня всему, что знала, хотя велела использовать эти силы только в редких случаях. Разве восстановление справедливости того не стоит?
– Не такими методами.
Кургин был убедителен, знал все подробности, но я не мог поверить в то, о чем он говорил. Нойды? Проклятия? Им место в средневековье, а не современном мире. Однако другие объяснения безжалостно разбивались моими собственными доводами. Я не знал ядов, которые действуют таким образом. Я чувствовал себя слишком хорошо для того, чтобы почернение было вызвано инфекцией или другой болезнью. К тому же ничего из названного не объясняло ночной кошмар. Да, можно было списать все на воспаленное воображение, но я чувствовал, что это не так.
– Вижу, ты не до конца мне веришь. А ведь времени осталось совсем немного. Проклятие убьет тебя, – Кургин произнес это невозмутимо, будто говорил о погоде, – если его не снять.
– И сделать это можешь только ты? – полуутвердительно спросил я.
– Верно. При одном условии.
– Каком?
– Ты все еще не понял? Добейся того, чтобы меня признали невиновным! – повысил голос Кургин. – Чтобы меня вытащили из-за решетки! Чтобы справедливость, наконец, была восстановлена.
– Сколько у меня времени? Прежде, чем…
– Две недели. Может, на пару дней больше, а может – меньше. Древние проклятия – это тебе не компьютерная программа, с точностью до секунды просчитать не получится. У всех протекает по-своему.
– Две недели? – ахнул я.
Четырнадцать дней. Не знаю, на какой срок я рассчитывал, но уж точно не на столь смехотворный. Если бы врач объявил, что мне осталось две недели до смерти, я бы забросил все дела и перестал отвечать на звонки клиентов. Провел бы время с дочерью, родственниками или друзьями, а последние дни, быть может, упивался бы до беспамятства.
Однако Кургин не был врачом. Он был обвиняемым, доведенным до крайности, в руках которого было смертельное оружие. И средство защиты от него.
– Мне нужно заново разобраться в доказательствах. Подготовить и направить в суд заявление. Да само заседание будет назначено через месяц, если не больше! – упирался я изо всех сил. – Как можно уложиться в такой короткий срок?
– Не моя проблема, – заявил Кургин. – Я не разбираюсь в юриспруденции и судебной системе, не знаю сроков и правил обжалования, но для того и нужен адвокат, верно? Думаю, задача тебе понятна, поэтому обсуждать здесь больше нечего. Но ты приходи, если что. В изоляторе царит такая скука, что любой собеседник будет кстати.
Сказав это, он подошел к стене и нажал черную кнопку. Через мгновение дверь распахнулась, и в комнату заглянул охранник.
– Закончили? – осведомился он. – Адвоката прошу на выход. Обвиняемый пока остается на месте.
Уже возле выхода из комнаты у меня вдруг возник еще один очевидный вопрос, ответ на который я жаждал получить немедленно:
– Почему ты не потребовал у прокурора отказаться от обвинения? Не наложил проклятие на него? – я покосился в сторону охранника, но он будто бы и не заметил моих слов. – Отказ от обвинения означает автоматическое прекращение дела. Разве это не проще, чем заставлять меня доказывать что-либо?
– О, я просил, – усмехнулся Кургин. – Но он не стал сотрудничать. Я бы на твоем месте поинтересовался, все ли у него в порядке. Все ли в порядке с человеком, обвинившим невиновного в убийстве?
Охранник потерял терпение, принялся нас торопить, а я перечить не стал. Моя голова была занята другим. Погруженный в мысли, я не заметил, как покинул изолятор, сел в кресло автомобиля и оказался на полпути в кабинет.
Ветер заметно усилился, его завывания были слышны даже в салоне «Форда». Погода на Среднем Урале всегда отличалась своей непредсказуемостью, но сегодня она решила удивить даже тех, кто многое повидал в жизни.
Впрочем, что думать о погоде, когда осталось всего пару недель до того, как проклятие должно было меня прикончить? И все же, несмотря на расползающееся черное пятно и кошмарный сон, я не спешил отчаиваться. Что бы там ни болтал Кургин, слепо идти у него на поводу не входило в мои планы.
Я твердо решил показать пятно врачу, сдать анализы и получить нормальное лечение. В современном мире принято поступать именно так, а не бегать на побегушках у несущего бредни нойда. Может быть, все и обойдется.
Кроме того, история Кургина о невиновности и ошибочном осуждении могла оказаться вздором. Стоило заново проверить доказательства и только после этого начинать что-либо делать.
Отвлекшись от дороги, я едва успел заметить, что к машине стремительно приближался темный силуэт. Вывернул руль в сторону, но слишком поздно: мгновение спустя раздались грохот удара и треск битого стекла. Хотя моя нога упиралась в педаль тормоза, «Форд» по инерции продолжал двигаться вперед. Он остановился, лишь воткнувшись в ограждение у дороги. Из-под смятого капота поднимался серый дым.
Я выскочил из машины и первым делом убедился, что никого не задел. Редкие прохожие пялились на аварию или снимали ее на мобильные телефоны, но ни один из них не пострадал.
«Форд» представлял собой печальное зрелище. Из остатков лобового стекла торчал металлический рекламный щит, который, по-видимому, бросило в машину порывом ветра. Бампер был разбит, решетка радиатора смята, а на асфальте растекалась лужа маслянистой жидкости.
Мой лоб горел огнем. Я коснулся его и увидел на пальцах кровь. Вокруг продолжал выть ветер, и в этом завывании я чувствовал ненависть к себе.
Глава 10
Когда я вошел в кабинет, измотанный разбирательством с ГИБДД и службой эвакуации, Динара едва не сбила меня с ног. Она бросилась ко мне, повисла на плечах, затем отпрянула назад, смутившись собственной бурной реакции.
– Что с тобой произошло? Ты ранен? – сыпала она вопросами. – Мог бы и подробнее рассказать по телефону!
– Погода записала меня в число своих врагов, – отшутился я. – Ветер оторвал рекламный щит от креплений и швырнул в «Форд». А я не справился с управлением и добил его окончательно. Почти не пострадал, разве что лицо поцарапало. Жить буду, обещаю.
– Вот и прекрасно. А я чуть было не подумала, что мне придется искать себе другую работу, – шутливо заметила Дина. – Хорошо, что все обошлось. Кстати, если ты пропустил обед, то можешь угоститься пиццей, которую я заказала. Правда, там немного осталось. Надо же было чем-то заедать стресс.
Она махнула рукой в сторону огромной коробки, в которой остался одинокий треугольник пиццы.
– Больше твоего аппетита меня поражает только то, как ты умудряешься оставаться такой худой, – заметил я с улыбкой.
– У меня чудовищный метаболизм, – ответила Дина. – А еще я слишком энергичная и не сижу без дела. Давай рассказывай, как прошла встреча в изоляторе?
Я решил не говорить о том, что мой организм на полном ходу мчался к конечной точке, а стоп-кран находился в руках отчаявшегося обвиняемого. Не собирался даже упоминать о нойдах или вепсских проклятиях. Мне попросту не хотелось нагружать Дину лишними проблемами, к тому же она могла понять все неправильно. С другой стороны, этим делом нам определенно придется заняться вдвоем, поскольку время было не на моей стороне.
– Кургин почти убедил меня в том, что не совершал убийства. По крайней мере, он рассказал достаточно, чтобы появился повод заново изучить дело и подготовиться ко второй инстанции как следует, – я сел в свое кресло, почувствовав рабочий настрой впервые за день. – Возможно, по моей вине человек ошибочно был приговорен к восемнадцати годам строгого режима. Но еще остался шанс все исправить.
– Успеваем подавать апелляционную жалобу?
– Да. Во время поездки на такси, я успел посмотреть на сайте суда дату приговора Кургину. Нам повезло, что для подачи жалобы осталось два дня.
– Целых два дня? Бывало и хуже, – заметила Дина. – Мне составить проект?
– Нет, я займусь этим сам. А тебе предстоит отменить встречи со всеми клиентами на ближайшие две недели.
– Со всеми? – ее лицо выражало неприкрытое удивление.
– Кроме тех дел, где я участвую по назначению. С ними мы ничего поделать не можем. Кстати, много у нас таких?
– Сейчас поглядим, – Дина взглянула на экран своего ноутбука. – Всего одно. Некий Спесивцев. Обвиняется в двух убийствах, причинении тяжкого вреда здоровью и разбое. Должна заметить, что тебе очень везет с клиентами, Марк.
Этого парня я помнил. Спустя три дня после освобождения из колонии он вновь совершил серию преступлений. Дело было расследовано и передано в суд. Я был назначенным защитником и не мог отказаться от клиента, так как в противном случае мой статус адвоката был бы прекращен.
– Ничего, с ним я как-нибудь справлюсь, – заверил я. – А вот по делу Кургина мне придется дать тебе парочку поручений. Одному мне везде не успеть.
– Для того и нужна помощница, не так ли? Говори, что требуется.
– Рабочий день скоро подойдет к концу. Как можно скорее съезди в областной суд и сделай копии всех материалов дела по Кургину. Он толком не рассказал о том, как защищался самостоятельно. Кто знает, что он наговорил во время процесса?
– Поняла, – Динара взглянула на часы. – Завтра уже суббота, но если я побегу прямо сейчас, то успею попасть в суд до закрытия. Что-нибудь еще?
Я собирался отпустить ее, однако вспомнил один важный момент. «Все ли в порядке с человеком, обвинившим невиновного в убийстве?» – спросил Кургин перед моим уходом. К несчастью, вопрос мог быть риторическим.
– Есть необычная просьба, – я задумался, подбирая слова. – Ты случайно не помнишь, кто был обвинителем по делу Кургина? Кажется, какой-то молодой помощник прокурора?
– О, так ты не в курсе? – Дина вдруг помрачнела. – Я пришлю тебе ссылку на выпуск новостей. Сможешь посмотреть сам.
Она проворно собрала сумку и помчалась к выходу, бросив напоследок, что «даст знать, когда все будет сделано». К тому моменту, как Дина хлопнула дверью, я уже уткнулся в монитор, жуя кусок пиццы и обдумывая текст апелляционной жалобы. Обычно мне удавалось подробно расписать все недостатки приговора первой инстанции, но не в этом случае. Времени оставалось слишком мало, а я работал вслепую, не зная практически ничего из обстоятельств, исследованных судом. Успел набросать только несколько абзацев общих формулировок, подходящих к любому делу, прежде чем смартфон звякнул уведомлением.
Динара прислала сообщение со ссылкой на выпуск местных новостей. Как только видеоролик начался, я с удивлением обнаружил, что уже смотрел его прошлым вечером, но был слишком пьян, чтобы понять смысл сюжета. Когда ты пьян – многое проходит мимо, хорошо это или плохо.
Диктор рассказывал о самоубийстве на Хрустальной улице. Сотрудник прокуратуры покончил с собой, в то время как супруга заботливо готовила для него ужин. Имена не назывались, но я смекнул, о ком идет речь. Крупным планом показали заплаканное лицо супруги, которая уверяла, что муж не высказывал и мысли о том, чтобы уйти из жизни. Сюжет заканчивался сводкой по количеству самоубийств за прошлый год. Цифра получалась неутешительная.
В выпуске было мало конкретных деталей, но меня заинтересовало то, что беседа с супругой сопровождалась титрами: «Алла Иванникова, вдова». Фамилия девушки была настоящей (я вспомнил, что такая же была у помощника прокурора), а значит подробности можно было узнать у нее лично.
Тогда мне и стало ясно, что произойдет, если я откажусь защищать Кургина или не добьюсь его оправдания.
Часть 2. Черная порча
Глава 11
Кристина училась в одном университете со мной, но на другой специальности. Я готовился стать юристом, а она – дизайнером. Когда я впервые увидел ее в коридоре учебного корпуса, то не знал ни имени, ни, тем более, адреса или номера телефона. Знал только то, что эта девушка невероятно красива и я смог бы провести с ней всю жизнь. Вот такая любовь с первого взгляда, хотя в нее теперь мало кто верит. Мне понадобилось несколько дней на то, чтобы выяснить, на каком факультете учится эта девушка и как ее зовут. Остальное получилось благодаря моему природному обаянию, большую часть которого я с возрастом растерял.
Это было почти двадцать пять лет назад, а в две тысячи девятнадцатом миром правили интернет и социальные сети. Для того, чтобы найти Аллу Иванникову – вдову помощника прокурора – мне понадобилось две минуты. Поиск в «Вконтакте» выдал три человека с одинаковыми именем и фамилией, но одной женщине было уже шестьдесят три года, а другой – пятнадцать. Ни та, ни другая на роль жены помощника прокурора не годились.
Третья Алла Иванникова поначалу неохотно отвечала на сообщения, но мои настойчивость и честность пробили ее оборону. Она даже согласилась на видеозвонок. Ее лицо выглядело уставшим и опухшим от слез, голос дрожал. Я еще раз высказал слова соболезнования и заверил ее в том, что ни за что не поверю в простой суицид.
– Ему было всего двадцать восемь лет, – тихо сказала Алла Иванникова. – Мы не нуждались в деньгах, были счастливы в браке и планировали завести детей. Двух или больше. Даже имена им подобрали. У Глеба просто не было причин убивать себя.
– В его поведении не было ничего странного?
– Я бы не сказала, но… За несколько дней перед смертью он был слишком уж нервным, иногда огрызался в ответ. Говорил, что работы стало слишком много. И действительно, ему приходилось оставаться допоздна в прокуратуре, чтобы вовремя все доделать. Мы стали гораздо реже видеться, как будто и не жили вместе. Но такое случалось и раньше, когда к ним приезжали с проверками.
– Может быть, ему кто-то угрожал?
– Он никогда об этом не говорил. И потом, зачем выбирать такой страшный способ уйти из жизни?
– Извините, но я не знаю всех подробностей. Как именно это произошло?
– Я готовила ужин. Макароны с котлетами, как он любит… любил, – она помолчала немного. – Затем послышался грохот из другой комнаты. Когда я прибежала, то увидела, что оконное стекло разбито. А Глеб… взял осколок и…
– Я понимаю, – продолжать не было смысла. – Это ужасно. Не представляю, насколько вам тяжело.
Она не ответила. Из динамика раздавалось лишь тяжелое, со всхлипываниями дыхание. Я, наконец, решился задать вопрос, ради которого позвонил.
– Простите, но я должен спросить. Вы не замечали странных изменений на его теле? Пятен, почернений?
Когда я решил, что уже не дождусь ответа, Алла Иванникова все же подала голос:
– Откуда… откуда вы знаете? Этого не было в новостях. Журналистам я про эту гадость не говорила.
– Я слышал о похожих случаях, – мне пришлось пойти на небольшую ложь, – и пытаюсь собрать полную картину.
– Ох, ладно. Я пыталась спасти Глеба, прежде чем вызвала «скорую помощь». Расстегнула ему рубашку, а под ней… все было черным. Кожа была покрыта какими-то чудовищными волдырями, из которых тянулись маленькие жгуты, похожие на мышиные хвостики. Они извивались, они дергались, они тряслись, и эта трясучка была похожа на дружное радостное ликование. Знаете, как будто болельщики взметают руки вверх, когда их команда забивает победный гол. В тот день они ликовали, что мой муж убил себя.
– Простите. Простите, – других слов мне в голову не приходило. Как заведенный я повторял одно и то же.
– Когда прибыли врачи, на теле Глеба не было и следа черных пятен. Только красные – от крови. Я почти убедила себя в том, что мне все привиделось, и у меня получалось не думать об этом, пока вы не позвонили. Так что же это было? Расскажите, что за жгуты торчали из тела моего мужа? Почему он убил себя?
– Я не знаю, но…
