Касательно вечности

Я вижу запах…

Я вижу запах, я чувствую человека,

Я слушаю и слышу всех и всё.

Докоснись до меня своими веками,

Дотронься кончиком языка до того, что

Дорого. Докоснёшься до себя,

Лизнёшь цель, плавно надышишь

На очки мои. Вздохи зрение истребят,

И я не увижу горсть красно-багровых вишен

На белой рубашке.

Это ты пятнами стираешь меня

С лица болота вселенной.

Ведь я не принцесса в башне,

А слепая, тело – моя западня.

Где-то там между венами

Швы проклятия. Уезжая с другим,

Я превращаюсь в – твоего идеального света -

Грезящий, быстрого выдоха полудым,

То есть, даже когда меня нет, ты чувствуешь это.

Когда же я есть – ты теряешься,

Ищешь опору, призрачную хотя́ бы,

Хотя бы крошечный её краешек,

Но её нет. Я – сильная буду, ты – слабый.

Видимо, обречена.

Так надо?

А кто-то ещё выдержит то, что должна здесь выдержать я?

Так надо.

Толпа

Качается из стороны в сторону,

Марширует, источая Интернационал,

Ища поводы, врозь – не порознь -

Множественная стариковая толпа.

Величественен вид её богоподобный,

В ней стою и я, покуривая самосад.

Там, где шершавится место Лобное,

Теперь человек – не крупица, лучше – крупа.

В отрицании злоключений нынешнего

На пороге новейших времяобразований

Я спрашиваю тебя, век:

–Примешь меня?

–И не подумаю, пока не протянешь длани.

И не подумаю, пока в идеал не сольёшься:

Вся из себя, для всех, через всё своё.

Тогда – может быть, и приколют брошью

К другим, которых таких же мильён.

Среди них выдуманной славы духом

Имя ропотом протрепещит окованным.

«Потеряй всех, чтобы обрести снова», –

Шепчет мне толпящаяся старуха

И исчезает в недрах. Надрывами

Не стоит себя уничижать постоянными.

В конце – со своими каждый изъянами

Встретится сам. Вместе – могли бы мы?

Набурлело

А моё солнце светит даже ночью.

Оно такое разное и колючее,

Но мягкое. Светит и между прочим

Заводит со мной разговор. В случае,

Если умру через двадцать лет,

Похороните мои стихи прямо во мне

И сожгите. И мой земной портрет

Забудьте навсегда. В этом очередном дне

Заведомо ничего такого нет.

Кстати, сегодня было облако

В небе, летело и пахло, ровно так.

Много, его было так много!

Сколько пишу – столько страдаю,

А страждущим полагается освобождение.

Одной спичкой довела себя до кипения,

И теперь добро-злая.

И всё это крутится-крутится-крутится,

Кружится в беглой пучине сна и бодрости,

Как внеземные внезапные водоросли.

И мне хорошо. С каждым. До жути.

Моя нежность

Нежность -

Когда смотришь в глаза и понимаешь, что

Не будешь прежним –

Невежа или невежда –

Всё вместе, раз уж на то пошло.

Кто

Ты, а кто я?

Зачем приземлённый разум?

Зачем «хорошо»,

Когда «плохо» сквозь зубы?

Футуристичный снег тает.

Двое ждут теперь ослепительных взглядов.

Нос тычется в шею.

Холодный. Но так мне и надо.

Под кожей вода,

И что-то подводное в воздухе.

Наверное, суета,

Наверное, это желание, созданное

В отместку за право выбора.

Если бы ты меня знал,

Ты бы

Тогда не ждал этих глаз.

Чужих.

Что касается «нас», не касается никого.

Мы

Презираем одних,

А других оставляем в себе.

И если ты спросишь,

Почему я такая, какая я есть,

Я отвечу, что

Дело в борьбе.

И надломится грудь, и послышится треск,

Потому что моя нежность – это моя грубость.

Слёзы. Ощущение перегара и перебоя…

Слёзы. Ощущение перегара и перебоя.

Море – бушующая осанка сидящей напротив старушки,

Оледенение правого мизинца, пластик кружки,

Плевок, пламя – покажется же такое!

В кучу куча других куч эмоций всяких:

Человек замучен – в мучениях только усталость.

Чувствуется, что человеку всего как-то мало -

Встряски – и он превращается в мякиш.

-Это лужа? -Нет, просто человек устал очень.

–Ну, так уберите его, пожалуйста, с моей дороги.

–А что если он всё-таки что-то хочет?

–Хочет? Да он же совсем увечно-убогий.

-Я встаю! Хватит тащить меня и раздражаться!

Отвалите! Распластаюсь в другой плоскости!

И пошёл, и упал, расплескались органы, косточки:

Каждому за кого-то надо держаться.

Слёзы. Ощущение перегара и перебоя…

Грезящие рыбы

Пузырчатая линия разрезает воду.

Представь, что тебе в лицо летит волна.

Звук капель ду́ша об ванную, шипящая содовая,

Мурашка колко метит туда, где нужна.

Посмотри вверх, посмотри вниз:

Океанистость, пышная, хрустящая песчаность,

Лучи сетью накрывают стаю рыбных риз,

Корабельное дно – как плывущая ванна.

И вот ты уже рыба: целуешь океан бантами-губами,

Небольшая тень вызывает испуг в глазах твоих.

С этими тенями крутите острыми хвостами,

И тут – клетка. Она сжирает подряд троих.

Ты бежишь от такого буйства в бездну,

Всё чернеет, и ты видишь, просыпаясь, тонкие иглы света звёзд.

Ты – та же рыба, только никогда не исчезнешь,

Ты на самом деле рыба, зачем-то воспринимающая реальность в серьёз.

Тени надежды

Тени, тени залезают всё глубже и глубже,

Внутрь, жижей, жабой, в печаль бесцветную.

На рубеже Дэвида Линча и Стэнли Кубрика

Превращаются в, разрастаются нервной ветреностью.

Вместо трепета – зуд сердечного стука,

В области головы – колючая проволока из мирта.

Заливаемая горечью с подругой сутками,

Меняя свой запах на запах спирта.

В области живота – животная пустота жжения,

Полости рта сомкнуты каменными скрепками,

Постоянные тени, тени – мучающие видения.

Мы – два цветка, ставшие культа любви адептами.

Морока-мыторга-рефлекси́я на вещи любые,

Слёзы без причины – вестники бури сомнений.

"Лучше бы вы никогда не любили", -

Скажут нам. Гордо поглощаем смутное их пение.

Гордо несём в пробрешинах грудных клеток

Тающие проклятия наших мужских взглядов.

Солнце – то на востоке, то на западе. Это

Значит: скоро они всё-таки будут рядом.

Надежда.

Молитва

Прощай, ощущение моё. Закончился воздух.

Скрип планет и комет создаёт твой вой, вселенная, никем неопознанный.

В такт биению сердца или тысяче рваных сердец биению

Поёт бесконечный завод. Ты зовёшь – я чувствую,

Твой завод нуждается в реконструкции всех мгновений.

И я сквозь тебя, сквозь толпища пройденных поколений,

Спешу, хотя раньше бежала от, к тебе,

В полутьме, в темноте, сгоряча пламенея

И тая, как тает свеча без воздуха.

В вакууме сцеплений пустых оболочек

И я опустею. Уже опустела.

Так надо? Вселенная, помоги!

Обойми, обойди, от руки до руки,

От плеча до плеча, от ноги до ноги. Нелюдим

Просит тебя отсрочить.

Только если так надо и если ты хочешь, пожалуйста, помоги.

Я не хочу быть точкой, пожалуйста, я не хочу быть точкой!

Может быть, многоточием?

Дом

Идеалы, нормы, границы, стены.

Форма твоя важней для любой системы,

Чем то, что выше тела.

Отметая количество сказанных слов, мы – пустые кусочки льда, тающие несмело

В мире, сжатом в руке, на которой вены

Торчат. Как шнурки. Как тоннели.

О, если бы мы хотели, хоть что-то хотели,

Мы бы вышли из тел и давно бы слились в огромный такой клубок!

Не дрожа по ночам от боли, мы бы не делились и не мололись,

Мы бы жили, не отмеряя срок.

Мы бы были Вселенной. Одной и великой,

Неужели не видите, это же дикость, ошибка и дикость,

Что когда-то случился взрыв, разметавший нас в стороны.

И теперь оборона – высокие вороты. Вороны

Над зарытыми в новые стены трупами.

Мы такие глупые,

Что пытаемся всё разделить, а не сделать единым.

А ведь могли мы

Быть бесконечными! Нет же: подумали, это скучно.

И стали снова своими же злополучными разлучниками.

И теперь я заявляю: я пла́чу от одиночества,

Потому что люди однажды построили дом,

И закрылись от других в нём,

Став в этой стали менее прочными.

Никто и ничто

Это блажь, скудная блажь, вера в свою значимость -

Пересменка между вехами существования.

Днём говорящий, вечером ветер смолкает, знание

И уверенность пропадают. Начали!

Спа-а-ать. По жизни, как по сну, на ощупь, не зная,

Чего ожидать, откуда выпрыгнет чёрт с ножом.

Это закончится. Только добром или злом -

Не ясно. Странно себя обретать опять. От края

До крайности – взмах ресниц. Мозг – изюм, сердце – сад.

Трёхкратное «ура» тем, кто нащупал свою сущность.

Никто не ответит, включая тебя самого, что лучше.

Никто не может быть в мире прав или виноват,

Потому что мы – лишь субстанция: ценность обретаем

Сами в себе, выбирая тот или иной путь: вперёд,

Вниз, вбок, вверх, на́искось. Рыба, бьющаяся об лёд

Имеет большую суть. Холодными ржавыми вопросами-сваями

Забивается грудь: кто я? Кто я? Кто я, скажите, тут?

Жизнь родилась из "ничто" и уйдёт в "ничто",

А люди её в это "ничто" несут, как флагшток.

Дайте правды! Дайте толка! Хватит терзаний, хватит дешёвых игр и смут!

Уставшие люди меркнут и что-то ждут…

Отчаяние

-Я уйду от тебя в час ночи

По улицам шатко-пьяным.

Куда я пойду? Домой ли?

Дома нет давно. Между строчек

Сквозят и сквозили эти раны.

Давай сменим роли?

Давай после рассвета

Горькой весны заснеженной

У Мандельштама?

Давай сделаем это,

Пока меня режут.

Я отдамся тебе там и…

-Когда перестанет колоть,

Я покину тебя. Смахнув чёлку,

С щелчком испарюсь.

Не закрывай глаза вплоть

До того, как не взвоешь волком,

Вплоть до того, как радость не выплюнет обратно в грудь грусть.

Твой свитер

Твой свитер дышит моим перегаром,

Впитывает мою соль, мою суть, меня заглатывает.

Я чувствую себя такой старой,

Угнетённой, испорченной и измятой.

Твой свитер – моя кожа, моя кольчуга.

И я хочу снять его, потому что не заслуживаю.

Но разве можно? За окном – вьюга,

Лужи, слякоть мёрзлая, синяя стужа.

И я верю, что не будет штыка в плоти,

Твоей и моей, хотя, кто тут разберётся уже.

И я верю, что когда-нибудь ты не будешь против,

Чтобы я прочитала тебе Бродского (как никому не читала Бродского).

Верю, когда-нибудь снег будет покрывать наши плечи,

Оголённые плечи, без твоего свитера.

И во всей этой цветущей весной вечности

Мы будем единством, чувствуя всю выразительность

Этого мира.

Мусор

Когда тонешь без остановки под чужой кожей,

Когда червоточин уже не посчитать по пальцам,

Когда обезглавлен волей и обезвожен

Теми, кто постоянно карает тебя,

Лежи и нюхай асфальт растрёпанный,

Лежи, пока тебя не подберут мусорщики,

И тогда молчи – не надо пугать их своими воплями,

А то ещё подумают, что ты живая сущность.

Лежи, разлагайся, можешь посчитать мёртвых,

Можешь немного поныть, только – опять же – тихо.

Шевельнёшься, ты ведь всем всё испортишь,

И начнутся опять сырбор и неразбериха.

Никогда не пробуй бороться с асфальтом!

Ты устал, опустился, дальше идти – некуда.

Ты правда думаешь, что после всех этих скальпелей

Кто-то сможет посчитать тебя человеком?

Нет. Смирись. Хватит бить несуществующие морды!

(Только потом не жалей о том, что не попробовал).

Заматывая вокруг запястий тонкую проволоку,

Забудь о том, что ты "когда-то ведь был гордым".

Марионетка

Я не чувствую чувств, не думаю дум и не мыслю мыслей.

Подбородком коленей касаясь, трясусь от безмолвия.

Молния поражает меня от земли до того, что выше -

Постоянством пропахла любовь, что тебя наполнила.

Прокричит мне рассвет, очертив подоконник оранжевым:

"Ты одна полюбила, ты в этом погрязла, пронзённая

И оголённая, получай ханжество́ смеси жанров,

Получай полумеру, "работу, разведку и полигоны!"

Я ведь верю ему, наступившему дню, мне грозящему.

Я ведь вижу, как мучает то, что внутри тебя стало неправдой.

Славно. Но фраза "я знала" тебя на себе не дотащит

До "уровня", до того, чтобы ты посчитал меня равной

Себе самому.

А я просто люблю,

И мне просто достаточно знать, что я просто люблю.

Тебе легче побыть одному,

А меня твоё место, что пусто, грызёт-убивает.

Да, к сожалению, я такая – одержимая и без-тебя-пустая.

Ты сделан из звёзд…

Ты сделан из звёзд, из тихих далёких мерцаний,

Где-то там, в моём взгляде. Ты – Вибрирующий Космос.

И да, это та любовь, которая соединяет, а не

Та, ножом ударная, нежданная и только отчасти прошенная.

Ты создан внутри моего сердца, вымучен

Моими шагами тяжёлыми, необъяснимыми.

И не спорь, пожалуйста, просто, прошу, прими уже,

Что ты прекрасен, что я тебя ни на кого не выменяю.

Я – да – я оставила "принцессу и замок,

Дракон оказался сильней", всё такое.

Зато получила счастье, которое всего стоит.

Как есть говорю тебе, максимально возможно прямо:

"Я… Вижу тебя. Пока что, быть может, не

Чувствую так, как хотела бы – честно – чувствовать".

В этой кромешной, пугающей людской пустоте

Ты помог мне увидеть, не разверзая грудь свою.

И прошлое встало на место прошлого.

Слава богу! Я думала, это конец – сердца нет.

Но баста! Как хорошо, когда не ждёшь его,

Мучителя. А ждёшь только твой звёздный, мерцающий свет.

Давай говорить о вечном

Почему в обиталище моём горит твой след?

Вечность – штука простая и ясная.

Но испытывать боль, которой нет -

Испытывать себя негласно, и…

След горит. Что-то было, а что-то быть

Перестало. Это как рисовать воздухом.

Способна ли та самопальная нить

Залатать все шрамы или поздно уже?

Почему на твоём взгляде застыла дрожь?

Почему лето холодом отдаёт за тепло?

Тяжело. А что если ты тоже врёшь,

И себе и мне? "И близко и далеко…"

Ребёнок ушёл, – бунтарь скрылся в лесах -

Ведёт охоту шёпотом, сквозь стекло.

А что если… этот печальный страх

Уничтожит в мгновение ока то,

Что реально чувствуем мы. Вечное…

Да, надеяться на такое всерьёз,

Положась опять на чужие плечи, я…

Могу, конечно. Но надо ли – вот вопрос.

Июльский сентябрь внушает: "Давай, ещё!

Ну, хотя бы разок. Ты увидишь – всё будет легче".

Но мечты превратятся однажды в холодный расчёт.

Так что… если уж мы говорим о вечном,

Давай говорить о вечном.

Осторожно, возможны переживания

Фиолетовый закат двух совершенно различных станций.

Друг перед другом без панцирей

Двое стояли и думали не о том,

Кто первый ударит, а о том, что они вдвоём.

Удивительно всё же, хотя факт и неоспоримый,

Что человек без привычного грима

Может быть просто дурак дураком,

Но не тут. Тут они оба сияли, сияли вдвоём.

И когда, посмотрев на него, я услышала тот самый ритм,

И когда поняла, что он ровный, хотя и сбитый,

Я осознала, что мне повезло. И, что всё… Хорошо,

И я не думала, что когда-нибудь напишу об этом, но

Где-то в странной надежде, после дрянного шоу,

Я нашла человека.

Капля

Снова сбега́ешь мурашками по моей коже.

Каждый делает то, что он по-своему может, но

Более не тревожит, то, что казалось важным,

Так как порожней лежу меж землёй и блажью.

Балаган тарабанит в висках. "Весело?" -

Спросишь, когда печаль всё уже перевесила.

Зимние мысли – кашеподобное месиво,

Мышеловка, капля сока черешневого.

Пузыри поцелуев. Выбор между реальным и

Настоящим. Разве есть смысл в счастье,

Когда несчастен? Будут ещё проталины

Или мы навсегда над собой не властны?

Капилляры на грани взрыва, мне всё ясно, и

Я разрываюсь в отчаянье это понять. Красными

Масками наделяя себе подобных. Ты

Поверишь, если я поклянусь, что надела робу, и

Поймёшь, если я назову себя пробой

Чужого пера, бессмысленного и больного?

Ты

Не поверишь

И

Не поймёшь.